Чистая правда
Как то находясь за границами родины решил Вовка в ихний банк зайти. Узнать, дошел ли им отправленный перевод, до нужного адресата. А там женщин молодых тьма, одна краше другой. Тут тебе и любые цвета кожи и все оттенки губ и грудей: от дружелюбных - навыпуск, до очень дружелюбных – нараспашку и зады: от скороговоркой и до тех, что двумя глазами не обхватишь. Одно плохо, все как одна в штанах, такая видно противная заграничная мода. И никак не поймешь, с беглого, пристрелочного взгляда, кто там у них самая первая раскрасавица. Все улыбаются, словно близко с розового детства знакомы. И у вновь прибывшего создается полное впечатление, что желают они, во чтобы то не стало, знакомство это непременно продолжить. Выбрал Вовка, на его взгляд, самую симпатичную и к ней с сутью своей скромной проблемы. В языках вообще-то Вовка, прямо скажем, дока. Где-то слов тридцать жутко иностранных, вместе со словом “бакшиш”, знает. Та в свой компьютер смотрит и сквозь пришпиленную, с раннего утра, улыбку, на чистом иностранном языке отвечает: “еrledigt”. Вовка то намеки на лету хватает, понимает, что девица в компьютере высмотрела, что он холостой и с остальными девками этой, несомненно радостной вестью, делится! Мол “er - ledig”- он холостой, без словаря переводит полиглот Вовка. Запад, известное дело, загнивающий, особенно в вопросах всякого там извращенного секса. Тут видно с одной не принято, групповой семьей придется веселится – постигает Вовка суть местных нерусских обычаев. И присматривает, на всякий случай, еще парочку, позадастей. Но сперва, как говорит русская пословица: делу - время, а уж потом потехе - пятьдесят евро в час. И опять к ней с тем же вопросом! А бабенка уже на весь зал, во весь свой половозрелый голос - “еrledigt”, да - “еrledigt”. А там молодых веселух штук тридцать сидит, а то и все сорок! И все, как одна, на Вовку нагло пялятся и вторичными половыми признаками поигрывают. “Сексуальные маньячки, не иначе. Все хорошо когда в меру, а когда полный перебор: то можно и в бочке любимого, крепленного, розового портвейна “Кавказ” утонуть” - пугается Вовка. “А ну их всех к одной их общей матери, жизнью рисковать - себе дороже, одна она и как-никак не на помойке найдена” - принимает он разумное решение и шмыгает к самораскрывающимся дверям. А вырвавшись на оперативный простор, на свободу, скачет таким резвым джейраном прочь, вдоль улицы, что только кредитные карточки сверкают в лучах закатного чужого солнца. И ни ногой с тех пор в эти банки, даже в наши, сберегательные, российские.