Сергей Сухарев Из моей хроники. Немного о радио

В моём бийском детстве (ещё в дотелевизионную эпоху – увы, прекращённую в конце апреля 1957-го года покупкой громоздкого «Рекорда» с крошечным экраном) немалое место в целодневном домашнем времяпрепровождении (особенно долгими морозными зимами) занимало радио.

На кухне висел репродуктор-громкоговоритель - этакая тёмная тарелка: за происходившими там общими трапезами она выключалась, поскольку мешала рассказам и разговорам. Но не всегда: мне особенно запомнились ввиду своей исключительности читавшиеся торжественно-трагическим голосом Левитана медицинские сообщения о состоянии здоровья товарища Сталина Иосифа Виссарионовича. Позже появились модернизированные настольные или настенные устройства – также для приёма одной-единственной программы местной трансляционной сети. Но в углу «большой» комнаты «Старого Дома» на круглом столике издавна стоял накрытый тюлевой салфеткой «настоящий» радиоприёмник в деревянном корпусе с зелёным глазком, ловивший несколько регионально близких (по сибирским меркам) станций в диапазоне длинных и средних волн. А как завораживала таинственно подсвеченная шкала с неслыханными манящими названиями – Париж, Лондон, Тирана, Пекин, Куопио…Ничему на свете эти обозначения никогда не соответствовали, да и вряд ли возможно было в центре Азии принимать все эти станции не на коротковолновом диапазоне. Но папа рассказывал, что в середине 30-х (когда эфир не был до предела забит и замусорен, как сейчас) с простого детекторного приёмника в Бийске вовсю гремели из Берлина нацистские марши…   

В середине дня передавалась диктовка немыслимо нудных материалов – по-видимому, для местных районных газет, что аутентично описано в «Двенадцати стульях»:

«-- Евокрррахххх видусоб... ценное изобретение. Дорожный мастер Мурманской железной дороги товарищ Сокуцкий, Самара, Орел, Клеопатра, Устинья, Царицын, Клементий, Ифигения, Йорк, -- Со-куц-кий...
     Труба с хрипом втянула в себя воздух и насморочным голосом возобновила передачу:
     -- ... изобрел световую сигнализацию на снегоочистителях.
     Изобретение одобрено Доризулом -, Дарья, Онега, Раймонд...».

  Радио (за отсутствием телефона, телевизора и прочих нынешних ошеломляющих средств связи) было, по сути, основной ниточкой, протянутой
из внешнего мира, который находился где-то далеко-далеко от нашей вполне патриархальной (до середины 50-х) сибирской глуши.
К слушанию «последних известий» меня приобщил прадед. У себя в комнате (где мне особенно нравилось быть) он часами сидел в кресле с газетой, закинув ноги на стол: за это, насмотревшись карикатур Бориса Ефимова в «Крокодиле» на заокеанских капиталистов, я дразнил его «американцем». Читал он неизменно с красным карандашом в руке, подчёркивая им наиболее важные, с его точки зрения, места; педантично делал вырезки и сортировал их по темам и жанрам. Главное внимание уделял «международной обстановке», чем заразил и меня: я тоже наловчился подчёркивать отдельные строчки в газетных столбцах - для семи-восьми лет довольно осмысленно (например, в речах Молотова или Эттли на берлинском совещании министров иностранных дел).

В залежах памяти – яркая сценка: мчусь со всех ног по залитому утренним летним солнцем двору из одного дома в другой – поскорее сообщить прадеду услышанную по радио сенсационную новость, которую от нетерпения выкрикиваю на бегу: «Деда Няня [данное мной ему прозвище прочно привилось – и так к нему обращался даже кое-кто из взрослых родичей]!! Мендес-Франс подал в отставку!!»
Впрочем, с исторической точки зрения тут какая-то нестыковка: согласно Википедии, Пьер Мендес-Франс занимал пост премьер-министра Франции с 18 июня 1954 по 23 февраля 1955. «На улицу», то есть в заваленный февральскими сугробами - выше моего роста – двор меня так просто (без укутывания в десяток шуб и плотного увязывания шарфами и кушаками) не выпустили бы... Значит, наоборот –
это я спешил доложить о назначении знаменитого Мендес-Франса на высокий пост: событие, что и говорить, для тогдашнего дошкольника самое злободневное и животрепещущее… 

На прилагаемом снимке, сделанном примерно в то самое время или годом позже,  мы с прадедом, надо думать, тоже обсуждаем какую-нибудь «конференцию по разоружению» или речь Сноудена на собрании избирателей в Бирмингаме, этой цитадели консерваторов… На этот раз местами мы поменялись: прадед пришёл меня навестить из «Старого Дома» в родительский «Новый Дом», но в каком я пребывал больше и дольше – сказать трудно (скорее всё-таки, в «Старом»). За спиной у меня тоже допотопное радиоприёмное устройство, однако другое – уже посовременней… 

Папа в те годы, помимо увлечения фотографией, с головой был погружён в радиолюбительство – и старался уделять ему максимум времени, свободного от преподавания на инязе пединститута и множества хозяйственных дел (включая практически единоличную постройку «Нового Дома»). Кажется, это было его основным жизненным призванием – ещё с довоенной юности. Рискну предположить, что на этой стезе – даже при своем патологическом самопринижении - он проявил бы себя недюжинным специалистом: даже, не исключено, изобрёл бы что-нибудь. А так – часами корпел за столом с паяльником (до сих пор чувствую носом дымок от канифоли, плывущей слоями в столбах воскресного зимнего солнца, и вижу похожие на ртуть бойко подвижные капли расплавленного олова) - за монтажом каких-то ламповых приборов с головоломно путаной начинкой из разномастных «жучков»,
за кропотливой намоткой трансформаторов и т.п. Отдыхая после обеда на кровати, неизменно листал подшивки журнала «Радио» - для меня наискучнейшего. Чуть позже начал выходить малоформатный «Юный техник»: вот там попадалось для меня что-то занятное, даже фантастические рассказы иногда печатали.

Словом, техническая сторона радиолюбительства ничуть меня не интересовала – в отличие от чисто содержательной, сильно занимавшей малолетнего слушателя. «Пионерская зорька», «В гостях у сказки», «Угадай-ка» - масса была всего прекрасного… Особенно мне нравились, пожалуй, литературные чтения и радиопостановки. Сильно воздействовал и пересказ сюжетов, предварявший трансляцию оперных спектаклей. Передавались они по вечерам, когда мне полагалось уже улечься в постель, но радио ещё можно было не выключать. «Алеко» - в полутьме живо представлялись изодранные шатры и холодеющие возле них  несчастные трупы… «Ромео и Джульетта» - уж эти юные трупы (яд и кинжал) так разбередили душу, что полночи не мог заснуть. А  «Приключения Буратино» (где все персонажи были озвучены, кажется, одним Николаем Литвиновым – на разной магнитофонной скорости) впечатлили настолько, что я даже накалякал открытку по адресу «Москва. Радио» (сами же просили присылать «отзывы и пожелания»!) с просьбой повторить передачу. И что же? Прислали мне добродушный ответ и назвали день и час, когда постановку, действительно, удалось послушать повторно… (Конечно, обошлось бы и без моей заявки, но я был страшно доволен).

Наконец осенила меня идея учредить собственную радиостанцию, что я немедленно и осуществил. Поставил на стол большой будильник, установил «микрофон», запасся свежей газетой с заранее отмеченной выборкой, подобрал нужные книжки, придвинул патефон с подходящими пластинками; включил приёмник, настроенный на московскую волну и – вышел в эфир… Не знаю, долго ли это занятие я практиковал и сколько получилось разных передач – но вот сохранилась программа, мною собственноручно составленная. Написана она печатными буквами (каждая стоит по отдельности) – писать «как полагается» меня переучили позже, и не без труда…

«Понедельник 27 июня 1955 г.

7.20 – Русские народные сказки.
7.35 – Программа передач.
7.40 – Песни о Москве.
8.00 - 8.55 – ПЕРЕРЫВ.
8.55 – Сборник стихов советских поэтов «Родная поэзия». Передача первая.
9.15 – А.Глазунов – Венгерский танец №4 (по станциям).
9.15 – Объявления (по моск.гор.сети).
9.20 - 10.05 – ПЕРЕРЫВ.
10.05 – Алтайские сказки.
10.25 – А.Лядов – Четыре прелюдии и баркалора <sic> (по станциям).
10.25 – Марк Твен – «Приключения Гекльберри Финна» (по моск.гор.сети).
10.46 – С.Д.Дрожжин – стихи для детей.
11.00 - 11.45 – ПЕРЕРЫВ.
11.45 – И.Гайдн  - Соната для фортепиано.
12.00 – Последние известия.
12.20 – Трансляцие <sic> Москвы.
13.15 – 14.05 – ПЕРЕРЫВ.
14.05 – Программа передач на 28 июня.
14.10 – Закрытие станции».

- Не совсем ясно, что значит «по станциям» (и пластинок с записями Гайдна и Лядова вроде бы у нас не имелось), но вот поди ж ты… Зато книжки со сказками и стихами помню хорошо: «Родная поэзия» до сих пор хранится – юная Саломея Нерис с косами очень мне нравилась (фото, конечно, не стихи)…
           Непонятно и что такое «по моск.гор.сети» - и откуда взялся «Гекльберри Финн»: эту книгу папа подарил мне только 6 ноября того же года…

…Вскоре начавшееся обновление и переустройство быта внесло и невиданную ранее аудио-видео технику, то и дело менявшуюся на улучшенные модели: телевизоры со всё б;льшим экраном, проигрыватели, магнитофоны, радиолы, магнитолы. Сбылась и папина мечта – о приобретении радиоприёмника «Фестиваль», а моя – радиолы «Эстония» на кривых ножках… Появились потом и переносные транзисторы – «Атмосфера», «Гауя», «Спидола»… И т.д. и т.п.

    …Но это – уже совсем другая история.

                19-21 марта 2009, Петербург