Дверь он мне открыл, едва я успел коснуться звонка. Видимо, ждал меня в коридоре.
- И снова здравствуйте, Николай Владимирович, - обратился я к нему как-то по-дружески.
- Здравствуйте-здравствуйте, - торопливо пробубнил он, - скажите, а это нормально, что ваш прибор гудел минут двадцать назад?
- Что? – от удивления, я почти крикнул, - Гудел? И как долго он гудел?
- Минут пять гудел… Скажите, все совсем плохо? - голос его был настолько подавлен, что я подумал, что он может сейчас расплакаться.
Я ничего ему не ответил, лишь попытался быстро войти в ванную, но Николай Владимирович остановил меня, схватив за рукав.
- Веревка! – выкрикнул он, - Туда нельзя без веревки!
«Все совсем запущено, это уже какая-то мания на грани фанатизма», - подумал я, однако согласился снова привязать веревку к ноге.
Что же там гудеть-то могло? Там всего-то механический дисплей со стрелкой, да пару колесиков для более точной настройки. Звуков он вообще никаких издавать не может. Не нравится мне это.
И Суляев что-то совсем уже не стесняется на меня орать.
Я снял все провода, которые разместил в ванной днем, и, взяв в руки сам прибор, был крайне удивлен тем, что он был оплавлен по краям.
Я повертел тетометр в руках и обратился к Николаю Владимировичу:
- Вы уверены, что это именно прибор гудел?
- А что же еще, - заикался в этот раз он более явно, - нечему там так гудеть.
- На что был похож звук?
- Ну, как будто батарея гудит. Только не так громко.
- Так, может, батарея и гудела?
- Нет, - как-то задумчиво произнес он, - точно не батарея. Прибор ваш, точно.
- И вы попытались сделать так, чтобы он перестал гудеть, - я не спрашивал, я утверждал, демонстрируя Суляеву оплавленные края тетометра.
- Нет, ну что вы! – он достал из кармана носовой платок и вытер им испарину с лица, - я же хорошо понимаю, что вещь не моя и, скорее всего, дорогая, поэтому портить ее не надо. Так что показывает ваш прибор?
- Пока не могу сказать, - я открыл специальный маленький отсек на тетометре, вынул оттуда флеш-карту и, демонстрируя ее Николаю Владимировичу, добавил, - все вот тут. Обычно, мы привозим с собой еще и специальный компьютер, к нему подключаются провода от прибора, компьютер тут же считывает всю информацию и дает распечатку. Но так мы делаем в более запущенных случаях. Что у вас, я скажу вам завтра. Как только просмотрю все показания на флешке.
- А мой случай разве не запущен? Да у меня тут люди гибнут! Проверьте по своим базам, я вам сейчас фамилии скажу, сами убедитесь!
- Не нужно. Если кого и увозили от вас на скорой, то это уже дело прошлого. Нас интересует, что происходит, непосредственно, сейчас. А теперь, пока еще не слишком поздно, мне нужно наведаться к вашим соседям, как я и говорил. Я сейчас вернусь.
Николай Владимирович ничего мне не ответил, только поморщился. Я ждал, что он попытается мне помешать, но этого не произошло.
Едва я собрался выходить на лестничную клетку, как вспомнил про кухонный стол.
- Ах да! Чуть не забыл. Разрешите мне осмотреть вашу кухню?
- Зачем? С кухней у меня все в порядке.
- Все же, позвольте.
Николай Владимирович начал что-то бубнить в ответ, но я не стал его слушать, а просто направился на кухню. Не снимая ботинок. Нагло. А нечего было орать на меня и тетометр портить! Видимо, этот мой жест слегка шокировал Суляева потому, что он так и остался стоять в коридоре.
Стол на кухне я заметил сразу же. Еще бы такую махину не заметить! Он стоял слева и был аккуратно накрыт клеенчатой скатертью. На нем стояла небольшая настольная лампа и солонка.
Я провел по скатерти рукой и отчетливо почувствовал, что под ней имеется какая-то ребристость. Я приподнял один уголок скатерти и увидел два небольших выцарапанных незаконченных квадрата. Точь-в-точь таких же, какие рисовала Сложная.
Я отогнул кусок скатерти побольше, открывая почти половину стола. Так и есть! Весь стол был изрезан такими же каракулями, как и в случае со Сложной.
На меня нашло непонятное чувство. Чувство восторга и страха. Я был рад, что теперь дело закроют и мне не придется возвращаться сюда. Так же было приятно, наконец, лично узреть что-то из ряда вон выходящего. Приблизиться к непознанному так близко. Хотя, что аномального в том, что у человека с головой не в порядке? Но что означают эти иероглифы? К тому же, на его столе они были вырезаны ножом, а не нарисованы. И вырезаны были очень аккуратно. Как будто их вырезал человек, со знанием дела, да еще и по трафарету. Это же и пугало. Масла в огонь подливало еще и то, что мне итак было не по себе у Суляева, не казался он мне адекватным, а тут еще и прямое доказательство того, что он не в себе.
- Что вы делаете? – произнес Николай Владимирович и накрыл стол скатертью. Хоть он и сказал это спокойно и тихо, я все равно вздрогнул. Настолько сильно я ушел в собственные мысли. Настолько сильно меня захватили символы на столе.
- Что это у вас тут написано? – Собравшись, спросил я.
- Не знаю.
- Это вы изрезали стол?
- Нет.
- Откуда на нем эти надписи?
- Не могу сказать, - он продолжал говорить так же тихо и спокойно. Чувствовалось отчаяние. Как будто я увидел то, чего мне не стоило видеть. Как будто раскрылся какой-то его позорный секрет, и не было смысла продолжать его скрывать.
- Николай Владимирович, сейчас я поговорю с вашими соседями, после чего поеду домой. С вами мы встретимся завтра. Всего хорошего.
Я прошел в прихожую, взял дипломат и, бросив взгляд на ванную, мне показалось, что от нее повеяло каким-то холодом. Дверь была слегка приоткрыта и темнота из этого небольшого проема нагоняла на меня какое-то уныние. Я снова на миг впал в ступор. Меня на момент словно обволокла эта мрачная пустота. Но я быстро пришел в себя.
- Николай Владимирович, закройте за мной дверь, пожалуйста.
Суляев прошел в прихожую, пожал мне руку и, как только я вышел на лестничную клетку, щелкнул замком.
Когда я только подъезжал к его дому, на меня медленно, но верно, накатывалось неприятное чувство тревоги. Такое же, как и днем. А вот сейчас, перед уходом, глядя на подавленного Николая Владимировича, мне стало совершенно спокойно на душе. Вот от такого Суляева я точно не ждал ножа в спину. Не смотря ни на что.
Я осмотрелся на лестничной клетке.
По плану, сейчас я должен был зайти к соседям, что живут у него за стеной. Затем спуститься к тем, что живут под ним. Такие соседи расположены к клиенту ближе всех, а значит, если что-то и происходило у него дома, то они должны были об этом знать.
Обычно, я не говорю кто я и откуда. Я представляюсь кем угодно, но только не самим собой. Место моей мнимой работы, как правило, напрямую зависит от самого клиента и от его проблемы.
В этот раз, мне показалось идеальным представиться начинающим журналистом из местной газеты. К тому же, для нервной системы Суляева так было лучше. Мне показалось, что он не сильно обрадовался бы, если бы я сказал, что я новый участковый или того лучше, представился бы тем, кто я есть, а потом начал бы задавать странные вопросы о нем.
При первом разговоре с соседями, я, обычно, вообще ни кем не представлялся, а сразу начинал задавать вопросы. Благо, они почти всегда были довольно безобидными, и не вызывали особого подозрения. Иногда, окончив разговор, я уходил так и не представившись. В редких случаях у меня просили удостоверение личности. В такие моменты я быстро показывал свой пропуск из НИИ. Он был складной и с красной корочкой, в нем имелась моя фотография, присутствовала печать и подпись. На первый взгляд – настоящая ксива!
Все было гораздо хуже с более старыми жильцами. Их я не любил больше остальных. Во-первых, даже если я говорил кто я на самом деле, они все равно мне не верили. Говорили, что я все придумал, что такого НИИ не существует. А на что они рассчитывают? Что реклама нашего института будет развешана по всему городу? НИИ-то закрытый! Я уж не знаю как мы раньше пиарились, но на сегодняшний день выйти на нас можно строго через друзей и знакомых или через клиентов, которым мы уже помогли. Во-вторых, трюк с удостоверением не проходил. Они всегда просили дать им его в руки, уходили домой за очками, всячески пытались убедиться в том, что я не очередной «мошенник, который пришел грабить их квартиру». В конце концов, не найдя на пропуске ни должности, ни звания, ни чего-либо еще, они просто отказывались вести со мной какую бы то ни было беседу.
С соседом Суляева за стеной мне повезло: он оказался невысоким мужичком с хитрыми прищуренными глазами. По возрасту – примерный ровесник первого. Он не стал спрашивать у меня удостоверения, а сразу же принялся охотно отвечать на мои вопросы.
- Коля? Коля вот такой мужик, - он выставил вперед руку с поднятым вверх большим пальцем, - вот такой.
- Вы его хорошо знаете? – для пущей убедительности, я достал блокнот и стал делать вид, что я туда что-то записываю.
- Ну, общаемся иногда. Выпиваем по праздникам. А что он натворил-то?
- Ничего не натворил. Скажите, вы у него дома часто бываете?
- Бывал иногда, но чаще он ко мне в гости приходит, а почему вы у него сами не спросили? Он же вроде пока еще не спит.
- А я только что от него. Но одних его слов мало. К тому же, я только устроился, хочу, чтобы ничего не ускользнуло от глаз читателя. Поэтому и опрашиваю всех. В ванной у него бывали?
- Вроде бывал. Да кто ж не бывал? Если приспичит, то заходил. Странные у вас вопросы. А статья о чем будет?
- О ванной статья. Вы точно там бывали?
- Бывал-бывал. Что же это за статья такая?
- Сами увидите. Скажите, а Николай Владимирович не вел себя как-то странно, когда вы заходили к нему в ванную. Ну, к примеру, не просил сделать что-то необычное?
- Что же Коля такого необычного мог попросить? – он торопливо почесал щеку, посмотрел в сторону и тихо добавил, - А, может, и не бывал.
- Так вы заходили в ванную или нет?
- Да какая разница?
- Это важно. Я могу даже о вас написать в статье. Только вы мне помогите сейчас.
- Обо мне? Ого! – он потер подбородок с седой щетиной и задумчиво, но в то же время не менее хитро посмотрел наверх, - Нет. Вспомнил. Точно нет! Ага, он там ремонт делал, потом говорил, что сантехник что-то ему сломал. Я как раз хотел заглянуть туда, а он не пустил. Ну, мне все равно, мне-то тут два шага домой сбегать. Не знаю, чего он сантехника вызывал. У Коли у самого руки золотые!
- Спасибо, - сказал я и тут же направился вниз, - вы мне очень помогли.
- А обо мне-то напишите? – крикнул он мне вслед, - Имя вам мое сказать?
- Я у Николая Владимировича спрошу, - отозвался я.
Я замер на этаже ниже, вспомнив, что умники просили с ними связаться, в случае, если я обнаружу странные надписи на кухне у клиента.
Незамедлительно я набрал номер Ботаника.
- Алло, - послышался его голос, заглушаемый гулом и шипением.
- Здорова, я от Суляева звоню. Я сейчас у него на этаже ниже стою. У него на кухне, на столе, были такие же каракули, как и у Сложной! Что это значит? Что мне, вообще, делать-то?
- Что? Ничего не слышно. Я в метро. Я перезвоню. Или ты сам перезвони.
Едва он успел закончить фразу, как связь оборвалась.
Я еще немного повертел мобильный телефон в руках, после чего позвонил в дверь соседям, что жили сразу под квартирой Суляева.
В этот раз мне повезло меньше. Из-за двери послышался старческий голос:
- Кто там? Что нужно?
- Здравствуйте, - произнес я максимально дружелюбно, - я бы хотел спросить у вас насчет соседа сверху.
- Кто вы?
- Я из газеты. Журналист-практикант.
- Есть удостоверение?
Ну вот и все. Сразу уходить или попытать счастье?
Я решился на второе. Достав из дипломата свой пропуск, я поднес его к глазку. Мне на руку играл возраст человека за дверью и тусклое освещение в подъезде.
Спустя две-три минуты, за дверью послышалась возня. И, щелкнув двумя замками, дверь приоткрылась. Я заглянул в проем.
Не снимая дверь с цепи, на меня недоверчиво и грозно смотрела пожилая женщина необъятных размеров. Она прищурилась, чтобы лучше меня разглядеть, прокашлялась и сказала:
- Чего нужно?
- Вы знаете вашего соседа сверху? Николая Владимировича? – я старался говорить как можно более мягко.
- Не знаю я никого. А если бы и знала, что дальше? Из какой квартиры?
- Я же говорю, точно над вами. Расположение такое же, как и у вас.
- Этого? Этого видела. Как зовут, не знаю.
- Значит, у него дома вы не бывали?
- А что я у него забыла? Он с улицы натаскает всего, а потом шумит, двигает все. Зачем мне это нужно?
- Простите, а что он с улицы таскает?
- Найдет на помойке тумбочку какую-нибудь или стул…
- Или стол, - тихо добавил я. Я попытался не перебить ее, а быстро вставить слово в сложившуюся маленькую паузу.
- Да, - она одобрительно кивнула, - или стол. Все тащит к себе. А потом стучит чего-то, двигает, шумит. Не понравится что-то – тащит обратно. Надоел, сил нет никаких!
- А стол он обратно выносил от себя?
- Да откуда же мне знать? Я что, слежу за ним что ли? – раздраженно сказала она.
- Действительно, простите, не подумал. Но то, что он домой приносил стол, вы точно видели?
- Да, видела. Потом еще один приносил.
- Последний вопрос: вы не обратили внимания, какой-нибудь из этих столов, не был ли изрезан или, может быть, как-то исписан?
- Да, один весь резаный был. Я еще подумала, зачем же такое барахло домой тащить? А он тащит, кряхтит, тяжело ему. Брось, оставь, где лежало, зачем тебе мусор такой? Нет, надо все домой принести. А потом весь день стучать, шуметь.
- Валентина! Ну ты чего на Колю-то наговариваешь? – послышался голос сверху. Я сразу понял, что это был сосед Суляева, к которому я только что заходил.
- Это я наговариваю? А ты чего его покрываешь? Вы с ним вместе как напьетесь, так давай шуметь. А то ты сам не помогал ему мусор домой таскать? – раздраженно закричала женщина.
- Спасибо, до свидания, - сказал я, оставив двух соседей выяснять отношения наедине, и направился на выход.
Я спешно направился к метро. Такси до дома мне уже никто оплачивать не стал. Впрочем, меня это совершенно не тревожило. От Суляева до моего дома было даже ближе, чем от НИИ.
Спустившись в метро и сев в вагон, я снова достал распечатку и начал еще пристальнее рассматривать рисунки на столе Сложной. Я пытался сопоставить их с теми, что я увидел у Суляева. Снова и снова я находил сходства и различия. Но вскоре, я решил отложить распечатку до тех пор, пока Ботаник не объяснит мне, что к чему.
Несмотря на то, что мне не давали покоя эти письмена, в голове стала выстраиваться совершенно другая картина: Суляев боялся моего разговора с его соседями потому, что он стыдился своего «хобби» - приносить с помоек домой всякую нехитрую утварь. И если этот стол тоже родом с помойки, то сразу становится понятно, почему он не смог ответить ни на один мой вопрос и почему он так расстроился, когда я обнаружил эти письмена! Отсюда же его нервозность, неусидчивость, суета во взгляде. Он изначально волновался, что я что-то замечу, тем самым очень сильно его смутив. И под вечер все так и произошло: я поставил его в очень неловкое положение.
И что же теперь? Это становится стопроцентным подтверждением его вменяемости? Возможно.
И снова все упирается в ванную. Но про нее мне сейчас думать не хотелось.
От метро до моего дома идти пешком пять минут. Но в этот момент я очень спешил и добрался минуты за две.
Сняв ботинки и пальто, я кинул дипломат на диван. Сам сел в кресло, включил торшер и достал из кармана мобильный телефон. Нужно было обязательно сегодня связаться с Ботаником. Эта мысль не выходила из моей головы.
Несмотря на то, что я достаточно сильно устал за сегодняшний день, я должен был завершить все дела.
Я вытянул ноги вперед, потянулся, от чего у меня даже слегка закружилась голова, и принялся звонить Ботанику.