Гольяны ( Междуреченск)
В полиэтиленовой крышке надо вырезать отверстие величиной с пятак. Если нож тупой и плохо режет – нагреть его над костром, тогда пойдёт как по маслу и оплавленные края будут ровнее. Крышку надо одеть на литровую стеклянную банку, затем взять метра три верёвки ( можно – бинт ) и крепко привязать её к горлышку банки, чтобы она не выскользнула при броске; внутрь накрошить хлеб большими кусками, чтобы не сразу размокли в воде. Я иду на Усу, широкую , но мелкую речку с быстрым течением, ловить гольянов - серебристую рыбёшку размером с палец.
Такое долгожданное сибирское лето. Когда тебе 7, кажется, что зима длится полжизни, предыдущее лето забываешь, как сон, и , греясь на припёке как будто впервые, думаешь: «Как же хорошо». А на речке ещё лучше: там простор, заводь- лягушатник с прогретой стоячей водой, кишащей головастиками; там лодки, смазанные гудроном, уткнулись носами в берег, и можно попробовать распутать железную цепь, да вот беда – замок мешает; там трава в брызгах одуванчиков, галька и прогретый на солнце песок.
Захожу по щиколотку в реку , раскачиваю банку за верёвку и бросаю её так, чтобы легла на бок и не разбилась о камни. Стоя на берегу, сквозь прозрачную воду наблюдаю, как стайка гольянов заплывает в банку, привлечённая размокшим хлебом. Я представляю, как они видят меня сквозь стекло и поднимают тревогу: « Атас, ребята, спасайся, кто может!». Но поздно: я вытаскиваю банку, а внутри бурлят серебристые рыбки в хлебных крошках. Я выпускаю их в небольшую запруду у кромки воды, добавляю хлеба и забрасываю банку вновь. Изредка вместе с гольянами попадаются небольшие пескарики и совсем уж редко – чебачки. Ноги немеют от холодной воды, и не сразу замечаю кровь. Дно усеяно осколками стекла, немудрено порезаться. Кладу на рану сорванный тут же подорожник, заматываю снятым с банки бинтом и иду домой с полным мешочком рыбы., счастливый и голодный, в предвкушении, как зажарю её не чистя на сковородке и съем.
- Принёс одну мелочь, - ворчит мама, - что мне с ней делать?
- Может, пожарить?
- Да иди уж, - без тебя не догадаюсь.
Я гордый, чувствуя себя добытчиком, ухожу в комнату перебинтовать ногу. Через какое-то время голод и любопытство гонят меня на кухню. На столе стоит сковорода. На ней – одинокий зажаренный гольян величиной с мизинец.
- Мама, а где же рыба?
- Это разве рыба? Ты бы ещё мельче наловил. Ужарилась.
- Вся ужарилась?
- Вся.
Я не могу сдержать слёз и обиды и убегаю в комнату.
Никогда не мог понять свою мать: любит она меня или ненавидит?
-