«Пошла ты знаешь куда» - слышен пьяный голос. Мужской густой бас, но со странной интонаций, как бывает, когда говорящий уже очень пьян. После этого обычно переходят на мычание. Но говорящий не мычит, хотя слова выговаривает, коверкая, и с немалым трудом.
«Сам иди туда же, пьяный придурок» - голос женский, и судя по прокуренной хрипотце и ноткам вызова, принадлежит явно не девочке-паиньке. А, исходя из тех же странных интонаций, можно понять, что "девочка-не-паинька" весьма нетрезва, как и ее собеседник
Легким умозрительным движением переместимся в то место, где происходит этот непринужденный разговор.
И что же мы увидим:
Грязная прокуренная кухня. Свет одиноко висящей под потолком, и, почему-то, с определенной периодичностью мерцающей лампочки. Старые, в некоторых местах, уже отвалившиеся, обои, давно немытый пол. Наполовину забитое фанерой окно.
Небритый мужчина средних лет в старых протертых спортивных штанах, в дырявой, с пятнами, майке. На босу ногу. Он очень пьян и судя по придурковатой улыбке и тяжелому, заплывшему лицу, в таком состоянии он бывает нередко. Вернее даже сказать, из этого состояния он выходит редко. В руке он держит недопитую бутылку какой-то алкогольной жидкости, весьма подозрительного вида. Он держится за стену, и, судя по странно-хаотическим движениям его тела, лишь для того, чтобы не упасть. Пока это ему с трудом, но все-таки удается.
Напротив него его верная боевая подруга. В старых потертых спортивных штанах, в кофточке с застиранными пятнами. На ногах порванные шлепанцы. Растрепанные волосы, дешевый и броский макияж на лице. Она тоже пьяна, хоть и не настолько, как мужчина. Она, хотя бы может стоять, не держась за стену...
В ее руках револьвер. Заряженный револьвер...
«Сейчас же положи пушку, Сара» - Алекс пытается это сказать успокаивающим тоном, но его голос заплетается. Сара направляет на него револьвер.
Она держит револьвер двумя руками, целясь прямо в Алекса, и как-то странно на него смотрит. Ах да, смотрит на него с ненавистью. Еще полчаса назад она думала о том, когда же все-таки он бросит пить, этот придурок. Да, он алкоголик и страшный грубиян, циник и лентяй, но ведь она любит его. Или любила? Говорят, от любви до ненависти один шаг... Сара преодолела этот шаг за долю секунды, за одно мгновение.
Она любила его? Может быть, но сейчас в ее глазах светится огонь, даже, наверное, горит пожар. И это не пожар любви. Это пожар ненависти и незабытых обид, пожар разочарований и злости.
Ну что же ты так испуганно и беспомощно стоишь в углу, Алекс? Ты же так часто оскорблял ее, а иногда, когда сильно напивался, то и бил. Просыпаться наутро с синяками мало радости, и Сара знает об этом не понаслышке… А сейчас куда же делась твоя храбрость, куда делся твой гонор и наглый взгляд. И кстати, куда делась твоя любовь, Сара? Может она в дуле пистолета, заряженного свинцом?
«Трус, ты - жалкий трус», - кричит Сара. - «ненавижу тебя, подонка». Кричит, срываясь на хрипоту. И оторопевший Алекс отражается в безумных глазах, которыми с ненавистью смотрит на него такая знакомая, и вместе с тем, такая незнакомая женщина.
Он вжимается в угол. Алекс практически протрезвел, у него расширены зрачки, трясутся руки… Он уже не может ничего говорить, он просто смотрит в лицо женщины, которую он, думал, что знает, с нескрываемым ужасом. Неужели это, и в правду, она? Бутылка из его руки падает на пол, но почему-то не разбивается. Дешевое вино льется из нее на пол, льется как-то неестественно медленно и нелепо.
«Сара пол-л-ож-ж-жи пушк-к-ку» - голос Алекса дрожит. Да у них почти нет денег, да он бывал с ней груб и вот уже неделю они почти все время пьют. Но ведь он любит ее. А сейчас она направила на него револьвер и истошно кричит. Да что это с ней!?
«Как бить меня в пьяном угаре, как ругаться по утрам с похмелья, так ты первый герой. А как под дулом пистолета, так ты трясешься от страха. Что боишься умереть? Вот ты какой, Алекс! Боишься за свою жалкую жизнь?» – Сара смеется. Желчным, неприятным смехом. Смехом, от которого пробирает до костей.
«Сара ну убери пистолет, наконец, это уже не смешно», - Алекс пытается придать голосу уверенность и деланную веселость, но слышно, что он отчаянно фальшивит. Да и мертвенно бледное лицо выдает его страх.
«Ладно, Сара, раз не хочешь отдавать, я сам его у тебя заберу», - произносит Алекс, видимо, пытаясь этими словами придать уверенности скорее себе, нежели убедить Сару. Хотя он уже немного успокоился и голос уже не дрожит. И, медленно выставив руки вперед, Алекс начинает идти к Саре.
«Стой, подонок! Стой, я сказала! Я стрелять буду!!!», - это уже не крик, а истерический визг. Алекс уже почти касается руками выставленного револьвера. Мысли жгут Алекса, как огонь: "Ах, ты решила попугать меня Сара Сейчас я отберу «твою игрушку», и вот тогда я тебе покажу! Я запомню все эти унижения, все твои слова которые ты сейчас кричишь! Храбрая такая? Ну, посмотрим на твою храбрость без пушки! Отдай, отдай ее мне!"
Нет, все будет не так! Сегодня все будет не так!
Огненный свинец не знает пощады. Выстрелы оглушают. Один, другой, третий... Сара с остервенением жмет на курок. Пятый, шестой... Патроны заканчиваются,но она продолжает нажимать и нажимать на этот кусок стали, который приводит в действие револьвер.
Алекс лежит у противоположной стены, нелепо раскинув в руки. В его мертвых глазах застыло удивление... И ужас…..
Сара медленно сползает по стене. В опустившихся руках зажат револьвер. По щекам начинают бежать слезы.
Усталый оперативник записывает что-то в свой блокнот. Позднее ночное дело, алкогольная рутина, бытовуха. Он курит и морщится. Не менее усталые санитары ведут женщину с пустыми, как будто выпитыми до дна, глазами. Они ведут ее под руки, точно тряпичную куклу, и она покорно идет вперед.
Криминалист аккуратно собирает с пола использованные гильзы.
Еще пара часов и рассветет...