… а потом вновь наступит шалава-весна
с горьким запахом талого снега.
Я уже научусь просыпаться одна,
отдышусь после долгого бега….
Я сменю тихий шёпот на бешеный крик,
и гортань надорвётся от плача.
Я себя пожалею, но только на миг,
буду горькую пить «за удачу!».
Может быть, в межголосии пасмурных дней,
потеряюсь я вдруг на проспектах….
А потом отыщусь. И стану сильней,
увлекусь Мандельштамом и Брехтом.
На пирушках хмельных за грошовый медяк
буду я танцевать. И блудницей--
обласкает меня паяц и пошляк…
Буду пахнуть травой-медуницей.
Разобью чье-то сердце, а может, и мне
кто-то ржавым ножом раскурочит.
Долечу до небес. Буду ползать на дне…
Пьяный ангел беду напророчит…
Буду я собирать сотни тысяч меня,
я когда-то ТАК глупо разбилась,
буду с чёртом дружить, всё на свете кляня,
уповая на Божию милость…
если вдруг проклянет меня чья-то душа,
То проклятье мне станет наградой.
И я снова умру, и меня не спеша,
Похоронят за общей оградой…