Шутник

Александр Чугунов
                Ничто на земле не проходит бесследно


Вот она та самая дата. Дата, которую ждут, не дождутся во взводах, ротах, батальонах, полках…, дающая качественный скачок, можно сказать, прыжок двумя ногами, всем туловищем, включая голову и остальные жизненно важные органы на новую ступень неуставной иерархической лестницы.  Сто дней до приказа: и дух уже не дух, черпак уже не черпак, а дед уже ни дед. Деду присваивается гордый титул дембель. 

У знати: поваров, каптенармусов, писарей, библиотекарей, киномехаников  уже готовы дембельские кителя, увешанные знаками отличия и украшенные аксельбантами и эполетами времен Очакова, внедренные в новую форму роты почетного караула. Но и в стройбате не лыком шиты, им тоже подавай такие же, а то и лучше, хоть и самострок. В стройбате даже значки парашютистов в ходу, правда, за особую плату. А Фархат, чудило, на свой френч, для пущей красоты, нацепил три значка классности одновременно: I-го, II-го и III-го классов. Он специалист всех трех классов.

- Для уважения, - так он оправдывал свою любовь к знакам отличия. – Дедушка рад будет. У меня старший брат так приехал. Если у меня не будет так, то дедушка будет говорить: «А, плохой ты солдат, Фархат. Зачем три значка не привез, как Юсуп?».

Дембеля придирчиво рассматривают дембельские альбомы. И беда тому духу, который не угодил своему дембелю, недостаточно ярко изобразив боевой путь шефа.

Сегодня праздник. Сегодня накрывается поляна. Дембеля будут жрать водку, обмывая свои новые титулы. В подразделениях, куда проникла зараза демократии, духам иногда разрешается присутствовать на этих праздниках. Но, в основном, они обязаны быть наготове для выполнения особых поручений: эмитировать паровозные гудки, раскачивать кровати дембелей, едущих домой, с накрашенными губами изображать очаровательных девушек, приветственно машущих платочками с перронов, проезжающим в поезде дембелям или получать по морде просто так, но, обязательно, с указанием причины, типа, «ты меня не уважаешь».

Отдавая дань воинской традиции, иногда выставляется караул. Этот караул обязан своевременно оповещать о незапланированном появлении начальствующего лица. Но это, действительно, не более чем дань. Начальствующие лица в этот день предпочитают в казарме не появляться. У начальствующих лиц этих войск специального назначения под влиянием солдатских традиций выработались свои традиции: в этот день в казарму не заходить во избежание неприятностей.

- Ну, ты понял, Арслан, эта гнида, шутник, мать его, мне плюнул в ухо, - текла мирная беседа, в которой проклюнулась дремлющая обида на неприятный факт прошлой жизни.

- Э, брат, как плюнул в ухо? Зачем плюнул? Кто такой? Покажи. Ножиком шею резать будем.

- Да не здесь он. Пять лет мне было. Жили мы в поселке около тюрьмы. Мать освободилась, ну там же в поселке и пристроилась уборщицей. Был там один, надзиратель. Всё её трахнуть хотел. А матери не нравился он. Вот он однажды подозвал меня.

- Антон, - говорит, - дай по секрету на ухо что-то скажу.

Я ухо подставил, а он в него жирно плюнул соплями. До сих пор забыть не могу. Увидел бы,  удавил.

- Шакал паршивый. Где эта собака? Давай поедем, убьем.

- Убивать не буду, но встречу, изуродую. Только бы найти, где он сейчас.

- Скажи, кто такой, где приблизительно живет, я братьям напишу, найдут шакала.

За неделю до дембеля Арслан передал Антону точный адрес нового жительства обидчика. Это было недалеко от места их службы.

- Сам справлюсь, - отказался от помощи Арслана.  – Спасибо, ты и так много сделал.

На полустанке, невдалеке от забытого богом поселения, поезд плавно замедлил ход. Машинист, увидев соскочившего на ходу солдатика «скомандовал» поезду набор скорости.

- Эй, девки, - обратилась молодуха, судя по-всему, дежурная по станции, к двум бабам, лузгающим семечки, расположившись  на привокзальной скамейке, - глянь-ка, какого нам красавца-генерала Митрич десантировал.

И обратившись к Антону

- К кому приехал красавец?

- Мне в Нехлюдино надо.

- Сегодня не попадешь. Если только пехом пятнадцать километров. А там к кому? От нас уж лет пять никто в армию не уезжал. Чей будешь?

- Да я так. Проездом. Знакомого навестить.

- Придется ночевать.

- ???, - задал немой вопрос Антон.

- Да у меня на сеновале заночуешь, а водочки нальешь, то и картошечки пожарю.

- Она и тебя пожарит, солдатик, - хихикнула одна из баб.

Сели ужинать. Клавдия поставила на стол бутыль самогонки гороховой и огромную чугунную сковороду с жареной картошкой.

Выпили. Разговорились.

- К кому приехал, Антон?

- Да есть тут одна сволочь. Должок за мной. Слизняков.

- Это уж точно, что сволочь. Только его у нас Глистояйцевым зовут.

- ???, - второй немой вопрос задал Антон.

- Приехал он к нам, значит, лет семь назад. Весь такой важный. Галифе шире плеч, сапоги гармошкой. Пришел регистрироваться к Петровичу, участковому нашему. Петрович глядь в документы. Нужный человек. В тюрьме работал. Уволился, вроде бы, по собственному желанию. Петрович, недолго думая, его к себе в помощники определил. Ну и пошла жизнь. Нет. Вначале, вроде, ничего. Но через полгода стал он свою сучность показывать. Воспитательную работу проводить. Сидят мужики, в домино играют. Выпьют малость. Кто-то  кому-то даст по морде, а этот тут как тут. Упечет, значит, мужика и десять суток на своем огороде горбиться заставляет. Трудом исправляет. Хозяин он никудышный. Своими руками делать ничего не может. Вот и искал дураков. Надоел.  Давай ещё по маленькой, а то горло пересохло.

Выпили, закусили салом, огурцом и всякими другими помидорами.

- Делали как-то мужики нужник ему. То ли не очень старались, то ли специально так смастерили, - Клавдия засмеялась, - когда собаку умную из района привозили, она тоже ничего путного сказать не смогла.  В общем, пошел он в нужник. А как говорят бабы наши, пацаны на него охоту организовали. Присел он. Один из пацанов доску сзади его слегка отодвинул, заранее стервецы,- с любовью к пацанам произнесла Клавдия,- подготовились. А другой, снайпер хренов из резиночки на пальцах, знаешь наверно, что это такое, пулькой из проволоку в жопу ему стрельнул через щелочку. Твой Слизняков от неожиданности подпрыгнул, доски под ним затрещали, и со всего маху он в говно и улетел. Смех и грех. Причинным местом за гвоздь зацепился. Заревел, как медведь. Пацаны убегли. А кто поможет? Нет никого. Баба его выскочила. Увидела, захохотала вначале, истерика случилась, а потом давай на помощь людей звать. А кто же его из говна тащить будет? А сам? Куда там. Яйца распотрошил и разогнуться не может. Нашли, наконец, добровольцев, те еле вытащили. Тут же на улице давай его из шланга отмывать. Фельдшерица прибежала. Глянула, а на его яйцах говно с опарышами висит. Вот и прозвали Глистояйцевым. Увезли в район. Пока довезли заражение началось. Выхолостили его как кабана. Пить начал, работу бросил, весь день у рынка торчит, ждет, кто нальет. Баба в дом его не пускает. В сарае ночует. Сын в шестнадцать лет из дому ушел. Блудит где-то.

Расхотелось Антону долги отдавать.

Но утром решился всё-таки съездить и посмотреть на обидчика своего.

Предполагая, что обидчик со своей героической биографией является для поселка музейным экспонатом, обращаясь у рынка к первому попавшемуся мужику спросил

- Где тут у вас Слизняков обитает?

- Кто, кто? – Переспросил мужик и, не дождавшись уточнения, ответил, - а Глистояйцев? Да вон он с забулдыгой сидит.

Рядом с бородатым бомжом, лицо которого украшали остатки еды, сидел высохший мужик, в котором с трудом узнавался Слизняков.  Сорока пятилетний мужчина своим внешним видом тянул на долгожителя.

- Кто такой? Почему одет не по форме? Предъяви документы, - пьяным голосом забубнел Слизняков, обращаясь к Антону. Где патруль? Комендатура!

Антону стало омерзительно.

Сходил в кино. Посидел в кафушке. Попил пива. Добавил водочки. Немного развезло. И старая обида снова забурлила.

Часам к восьми вечера вернулся к рынку. Слизняков сидел на том же месте, но уже один.

- Ты узнаешь меня?

Слизняков поднял на Антона пьяные глаза, в которых полностью отсутствовали признаки ума.

- Ты мне в ухо плюнул.

- Не…  а… Не узнаю. Кто старое помянет, тому пуля в лоб, - и подленько рассмеялся.

Бить Слизнякова расхотелось. Но что-то с ним нужно было сделать унизительное….

Вечерело. Народу вокруг не было. Слизняков завалился на бок. Сон стремительно наступал на него.

И Антон…. Антон помочился на него, направив тугую струю со скоростью 17 миллилитров в секунду в ухо Слизнякову.

- Гы…., - прохрипело спящее животное, - дождь пошёл. Тёплый, - облизываясь, - но почему соленый?...