Николай Матвеич просыпается за полночь. За окном, не успокаиваясь, льётся грязная последождевая вода с крыши, дрова в печке догорели, и оттого в воздухе сыро и неуютно.
Николай Матвеич придавлен старостью, уже не первые ревматчиеские боли навещают его организм. Это крепкий плечистый старик с ясным взором голубых глаз и седыми волосами. Он проснулся, но перове время не соображает,где оказался. Всё мерещится ему город, бесконечные подряды, купли, продажи-договора. Всё кажется, надо надевать наглаженный пиджак и бежать в офис. Но Николай Матвеич - пенсионер, почётно удалившийся в деревенскую глушь, взрастивший при этом детей и внуков. Редко молодое поколение навещает стариков.
Старуха Мафра работает по дому, по выходным стоит на базаре и торгует вениками. Веники заготавливает Николай Матвеич, что и составляет основной уклад неторопливой деревенской жизни. Ныне Марфа мирно спит на кровати напротив, а старик просыпается и мается бессоницей.
Видится ему, бестолковая его, серая городская жизнь. Видятся школьные учительские попрёки, сытая, до одури, домашняя жизнь, институт с чинными в аудиториях и грубыми на улице однокурсницами. Видится армия, прошедшие мимо сержантские лычки. Видятся школьные дворовые товарищи, видятся управляющие жилищной компанией. Видится равнодушный белый стол, забравший все силы, все соки Николая Матвеича. Вся жизнь была выжата, вся по капле вытекла в этом офисе. А он всё метался, как угорелый, бесконечно осуществляя купли-продажи, торгуя пластиковыми окнами, специальными предложениями, воздухом.
И уже не видятся ему ни договоры о купле-продаже, ни бесконечные серые лица клиентов. Видится ему горячее, ласковое солнышко всей его жизни - Марфа. Зелёноглазая стройная девушка с белыми кудрями, в белом платьице и лёгкой сумкою на плече. Дни и ночи, дни и ночи прогулок, встреч... Он ездит к ней в деревню, дерётся с местными... Потом, он вводит эту Марфу к себе в дом - законной женой. Потом детки, и ласковая её улбыка каждый день, и судорожные мысли где добыть Ваньке на обувь,а Лене на платье. И судорожная, лихорадочная, тупая, как топор, мысль: "что если завтра сделка сорвётся"... Почитай, 35 лет прожили они с Мафрой вместе, и как по прямой линии, ни сучка, ни задоринки, ни одной ссоры. Как сильно и как нежно она поддерживала его после армии, отучала от водки. Ни попрёка не слышал он от неё за всю их жизнь. Дал же бог такое счастье...
Вот уж второй час ворочается старик без сна. Ревматизм, как будто переползает в голову, "без сучка, без задоринки"... И вспоминается ему, как вчера они хаялись со стархуой из-за черепицы. Настаивает Марфа на своём, "крыть, говорит, надо по-новой", кипятится Николай Матвеич: "Простоит ещё". Кипит ссора, охватывает стариков, и заполняет пустоту деревенской жизни, вытесняет воспомниания, наполняет злобой о преждевременной старости глухие однообразные деревенские дни.
Николай Матвечи вскакивает, и острая ревматчиеская боль отзывается во всём теле. За окном не льёт, но как будто бурлит, клокочет что-то чёрное, страшное.
В трубе воет ветер, и Николай Матвеич с трудом подходит к печке. Он тянется к верхней полочке и достаёт тяжёлый свёрток. Аккуратно развернув его, он достаёт маленькую баночку с порошком.
"Жили долго и счастливо старик со старухою, и умерли в один день", - вспоминает со вздохом Николай Матвеич.
- Воды, Коля, дай мне воды.
Это Марфа. Это девушка с тонким станом,которая поддерживала - любила. В воду падает стрихнин, старик нервничает и сыплет лошадиную дозу. Он ставит кружку с водой на поднос, думает пол-секунды, и зачерпывает ещё одну кружку, намешивает в неё яд, идёт к старухе.
Марфа в бреду, не понимая, она пьёт воду жадными гладками и чувствует острую боль. Николай Матвеич сам пригубляет отравленную воду. "И умерли в один день" проносится в тяжелеющей, отравившейся голове. А Марфе плохо, Марфа стонет, кричит, и полная горечи слеза вытекает из потухающего глаза Николая Матвеича.
Да, "жили долго и счастливо". Но в момент этой смерти на дворе стояла глухая ночь, хороня в себе глухое, тёмное, страшное.