Первый раз в жизни мы гадали в душной бане бабы Нюши, в полночь спавшей крепким старушечьим сном. Она приходилась двоюродной бабкой мне, потому мы запросто оказались в баню ровно в полночь. Спор возник о том, где гадать – в предбаннике или в самой бане, где чадили дрова в печи и было все еще душно. После краткого спора Варварка одержала победу, поскольку была старшей, и мы отправились в баню – чтоб уж получить удовольствие «по полной». Зажгли свечи – кто сколько принес. Вышло изрядно. Уселись на полок. Никто не знал толком, как это делается. Во дворе скулил ветер, жался к дверям бани, постукивал, визжал пустым жестяным ведром: «Виу! Виу! Ззуууу…».
Варварка, как самая старшая, взяла инициативу в свои руки. Тем более, что нас было немного – отважившихся погадать в полночь. Сначала в гадалки набивалось больше девчонок, но кто-то из них уснул, а кто-то смалодушничал. Вобщем, пришли только четверо. Варварка была старше всех, потому носила сапоги даже в деревне – неудобно ведь такой взрослой семилетней девице в валенках шастать! - имела свою философию и карманные деньги. Она знала, как гадать, и хвасталась, что уже не раз гадала в городской бане. Врала, конечно!
Алка – младше Варьки на год, дрожала и говорила, что простыла, ее морозит и вообще, мол, уйдет сейчас, но не уходила, кутаясь в пуховую шаль, не могла побороть любопытства. Алка была тоже городской, как и Варвара, не любила баню и честно созналась, что никогда не гадала и не вызывала духов. Жутко! «Ззууу…», - надрывалось ведро.
Кате было все нипочем. Ее папа был ученый из Новосибирского Академгородка, потому она считала себя взрослей всех присутствующих вместе взятых. На вопрос, пойдет ли она гадать, сразу рассудила, что нет ни Бога, ни черта, а одна сплошная материя, поэтому отчего не пойти – похохотать?!
Я была младше всех. Мне хоть и не было так страшно, как Алке, но все-таки как-то не по себе. Звали меня Доля – такое вот странное имя. Как только не называли меня, ошибаясь нарочно или специально, мальчишки – и Дашей, и Дунькой, и еще по-обидному…
Я чуть не заснула по обыкновению в одиннадцать, но в пол двенадцатого вскочила с постели – сработал мой внутренний будильник. Он никогда меня не подводил – мой безупречный механизм… Так мы сидели и слушали, как бесновался ветер.
- А кого вызывать-то будем, ведьмы? - раздался звонкий Катькин голос, да еще как раздался – на всю баню!
- Тихо! – топнула ногой Варварка. – Ты так не только духов, но и всех бабулек спугнешь…
- Ага! Пусть баба Нюша придет с ружьем и дурь всю у вас из бошек повышибает! – засмеялась Катя.
Варька смерила ее взглядом, дождалась, пока та прекратит смеяться.
- Дело серьезное. Назад пути нет. Выйти будет нельзя. Алка – остаёшься?
Алка вскинула невинные голубые глаза, со священным трепетом и сожалением оглядывая всех присутствующих. Уйти ей хотелось очень сильно. Но и остаться тоже хотелось – так, в сторонке, подсмотреть, что будет, не участвовать. А тут – «назад пути нет» и все такое… Варька пугала специально, проверить, кто струсит. Но ведь Катя младше нее, а погляди ж ты – не боится, всё ей нипочем, только бы посмеяться! А Долька вообще самая маленькая, а ничего, сидит, плечами пожимает, даже не смотрит в ее сторону - презирает, значит.
- Остаюсь… - шевельнула одними губами Алка.
- Так, - Варя хитро прищурила глаз, потерла потные ладошки друг о друга, - щас и начнем. Только штоб было натуральней, ну там, быстрее дух пришел и все такое, надо бы до пояса раздеться…
В бане могло бы наступить гробовое молчание, то самое, что, должно быть, царило в мире в первый день его сотворения. Но ветер не удержался и заскулил, затеребил дверь в предбаннике: «Виуу! Виууу! Ззуууу…». Зашипела свеча, как потревоженная кошка. Алка вжалась в полок и захотела просто исчезнуть. Но исчезнуть не смогла.
- Зачем? – спросила я, заранее сознавая, что не получу ответа.
- Как зачем?! Как зачем?! – завелась Варька. - Да духи любят, когда женщины голые ходят – не знаешь, что ли? Так он быстрей придет!
- Жэ-э-энщины? – это расхохоталась снова на всю Ивановскую Катя.
- Тихо! Смеяться нельзя. Раздеваемся, - скомандовала Варька.
Дольше всех возилась Алка, чувствуя неизбежность проблем с потусторонним миром. Ее колотил озноб, хотя в бане было тепло и светло от свечей. Их пламя покачивалось, тени на стене плыли, танцевали, заводили хоровод. Кате бояться было нечего. А я… Я была самая смелая, и хотя сердце билось быстрее обычного (ну, если честно, очень быстро), решительно разделась. Мы скрючились, хотя прятать было нечего. Алка боялась щекотки и думала теперь, что ее духи начнут щекотать, и она будет смеяться, пока не умрет на месте. Но и она молчала. Замолк даже ветер.
С таинственнейшим видом Варя извлекла из матерчатой сумки книгу в черной обложке, ножницы и нитки.
- Теперь надо примотать ножницы к книге, - комментировала свои действия Варвара.
Я взялась помогать ей, и скоро мы справились, причем отлично примотали, просто накрепко.
- Теперь двое из нас должны взять ножницы – одна за один бублик, другая – за другой. Кто хочет? – Варя победно оглядела присутствующих.
Алка попыталась исчезнуть и зажмурилась. Но, раскрыв глаза, поняла, что по-прежнему находится в треклятой бане. Кате сидела с невозмутимым видом, но и держать ножницы не вызвалась. Я тоже отчего-то не горела желанием, тем более, что была младшей и никак не хотела показаться выскочкой.
- Ага – никто не хочет! – Варя сощурилась, подняла правую руку вверх и стала похожа на инквизитора. Его нам сейчас сильно не хватало – вот бы прочистил нам мозги! Но инквизитор умер. Умерли все на Земле, остались мы вчетвером в этой танцующей от свеч бане.
– Будем тянуть прутики из веника – их тут предостаточно, - решение всегда приходило к Варьке незамедлительно, хотя и не всегда было совместимо с жизнью.
Варька вернулась из предбанника всего через несколько секунд, зажимая в руке четыре прутика. Вид у нее был такой, словно она точно была инквизитором, и предлагала утопить ведьму – если утонет, значит, не виновна.
- Я беру то, что останется! Кто первый? Ну же, хоть тут-то не сачкуйте!
Катя решила, что здесь сачковать действительно ни к чему, и вытащила длинный прутик, очень длинный, неизмеримо длинный, как показалось Алле – прутик длиной со всю недолгую Алкину жизнь. Осталвася всего один шанс на спасение. Но Алка и не шелохнулась навстречу протянутой ей руке с прутиками. А я решилась – ведь нужно было быть смелой - и вытащила короткий, обломанный прутик. Алка выпучилась на меня, часто заморгала, глотая слезы.
Правый – или левый? Алка отдала бы жизнь за то, чтобы угадать, какой из прутиков может спасти ее от страшной повинности. Это было хуже, чем рабство, о котором она слышала от прадеда, и хуже, чем лишиться сладкого на обед. Она потянула руку к прутикам.
«Виу! Виу! Ззууу!» - ветер хватил в окно снежным комом.
Алка вздрогнула, поняла, что нехороший знак, схватила прутик – тот, что слева, потянула – он кончился быстро, слишком быстро. Алке казалось, что так закончится сейчас и ее жизнь.
- Все по-честному! – разжала ладонь Варя и победоносно подняла вверх руку со своим длинным прутиком.
Мы с Алкой взялись за ножницы. Я пыталась как-то подбодрить ее, совсем перестав думать о гадании, что-то сказала, но она, кажется, уже ничего не слышала…
- Вызываем злого духа – демона северной ночи… - взвыла без всякого предупреждения Варька. Мы от неожиданности даже выронили ножницы и книгу.
- Да ты чё?! – воскликнула я, метнув взгляд в сторону Варьки.
- А вы чего – так и надо говорить! Беритесь за ножницы бегом, чего рты пораскрывали?! – огрызнулась Варька.
Мы снова взялись. Алка напряглась, как натянутая струна. В бане было тепло и уютно от горящих свеч – совсем не чувствовалось присутствия злого духа.
- Вызываем злого духа – демона северной ночи… Вызываем злого духа – демона северной ночи… - снова взвыла Варвара.
После минутной паузы спросила:
- Ты здесь, злой дух?
Катька хмыкнула в сторону. Алка обмерла. Я присутствия духа не чувствовала до тех пор, пока книга не начала поворачиваться без какого-либо моего участия и желания к тому.
- А-а, вправо, вправо, значит, он здесь, – зашипела Варька.
- Спроси у него, есть ли Бог? – попросила Катя.
- Скажи, злой дух, демон северной ночи, есть Бог?
Книга поворачивалась вправо, словно кто-то и правда подталкивал ее пальцем.
- Спроси его, он не врет? – предложила Катька.
Варвара хотела было уже раскрыть рот, когда заметила подвох и неодобрительно посмотрела на улыбающуюся Катю:
- Ты чё, это же злой дух, разве с ним так можно обращаться?!
- Спроси, как там моя бабушка на небе? Хорошо ей? – ожила, зашептала Алка.
Книга вдруг поперла влево, мы не могли остановить ее движения, Алка стала белее снега во дворе.
- Хреново, - подытожила Варька.
- А мертвые приходят иногда к живым? Ну хоть на минуточку? – это я пыталась наладить контакт с духом зла.
Книга снова поперла вправо. Мне стало не по себе. Вспомнились сразу все страшные истории, и неясные ночные шорохи в нашей старой квартире, и завывание в печи старого деревенского дома.
- Чё-нибудь нормальное спросите, про себя… Дайте я спрошу. Скажи, злой дух, демон северной ночи, я скоро выйду замуж? – вмешалась Варя.
Тут даже Алка не выдержала – хмыкнула в сторону и покраснела. Мы тоже разулыбались и даже выпрямили спины, ничего более не стесняясь.
- Да, скоро… - довольно зашептала Варька. - А муж у меня красивый будет?
Книга поворачивалась вправо, и Варька ликовала.
- А богатый будет?
И книга снова поворачивалась вправо.
- Может, его на «Мэ» зовут? - не унималась Варька.
Тут мы уже не выдержали, прыснули со смеху, поняв, на кого она намекает, но книга снова поворачивалась вправо, и вот мы уже хохотали во всеуслышание.
- А когда я умру? Скоро? – перебила Варю осмелевшая Алка.
И книга повернулась влево, и Алка разулыбалась, перестала бояться, почти полюбила этого грозного, но справедливого духа, демона северной ночи, который ну ни капельки не соврал.
- А мой папа защитит диссертацию? - вмешалась Катя.
И книга повернулась вправо, и Катя могла бы расцеловать этого злого духа, если бы только увидела, поскольку очень ждала, когда же папа защитится и возьмет обещанный отпуск. Об этом она и спросила уже в следующую минуту:
- А мы поедем потом в отпуск на море, как папа обещал?
И книга снова повернулась вправо, и Катька уже тихо ликовала, тихо – исключительно из уважения к злому духу, в присутствии которого, как сказала Варька, хохотать нельзя .
- А мы переедем жить в Москву, как хочет мама? – спросила я.
И книга вновь не обманула моих ожиданий. И мы сидели тихо – четыре хоть и маленьких, но полноценных счастья – и радовались тому, что злой дух оказался таким отличным, таким замечательным и ни капельки не соврал.
- А я выйду замуж? – осмелела Алка.
И неожиданно книга начала поворачиваться влево, покосилась, стальное кольцо ножниц надавило на мой палец.
Мы все вытаращили глаза на книгу, потом на Алку. Радость мало-помалу покидала нас.
- Никогда не выйду замуж? – повторила Алка, словно надеясь, что вот сейчас все изменится. И мы затаили дыхание, но книга предательски поворачивалась теперь вправо, и выходило, что никогда не выйдет Алка замуж, так и проживет всю жизнь одна. И я почувствовала неладное, уточнила волновавший меня до глубины души вопрос:
- А нам в Москве будет хорошо жить?
И книга повернулась влево, ножницы накренились на Алкином пальце. Теперь все уже сочувственно смотрели на меня. Но Катя и Варя еще внутреннее ликовали, поэтому не могли сочувствовать нам, потерявшим свое призрачное счастье и смысл совсем еще не прожитой жизни.
- А я выйду замуж? – прошептала я, замирая всем телом.
Но книга повернулась вправо, и я вздохнула почти с облегчением. Но теперь требовалось уточнение всему, и я спросила снова:
- Мой муж будет хороший?
И книга повернулась влево, сердце мое упало и повисло на тонком волоске. Я живо представила себе плохого мужа, некрасивого, и как у меня не будет денежки, чтобы купить конфеты, и что он будет обижать меня.
Катя решительно подвинулась к книге, отчеканила фразу:
- На море я научусь плавать?
И Кате не понравился этот ответ, она задала уточняющий вопрос:
- Со мной что-нибудь случится там?
И книга подтвердила ее опасения, и Катя впервые утратила естественный румянец наливных, как яблочки, щечек, и забыла о том, что духов не существует, равно как Бога и черта, а все кругом – сплошная материя, как любил говаривать ей папа.
Круг счастливых сузился – все смотрели на Варю.
- Я спросила все, что хотела, - пожала она плечами. Но не столько наши глаза, сколько ее собственные сомнения заставили ее задать уточняющий вопрос:
- А у нас с мужем будет много детей?
Книга повернулась влево.
Варя пожала плечами, словно показывая всем своим видом: ну и что, да и не хотелось мне много детей никогда, мне было бы вполне достаточно всего одного. Но все-таки спросила:
- А хотя бы один ребенок у нас будет?
И книга повернула влево. Мы опешили. Четыре огромных, грядущих неотступно несчастья, стукнули в дверь: «Виу! Виу! Ззууу!».
Варвара последней получила удар, но очнулась первой:
- Злой дух, уходи, уходи к себе, злой дух, демон северной ночи! Мы спросили все, что было нужно!
Мы размотали книгу и пошли по домам, не перекинувшись более ни словом. Мы словно пытались убежать друг от друга, и унести каждая свою судьбу с собой – подальше от свидетелей страшных предсказаний. Я почти долетела до дома, на цыпочках прокралась в свою комнату и рухнула на кровать, беззвучно давясь слезами. Думаю, другим было не легче.
Мы больше не увиделись ни разу за всю долгую зиму после этих крещенских гаданий. А когда снег растаял, мы уехали в свои города, к родителям, словно сбежали друг от друга, заметая следы. Но дети не умеют так тосковать друг по другу, как взрослые, потому у меня скоро нашлись новые подруги, а в деревню к бабушке я отказалась ехать наотрез. Думаю, что никто из нас четверых не появился больше в этой деревне. Иногда у меня возникала мысль, что мы сбежали оттуда так, как будто совершили преступление и теперь скрываемся от милиции, и будто мы подельники, желающие отделаться друг от друга поскорей. И сбежать удалось всем нам, сбежать из деревни, друг от друга, но каждая оставалась наедине с собой и - вспоминала.
Необъяснимо, непонятно было то, что днем меня окружали разные люди и было много друзей и знакомых, но я всегда оставалась одна и вспоминала тот крещенский вечер, и не верила ни одному предсказанию, и решила никогда не выходить замуж. Но все-таки вышла, чтобы не остаться одной, и муж мой пил, бил меня, гулял на стороне. И все было именно так, как было.
И необъяснима была моя последняя надежда найти тех девчонок, имена которых я знала, а фамилии вряд ли остались прежние, но в интернете мы нашлись все трое и съехались ко мне в старую хрущевку на окраине Москвы, не узнавая и узнавая друг друга. Мы изменились, повзрослели, погрустнели. Кати не было. Ее не стало через три года после той злополучной ночи. Варя удачно вышла замуж, имела свой бизнес, но не могла подарить мужу ребенка, как он того хотел, потому их семья распалась – такая счастливая с виду. Алка была одна по какому-то странному стечению обстоятельств. Поговорив, погоревав о своей неудачной личной жизни, мы решили отправиться к бабушке, к которой - я знала точно – ходили все мои соседи и несли еду, сладости - денег она не брала. Это было наше последнее в жизни гадание.
Мы сели перед ней, она посмотрела на нас устало.
- А вы-то чего пришли? - ее голос показался нам недобрым, да и она сама – неопрятная, в грязном фартуке, с узловатыми морщинистыми руками – не вызывала священного трепета.
- Почему все так случилось? – спросила я.
- Заигрались, девочки! Заигрались! Сатану под юбку пустили, обрадовались… Человек сам судьбу свою решает – сам! Убирайтесь прочь из моего дома – прихватите свои конфеты – самим несладко еще придется.
Прошло много лет. Я размышляла много и подолгу над всем случившимся, и пришла к выводу, что бабка была права. Ведь это мы, мы сами сделали так, как нам было сказано, мы сами, как заведенные куклы, пошли туда, куда нас подтолкнули. И вся моя жизнь – нелепая драма, построенная по сценарию той крещенской памятной ночи, прыжок ниже планки, высота, которую я так и не сумела взять.