Царедворник Михась, лопатил свинарничек батюшкин, и мечтал об пожрать по-благостному: селедочных молок полакать, водовки отродясь барской окатить, и одинаково насесть на пироги с ягнячим мясом, что обычно вполне. Михась разогнал свиней теребящимся стадом в разны стороны - с хрюком, лопатой замахнывшись, и приметил батюшку, протаптывающего тропинку по своим несметным угодиям как раз к нему. Батюшка с помина подойдя, покрестил Михася и двинул ему в лоб костяшкой: "Ты чей-то недоразумок свинок мотыляешь? Они шо тебе собаки?". Михась хотел объяснить батюшке, что они мешают разгребать гомно в свинарниках, что и так в поте копается с ранних птах, но что-то осёкся - не смог изложить и погнулся в поклоне, обнимая дубовую лопату. Батюшка поистине сжалился и пообещал на ужин селедки жирненькой вволю - погладил Михася по червовой башке, и предрек быстрей закончить с чисткою: "То свини все по огороду шныряют, всю капусту пожрали у дядьки Сафрона. Давай ужо загоняй обратно их". Михась ринувшись, устроил такое настроение батюшке. Первым разом, Михась погнался за Анютой, поймав ту за хвост проехал по грязи непролазами, цепляя батюшку всего, искупал того в свинячей испражне и заладил отходить в сторону батюшке, но было поздно. Ворвавшись в погоню батюшка наскочил на Анюту самолично и уехал верхом по кругу несколько раз, пока та не выдохлась.
Погоня длилась до сумрак, и закончилась с приходом луны. Оба заявились ночью. Настасья - хозяйка, выперла их мыться в баню и закрылась на шпильку от вони. В бане, Михась хлестал батюшку по ягодицам с отчаянным усердием - батюшка потом не мог сидеть. Выкупанные, они ели пироги с ягнячьим мясом и лакали молоки селедочные до "сколько хошь", и ну конечно барской водовки огрели. Ночь пригревала чарами своими. Анюта же дрыхла без задних поддрагиваясь. Снились ей маковые булочки с ежевичным вареньем. Опало холодало.