Ненормативная лексика.
1
Пережив сердечные травмы, Ганс горевал недолго. Он упрямо поднимался и шел навстречу жизни. Скоро у него возник новый, сто сорок седьмой роман. Он ознаменовался тем, что у таксиста стали исчезать деньги. Причем, не просто пропадали, а улетучивались похлеще ацетона. Темпы потерь были столь велики, что Ганс не выдержал и начал названивать друзьям… Он всхлипывая, делился бедою, и озвучивал астрономические суммы… Все понимали: над Гансом вновь нависли мохнатые тучи невезения… Злой рок кружил над бедным таксистом.
Первый удар в поддых он получил в аптеке. Он отправился туда толи за презервативами, толи за женскими прокладками… Потребность в последнем у него возникла благодаря знакомству с дамой. Это было абсолютно небесное создание с чарующим лейблом Виолетта. Бедняжке было семнадцать, и она, разумеется, сразу же поселилась у него. Не оставлять же такую кроху на улице! Её тут же б с****или, как оброненную брошь из золота.
Эта самая Виолетта и направила Ганса в аптеку. А тот вприпрыжку помчался, предвкушая жаркий интим. Проскакав тушканчиком, он мигом вернулся, однако по прибытию, не обнаружил десяти тыщ. В одночасье, как с куста…
Ганс мгновенно протрезвел… Он долго выворачивал карманы, тщательно осматривал их… Даже обнюхивал. А потом, через лупу, изучал швы… Всё было тщетно. Как в воду канули!
Зареванный Ганс упал на кушетку и пополз к любимой.
- Что делать?! – сокрушался он.
Рука его угрем ввернулась в ворсистое междуножье Виолы… Кроха, притянув антифризную башку таксиста, сунула носом в необъятные сиськи:
– Не грусти, Санёк! Там потерял, тут найдешь!
И ведь нашел! Правда не деньги, а нечто более существенное… Элегантно сбросив трусики, малышка усмирила его боль. Потом ещё раз… Потом ещё… Когда побочные эффекты были сняты, Ганс задремал…
«Какая же она умница! – туманилось в его голове. – Хорошо, что я её встретил!»
Он обнял умницу и стих на пухоперовых грудях.
Так он прожил в счастливом упоении ещё несколько дней. До следующей пропажи. Сумма на этот раз была вдвое меньшей, однако и это не радовало. Ну, а дальше, снова – как прорвало! Бабки исчезали, и исчезали...
Ганс ходил мрачнее тучи. Зато любимая не унывала. Она, всеми силами, поддерживала его тонус. Несмотря на однобокость терапии, эффект был мощнейшим. Ганс усмирялся, и тонул в любовной нирване. Деньги начинали ему казаться ничтожной, третьестепенной субстанцией.
И быть бы этому улетучиванию вечным, кабы не заявился как-то к Гансу его дружок… Кореша попили чайку, покалялякали за жизнь, телик посмотрели… Очаровашка лежала на диване и мило улыбалась мужчинам. А Ганс кивал ей, лучась дауном.
А наутро, по сложившейся традиции, у него пропали деньги. Не все, правда, а снова половина…
2
Дружок, прослышав об этом, тут же заявился к Гансу. Виолка купалась в ванной, а такисист нервно курил.
– Санёк, скажи-ка мне, а где у тебя деньги лежали? …– с порога возбух пришелец.
– В комнате, в джинсах… – пробурчал Ганс. – А джинсы – на пуфике…
И показал рукой – где конкретно лежали.
– Та-а-ак… – облегченно протянул визитер. – Значит, на самом виду! Это хорошо… Значит, я не мог их у тебя украсть!
– А я на тебя и не думаю… – надулся Ганс. – Я их выронил, наверное… Невезуха какая-то!
– А ты думай, Саша! – перебил гость. – Ты на всех думай! И на меня, и на себя, и на… Тогда твоя невезуха враз закончится!
Пригладив чубчик, гость рванул на кухню. И оттуда махнул хозяину: «Иди-ка сюда! Поговорим!» Пропустив Ганса, он плотно притворил дверь. Таксист поднял глаза и приготовился…
– Слушай, – закурив, прищурился гость, – а твоя подружка вечером никуда не отлучалась?
И он пристально поглядел на Ганса. Хозяин аж поперхнулся! Да как же можно!!! Виоле он верил как самому себе. И потом, у неё такая грудь!
Словом, гость замахнулся на святое. В другое время Ганс с треском бы выпер наглеца. Но сейчас был не тот момент…Денежные потери сделали его куда покладистее, а подступающая нищета заставила проглотить пощечину.
Но садюга не успокаивался:
– А в гости к Виолетте никто не заходил? Мусор она не выносила?
– Нет! – мрачно вздохнул Ганс. И, посмотрев в окно добавил: – Никуда она не выходила!
Закурив, он махнул в сторону комнаты:
– Вон же её сумочка лежит! Открытая, кстати… Иди да обыщи! И одежда вся здесь. Если б она… Куда б она их дела???
Друг, поразмышляв, приоткрыл форточку… И тут же резко повернулся к Гансу:
– Стоп! Слушай, а форточку… Форточку она не открывала? К окну не подходила?
Ганс дернулся, словно сел на горячее. Потерев лоб, он вымученно родил:
– Слу-ушай, Под-хо-ди-иила! Точно, точно, подходила! И форточку открывала! Ей подружка вечером звонила… Мы, говорит, щас на машине подъедем, посигналим! А ты мне свою санкнижку сбрось… Я тебя к Игорю реализатором устрою! Лень им было на пятый этаж подниматься… Минут через пятнадцать они подъехали, посигналили… Вот тогда она в форточку и вылазила…
– Ясно… – удовлетворенно вздохнул друган. – Теперь я точно знаю, как зовут твою невезуху! Ариведерчи, Саша… Тут, как в математике, остается лишь сделать подстановку… Раз уж ты спонсор всей этой алгебры, вот ты её и сделай!
Он затушил сигарету, и спрятал пачку в карман:
– Ладно, я пошел… Сам разбирайся! А мне добавить нечего…
Прощаясь, кореш похлопал его по плечу и улыбнулся:
– Ты ж, Саша, таксист! И деньги у тебя таксистские… Мятые, скомканные… Потерять такие сложно… Тем более, кучу… Если б ты выронил в аптеке, то они бы весь пол усеяли! И на улице – разлетелись бы веером. Что-то у тебя Саня со зрением! Может, тебе к окулисту сходить?
И, ехидно улыбнувшись, ушел.
Четыре дня Ганс размышлял, а потом с треском выгнал грудастую… И начал спать, как и раньше, на подушке. Она была не столь горяча, как Виолеттова грудь, зато под окнами сразу же перестали сигналить. И главное, денежки перестали исчезать! Вот такая мистика.
3
…Однако, случившееся затишье было недолгим. Вскоре Ганса начали посещать целомудренные нимфетки. Девочки хлестали с хозяином водку, и жизнь закипела с новою силой. Возродившийся мачо хватался за гитару и вдохновенно орал: « …Но я устал, закончен бой, бери портвейн, иди домой!» Но девочки никуда не уходили и бухали до утра.
Иногда, расщедрившись, он катал форелек по городу. Усевшись в «ауди» компания мягко скользила в вечерних сумерках, любуясь отблесками вечерних фонарей.
В тот вечер, они тоже решили покататься… На одном из перекрестков Ганс приостановился на красный, и замер, ожидая зеленого. Летний вечер плыл над городом, и по тротуару бродили романтичные парочки. Девочки о чём-то тихо щебетали сзади, и Гансу стало хорошо. Он задумался о временном и вечном. Например, о вечном пользовании сиськами сидящей сзади брюнетки. Он сжал руль и сладко улыбнулся. Ему представилось, как они, титьки, белыми гроздьями свисают с его дивана. Как они сушатся на его балконе, и соседи завистливо задирают головы вверх.
В этот момент, машину, сотряс сильнейший удар. Если б не подголовник, башка Ганса точно бы улетела назад, прямо на вожделенную грудь.
Таксист недоуменно поднял взгляд, и обнаружил, что зеленый давно горит. Значит, его кто-то поторопил.
А вот водитель заднего автомобиля вел себя странно. Он не выскочил на дорогу, не побежал к Гансу… не стал покаянно стучать в стекло, рассыпаясь в извинениях. Напротив, резко стартанув, он обогнул гансовскую тачку, и, выписав крендель, всадил свои клыки прямо в радиатор «ауди».
Башка Ганса, после второго удара, вернулась в исходное положение, и он начал соображать. Он понял, что его долбит российский уазик по кличке «батон». Правда, не понял – за что?!
Гансовский бампер с хрустом отвалился и лежал на асфальте. Все было грустно! .
Ганс почесал затылок. Он и не слыхивал о таких дорожных экзекуциях!
Но, как оказалось, это ещё не все! Сдав чуть назад матадор вновь нацелился и отважно врезался «ауди» в бочину!!! Девочки громко завизжали! Это было круче, чем шоу «За стеклом»!
Справа немку защищали высокий бордюр и столб светофора. А то б сумасшедший наверняка её четвертовал! Сдав назад, пират заглох…
4
Ганс со скрежетом распахнул дверь… Щас он изничтожит гада! Но, едва ступив на асфальт, он схлопотал по рылу! Удар был столь сокрушительным, что Ганс влетел обратно, стукнувшись в полете о стойку. Ему стало больно и он потерял ориентацию. Девочки громко завизжали. Это было круче, чем «Дом-2»
Ганс лежал на сиденьях и вставать не хотелось.
.
«Ну и не буду выходить! – осенило его. – Зубы-то дороже!»
Он пошевелил ногами и понял, что сандалии остались за бортом.
«Ну и бог, с ними! До дома в носках доеду!» – подумал он, и изготовился завести машину. Продублировать её казнь Гансу не хотелось.
Между тем зверюга приблизился к двери и размахивал кулаками! Судя по всему, он был зверски пьян… Он намеревался сделать из Ганса отбивную. Ганс не разделял его планов.
Пока таксист соображал – что делать? – подоспевшие зеваки скрутили буяна. На Севере народ живой и охотно ввязывается в любую склоку. Ганс вылез из авто, и задумался. Все вокруг дружно соображали – где же телефон-автомат? Нужно было сообщить в органы.
– В милицию! В милицию! – заученно повторяла толпа.
Вырывающийся буян громко ругался матом, потом поутих и сказал:
– Не надо в милицию! Я сам милиция!
Его отпустили, а он, сунув руку в карман, доказал, что не врет. Широко развернув корочки он дал всем почитать. Там значилось, что он мент. Причем не какой-нибудь, а бывалый.
Все сразу догадались откуда у парня такая меткость. Натренированный на обитателях вытрезвителя, но мастерски вышибал любой движущийся объект. Все с уважением посмотрели на психа. Как ни крути, а сработал профессионально! Таежная публика сама любит побуянить, и чужие таланты ценит.
Дядька спрятал корочки «МВД» и все стали думать: что же делать?
Мент первым пришел в себя. Его безумие выветрилось, и он стал громко жалиться, что ему всего год до пенсии. И что если Ганс сдаст его гаишникам, то заветной пенсии ему, как своих ушей, не видать.
– Не губи меня, братан! Я сам с тобой рассчитаюсь! Не звони гаишникам, братан, как человека тебя прошу! – зудел мент, скрестив на груди руки.
Все выжидающе посмотрели на Ганса. Наш народ так устроен, что вектор его жалостей абсолютно непредсказуем.
Все стали хором гундеть:
– Не звони, братан! Не губи мужика! Хоть он и мент, но наш мент!
Всем было жалко мента и его ускользающую пенсию.
- Ладно, сказал Ганс. – Гони бабки, и я никуда не звоню!
Так он второй раз стал человеком, рэкетирующим милицию.
Мент ему бабки отдал. Тридцать одну тысячу. Ганс остался доволен и считал, что он не прогадал. Его коллеги таксисты считали так же. Да и ментяра остался доволен: ибо народное вече спасло ему пенсию.
5
Надо сказать, что Ганс и сам был не подарок. И он, в путешествиях по житейским рифам, немало досаждал дамочкам. Отыгрывался на бедных, выдавая свои фокусы на-гора…
Как-то раз он познакомился с одной сектанткой. То ли баптистой, то ли адвентисткой, то ли пятидесятницей…В-общем, какой-то свидетельницей Последних Дней Христа.
Изначально, у этой бабенции, что-то в личной жизни не сложилось… Сложный брак и т.д. и т.п. И решила клерикалка личную жизнь заново выстроить. И каркасом этого зодчества суждено было стать Гансу.
Для начала она привела таксиста к себе в секту, решив посвятить его в тонкости духовного ремесла. То есть, возмечтала жить не просто в любви, но и в священном единении.
Когда они заявились в молельный дом, Ганс стал с интересом разглядывать прихожанок.
«Ни хрена себе, телок-то сколько! – присвистнул он. – Вот бы их вдоль трассы расставить! Это ж сколько бабла нарубить можно! А они тут херней занимаются!
Вот такие земные идеи занимали прагматичного таксиста. Тем не менее, в секте его приняли, сразу же присвоив ему титул брата Александра. Ганса это тронуло, и он решил повременить с оргвыводами. Тем более, в данный момент, с бабами у него была напряжёнка.
На обратном пути он заманил прихожанку к себе, и, повалив на диван, овладел несчастной. Четыре раза.
Та первоначально обиделась.
– Надо сначала соединить души, а потом уж к телу бросаться! – Застегивая лифчик, ворчала она.
– А какая разница, в каком месте души сближаются? – резонно возразил Ганс. – Вот мы, водители, соединяемся через фаркопф. Я, по привычке, так и соединился. А остальное – попозже подтянем!
Несмотря на ворчание, соединение через фаркопф гостье понравилось. Она толком не понимала, что это такое, но методика устроила. Постепенно отдаляясь от религиозных догм, она вела себя как земная женщина. Ганс с интересом передавал ей водительский опыт, и позы соединений становились все причудливее.
– Тебе б ещё оборотов добавить! – ласково гудел он, после очередного тренинга. – Вот тогда бы у нас точно срослось! И карбюраторами, и трансмиссией!
Та молча одевалась, считая жениха циником и крайне запущенным человеком. Однако, над их семейным будущим вскоре нависла угроза. Точнее, сразу две.
Во-первых, близился пост, и брату Александру следовало отказаться от водки и сала. Для него это было равносильно отказу от кислорода. Он даже не допускал такого насилия над своими святынями. Второй болью стал внезапный приезд её мужа.
6
Муж был двухметровым детиной и вырос в каторжанском поселке Ягодный. И вел он себя, соответственно, как каторжанин.
Детина не утруждал себя раздумьями над смыслом жизни, и, в случае внутрисемейных дискуссий, просто лупил суженую по башке. Этим он окончательно пошатнул её и без того разболтанные мозги. А вдобавок пробудил у супруги веру в потустороннее счастье…
Сейчас, приехав в Урай, муж настаивал на возрождении брака. А девица, пораженная стокгольмским синдромом, терзалась и не могла ему отказать. Отчего заметалась между Гансом и деспотом. История с игнорированием христианского поста подорвала её веру в таксиста. Их сексуальные тренинги стали угасать.
Ганса это взбесило. Разница в параметрах с соперником его не смущала, и он стал названивать невесте. Пока, наконец, не нарвался на врага.
– Хули ты сюда звонишь? – проревело животное.
Питекантроп не понимал, что в телефонных подлянках Ганс чувствовал себя как рыба в воде. Это был настоящий ас.
– Слышь, ты, педрильня, – хладнокровно процедил таксист, – даю тебе пять минут на сборы… Шас я молюсь, и у меня нет времени поломать твои кости! Давай, уебывай в свой Ягодный пока цел! Скажи спасибо, что я занят, а то б я взял тебя за рахитную лыточку и ***чил бы башкой обо все заборы в Урае!
После чего, как радист, изготовился для ответа. С ответом не заржавело.
– Что???? – проревел питекантроп. – Да я тебя убью!
И машинально потянулся за тесаком, лежащим перед ним.
Ганса это не испугало.
– Если ты, тварь непонятливая, - неторопливо продолжил он, – сейчас же не уберешься из города, я тебе устрою фильм ужасов! Будешь дристать под каждой сосенкой, пока тебя не усыпят ветеринары!
– А ты хто? – осипшим голосом спросил детина.
– Я брат Александр… И запомни, урод, я не люблю повторять дважды! – завершил Ганс, и деликатно положил трубку.
Дело было сделано. Оставалось ждать результата.
Гамадрил долго сидел с пикающей трубкой. Наконец, он подпрыгнул и взревел… «А-а-а-а-аааа!!!!»
Такого с ним ещё не было! В родном Ягодном, даже толпа хулиганов, при встрече с ним, переходила на другую сторону улицы! А тут какой-то брат Александр! Да он разотрет этого слизняка о стену!
Детина подскочил и с размаху саданул табуретом об пол. Мебельный шедевр с хрустом разлетелся. Накинув тулуп, зверюга выскочил на улицу… Лосиные бои из-за самки считались в Ягодном нормой, и, по классике жанра, Александра следовало похоронить. Этим каторжанин и собирался заняться в ближайшие пятнадцать минут. Обнаружив в снегу подходящее бревно, он выворотил его и помчался к секте.
Там с усердием молились о приближении Последних Дней. И даже не подозревали, насколько они близко…
7
Когда заснеженный верзила ворвался на сборище, все обомлели.
- Где он? – заорал зверь с порога.
И тут же влепил пару оплеух подвернувшимся послушникам. Благостный народ разбежался по углам, а большинство рухнуло на пол, как при появлении Апокалипсиса или ОМОНА.
– Где он??? – Снова проорал зверь, шурудя бревном.
Вышедшая из подсобки бабуля ойкнула и упала в обморок. Детина размахнулся и ударил по столу с молебными принадлежностями. Стол, издав жалобный вздох, разломился надвое.
Зажав одного из перепуганных братьев в угол, он притиснул беднягу к стене.
- Гд-д-де о-о-н!!! – проорал жлоб в третий раз. И оторвав жертву от пола, он замахнулся на неё кулаком. Глаза зверя бешено вращались.
В воцарившейся паузе отчетливо послышалось тихое бульканье. Под висячим образовалась небольшая лужица. Все задрожали. Близилась минута суда, и никакие небесные заслуги тут в зачет не шли.
Однако детина внезапно смягчился и отпустил обмякшее тело. Заехав по рылу парочке расстриг, он выяснил, что брата Александра среди них нет. Были два брата Виктора, брат Юрий и брат Николай. А вот Александра не было. Ни брата, ни Отца, ни дяди Саши, ни дедушки Шуры…
Брат Александр в это время чокался с собой в зеркале, и заедал водочку салом. Он разом расправился с двумя невзгодами. И теперь злобно хихикал, потирая руки. Жизнь, хоть на время, удалась!
Разочарованный детина, порушив сектантам полхаты, дал всем братьям по затрещине, и покинул духовный форум. Уходя, он пригрозил устроить всем братскую могилу.
На крылечке, хватанув ледяного воздуха, детина успокоился. И направился к ближайшему киоску. Его манили ценности неуловимого врага.
* * *
Возмущенная случившимся, баптистка окончательно разорвала отношения с Гансом. И тот разом утратил статус брата и секс-наставника. Теперь таксистский фаркопф остался неприкаянным. Водители знают, что неработающие детали сильнее подвержены усыханию и коррозии. Вот и Ганс, лишившись подруги, вынужден был оборачивать фаллос промасленной бумагой. По крайней мере, до следующего романа.
8
Не успел Ганс погоревать о разлуке, как судьба подкинула ему новый роман. Его свели с очередной подружкой, которую он, не медля, пригласил в гости.
Желая выглядеть эстетом, таксист накупил всякой всячины, включая шампанское и конфеты «рафаэлло». Конфеты считались престижными и указывали на серьёзность намерений. Ну и, конечно, подталкивали к соитию. Заодно Ганс приобрел широченные трусы «Адидас», чтоб смотреться помощнее.
Кукушка прокукарекала восемь, и дама позвонила в дверь. Ганс, поддернув трусы, побежал открывать. Пахучая гостья вальяжно прошла в комнату и уселась в кресло. Кавалер подвинул к даме сервированный столик и исполнил несколько атлетических поз. Сам столик был накрыт по-протоколу, и намекал на неизбежный интим.
Дама была неглупой, и, прихлебывая шампанское приготовилась к обалтыванию.
Оно началось стандартно. Ганс взял гитару, и, встав на колено, заголосил как венецианский гондольер.
Соседи снизу подумали, что Ганс рожает, и на днях он получит премию Чарли Чаплина. Судя по завываниям, воды у супоросого уже отошли.
Соседи справа подумали, что таксист уже родил, и мальцы лазят по пальмам, сшибая кокосовые орехи.
Гитара была подключена к мощной стереосистеме, и Ганс мог конкурировать с морским ревуном. Отношения с соседями были натянутыми, и те дружно мечтали, когда же наследники подрастут и грохнут папашу. Ради этого и терпели.
Между тем, девицу завывания тронули, и она решила отдаться. Правда, после пятой-шестой песни. Ганс же хотел после третьей. И на этой почве у влюбленных возникли разногласия, тут же переросшие в борьбу.
* * *
Ганс обезумевшей росомахой кинулся на гостью. Трусы «Адидас» развевались как пиратский флаг. Девушка ошалела от такого вероломства, и попыталась встать, но тут же была вбита обратно. Мускулистая тушка таксиста подмяла её под себя, и жертва отчаянно билась под палачом. Она успела пару раз провизжать, но все было тщетно...
Улучив момент Ганс ловко пережал ей горло гитарой и стал душить. Он, читал про такой способ у индейцев Перу и использовал гриф как гарроту. Пока гостья, выронив фужер, задыхалась, он стянул с неё трусики и поволок к дивану…
Соседи снизу стали материться и грозить кулаком потолку. Они надеялись, что их мечта сбылась и детишки всерьёз взялись за папашу. Нужно было немного дать на завтрашние похороны.
Но Ганс вовсе не собирался хорониться. Он хотел секса и действовал в обратном направлении. Распластав гостью на диване, он с успехом овладел ею. Потом закрепил успех. И так – несколько раз… Долгое воздержание сподвигло его на сексуальный рекорд.
Когда гостья очнулась, она с уважением посмотрела на Ганса. Такой многозалповый эйякулятор она встречала впервые. Таксист за полчаса выполнил полуторагодовалую норму её прежнего мужа.
- Ну, ты даешь! – выдираясь из диванной вмятины, сказала она Гансу.
- А то! – самодовольно улыбнулся таксист. И похлопав себя по штуцеру, гордо добавил: - Моновпрыск! Ультразвуком чищен!
Это было чистой правдой. Ганс был знатоком в репродуктивной сфере. Именно поэтому он жил одиноко: девушки не выдерживали его сексуального напора и сбегали. И долго потом болтались на ветру, словно выжатые в центрифуге кардиганы.
Гостья встала, и решила укрыться от дальнейших домогательств в ванной. Ганс попытался настичь её и там, однако та закрылась, сославшись на диарейное вспучивание.
Таксист мучаясь, ходил вдоль туалета, не осмеливаясь потревожить гостью. Он нетерпеливо ждал, когда же она разрешится, чтоб вновь утащить её на диван. С другой стороны, он часто покупал по дешевке просроченную пищу у знакомого коммерсанта, сам страдал схожим недугом.
9
И тут случилось неожиданное. Где-то за спиной звучно захрустел балкон. А потом загрохотал, загремел, и рассыпался оглушительным звоном битого стекла. Параллельно из туалета донесся глухой стук. Это дама упала с унитаза, решив, что архангелы возмездия прилетели карать её за грехи…
Перепуганный Ганс кинулся к балкону. Ему было страшно, однако, именно на балконе он хранил сало… И никакой страх не мог остановить его. Это хорошо знают матери, спасающие детей.
На балконе стоял незнакомый мужик и обшарпанной шапке и армяке. Он подавал Гансу какие-то знаки через стекло и истекал кровью.
– Ты кто? – спросил Ганс, снимая трубку телефона… Его пальцы судорожно набрали «02»…
Жилище таксиста располагалось на пятом, крайнем этаже, и свалится сюда можно было только с неба. Мужик стоящий на балконе никак не походил на ангела. Он смахивал на авиатора, пролетевшего мимо посадочной полосы. И теперь, приземлившись на брюхо, он виновато смотрел на Ганса и стряхивал с себя стекло. Его руки были сплошь в крови. .
Бороться с загадками гравитации, в-одиночку, Ганс не решился. Он вызвал ментов. Немало пострадав от служивых, он был вправе потребовать от них помощи. На том конце сняли трубку, и ему было обещано.
Мужик меж тем, продолжал кровоточить, измазав весь балкон. Денег за душу Ганса он не предлагал, поэтому вряд ли его можно было счесть дьяволом. Он просто мычал и умолял его выпустить
Когда он в очередной раз захрустел стеклами и виновато посмотрел на Ганса, шофер не выдержал и строго заорал на него:
– Сиди там! – И пригрозил пленнику молотком. – Щас приедут менты, вот они тебя и выпустят.
Строгость часто нейтрализует страх, ибо это зеркальные чувства.
Менты, к их чести, прилетели быстро и вызволили воздухоплавателя. Мужик оказался обычным параноиком, которыми кишмя кишат наши улицы. Решив подловить свою жену, он задумал нагрянуть в логово её любовника. И забравшись на крышу, атаковал адюльтерщиков с воздуха.
Однако, в отличие от японских камикадзе он промахнулся мимо Перл-Харбора. И по ошибке вломился к невинному Гансу. Тем самым вытолкнув таксиста на знакомую до боли орбиту: бабы, скандал, менты… И пусть кто-нибудь скажет, что это не рок!
* * *
- Ты прости, земеля! – сказал Гансу космонавт, когда его уводили. – Я просто хатою промахнулся! С крыши-то, не видно! Они, твари, наверное, в соседней трахаются! Не на тот балкон я спрыгнул!
«По-моему, ты не с балконом ошибся, а с бабой! – ехидно подумал Ганс. – Какие твои годы, еще натренируешься! Будет тебе нужный балкон!»
Ганс сам много раз оказывался в подобном положения, однако сочувствия к ревнивцу не испытывал. В душе, скорее, царило тихое злорадство. Его, как игрока в казино, не трогал вид рыдающего на бархате соседа. Жаль было только разрушенного балкона. Там сейчас вольготно завывал ветер и валялись груды стекла.
Главное, что мужик не оказался супругом его нынешней пассии. Та мышью затаилась в туалете, и даже не пискнула. Ни менты, ни пришелец её не видели… А может это был все-таки её муж? Девица сидела на унитазе и благодарила судьбу за спасенную вагину.
10
Когда Ганс покидал город, ставший ему не только второй родиной, но и давший ему новое гражданство, жизнь вновь подарила ему склочный сюрприз… И тоже – связанный с Женщиной. На сей раз, в роли роковой дамы выступила покупательница его квартиры.
Учитывая, что многие коммуникации и перегородки в его хате зиждились на хрупких подпорках, напоминающих бутафорский замок в павильоне «Мосфильма», ходить по ней следовало осторожно, как по вражьему блиндажу, начиненному минами-ловушками…
Не исключением была и кухонная батарея, чудом висящая на гипсовой перегородке… А, может, и на обоях… Чтоб она не рухнула, экономичный Ганс, забил под неё трухлявую колбышку, найденную возле помойки.
* * *
Продав хибару, Ганс свалил в Екатеринбург, и, приехав к корешу, с блаженством растянулся на матрасе. Тут его и нагнал звонок из Урая. Звонила новоявленная хозяйка.
– Саша! – вкрадчиво прошелестела она, - а мусор-то, мусор! Ты ж его не вынес! Там, на балконе, целая гора…
– Я щас в Свердловске! – Лениво потянулся Ганс. – В четверг приеду, вынесу!
– Вынеси, Сашенька, вынеси… – с ядовитой ласковостью проворковала хозяйка. И подозрительно нежно попрощалась.
Ганс не прочухал фишку. Он долго держал трубку, смакуя многообещающие интонации девицы. Ему грезилась дамская головка, покоящаяся на его плече…
- Поеду, за тачкой, надо будет мусор у этой дуры вынести! – Промямлил он, брякнувшись на подушку…
Жизнь побрасывала новую интрижку… Покупательница была девахой аппетитной, и пересечься с нею на любовном ложе, не помешало б… Если во время продажи его удерживали в рамках коммерческие интересы, то теперь руки были развязаны…
Ганса радовало и то, что он сумел надуть покупательницу. Вопреки обещанию, так и не выписался из проданной квартиры. Понятно, потом она, с помощью мирового судьи, выкинет его из жилища, однако – пока суд да дело!
Зато теперь он мог гордо рассекать с паспортом, где стоял синий штампик с пропиской… Он позволял таксисту не ломать голову о новой регистрации… Все, что попахивало мелким мошенничеством, тешило авантюрное сердце…
11
Сейчас его ждали в Урае три тачки, закупленные им на деньги от квартиры. Это была очередная коммерческая операция. Как истинный хохол, Ганс блестяще продумал способ перемещения наличных средств.
Сначала подбирался недорогой и ликвидный автомобиль, хозяин которого остро нуждался в деньгах… Затем таксист нещадно сбивал цену и приобретал понравившуюся машину… Далее, он гнал её в Екатеринбург, где тут же сбывал. На северах сплошные пески и машины практически не ржавеют. Зная эту особенность, Ганс снимал с каждой тачки неплохой навар.
Кроме того, всякий автомобиль участвовал в перевозке домашнего скарба, служа контейнером. Пару четырехколесных контейнеров Ганс уже спихнул, и дело было за оставшимися тремя..
Сейчас он курил, почесывая запорожское брюхо, и раздумывал, как бы пооптимальнее это решить…
Существенным неудобством было отсутствие у него прав… Права отобрали во время последней поездки, возле Нефтеюганска. Там и дорога, и кусты просто кишат гаишниками, рыскающими словно акулы.
* * *
Ганс мчался по трассе, когда впереди замаячила колонна бензовозов, сползающих под гору. В низинке Ганс нагнал процессию и, не сбавляя хода, пошел в гору, на обгон. Он отважно летел по встречке, отчитывая обгоняемый транспорт. Единственной неприятностью оказалась машина гаишников, затесавшаяся между бензовозов.
Ганс обошел ментов как стоячих, и те, обалдев, дружно уставились на него. Ганс тоже дружно уставился на них, как бы намекая: «Чего плететесь, дебилы? В штаны насрали что ли?»
И, ушел к горизонту, плюнув урядникам в душу.
Отличие хантыйских гаишников от остальных в том, что любой обгон они воспринимают как государственную измену. Вылетев на встречку, парни помчались за предателем.
Наглец шёл около ста тридцати и ушел бы, благо тачка позволяла. Но что-то сдерживало таксиста, а менты, включив мигалки, настигали его. Задница Ганса вырабатывала в их башках эндорфин и они гнали как одержимые. Однако хохол, будучи противником однополой любви, не спешил соединяться фаркопфами. Те же не отставали, стремясь превратить платоническое чувство в нечто более существенное. Например, в бабки.
Наконец они загнали таксиста и уставились на него.
– Ганс, белый брат Луны! – представился Ганс.
Аборигены хотели денег. Это читалось в их раскосых глазах. Однако, Ганс когда-то поклялся ментам больше не платить. И его права стали заменителем денег. Пришлось их отдать, вместо бус и безделушек.
Взамен их вождь выдал таксисту какую-то бумаженцию, в которой значилось: «Податель сего, Ганс Отто фон Фридрихович…»
Ганс в бумажку не заглядывал и даже не знал, чего он податель… И подавать, разумеется, никому не собирался…
12
…Тут его размышления прервал новый звонок. И тоже из Урая… Судя по определителю, звонила соседка снизу…. Потянувшись за сигарой, Ганс нажал клавишу.
И обомлел! Ситуация получила совершенно неожиданное развитие…. Оказывается, как только он выехал из города, покупательница, попирая традиции, впустила в хату не котов, а таджиков… И нарушение обета дало о себе знать.
Южане, не ведая о хрупкости конструкций, вышибли гансовскую колбышку из-под батареи. Та рухнула, опростав содержимое на пол… Но этого батарее показалось мало. И она стала изрыгать содержимое всей пятиэтажки… И логически завершая сценарий, на после этого на пол полилась отопительная энергия всего города. На несчастную малосемейку обрушились килотонны гигакалорий. Они энергично текли по всем перекрытиям, источая клубы пара и запах варёной человечины…
Это стало самой глобальной катастрофой, пережитой Ураем. Может, судьба отомстила городу за отвержение одного из лучших его сынов?
В подтверждение вселенскому коллапса, сыну Урая тут же начали названивать и все остальные соседки. Оии визжали и сразу называли суммы убытков и разрушений… И требовали оплатить… Постепенно общий иск выстраивался в бюджет небольшого городка, такого как Лос-Анжелес или Чикаго….
Бабы рыдали, перечисляя сколько искалечено мебели, и с каким трудом она досталась. Дом был в шоке. Все искали Ганса, и все звонили Гансу, благо, он его номер остался прежним.
Приняв очередной, семьдесят шестой звонок Ганс отключился… Он не мог спокойно взирать на человеческую трагедию. И как отвечать за таджиков, представителей братского народа?
В свое время, когда он пропискою банчил, он их столько напрописывал в свою малосемейку! Если б они разом пришли к нему ночевать, то вышла б толпа размером с войско Тамерлана! Но о прописке как-нибудь потом поговорим, а пока вернемся к нашим бара… то есть, к нашей батарее….
* * *
На следующий день к нему все же сумела прорваться сменщица. Ей не хотелось платить за последствия катастрофы, и она, поняв, что хитрость с заманиванием Ганса не удалась, стала напрямую угрожать таксисту…
– Ну, приедешь, сука, тут-то тебе быстро башку открутят! – злобно шипела ирригаторша в трубку…
Глупая! Если б она предложила ему открутить пенис, то на него это хоть как-то подействовало… А башка… На что ему башка? Куда она ему? Башку Ганс давно уже считал абсолютно ненужным предметом, и носил её только по физиологическим мотивам… Ну, и для гармонии. А так, функционально, ему её и не надо!
Его таксистская сила заключалась в совершенно другом… И вот это, другое, он неторопливо почесывал в данную минуту. И спокойно слушал вопли преемницы…
Когда весь этот концерт ему надоел, он выключил мобильник. После чего гимнастически покрутил головой. Открутить его хохляцкую голову намеревались многие… Ну и что?
Сейчас ему было не до этого. Его захватывали новые жизненные горизонты, а прежние страсти, включая отопительные радиаторы МС-140, его не интересовали… Как и астрономические убытки прежних соседей…
Да, пусть и так! Пусть, он как Ленин, ушел, хлопнув дверью! Сейчас сиюминутное Ганса не трогало…
Впереди простиралась новая жизнь, и ропот северных буржуев его не беспокоил… На то и щука, чтоб карась не дремал! На то и Ганс, чтоб земели не скучали…