Лето. Сельская местность. Вечереет. Собирается дождь.
В оркестровой яме неба медленно гаснет свет, и светло-голубая бездна на глазах превращается в бесконечный тёмно-графитовый потолок. Такой низкий, что хочется прикоснуться, но отвлекаться нельзя: внимание на дирижёра - полная тишина в зале! (Слышно даже незатихающую челесту родника, у которого мы сидим).
Взмах невидимой палочки...
Выступление началось шорохом водяных струн контрабаса - низким, вибрирующим, объёмным - и всё живое затаилось, вслушиваясь в него. Вдалеке блеснули тарелки молний, рокотом больших литавр прокатился гром. Темп слегка замедлился - в мелодию вплелись шелест трепещущих мокрых листьев и стаккато капель, со стуком кастаньет опускающихся на кусты и густую высокую траву, плещущих по промокшей земле.
Казалось бы, заняты все исполнители. Но вот появляется едва слышный поначалу оттенок - к оркестру присоединяется далёкий колокол. Невысокий и негромкий, первый звук гасится сурдиной дождя, но каждая новая волна подхватывает отступивший звон и несёт всё дальше. Он расширяется, обретает глубину и, наконец, становится полноправным тоном аккорда.
В сверкающем торжестве грозы тёмные тучи проливают тяжёлый груз, и земля принимает их светлый дар. Шуршит зелень, смывая пыль; птичьи голоса негромко возвещают о скором завершении концерта; творение рук человеческих поёт во влажном, почти осязаемом воздухе.
Дождь идёт.
============
Моя признательность Тамаре Второвой, чьё стихотворение
http://www.stihi.ru/2008/06/26/863 ("Рождественское утро")
возможно, по контрасту :), напомнило мне об этом вечере.