- Вот так она всегда, - сказал сконфуженно Самсоныч, когда звери удалились от рысьего логова. - То вдруг расчувствуется, то опять характер дает о себе знать...
- Ничего, это не беда, - отозвался кот, глаза которого как-то по-
особому ярко мерцали в лунном свете, и, наверное, не только потому, что так сладостно пахло «кошачьим корнем». - Главное - у нее доброе сердце, как бы она ни скрывала это. - А про себя он подумал: «Ах, Дианка, прекрасная, но коварная Дианка! Я встретил в дремучем лесу душу, родственную моей, и мог бы остаться, потому что нет счастья выше, чем взаимопонимание. Но я люблю вас, несмотря на все ваши измены, и ради вас вынужден проститься с прекрасной Кристиной, королевой леса... Вы растерзали мое сердце своими прелестными лапками, и все же я люблю вас!»
Последние слова он, видимо, произнес вслух, потому что мышь хихикнула, а Тобик сочувственно заметил:
- Совсем постарел наш Тимофей Иванович - разговаривает сам с собой!
Они присели на полянке и грустно задумались. Никто не знал, где искать другие травы. Вдруг рядом что-то завозилось, зафыркало, и колючий шарик выкатился на полянку. - А, старый приятель! -обрадовался медведь пришельцу. - Это наш самый мудрый еж, Иголкин.
- Старая землеройка говорила, что только самые мудрые звери знают путь к волшебным травам, - сказала Серебряная мышь. - Может, вы знаете, Иголкин?
- Я знаю все травы в нашем лесу, - важно ответил еж. - Какая именно вас интересует, господа горожане?
- Трава «кошачьи лапки», - оживился Тобик. - Ты не знаешь, где она растет?
- Знаю, конечно, - в соснах на пригорке. Только ведь приходить за ней надо летом. А сейчас она давно отцвела, и лепестки ее развеялись по ветру. Ее ведь рвать надо, когда цветки чуть-чуть распустятся, иначе она рассыплется.
- А ты не знаешь, кто ее мог сорвать? - спросил Самсоныч. - Ведь травка-то красивая, может, кто дом свой ею украсил.
Еж задумался.
- Кажется, белка рвала, - сказал он. - Она дупло новое обживала, вот и нарвала желтых бессмертников, чтобы дом утеплить да украсить. У белки спросите, она вон там живет, у старой сосны. А мне, извините, некогда, нужно последние грибы искать.
- Белка, белка! - закричали звери, бросаясь к старой сосне. Из дупла показалась славная мордочка с блестящими круглыми глазками, и белка сердито заворчала:
- Ходят тут по лесу всякие, делать им нечего! И ты, Самсоныч, туда же! Чего кричите, чего спать мешаете?
- Еж сказал, что ты рвала травку «кошачьи лапки», — сказал медведь. — Нам эта травка ох как нужна! Не дашь ли ее нам?
- Вот еще! - фыркнула белка. - Для вас, что ли, припасала? Вот всегда так: белка орехи собирай, белка грибы суши, а кто-нибудь явится - и прощай зимние запасы! Думаете, белке самой уже ничего не нужно? Нет уж, сами эту траву ищите, собирайте, сушите, а к
нам, белкам, со всякими просьбами обращаться нечего!
- Кто-нибудь тебя обидел, сестрица? - спросила мышь. Она приходилась белке отдаленной родственницей.
- Да ваш дружок и обидел - медведь, - мстительно сказала белка. - Видела я, как он, ворюга косолапый, мои грибы сушеные с веток собирал и лопал!
- Да я так, - смутился Самсоныч. - Шел и вижу - грибы на ветках. Я подумал, что это они с дерева свалились и на сучки накололись.
- Послушайте только, звери добрые! — завопила белка. — Боровики по небу летают! Боровики сыплются! Убирайтесь отсюда, бродяги, иначе я вас шишками закидаю!
- Я ей сейчас покажу! - взвыл возмущенный Тимофей Иванович и с кошачьей ловкостью полез вверх по стволу. Но мышь, прицепившись к его хвосту, закричала:
- Умоляю тебя, остановись! Трава только тогда принесет пользу,
если мы получим ее миром!
Кот уселся на ветке против белкиного гнезда и замурлыкал:
- Милая, славная, ласковая белочка! У тебя такое золотое сердце! Помоги нам, пожалуйста, дай нам немного твоей травки «кошачьи лапки»! Наш хозяин тяжело болен, и твоя травка поможет вернуть ему бодрость и здоровье.
Белка, несмотря на всю свою отвагу, изрядно перепугалась, увидев, что черный зверь приближается к ее гнезду, и несколько успокоилась, поняв, что кот не желает ей зла. К тому же у нее действительно было доброе сердце, и она искренне пожалела больного человека.
- Да я и не против, - сказала она, вылезая из дупла и бесстрашно садясь рядом с котом и мышью. - Но травы у меня совсем немного - ее каждый год собирают люди, и она почти перестала расти под соснами на пригорке. Эти люди из жадности дергали ее с корнем, а не рвали только цветочные головки, которые нужны для лекарства. Вот и досталось мне ровно столько, чтобы заткнуть щелки. Если я отдам вам все «кошачьи лапки», мои дети, которые родятся по весне, будут мерзнуть и могут погибнуть. Так что извините меня, но я не дам вам травы. Разве что...
- Ну, что? - взволнованно вскрикнули звери.
- Разве что вы предложите мне что-нибудь такое, чем можно утеплить мое гнездышко.
Звери пожали плечами:
- Что мы можем тебе предложить?
- Это уж ваше дело, - фыркнула белка. - А я своим детям не враг.
Тобик покосился на свой пушистый хвостик, похожий на хвост болонки, и предложил упавшим голосом:
- Если хочешь, возьми мой хвост. Он теплый, из такого волоса даже носки вяжут.
- Нет, не годится, - сказала белка. - Ты, извини, собака, от твоего хвоста псиной будет пахнуть. Мои бельчата нежные, им бы что помягче, подушистее, - и она с вожделением покосилась на роскошный черный хвост Тимофея Ивановича.
Сердце кота так шумно заколотилось, что он чуть не свалился с ветки. Хвост был его гордостью; с годами он совсем не портился, а становился все пышнее и роскошнее. Он представил себе, как пройдет по двору без хвоста и как все эти Васьки, Барсики, Пушки из-за помойки будут смотреть на него и хохотать. «Нет, только не это!» - хотел он крикнуть, но вдруг словно теплое дыхание коснулось его спины, и он вспомнил добрую руку хозяина, чье прикосновение было таким сладостным. «Ах, Дианка, прекрасная Дианка! Если вы разлюбили меня, когда я был красивым и пышнохвостым, то теперь вы и не взглянете в мою сторону! Боже мой, куцый кот, самый несчастный зверь в мире! Друг мой, Иван Петрович, только ради вас я иду на этот подвиг!»
- Что ж, - сказал он мужественно, - если такова судьба... У тебя острые зубы, белка, надеюсь, это будет не слишком больно.
Серебряная мышь, зарыдав, прижалась к коту, а Тобик снизу смотрел на него глазами, полными восхищения и жалости.
- Ты настоящий герой, Тимофей Иванович, - сказал он, всхлипнув. Кот великодушно улыбнулся:
- Ты ведь подал мне пример, сэр Тобиас... Что ж ты медлишь, белка?
Белка потрогала лапкой пышный кошачий хвост и смахнула непрошенную слезу.
- Что я, совсем озверела, что ли? - сказала она. - Что, совсем у меня сердца нет? Это Самсоныч меня довел, ворюга, иначе мне бы и в голову такое не пришло... Берите вашу травку, если уж она вам так необходима, а я мох соберу, перышки - еще теплее будет.
- Спасибо тебе, - виновато сказал Самсоныч. - Я тебе последних грибков принесу, яблочек сушеных - мне Иголкин поможет, дружок мой. И мох самый лучший за мной.
- Ладно уж! — махнула белка лапкой. — Что у меня, запасов мало, что, весь свет на этих боровиках клином сошелся?..
http://www.proza.ru/2009/03/18/303