(взгляд из подполья)
Уличный разносчик газет просительно тянулся через высокий прилавок к своему приёмщику и особенно стараясь, тщательно выговаривая неприятельские ему умные слова, торопился втолковать суть дела:
— Вот, как мы с вами и договорились, – я записал, – принёс вам и «Спид-инфо» и «Мегаполис». Имеются все номера. Вот они, два последних номера... Во-о-от, 21-ый и 3-ий номера, верно?...
Он указывал пальцем отметки на странице ученической тетрадки, писаные куцыми и дрожащими, лишёнными характера буквами, почерком малопишущего.
Приёмщик развинченно облокачивался на прилавок, на стойку которого разносчик и ладонь не смел без дела положить, кивал согласительно головой и нервно вытягивал долгим носом странную помесь старческой кислоты немытого тела и недавно выпитого алкоголя. И, сквозь брезгливость, хотелось ему основательно вынюхать этот запах, словно в этом был какой-то таинственный, многозначащий намёк на мир иной, дряхлый и нищий, живущий по недостижимым законам улицы. Вовсе не похожий на тёплый мир контор, как к примеру их редакция, где не было руготни и крика, и где каждый уважал в другом если и не личность, то хотя бы представителя общечеловека.
На разносчике натуральной обёрткою сидело пальтишко фальшивой шерсти, а голову солидным панцирем защищал треух деревенского образца. И всё в нём, и этот простой и сильный запах, и подержанная одежда, и заискивающе-горделивые жесты, отдаляли безмерно от того мира, где оценивают разом и, бывает, навсегда, через одежду и общий вид.
А разносчик очень старался угодить и говорил много, витиевато объясняя всё, что знал о газетах с точки зрения их поставки и распространения. Ему хотелось, чтобы этот субъект с каменной миной, скупил весь товар, те самые газеты и журналы, за-ради которых приходилось каждый новый день обивать пороги редакций, контор и тому подобных учреждений, а чаще стынуть на ветру возле холодных стен, что было ему совсем не по годам. Тогда бы на вырученные деньги он выпил водочки, так вдвигаясь в чужой и просторный на всех живущих мир. И даже не умея подать товар лицом, не зная хитро-подлой науки торговли, старик решительно боролся с неподъёмным грузом мудрёных слов и проникался вдохновением. Он перебирал пластиковые мешочки с газетами, вынимал и подавал на просмотр то одно издание, то другое и много, слишком много объяснял. Уже и секретарь тихонько тронула приёмщика под локоть, украдкой отмахнувшись рукой, и распространитель старательно внимал написанному в конторском журнале, покашливая без повода.
— Это всё мы брать не будем! – наконец грубо, по-уличному перебил он. – Давайте быстренько выберем что нужно, и закончим.
Внимательно, с мыслью, посмотрел приёмщик на распространителя, прячущего взгляд и понял, что здесь что-то переиграли без него и он оказался в глупом положении не извещённого.
— Так брать или не брать, не пойму? Вы как-то определитесь с этим.
— Вот поди и спроси у редактора, он объяснит.
— Сейчас пойду и выясню, – пообещал приёмщик. Он быстро пересёк зал и постучал в кабинет главного редактора.
— Можно? – сказал он, несмело заглядывая внутрь боком, и тон его переменился и он просительно ждал, боясь сразу распахнуть дверь и войти.
Узнав суть дела, редактор озабочено сомкнул ладони в замок:
— А сколько он обычно просит? – был его вопрос.
— Сто за газету.
— Ничего себе, сто, – ужаснулась секретарша, – да за такие деньги две газеты можно взять у Марины в магазине! Ха!
Приёмщик стоял тут же, но не опираясь на торец двери, а мирно придерживая её. Он молчал, рассматривал присутствующих и ждал. Здесь решалось всё.
— А там у них сколько стоит?
— По сорок одна.
— Хм, сто и сорок, действительно. Тогда лучше у них брать, я полагаю, ведь так? Скажите ему, что мы у него брать больше не будем, а эти последние, что ж, купите и на этом точка, хорошо?
— Угу, – выдавил приёмщик и вернулся к старику.
— Вот эти две возьмём, а остальные – нет, и больше брать не будем.
— Вот те раз! – воззрился ополоумело старик. Треух его трагически покосился и особенно вздыбились космы бесцветных слипшихся волос:
— Да что же это? как?
— Сказали, много берёте, – пожал приёмщик плечом и, выдумав оправдание, добавил:
— Вы поймите: не я здесь решаю, сказали «не пойдёт», значит не пойдёт...
— Как же, как же это, – необидчиво, ещё не осознав, бормотал старик себе под нос, – и что мне их теперь, в туалет выбросить? Я ведь для вас скидки делаю, подешевше продаю, чем другим, постоянно ношу. Это ж теперь – макулатура, а? – одичалым взглядом осмотрел разносчик приёмщика. – кому теперь её?..
Распространитель более прежнего вжался за прилавок в стол и весь углубился в чтение записанных им имён и расписок, секретарша звонко колотила наманикюренными ногтями по клавиатуре компьютера, набирая текст. Баюкала тишину томная музыка радио и только неприятно разрушал идиллию дребезжащий, расстроенный голос:
— У бабушек разыскивать ходил, все номера собрал, как договорились, несколько микрорайонов исходил, пока нашёл, а теперь не нужны...
— Всё от начальства зависит, – как тугоухому объяснял мужчина, – им ваша цена не нравится!
Полувнятно объясняясь больше себе, чем другим, стоя на одном колене, старик укладывал бережно пачки тяжёлых, нагло-цветастых газет, и шуршал, невидимый, за прилавком, как мышь.
Воспользовавшись минутой, приёмщик двинулся боком, точно в тесноте, оборонясь локтями рук, погруженных в такие уютные карманы брюк.
Приёмщик уходил из приёмной в комнаты и в сутулую спину ему неслись слова.
— Ведь договаривались?.. истаял за спиною недоумелый вопрос. – Ведь договаривались, а?..
Музыка баюкала тишину...
1998 г. 20 ноября.