Простоволосая головка,
Улыбчивость лазурных глаз,
И своенравная уловка,
И блажь затейливых проказ –
Все в ней так молодо, так живо,
Так непохоже на других,
Так поэтически игриво,
Как Пушкина веселый стих…
П.А.Вяземский.
Утро – приятная штука…. если знаешь, кто ты и кем проснешься. А Сергей, бедолага, уже почти привык просыпаться кем-то и где-то, так что каждое утро было для него испытанием. Вот и сейчас: он почувствовал, что просыпается, и сразу, машинально, провел инвентаризацию. Руки – шевелятся, их две - хорошо. Ноги – действуют, ходить сможет, хорошо…. Глаза – есть, рот, уши – вроде тоже, потому что слышит и видит. Остальное… ну, проверить не помешает!
Сунул руку под одеяло.
Обмер.
НЕТУ!!!!!!! Самого главного – нету!
Сна как не бывало. Он подскочил, как ошпаренный, сбрасывая с себя одеяло, не замечая, где он, и зная только одно – там, где есть кровать, обязательно есть и зеркало! Да вот и оно – стоит на небольшом столике в углу, перед столиком – какой-то замысловатый пуфик… шлепнулся на него Сергей, и жадно начал обшаривать глазами зеркальные просторы, разыскивая себя…. тщетно.
Из высокого зеркала в фигурной раме на него смотрела девушка, лет пятнадцать-семнадцать, не больше…. Темноволосая. Глазки досыпающие ресницами пушистыми хлопают…. Губки тоже еще не проснулись, и сложены сонным бантиком, а кожа … вот откуда выражение – «нэ дэвушка – пэрсик!»
«А я? где я?»
«Надо понимать – во всем этом великолепии!»
Встал Сергей. Отошел подальше, чтобы видеть себя во весь рост. Воровато огляделся по сторонам – нет никого…. Стащил ночную рубашку…
Да, Серега. Вот это ты попал! Все было – такого еще не было! Хорош,… слов нет, глаз не отвесть, вот только – дальше-то что???
А тело, еще хотевшее спать, вдруг потянулось сладко – сладко… так изогнувшись перед зеркалом, что у Сергея аж дух захватило, и сильно пожалел он о том, что он - внутри! а не снаружи…
Между тем со двора, из раскрытого окна, донесся скрип телеги, смех, и нестройные мужские голоса. Тело, в котором оказался Сергей, вдруг ожило, легкими шажками подкралось к открытому окну, выглянуло наружу из-за полуспущенной кисейной занавески. А там, во дворе, на зеленой вытоптанной траве, испещренной желтизной одуванчиков, несколько мужиков явно русского вида садились опять таки в русскую телегу, держа в руках вполне русские косы. Один из косцов – молодой деревенский парень, этакий Илья Муромец, уже сидел в телеге и жадно водил глазами по господским окнам – будто искал кого-то. Увидел Сергея в окне,… заулыбался, и тут Сергей понял, что парень не только видит его лицо, но и то, что ниже… до пояса!
«Кошмар!» - подумал Сергей, и попытался отскочить…
А тело сделало вид, что оно ничего не замечает, и вообще, так… погулять вышло! Лениво потянулось у окна (не видя, но зная, что тот, внизу, с нее глаз не сводит), и уж только потом опустило занавеску…
- Ай! Барышня! – раздалось от двери, - да что ж это вы, как блудница вавилонская! А ну как папенька войдут!
Сергей даже не оглянулся, но откуда-то знал, что это тарахтит Глаша – горничная его, девушка веселая и не шибко красивая, с мелкими оспинками по всему лицу. «Как бы ее спровадить?» - подумал он, а тело между тем так же лениво потянулось еще раз, и надменно сказало:
- Ну, так подавай одеваться! Чай, давно пора!
И неспешно подошло к зеркалу – как будто нарочно, чтобы Сергей мог еще раз на него поглядеть…. Легко присело на пуфик, а Глаша меж тем тащила ворох чего-то кружевного, батистового, душисто – бело-розового…. И началось таинство одевания барышни девятнадцатого века…. Сначала кружевные панталончики, с мережевным шитьем, с розовыми цветочками, шитыми ришелье по краю оборок…. Потом рубашечка батистовая, невесомая, падающая с точеных плеч… Потом – чудо 19-го века – корсет на китовом усе, с жестким пластроном впереди, с розовыми атласными бантиками и вышивкой гладью,… и жестокий процесс затягивания Сергея в этот корсет, до потемнения в глазах…. Дальше был кошмар и ужас – на Сергея надели белые кисейные чулки и натянули тугие подвязки с атласными бабочками … и ноги сразу оказались в плену!
«Благословен будь, ты, неизвестный, придумавший колготки!» – подумал Сергей…
А Глаша уже стояла перед необъятным одежным шкафом и вопросительно смотрела на Сергея.
- Что? – без слов, глазами спросил он.
- Платье какое Вам подать, барышня?
И Сергей впал в прострацию… Глашенька, солнце ты мое девятнадцативековое… Да я-то откуда знаю??? Спроси чего полегче, а?
- Давай то, что вчера!
- А папенька опять заругают,… он вам не велел больше то платье одевать!
- А,… в сауну его,… все равно давай!
И Глаша ловко упаковала Сергея в нечто воздушно – кружевное на уровне плеч и груди, жесткое в районе талии и летящее, как тополиный пух, там, ниже, где находились стройные ножки в атласных туфельках…. И отступила, довольно оглядывая дело рук своих.
- Ты, … это,… ступай, Глаша,… спасибо! - только и смог вымолвить Сергей…
И вот стоит он посреди комнаты… как айсберг, потопивший Титаник! Вокруг него необъятно простирается платье, тьма нижних юбок путается в районе колен, корсаж почти полностью открывает грудь, и легкие кружевные оборки спускаются по плечам и груди, едва прикрывая соски, будто драгоценная оправа вокруг диковинного бриллианта…
Да! Он своей Нюрке тоже не разрешил бы такое платье одеть!!!
Однако - хорош. Ох, и хорош, шельмец….
Внизу, между тем, зазвонили – к завтраку. Сергей вздохнул, вздернул свой шестнадцатилетний нос и вышел в свет…
В столовой, за завтраком, уже собралась вся семья – папенька, маменька, незамужняя тетушка, учившая Сергея хорошим манерам, и парочка младших отпрысков со своим гувернером. Здесь же был и управляющий – деревенский мужик, «выбившийся в люди». Когда Сергей величественно вплыл в столовую, создавая вокруг себя турбулентные вихри своим недозволенным платьем, все обалдели… Маменька с тетушкой неодобрительно поджали губы, папенька открыл рот и начал вспоминать гневные, но приличные слова, а гувернер так вообще – забыл, как его зовут…. Только мелкие мальчишки – младшие братья Сергея – толкались ногами под столом и совершенно не обращали внимания на платье старшей сестры вследствие малого пока что количества гормонов в растущем организме…. Да управляющий в упор не замечал Сергея, потому что для него объект, достойный внимания, должен был обязательно быть облачен в сарафан и носить косу до пояса…
Положение спас дворецкий, человек достаточно старый, много чего повидавший, и наученный не реагировать ни на что – пусть бы даже вся семейка спустилась к завтраку нагишом. С лицом, напоминающим мороженого хека, он начал подавать завтрак, и все сосредоточились на еде, отложив обсуждения наряда на потом,… да так и не вспомнили после. Вот только маменька нашла-таки время, и едко заметила: «Милочка! С утра, … к завтраку,… и в таком виде??? это полный нонсенс…»
Сергей, с удовольствием и не спеша, откушал разных деревенских яств,… выпил кофею, откинулся на спинку кресла, переваривая завтрак. Дидлы (дети, то есть) вместе с гувернером ушли, папеньке поднесли раскуренную трубку, и он держал ее в руках, собираясь затянуться, ожидая чего-то. И маменька с тетушкой стояли тут же, вылупившись на Сергея, как совы в кунсткамере!
- Жюли, дитя мое, пройди в гостиную! – сказала, наконец, матушка, и неодобрительно поглядела на тетушку – дескать, за что я тебя кормлю?
«Ах, да,… - спохватился Сергей,…- вроде дамам надо уходить!»
И послушно ушел, а папенька остался курить длинную трубку, и с ним - управляющий, предпочитавший махорку. Они обсуждали виды на урожай, и то, что сегодня косцы будут косить ближний луг, сразу за господскими огородами,… а Сергей жадно ловил ноздрями душистый дымок, долетавший из столовой, и вспоминал - когда же это он нормально курил в последний раз???
Маменька с тетушкой неспешно обсуждали, каким рисунком вышить диванную подушку, и пытаясь выпытать об этом мнение Сергея. Он мужественно нес всякую чушь на заданную тему, а думал лишь об одном: когда же можно будет слинять отсюда и стащить с ног надоедливые чулки и убийственные подвязки? Наконец улучил минутку и выскользнул из гостиной, где они сейчас все находились, в библиотеку. Там, опасливо озираясь, он моментом стащил с себя чулки вместе с подвязками, и быстро сунул их под подушку, лежавшую на ближайшем диване.
«Господи - как хорошо!!!»
И понял, что уже давно чувствует необходимость пройтись.
- Маменька, - сказал он неизвестно откуда взявшимся умильным голоском, - я выйду, прогуляюсь…
- Жюли, душенька, возьми зонтик! – услышал вслед.
Но ему было уже не до зонтика…. Быстро перебирая ногами под необъятным платьем, он бежал куда-то вперед, не сильно задумываясь – куда… Похоже, это тело само знало, что ему делать. Вокруг было раннее лето, свежее, еще не жаркое, не изнуренное мухами и комарами, зеленое и только что отцветшее - хотя липа как раз еще цвела и везде чувствовался ее пьянящий запах… Сергей расслабился и бездумно ощущал, как ноги сами несут его вперед, мимо огородов, к реке, за которой находился ближний луг – там, где сейчас шла косьба…. Вот и вода – темная, и неглубокая, эту реку можно было вброд перейти, только вымокнешь как минимум по пояс. Сергей чувствовал, что атласные туфельки, надетые на босые ножки, таки натерли ноги, и последнее, что он сделал сознательно – это снял туфли и, подхватив, насколько возможно, платье, вошел в воду, да так и замер там, блаженно прикрыв глаза и пошевеливая горящими пальцами ног,… тихо текла мимо прохладная вода, чирикали о чем-то ближние пичуги, да с луга, сразу за рекой, доносились голоса косцов…
- Барышня! Вы чего ж это, топиться пришли, или как? – услышал он… или уже она… с противоположного берега.
Открыла глаза. Там, на другом берегу – давешний Илья «Муромец», улыбается, глядя на нее,… так улыбается – сердце замирает!
- А может Вам сюда надо? – ринулся вброд через речушку, на руки ее подхватил, мигом перенес на ту сторону. А сам все смеется глазами…
А она так лениво – из под приспущенных век…
- А мне может и не надо на ту сторону…
- Да как прикажете – а сам все смеется, - я вас хоть до самой столицы…
Понес ее назад, да и остановился прямо посреди реки… вода совсем рядом – у его колен…не убежать…. Наклонился к ней, и поцеловал, а может, и она его - кто знает…
И тут Сергей опомнился. Мама дорогая!!! Висит он на руках у какого-то мужика, обнял того за шею, и целуются они с превеликим удовольствием!!! Дернулся он, как будто его током шандарахнуло, вывернулся немыслимым образом, плюхнувшись в реку, но оказался таки на своих двоих, отскочил подальше. Увидел изрядно вытянувшееся лицо этого деревенского Казановы, злорадно подумал: «а обломись…», выбрался на берег и босиком припустил в сторону господского дома. Бежал так, будто хотел выскочить из этого тела… красивого, молодого, но чужого…. да еще и способного его, Сергея, ввести во грех содомский, помимо его же воли - жуть!!! Нет, хватит с него…. спать, спать, немедленно спать, а то эта Лолита переросшая такого натворит!!!!
Вихрем ворвался к себе, кое-как, не дожидаясь Глаши, выкарабкался из платья, и упал на кровать. Зарылся носом в атласную подушку. Спать… спать… спать…
И только начал было покачиваться на сонных волнах, как вдруг в ухо – шепот:
- Барышня,… Жуля,… ну, что?- это Глаша
Отвернулся, замотал головой, «уйди, мол!»
Не уходит! забралась на кровать, и теребит ее и шепчет в ухо:
- Ну что, что? Я же видела, вы на луг бегали,… видали его?
Пробубнил сквозь зубы:
- Не твое дело…
Отодвинулась обиженно… начала поправлять подушку… потом равнодушно:
- А меня Степан замуж зовет…
Ох….
- Ну, так иди!
- И Семен замуж зовет!
- Тоже иди!
- За обоих?
- Угу…
- Барышня! Вам бы все шутить, а у меня может жизнь решается! Папенька вон вообще хочет меня за Ермила отдать!
- Ну, так иди за Ермила, папеньку слушать надо…
- Ага, сильно Вы сами-то слушаете…. Ермил, поди, старый!
- Ну, так не иди за Ермила…
- А он богатый!
Все. Прощай, сон, и возможность слинять!
Сел в кровати. Взглянул на Глашу. Сказал серьезно:
- Степаны, Семены, это все так - фигня…. Иди за Ермила, всю жизнь будешь в достатке!
- Ну вот, - совсем скуксилась Глаша, - Вы уж точно как мой папенька заговорили…. А если бы Вам так? Ермил старый совсем, и из уха у него течет!!!
«Мда… - подумал Артюхин, - из уха – это перебор…»
- Ладно, не ходи за Ермила!- милостиво изрек он.
- Барышня, Вы мне запрещаете?
- Да! Я тебе торжественно запрещаю выходить замуж за Ермила! И чтоб он близко возле тебя не показывался!
- Ой,… спасибо! – Глаша засияла и давай Сергея обнимать, норовя чмокнуть куда-то в район щеки, - Дай вам бог, барышня, хорошего жениха! А папеньке так и скажу – Вы, мол, не велите!
И вылетела за дверь…
Но ненадолго. Сергей так и не заснул уже, хотя честно пытался. Лежал, думал, что сегодня с ним впервые случилось нечто такое, чего еще раньше не бывало…. Он потерял контроль над телом. Да, это было не его тело. Но! Хозяйка тела вела себя, как хотела, и Сергей не всегда мог справиться с ней! Почему? Может, в этой девочке было слишком много жизненной силы? Она – как вулкан, сметающий все на своем пути, и, вообще, барышня в шестнадцать лет (как он уже мог почувствовать) – ядерная бомба замедленного действия! Надо быть повнимательнее и не расслабляться…
Между тем солнце перевалило за полдень. Дверь приотворилась, неслышно проскользнула Глаша – видимо думала, что Сергей спит. Уселась на пуфике у зеркала, напудрила рябой носик пуховкой, начала красить губы Сергеевой помадой…. И не так возмутил Сергея этот факт, как пришедшее на ум словосочетание «моя помада…».
- Глаша! – позвал он.
- А? – подскочила она.
- Хорош красоту наводить, давай-ка мне какое-нибудь платье!
- Какое?
- Ну,… выбери сама!
- Ага! – воодушевилась Глаша, ринулась в шкаф и вытащила нечто! Ярко-красное платье, с массой бантиков, оборок, пуговиц, воланов, расшитое галуном и шитьем, с пижмами и турнюрами, напоминающее большой торт…
Ну, уж нет!… он, конечно, мужик, но не настолько! Придется, знать, самому выбирать, а это страшилище…
- Глаша, нравиться платье?
- Да….
-Дарю!!!!
Немая сцена восторга черни…
Сергей выбрал себе платье сам – в первый и, он надеялся, в последний раз… Простое черное платье, слегка шитое серебром. Глаша, вначале было, презрительно сморщила нос. Но после того, как увидела Сергея во всем великолепии – удивительно тонкого в стройнившем его платье, с едва заметным серебряным узором по мягким плечам, и сама же уложила волосы так, как велел Сергей – темная волна гладко зачесана назад и простым узлом свернута на затылке – ахнула от восхищения…
- Барышня! Я вас теперь всегда буду так причесывать!
А Сергей вдруг подумал, что его Ленка делала себе похожую прическу в торжественных случаях…
Как оказалось, к обеду сегодня ждали гостей, и не простых. Судя по словам Глаши, должен быть приехать сосед – помещик с сыном… и не просто так. Вроде как собирались барышню сватать,… или сговориться пока,… в общем, отобедать вместе, а там как бог даст! Потому и суетились слуги перед обедом, и маменька прислала свою горничную к Сергею за пудрой, которая у нее кончилась, и тетушка раньше всех принаряженная, уже сидела в гостиной, как солдат на часах…. Прислали гувернера – передать мадемуазель Жюли, чтобы сидела в своей комнате, пока не позовут к обеду…. Вот и сидел Сергей, скучал, сыграл пару раз в дурака с Глашей, посчитал уток во дворе, позевал… потом глядел, как подъехала повозка, вылез из нее старик, следом – кто-то помоложе… давай с папенькой обниматься, а маменька с тетушкой ручки повыставляли – ждут, когда приложаться…
Потом обедали. Сергей всеми силами старался вести себя так, как приличествует барышне, вот только не всегда получалось. Началось с того, что платье он опять выбрал неправильно. Маменька и тетушка вытаращили глаза, и маман прошипела: «Чего это ты вытащила траурное платье, что было шито год назад на похороны бабушки?» Но, слава богу, больше ничего сказать не успела – завела беседу с приехавшими. Сергей молчал, постреливая глазами на гостей…. Сосед был типичный «старосветский помещик», а сын его – этакий перезрелый «поручик Ржевский», которому пора уже выходить в отставку, вот батюшка и подыскивает невесту по соседству…. Сергей вспомнил себя – каким он был сегодня утром в зеркале, без рубашки, и подумал: «а не сильно ли жирно будет поручику получить такой лакомый кусочек? Мало того, что приданое неплохое, так еще и невеста – красавица! Пусть вон осчастливит какую-нибудь старую деву!»
А потом подумал: «Да ладно, тебе-то что,… ты главное до вечера доживи, и усни, а эта малышка не пропадет! Она из поручика веревки будет вить!»
Вот так он и просидел весь обед – само смирение, так что даже матушка начала беспокойно на него поглядывать, а поручик – откровенно зевать… Сергей едва было сам не начал зевать, да услышал, как папенька говорит:
- Тихон, подай нам с гостем сигары на террасу! А ты, душенька, покажи-ка гостю наш сад…
Сигары!
К черту приличия! Я тоже сигару хочу! все! Я сошел с тормозов!!!
Мадемуазель Жюли живо вскочила из-за стола, бойко вымолвила: «Ах, папенька! Я сама вам подам сигары!» и скорехонько юркнула в кабинет. Вынесла оттуда большую коробку, инкрустированную слоновой костью, бросила на поручика томный взгляд…
- Ах,… я не думала, что она такая тяжелая…
Тот оживился, засуетился, тоже ухватил коробку, потащил ее на террасу. Жюлинька плыла следом, довольно ощущая, как две здоровенных сигары прячутся у нее за корсажем…. Ах, близок блаженствия час…
Между тем на улице вечерело, позванивали комарики…. Жюли потащила поручика в сад, подальше от окон, где их могли видеть. Поручик оживился – видать, начал на что-то надеяться, и когда они скрылись из виду сидевших на террасе, попытался даже обнять мадемуазель. Та не очень сопротивлялась, так что осмелевшему поручику даже удалось поцеловать ее в ухо! Странно, но Жюлиньке это весьма понравилось,… так что даже голова закружилась и в пот ее, родимую, бросило…
«Сигары!!! За корсажем!!! – с ужасом подумал Сергей, - убью, Жулька, вместе с поручиком!!!» Тут же сориентировался, остановился и деловито сказал:
- Ты, это, … давай, сгоняй, принеси там чего-нибудь выпить!
Ржевский вытаращил непонятливые глаза.
- Ну, чего глядишь во все глаза, впередсмотрящий? не слышишь – дама пить хочет!
- А-а… пардон, чего вам принести?
«коктейль Маргариту!» - подумал Сергей.
- Да чего-нибудь, только давай, давай, живо! – и он развернул поручика, легонько подталкивая его между лопаток.
Тот начал оборачиваться, чувствуя неладное, и тогда Сергей томно сказал:
- О, мон ами,… пожалуйста…
Поручик нажал на газ и скрылся в направлении гостиной…
А Сергей, забыв обо всем на свете, вытащил одну из сигар, откусил кончик, подскочил к ближайшему окну, на котором стояла свеча, прикурил от огня…и с наслаждением – огромным, почти забытым в этих превращениях – вобрал как можно больше ароматного дыма в рот…
Это было такое блаженство… Аромат табака, наполняя ротовую полость, вместе с тем наполнял его сознание чувством полного умиротворения. Он уселся в ближайшей беседке, на скамье, положив босые ноги перед собой на мраморный столик, пошевеливая пальцами ног в свежем вечернем воздухе…. Ну, чулки и подвязки, само собой, уже давно лежали в библиотеке под второй диванной подушкой…. Господи, как хорошо… уснуть бы прямо сейчас…
И тут объявился проворный поручик с питьем. Живо, гад, обернулся – на свою голову! Ибо от увиденного он онемел - кроткая мадемуазель Жюли с расслабленно-довольным выражением лица затягивается крепким сигарным дымом, а ее стройные ножки лежат прямо перед ним - вот, на столе, протяни руку и возьмешь…. Бедный поручик понимал все меньше и меньше. Вид у него начинал становиться все более жалкий, потому что – ну не знал он, что ему дальше делать!!!
- Эй,… - это Сергей ему, – ну, чего стоишь? Садись, покурим…
Полез за корсаж (у поручика глаза оживились), вытаскивает ему вторую сигару.
- Будешь?
- Да… - хриплым голосом поручик. Потом выпил все что принес. Закурил. А Сергей засмеялся – да только не своим голосом, как ожидал, а серебристым хохотком Жюли…
И тут поручика прорвало:
- Ах,… мадемуазель! Я восхищен! Я не смел даже надеяться встретить здесь,… в глуши, так сказать, такого свободомыслия и такой простоты нравов! Вы – богиня! Цирцея! Афродита!
- Стоп… Тебя как зовут-то?
- Николя…
- Коля, значит…. Слышь, ты греков оставь в покое, … Колюшка,… прямо говори, чего хочешь? А то мне некогда…
- Мадемуазель Жюли!
- Стоп… Юленька меня по-русски зовут…
- Юленька, душенька… пойдешь за меня замуж?
Сергей взглянул на поручика, прищурившись,…прислушался к Жулькиным ощущениям… вроде она не прочь. Выпустил длинную струю дыма и не спеша сказал:
- Заметано, Колян…
И вдруг почувствовал – что-то не то… девушка внутри пищит, брыкается, и чуть ли не матерится! «Ах, да… - понял он,- я же барышне всю торжественность момента испортил!»
И тогда он томно опустил глазки, умильно сложил ручки в районе пластрона, и как можно нежнее произнес:
- Да, мон ами…
Жули довольно завизжала где-то там, Колян засуетился – «мы должны объявить об этом нашим родителям!», а Сергей с чувством выполненного долга сказал.
- Ты это - давай, объявляй, а я – спать. Устала я, приятель! Режим у меня!!!
И потопал в сторону своей комнаты, зная, что стоит ему добраться до подушки – сразу заснет…