Я СМОТРЮ НА СУЩЕСТВО
Я смотрю на существо, существо смотрит на меня.
Я силюсь понять, кем было существо, пока Мрак не сделал из него отвратительного вида создание.
Женщина.
Ее пристальный взгляд из-под края глубокого капюшона черен как ночь. Она наклоняет голову набок, чтоб поближе рассмотреть мое лицо.
Ее глаза - как у василиска.
Мне становится холодно, потому что я лежу на железном ржавом полу. Руки исцарапаны – я вижу, как с левой ладони лоскутом сполз кусок кожи. Вижу я только одним глазом. Второй студенистой жижей ощущается на щеке.
И абсолютная темнота вместо памяти.
Женщина наклоняется пониже ко мне – я чувствую терпкий, почти шипровый аромат, исходящий от ее кожи. Одновременно приятный и мерзкий. Глаза неотрывно следят за моим лицом. То есть, наверное, это мне кажется, что неотрывно – как можно судить о взгляде при отсутствии зрачков?
Я инстинктивно шарахаюсь. Она все ближе. Я вижу рот, изогнутый в подобие кривой ухмылки, с болезненно-серыми губами, с язвочками в уголках… Я отвожу взгляд от ее лица, мне все кажется, что меня сейчас стошнит.
Начинает пульсировать боль, везде, где я ее даже не ждал. Глазница взрывается яркими искрами, ноги скручивает, а голова похожа на разбухший ватный ком. Мои почки – как два куска вулканической породы.
Меня тошнит, и я бессильно перекатываюсь на живот.
Существо, наклонившееся надо мной, произносит только одно слово:
- Блайндарк.
Я вижу ее лицо, безобразное, но бесконечно мудрое, и это последнее, что я запоминаю.
***
Я просыпаюсь на твердой, но пахнущей очень свежим бельем кровати.
Потолок.
Вдоль него идет небольшая трещинка. Взгляд мой провожает ее до угла комнаты, где я вижу отвалившийся болтик.
Я понимаю, что вижу обоими глазами.
И ничего, совершенно ничего уже не болит.
Я пытаюсь дотянуться до руки, в которой ядовитым укусом повисла капельница. Нет сил, тело отказывается меня слушать. Взгляд мой бесцельно блуждает по комнате и натыкается на дверь. За ней голоса. Очень тягучие и почти мелодичные. Я знаю, что это не люди.
- Тебе повезло.
Голос идет из-за спины. До боли знакомый голос.
- Ты не инициирован. Ты поживешь у нас несколько недель, пока мы тебя подлечим, и отправишься домой. К жене.
- Я не женат, - все, что я могу выдавить из себя, прежде чем мое сознание снова погружается с беспамятство.
***
День, когда я впервые смог выйти из палаты я запомню надолго.
Я открываю дверь – и первое, что приходит мне в голову: я попал на маскарад. Безобразный, идеализированный и совершенно нереальный.
Я понимаю, где я, но отказываюсь в это верить, и зажмуриваюсь так крепко, чтоб попробовать проснуться.
Не вышло.
Они смотрят на меня без ненависти, с интересом.
Все как один в струящихся балахонах из оргена. Разных цветов и форм. С неизменными глубокими капюшонами, скрывающими обезображенные Мраком лица. Раньше я видел стражей только на картинках учебника по истории, который мы так ненавидели в академии. Я думал тогда, что никогда в жизни не смогу перенести их вида в реале.
Теперь они смотрят на меня. Живые. Настоящие.
Я подавляю подкатывающую к горлу тошноту и выжимаю из своего горла жалкое «Спасибо».
Стражи молча подходят ко мне по очереди и прикладывают два пальца к своему горлу в старинном жесте уважения. Единственное, что я могу делать – просто стоять, ошарашено глядя, как они, слегка наклоняясь, касаются своих шей, и стараюсь подавить в себе подступающие страх и тошноту.
А последней я вижу ее. Она берет мою руку. От страха я закрываю глаза, и я боюсь, я невыносимо боюсь открыть их снова.
Она молча ведет меня, испуганного, с закрытыми глазами, куда-то очень далеко по бесконечному лабиринту их форпоста. И я, как слепой, понимаю, что доверять мне больше некому, и иду, не противясь и не задавая вопросов.
***
Ее зовут Арвет.
Она рассказала мне в подробностях, что произошло.
Когда погиб капитан, нас отозвали назад, на «Родерик». Дэ-Хэттэ уже вплотную подошли к крейсеру, и разблокированным оставался только один ангар. Мы мчались в него на полном ходу, ослепленные подкатившей паникой. Я видел, как Дэ-Хэттэ сняли двоих моих товарищей по звену, я остался один. И в тот самый миг, когда до ангара оставались считанные метры, Дэ-Хэттэ активировали Ядро...
Я был одним из немногих, кто остался в живых. Но единственным, кто не инициировался.
Я всегда был везунчиком.
В почерневшей системе меня подобрали стражи спустя четверо суток после трагедии. Арвет была командиром того корабля.
Я ничего не помнил, потому что меня накачали «блайндарком». Последнее, что хранит моя память – лицо Арвет, склонившееся надо мной и ее голос, произносящий одно только слово.
Она говорит мне, что там было много стражей. Но я почему-то запомнил ее одну.
***
Я почти привык к их облику. Первое время меня пугали разнообразные проявления стражевских уродств, я даже невольно шарахался, завидев одного их стражей в поле зрения, но потом это прошло.
Я начинаю понимать, что страх перед ними внушали нам наши командиры. Зачем – остается только гадать...
Арвет приходит ко мне каждый день.
Я рассмотрел ее поближе. И даже заставил снять капюшон.
У нее красивые глаза. Полностью черные. Лицо правильное, но какое-то оплывшее. Красивые светлые волосы – прямые, струящиеся. Она говорит, что когда была девочкой, волосы у нее вились, но после инициации стали прямыми.
Ее рот все время изогнут в кривой ухмылке. Нос остался таким же, как был, немного вздернутым. Задорным.
Ее тело осталось как человеческое. У нее очень длинные и даже красивые пальцы, когда она надевает перчатки и вылезших наружу вен не видно, то она становится похожей на певицу, которая очень нравилась мне в детстве. У той были такие же руки – изящные, с тонкими пальцами и запястьями.
Она показывала мне свои старые фото. На них – девчонка лет 17, с ярко-платиновыми кудрявыми волосами и ослепительной улыбкой. Я шучу, что улыбка осталась. Она в ответ обижается. Я говорю ей, что она, несомненно, очень красива – она уходит и не разговаривает со мной несколько дней.
Арвет не понимает, наверное, что я влюбился в нее с первого взгляда, тогда, когда валялся на полу в ее корабле, обессилевший, покалеченный, без глаза...
Я знаю, что это невозможно – она страж, я человек…
Вы спросите меня: «Что можно найти привлекательного в этой твари, которая давно потеряла не только человеческий облик, но и все человеческие качества?!»
Можно.
Она лучше всех, кого я знал. Она несоизмеримо сильнее, благороднее и мужественней меня. Она совершенна. Мрак лишь подчеркнул ее красоту, добавил ей новых красок...
Жаль, но я никогда не скажу Арвет о том, как сильно люблю ее.
***
Я сижу в доке.
Скоро вылет.
Я провел на Северном Пограничье почти три месяца.
И теперь стражи посчитали, что я абсолютно здоров, и меня следует вернуть обратно. Мой покалеченный корабль отремонтирован и готов к вылету.
Что я скажу людям? Примут ли они меня? Все это не важно. Все эти глупости меркнут по сравнению с тем, что теперь я никогда не увижу Арвет.
Меня повезет не она. Ее корабль в ремонтном доке, после последней передряги с Дэ-Хэттэ на Восточном Персте Мрака он, наверное, и не подлежит восстановлению. Я сам полечу домой. Хотя могу ли я теперь назвать Фронтир своим домом?
Ко мне подходит один из стражей – это Розвер Ю’Капри – и жестом приглашает следовать за ним.
Я иду и смотрю на его ноги, на подол длинного плаща, который развевается в такт его шагам, и я понимаю, что я сделаю.
***
У меня нет руки… и я не содрал с нее кожу, как в прошлый раз. У меня ничего не болит, и в то же время ничего нет на месте...
Мое сознание смешивает картинки из прошлого с настоящим. Я помню, как черная субстанция заливает мне глаза и проникает в горло. Те, кто утверждают, что Мрак не имеет физических проявлений – глупые безумцы!
Меня тошнит.
Я слышу в голове звенящую тишину, которая превращается в звуки. Это Симфония.
Если я слышу Симфонию, значит, у меня все получилось.
Я смотрю на существо. Существо смотрит на меня.
Мои глаза пока не почернели, но это вопрос времени...