Бесконечно дробится разум, стекая во тьму безволия.
Еще до появления белых господ стояла в окрестностях Мехико маленькая деревушка Сьерра–Бланко. В годы конкисты там поселился с семьей зажиточный идальго. История не сохранила его имени, но доподлинно известно, что в жилах его жены, чьей красоте могли завидовать богини, текла королевская кровь. Горячая ли кровь тому виной или богомерзкий договор, заключенный с тем, кого индейцы называли Пожиратель Сердец, но однажды ночью женщина заколола своего благородного мужа и всех домочадцев.
Шли годы, проходили века, но простой люд помнил жуткую славу мрачной повелительницы поместья. Зловещая брукса – ведьма – не упокоилась после смерти, но осталась в особняке безмолвным призраком, раскинувшим черные крылья холодного страха над лесами, окружающими деревушку. Медленно сыпался ледяной песок времени, и так же медленно вымирала проклятая деревня.
Прошло триста лет с того момента, когда мерзкая старуха, продавшая душу тому, кто хуже Дьявола, покинула свое тело, и вот последний житель Сьерра–Бланко умер в своей постели. Джунгли уже давно поджидал несчастного. Темные побеги и омерзительные лианы нечистых зарослей, в свое время оскверненных кровавыми ритуалами, осторожно двинулись вперед, будто пробуя на вкус ветхие человеческие постройки.
Наконец, джунгли поглотили последнее здание, падальщики и гады пожрали тело последнего человека, и впервые за долгие годы Зло смогло заснуть...
Две молодые особы неспешно шли по тенистым аллеям парка. Одна из них, юная девушка с чрезвычайно приятными чертами лица, свидетельствующими об удачном смешении кровей предыдущих поколений, поигрывала поводком и внимала своей спутнице.
... – Ксандра, послушай, это же совсем рядом! Две мили по новой дороге, а там через джунгли триста метров, и вот – старинный особняк, говорят, его еще испанцы построили, представляешь?! – Тараторила ее близкая подруга, молодая мисс Джулия Лексис, темноволосое, миниатюрное существо, можно сказать, весьма хорошенькое, если не считать ее через чур выпученных глаз. Наиболее емко мисс Лексис охарактеризовал отец Ксандры, дон Витторио: «Сорок килограмм неприятностей и полтора метра взрывного темперамента». – Мы просто заглянем, туда, и все. А вдруг там остались сокровища! – от внезапного озарения Джулия даже подпрыгнула на месте – Драгоценности, монеты, оружие...
Последний аргумент попал точно в цель: как и положено любому коллекционеру, Ксандра трепетно относилась к предмету своей страсти. Она задумалась бы перед тем, как отправиться в заброшенный коттедж за побрякушками, но оружие... Желание получить в коллекцию старинную саблю или хотя бы захудалый ножик перевесило голос рассудка.
– Ну хорошо, посмотрим. Только пообещай мне вести себя осмотрительно. – Ксандра даже фыркнула, осознав нелепость своей просьбы. – Здание наверняка прогнило насквозь, да и мало ли кто там обитает. К тому же его называют поместьем бруксы, потому что там творится всякая чертовщина. – Закончила она уже несколько неуверенно.
– Бруксы–шмуксы! И ты веришь во всю эту ерунду? Ха, тоже мне, поместье бруксы! Обыкновенный заброшенный дом и все...
Подруги потратили некоторое время на то, чтобы зайти домой переодеться, но вскоре они уже шли молча по шоссе. Постепенно разговор наладился. В мечтах они находили несметные сокровища, а Джулия со смехом настаивала, что их ждет заколдованный принц.
Ксандра свистнула, и к ней подбежал Гуки, гордо бросив к ногам хозяйки свежезадушенного опоссума. Девушка прицепила пса на поводок. Не то, чтобы она боялась потерять его, нет. Просто вид носящегося без привязи ньюфаундленда–трехлетки неизменно выводил аборигенов из состояния душевного покоя. Стоит прибавить то, что большинство из них промышляло охотой, и станет понятна тревога хозяйки.
Через сорок минут вышли к еле заметной просеке, и Джулия смело шагнула вперед. Ксандре ничего не оставалось, как идти следом. К счастью, обе они были одеты в подогнанные армейские комбинезоны, а берцы не оставляли колючкам никаких шансов. Они прошли метров двести, как вдруг внезапно показалась темная громада особняка.
Он возвышался над местностью подобно гигантскому склепу. Трудно было поверить, что когда–то в нем жили люди. Двухэтажное здание, обшитое черным деревом, было настолько древним, что даже вблизи казалось высеченным из камня. Оно вздымалось ввысь, словно некий кощунственный монумент Древних богов, в незапамятные времена осквернивших девственный лик природы. Осколки выпавших стекол блестели на земле мрачным сиянием черных бриллиантов из короны Азаг–Тота. Даже переплеты рам казались гнусной насмешкой над сокровенными символами христианства: перекошенные черные кресты, увитые иссохшим, потемневшим плющом.
Это здание было чуждо людям и их миру в той же мере, в какой было бы уместно в тяжелых лучах древнего светила, налитого золотом Кадаф, на равнине, устланной прахом тысяч жертв. Девушки медленно приближались, раздвигая сухие ветви разросшегося кустарника, когда вдруг пес с лаем бросился вперед, вырвав поводок из ладони Ксандры. Они дернулись было за ним с криком:
– Гуки, стой! Ко мне, малыш! – но было уже поздно. Только мелькнул черный хвост, перед тем как скрыться за дверью особняка.
Они встали на пороге и замерли, пытаясь отдышаться. Из недр коттеджа не доносилось ни звука, и тишина это холодила кровь подобно дыханию разверзнутой могилы. Ксандра первая перешагнула порог, крепко сжимая вспотевшую ладошку Джулии, и прошептала:
– Гуки...– но даже эхо не ответило ей.
И только полуденное солнце равнодушно наблюдало с лазурного неба за двумя смертным, рискнувшими нарушить покой сил, неподвластных их пониманию.
Дон Витторио О’Ган был известен в узких кругах как самый надежный поставщик. Он работал с китайцами, русскими, американцами, арабами... Список можно продолжать долго, но дело в другом – любой outlaw скажет вам: «Нужно оружие – позвони Ледяному Дону». На его деловых партнеров производило впечатление его легендарная невозмутимость. В разгар самых напряженных переговоров лицо Дона не выражало ничего, кроме вежливой заинтересованности собеседником.
Однако сейчас никто не признал бы в мужчине, что ходил по кабинету, словно тигр в клетке, невозмутимого бизнесмена. Обычно прилизанные черные волосы стоят дыбом, дорогой костюм измят и пропитался потом, смуглое лицо покраснело от гнева, а глаза... Черные глаза с узкими точками зрачков обещали Доусону мучительную смерть. Или смертные муки, в худшем случае.
Три дня начальник охраны поместья и его патрон провели на ногах, три долгих дня они прочесывали джунгли, пытали обслугу и пеонов, изучали спутниковые снимки, тщетно пытаясь найти хоть следа хозяйской дочери. Все было безрезультатно, несмотря на то, что Дон каждый вечер расстреливал троих охранников, чтобы стимулировать их желание найти Ксандру живой и невредимой. И еще троих расстреливал Доусон, боявшийся встать к стене сам.
И вот сейчас, заполночь, спутник наконец–то запеленговал сигнал маячка, впаянного в телефон. Все охранники разбрелись по джунглям, и большая часть наверняка уже подалась в бега. Поэтому именно Доусону предстояло сейчас сесть за руль джипа и отвезти по новой дороге патрона к тому месту, откуда подал голос мобильник. В первые за сорок лет жизни бывший цэрэушник молился горячо, истово как в детстве.
«Пресвятая Богоматерь, пожалуйста, пусть девчонка будет живая! Сломает себе руку, ногу, что угодно, но пусть будет живая... Если мы найдем ее мертвой...» – додумать ему не хватило смелости. То, что сделает Дон с начальником охраны, обленившимся на непыльной работенке, и проворонившим гибель его единственной дочери, было вполне естественно для первого, но неприемлемо для второго. Летально неприемлемо.
– Приехали, hijos de putas! – патрон контролировал маршрут по монитору GPS–приемника, жадно впившись в него глазами. – Телефон где то рядом, вроде правее от нас. Пошли!
Внутренне подобравшись, Доусон засунул за пояс джинсов плоскую «беретту». Объемистый животик вяло колыхнулся, скрывая рукоятку пистолета. Он трижды проклял тот день, когда променял государственную работу на частную службу. И зачем мертвецу деньги?
Они прошли уже десять минут по ночным джунглям, ведомые лишь сигналом приемника, как вдруг Доусон застыл:
– Не может быть, Дьявол нас задери, не может быть... – прошептал он. Начальник охраны понял, куда их выводит маячок: этот заброшенный дом они обыскали еще в первый вечер, когда Ксандра с подругой не вернулись к ужину, его второй раз перевернули вверх дном вчера, поняв весь ужас ситуации. Дом был пуст, как желудок Доусона.
Тряхнув головой, он бросился догонять патрона, когда услышал короткий стон. Охранник не думая, бросился вперед и замер: прямо перед ним возвышалась громада дома, зловеще темнели провалы окон на фоне освещенного мощным фонарем фасада, парадная дверь висела на одной петле. А в дверном проеме склонился дон. Склонился над тонкой фигуркой в пятнистом армейском комбинезоне, щедро испачканным чем–то черным.
Испачканным засохшей кровью.
– ...Ксандра, мне страшно, я домой хочу, – Джулия уже давно бы вывела подругу из себя, если бы та не разделяла ее чувства. Двадцать часов они ходили по черным коридорам особняка, и все без толку. – Зачем мы сюда пошли? Это место проклято, взаправду проклято. Я не хочу умирать!
Ксандре было нечего ответить, она лишь покрепче обняла подругу, стараясь не разрыдаться. Несмотря на свинцовый страх, почти парализовавший ее разум, когда она поняла, что не может найти выход, или окно, хотя бы лестницу наверх, она старалась подбодрить подругу. Подбодрить, несмотря на собственное отчаяние. Гуки пропал, растворился во тьме, вокруг них был лишь черный коридор, без начала и конца, заросший паутиной и плесенью, под черными досками стен словно перекатывались мышцы. Дом, словно гигантская змея, проглотил их и готовился переварить.
Внезапно Джулия замычала что–то невразумительное, ее глаза загорелись надеждой. С неожиданной силой она дернула спутницу за руку, едва не сорвав кольцо из темного серебра, найденное в бывшей спальне. И до крови разрезав ладонь черным осколком обсидиана, украшавшим его. Вырвавшись, она побежала, вперед, туда, где появился холл, залитый светом солнца, проникавшим через разбитые окна и дверной проем.
Ксандра потеряла равновесие и упала, споткнувшись о подвернувшуюся под ногу доску. Подняв голову, она увидела, что выход опять исчез. Мгновением позже она заметила стоявшего в десяти метрах от нее человека, скрытого тенями. Нет, не человека, чудовище! Уродливый карлик со склизкой серой кожей и деформированной головой медленно приближался к ней, вытянув вперед руку с зажатым в ней тесаком. Черты его лица, словно искаженного страданием, непрерывно менялись, из пасти, усеянной мелкими острыми зубами, доносилось невнятное бормотание.
Девушка вырвалась из липкой паутины ужаса, забарахталась на полу, пытаясь отползти от надвигающегося кошмара, оглашая особняк истошными воплями, и замерла, лишь почувствовав спиной стену. Карлик побежал к ней, бормотание превратилось в безумный скрежет, раздирающий мозг будто когтями, капелька крови скатилась из ушной раковины, скользнула по шее, тяжело упала на пол. Не видя спасения перед лицом смертельной опасности, Ксандра смогла лишь выхватить из ножен, притороченных к поясу комбинезона, кинжал. Она выставила его перед собой, словно отгораживаясь от того, что надвигалось на нее из темноты коридора.
Раздался влажный хруст, когда лезвие вошло в грудь монстру, оборвав скрежет на высокой ноте, и все вокруг окутала тишина. Карлик последний раз жалобно взглянул на Ксандру, а потом его глаза заткала дымка смерти, и он медленно рухнул вниз, увлекая за собой девушку, мертвой хваткой сжимавшую рукоять кинжала.
Она оттолкнула его, выпустив оружие, и побежала прочь сломя голову, не разбирая дороги, натыкаясь на стены, какую–то мебель. Ослепленная страхом, она бежала, пока не оказалась в каморке, заваленной обломками мебели и старой ветошью. Ксандра забилась в дальний угол, обхватила колени руками и беззвучно разрыдалась. Она проплакала несколько часов, потеряв волю к жизни, лишившись даже остатков той смелости, что вела ее по бесконечным черным коридорам проклятого особняка. Она успокоилась лишь тогда, когда со скрипом распахнулась дверь, и вошла Джулия, бледная как призрак:
– Боже, Ксандра!.. – вскрикнула она, растерянно шагая навстречу подруге, – я так испугалась, когда ты исчезла! Я вернулась, чтобы найти тебя, а тут... – и не в силах больше сдерживать себя, Джулия разрыдалась.
Ксандра молча обняла ее за плечи, слегка прижала к себе, давая выплакаться. Она почувствовала, наконец, в себе силы бороться дальше, в зеленых глазах заблестели темные огоньки. Глубоко в ее душе появилась черная надежда, угрюмая и мрачная. В ней словно что–то сломалось, и она готова была идти вперед. Даже по трупам.
Особенно по трупам.
Первый шок прошел, и Доусон, крепко сжимая рукоять «беретты», снятой с предохранителя, подошел к входу. «Если это Ксандра, стреляю его к дьяволу и сматываюсь отсюда. Уеду в Америку, в Австралию, к черту на рога, и будь что будет». О том, что его ждут бывшие коллеги, жаждущие узнать, зачем капитан Доусон перед увольнением выкрал базу данных по Латинской Америке, он старался не думать.
Тело лежала на боку, лицом к дверям, и Доусон различил пропитанные кровью темно–каштановые волосы, застывшие карие глаза, всмотрелся в черты мертвого лица... Сомнений не было, это компаньонка мисс О’Ган, Джулия Лексис. Не колеблясь, он нажал кнопку экстренного вызова. Скоро здесь будут оставшиеся охранники.
Доусон не догадывался, что позади него остывает тело второго пропавшего. Гуки, вырвавшись из проклятого дома поздно ночью, за полчаса до прибытия людей, помчался по ночным джунглям, взвизгивая как испуганный щенок. Острый сук длиной полметра вонзился ему в глазницу, проткнув мозг как масло.
– Это Джулия... – прошептал дон Витторио. Медленно подойдя к патрону, Доусон поморщился, улавливая присутствие смерти за спиной, но тут же его мысли захватил предмет, который хозяин держал перед собой на вытянутой руке. Даже если бы его разбудили среди ночи, он опознал бы его: то был старинный кинжал вороненой стали, подаренный им Ксандре на восемнадцатилетие. На рукояти укреплен черный бриллиант, на лезвие выгравированы две латинские буквы – XO. Второй такой же ей подарил отец.
Дон потрясенно всхлипнул, уронил кинжал, отошел вглубь дома, потрясенно шатаясь.
– Я посмотрю внутри, – бросил он Доусону, и вскоре свет фонаря растворился в мрачных коридорах особняка. Бывший разведчик достал сигарету, постоял, прислушиваясь к своим ощущениям. Он был уверен, что вчера вечером Дж... этого трупа не было здесь, однако выглядело тело так, будто пролежало не меньше двух дней. Внезапно накатила невероятная апатия, смыв мысль о том, что он не должен был отпускать патрона, одного в дом, там может быть убийца. Убийца...
Он повернулся к джунглям, высматривая то, что привлекло его внимание. Внезапно свет фонаря высветил черную тушу, словно присевшую спиной к нему. Не прикуренная сигарета вывалилась из раскрывшегося рта.
Доусон не услышал тихих шагов за спиной и уже не успел отреагировать, когда в осколке разбитого стекла отразился темный силуэт. Темное лезвие вороненой стали, найдя беззащитную ложбинку у основания черепа, бесшумно скользнуло меж позвонками.
Ксандра шла по темным коридорам, обняв подругу. Страх отступил, оставив лишь мокрые дорожки слез, ее вела вперед темная решимость пробить дорогу любой ценой, спасти себя, спасти Джулию
(Марию... Ее лучшую подругу, да–да, самую верную)
Они выйдут отсюда, разрушат проклятие, убьют слуг Пожирателя Сердец. Свобода достается в бою!
Мария шла рядом с ней, черные волосы, заплетенные в тяжелую косу, лежали на высокой груди, шелковое платье струилось, словно черный ручей, обмывая белоснежную кожу. Карие... нет, черные глаза словно говорили ей: «Вперед вместе мы выйдем отсюда!» Ее грудной голос, повествующий забытую историю, дурманил и бодрил одновременно.
«... Жена испанского дворянина, она приехала сюда издалека, пересекла море, следуя за мужем. Но здесь были такие очаровательные туземки... Муж охладел к ней, дети избегали меня... ее. Растерянность чуть не сгубила ее, ведь муж задумал недоброе. И дети, ее мерзкие отпрыски, сговорились с ним. Со дня на день ее ждала смерть, да–да, смерть.
Но однажды все изменилось! Мне явился великий Бог, Пожиратель Сердец, он раскрыл мне глаза на низость моих близких! Он дал мне знание, как принести их, преступную семью, в жертву ему, дабы получить силу, великую силу. Я выполнила все, как было предначертано, но он обманул меня! Смерть не может забрать меня, покуда этот грех не будет повторен.
Милая моя, спаси меня!»
Она поможет ей, обязательно поможет! В глазах плясали багровые тени, все тело ломило, но она шла вперед по уютному черному коридору вперед, к свободе, да–да, к свободе. В холле стоял еще один демон,
( да–да, это демоны, милая моя, но мы убьем их...)
у ног его лежала незнакомая девушка в странном пятнистом комбинезоне, залитом кровью. Вперед, но тихо, идти надо крадучись, словно кошке, да–да, большой и сильной. Шаг, второй, и вот лезвие кинжала бьет демона в мерзкий затылок, кровь из раны хлещет ей в лицо,
(сладкая, но соленая кровь, как тогда...)
заливает глаза. Мертвец падает, нечто, зажатое в его мерзкой издает громкий звук, да–да, выстрел.
– Это оружие, возьми его, – нежно шепчет Мария, и вот ее рука сжимает удобную рукоять. Свобода впереди, нужно лишь шагнуть за порог, но сзади раздается рычание всех демонов Ада. И ужасный голос зовет кого–то, может даже ее:
– Ксандра!
Дон Витторио не успел уйти далеко от входа, когда грянул выстрел. Он бросился назад, моля Бога, чтобы не опоздать. Предчувствие неотвратимой катастрофы наполняло его, казалось, секунда промедления – и все потеряно.
Выбежав в холл, он потрясенно замер: на полу, поверх Джулии, лежал Доусон, стекленеющими глазами уставившись на Дона, словно укоряя за то, что тот дал ему погибнуть. Шокированный, он не сразу узнал свою дочь: осунувшаяся, сгорбившаяся, Ксандра будто постарел лет на сто. Мумия в армейском потрепанном комбинезоне, волосы растрепаны, искаженное лицо, застывшее в безмолвном крике, залито кровью. И взгляд, безумный взгляд, обращенный внутрь, к кошмарам, терзающим ее разум.
– Ксандра?
Дочь подняла, наконец, на него взгляд, и Ледяной Дон оцепенел от ужаса, сквозившего из черных зрачков. Замогильный холод и вопли мучеников, хохот кровожадных демонов и стоны богов, что древнее мироздания, – все это он успел прочесть в глазах той, что была его дочерью, прежде чем пистолет выплюнул ему в лицо горячий свинец.
По темному особняку, пронесся вопль, томившийся три столетия: «Свобода!», сменившийся глухим криком, полным горя и страданий.
Совершенно седая девушка в комбинезоне, залитом кровью и слезами, сидевшая между покойников, дрожащей рукой поднесла к виску ствол пистолета, закрыла невидящие глаза и крепко, до боли сжала в ладони маленький серебряный крестик.
Тишину ночи разорвал третий выстрел.