Возвращение
(Аж Два О)
Памяти моей матери посвящаю
Дома умирают как люди… Оставленные и забытые, они хиреют, чахнут и свет жизни гаснет в их глазницах.
Что мы знаем о своих домах? Ровным счётом ничего! Крыша прохудилась? Обветшало крылечко? Скособочились ставни?.. Нам даётся шанс познать душу, а мы не видим её за внешним, сиюминутным.
Что знал о своём доме он, человек, носящий имя Аж-Два-О? Знал мало… Последние несколько своих одиноких лет в нём прожила мать, теша себя надеждой увидеть блудного сына. Жила мечтой обнять внуков, подарить им дом, в котором родилась сама. С ними и отошла тихо в мир иной, оставив после себя дом-домовину.
Нельзя в себе хоронить мечты и надежды – иначе мы превращаемся в ходячие кладбища. Аж-Два-О понял это давно. Ведомый надеждой, что возвращение в родительский дом вдохнёт в него новую жизнь, он вернулся в свою деревушку лишь через несколько лет после смерти матери.
И когда дом предстал пред ним согбенным стариком, в одиночестве доживающем последние дни, сердце полоснула острая боль.
Зачем же мы неблагодарные
Своих бросаем стариков?
Зачем впадаем в сны кошмарные,
Забыв о рае детских снов?
Зачем, пленённые заботами
Пустыми, забываем их?
И под небес глубоких сводами
Не вспоминаем о святых
Простых, родных, но слабых, немощных, -
Кто душу отдал нам свою.
Да, было время… Стало времечком
В навек потерянном раю.
Он трогал сруб, шершавый, как материнская натруженная ладонь; открывал ставни, за которыми давно прижились тишина и сумрак. Солнечный свет, проникающий в дом, дробился на сотни искр, отражаясь в посуде, оставленной с поминок.
Он опустился на скрипучий табурет, заглянул в стоящее рядом пустое ведро и вдруг нахлынули воспоминания…
…Возбуждённый мальчишка бежал домой из школы… Друзья остались далеко позади, на их зов он не откликался. Когда влетел в дом, едва не сбил с ног мать, идущую за водой.
- Мама, ты знаешь, как называется вода?
- Как не знать: вода она и есть вода, - ответила мать.
- А вот и нет! А вот и нет! – ликовал он. – Вода значит аж-два-о!
Мать, улыбнувшись, протянула ведро:
- Сходи к колодцу, принеси свои аж два о.
С тех пор за ним стойко закрепилось прозвище Аж Два О.
Статью своей он пошёл в отца, а живостью характера, необыкновенной работоспособностью – в мать, которая слыла во всей округе «Марьей-стахановкой», а ещё – женщиной, острой на словцо, известной певуньей-частушечницей и любительницей потанцевать.
С материнским молоком он впитал неуёмную жажду жизни, которая помогала в трудные минуты не только ему самому, но и товарищам-студентам, коллегам по работе. Он заряжал всех своим оптимизмом, щедро раздаривал себя. Подолгу жили у него друзья-приятели, переживающие семейные неурядицы, и односельчане, приезжавшие в столицу; находили временный приют влюблённые парочки. Сам же он жил бобылём. По иронии судьбы, не ладилась его личная жизнь: те, кто нравились ему, не отвечали взаимностью. И наоборот – он не подпускал близко к своему сердцу тех, кто симпатизировали ему. К сорока годам он оставался одиноким, неустроенным. И вот плюнул на всё и поехал в деревню.
…Он взял ведро и вышел во двор. Колодезный журавль, давно никем не тревоженный, со скрипом послал звенящий жестяной сосуд за мерцающей в глубоком сумраке водой. Берёза посылала вслед ведру редкие листочки – мелкие, как капли… Что это? Слёзы? Он потёр мокрую щеку и стал вытаскивать из колодезных глубин переполненное ведро, от которого долго не мог оторваться, наслаждаясь давно забытым вкусом.
Живая водица, водица живая,
Верни мне частицу, хоть малую, рая.
Верни мне живое и чистое сердце,
Частицу далёкого светлого детства.
И дай снова счастьем забытым напиться,
Водица живая, живая водица.
Он опустил руку в ведро. Когда рябь улеглась, в зеркальной глади увидел светящееся счастьем мальчишеское лицо. Ему захотелось слиться со своим счастливым прошлым и он опустил лицо в воду.
Через несколько минут он, переполненный радостью, обошёл весь дом и открыл все ставни – чтоб снова разбудить в нём жизнь.
опубликован также в рамках международного информационного проекта "Великая эпоха" - http://www.epochtimes.ru/content/view/32647/45/