В восьмидесятых годах прошлого века весь мир следил за развитием драматической истории любви двух советских танцоров – Александра Годунова и Людмилы Власовой: во время гастролей по Америке, Саша решил не возвращаться на родину, Мила поступила иначе... Обиженная на них судьба, больше не дала влюбленным свидеться.
Не решаемый ребус
За распахнутым окном стояла августовская жара, пахло пылью и расплавившимся на солнце асфальтом. В комнате надрывно работал вентилятор, без толку гонявший душный воздух.
Несмотря на летний зной, Милу трясло. Саша подошел сзади, приобнял жену:
- Волнуешься? – с нежностью спросил он и, бросив взгляд на часы, заметил: - через два часа мы должны быть в аэропорту, может быть тебе чем-то помочь?
- Нет-нет, - торопливо ответила Мила, стараясь не смотреть мужу в глаза.
«Саша, конечно, прав, - подумала она, - нужно было собрать вещи еще с вечера». Впрочем, сейчас ее меньше всего заботило, как бы что-нибудь не забыть. «Черт с ними, с этими вещами, как быть с Сашей, ведь он не вернется!», - в который раз за последнюю неделю пыталась она разрешить сложнейший ребус и разобраться, что ее действительно пугало - потеря любимого мужчины или угроза собственной карьере? То, что она в Америке не останется – для Людмилы Власововй было ясно: журавлю в небе она всегда предпочитала синицу в руках - дома все просто, привычно и понятно.
О предстоящих гастролях в США в Большом театре знали давно, но Годунова в списках артистов не было и Мила, не смотря на Сашины возмущения, была этому рада. Но в последний момент заартачился американский импресарио, заявив, что если Годунов не поедет в турне, никаких гастролей вообще не будет. И дирекция театра пошла на уступки, правда перед этим проведя с супругой потенциального невозвращенца воспитательную беседу.
- Милочка! Саша только что получил заслуженного артиста Росси. Он танцует лучшие партии и у тебя все хорошо складывается, ты у нас – одна из ведущих балерин, не правда ли? - вкрадчиво спрашивали ее. – К тому же здесь остается твоя мама, а ты знаешь, что невозвращенцев в гости не пускают… Не стоит вам оставаться в Америке, поговори об этом с мужем. У него впереди прекрасная карьера, возможность выступать по всему миру, самостоятельно заключать контракты…
Мила знала – эти разговоры ни к чему не приведут: супруги говорили обо всем ни раз, так и не сумев придти к общему знаменателю, Но для очистки совести она решила попытаться еще раз.
- Ложь, все это ложь! - кричал ей в лицо Саша. – Не дадут они мне нормально развиваться, слишком уж я молод и талантлив! А там меня ждет огромный успех, не зря комуняки боятся, что я останусь - бездари за кордоном не нужны. Да и потом, Мишка Барышников не стал бы мне зря авансы делать – он прекрасно знает мои способности, поэтому и зовет в свой балет!
- Ты никогда не сможешь работать с Барышниковым! – возражала Мила.
- Это почему? Мы с ним с детства в корешах ходили, в одной школе учились, у одного станка стояли, за одними девчонками бегали…
- Вот-вот, и я о том же! Всё вместе. Только лучшие партии и лучшие девчонки доставались тебе! Да и пойми же, наконец, вы сделаны из разного теста! Не сможешь ты плясать под Мишкину дудочку, сам же говоришь – вместе начинали, а тут окажется, что он тобой руководить будет лишь потому, что раньше тебя остался в Америке и на волне, пока скандал не утих, успел собственный балет создать!
- Чушь! – не соглашался с доводами жены Годунов, и тогда Мила впервые за годы их совместной жизни, пустила в ход запасной, недозволенный аргумент. – А что будет со мной, ты подумал? Хочешь, чтобы я опять свои шубы и бриллианты продавала?!
Годунов от этих слов побледнел, и выдавая сдерживаемое бешенство, на щеках заходили желваки.
Тернистая дорога к счастью
- Ты… ты… - шипел он на Милу, а она улыбалась, довольная, что задела за живое самолюбие мужа, напомнив о трудном времени, через которое им пришлось пройти в самом начале. Это было восемь лет назад. Во время одной из репетиций она приметила за кулисами молодого мужчину, не сводившего с нее глаз. Высокий, статный с пшеничными волосами до плеч он был похож на античного героя. Мила приблизилась к незнакомцу и засмеялась, увидев на замшевом пиджаке готовые оторваться пуговицы.
- Так возьми и пришей их! - ни капли не смущаясь, самонадеянно предложил он.
- Может быть когда-нибудь, - кокетничая, ответила она.
Власоввой тогда было двадцать восемь, а Годунову двадцать один. Она была известной балериной, женой состоятельного мужчины, а он - нищим артистом кардеболета. Но Саша так умел ухаживать, так безудержно - по детски - любить, что вскоре она перестала узнавать себя, забыв о расчетливости, о преимуществах комфортной и благополучной жизни. И он, и она словно сошли от любви с ума. Мила переехала на окраину Москвы в маленькую квартирку Годунова. Чтобы хоть как-то свести концы с концами, первое время ей приходилось продавать кое-что из своих вещей. Правда, Саша всегда болезненно переживал это, обещая, что перевернет вверх дном мир, но станет знаменитым и тогда-то она – его любимая принцесса - не будет нуждаться ни в чем.
Так, в общем-то, по воле случая все и произошло. Никому неизвестного молодого талантливого танцора заприметила прима Большого театра Майя Плисецкая и пригласила стать ее партнером в балете «Лебединое озеро». Но вскоре, что называется, нашла коса на камень: звездная Плисецкая и непомерно самоуверенный в своем таланте Годунов повздорили, и прима интеллигентно избавилась от него – исключив из своего репертцара «Лебединое озеро». Но Саша уже стал популярным, и зритель ходил на него – на Годунова.
Побег
Накануне дня вылета супруги вновь вернулись к больной для каждого из них теме, но по прежнему ни о чем так и не договорились: Саша не хотел возвращаться; Мила не хотела оставаться. Но каждый их них в душе верил, что другой – ради любви - в конце концов, уступит.
- Только не сорви гастроли, - устав от пустопорожних разговоров, просила Мила, понимая, что в определенных ситуациях, - таких, например, как сейчас, когда на кон поставлена главная идея последних лет его жизни - Сашу мало заботят чужие судьбы.
Гастроли Годунов не сорвал. Все спектакли, включенные в турне, прошли при полном аншлаге. Супруги старались быть предупредительными друг с другом, но в их отношениях неожиданно появилось непривычное отчуждение и холодность. Каждый день, ссылаясь на то, что хочет прогуляться в одиночестве, Саша на несколько часов куда-то исчезал. Мила не знала, как себя вести – такого никогда раньше не было: Годунов болел ею, предупреждал каждое желание супруги, словно ребенок, оставшись без Милы, начинал безудержно тосковать, а тут… Она знала, что за их спинами шепчутся: всех в труппе интересовало, вернутся они домой или нет. Но на этот вопрос до последнего дня гастролей не было ответа ни у Волковой, ни у Годунова.
Мила начала нервничать ближе к обеду. Подходило время идти в ресторан, а Саша все еще не вернулся в гостиницу. Власова решила остаться в номере, чтобы не привлекать к себе внимание: люди, знающие отношения супругов, сразу заподозрили бы неладное. Но Годунов не появился и к ужину, и лишь тогда Миле стало все ясно. Она, завывая, металась по номеру, проклиная любимого:
- Гаденыш! Что ты наделал, что же теперь будет со мной…
Выбившись из сил, страдая от невозможности что либо изменить, Мила упала на кровать, дав волю распиравшей ее боли. Жалея себя, молодая женщина рыдала в голос, без конца причитая:
- Предатель, гадкий предатель!
Постепенно рыдания затихли, перейдя на тихое всхлипывание. Не заметив как, Мила уснула. А на утро, еще не открыв глаза, почувствовала: на нее смотрят. Власова улыбнулась: «Он не смог оставить меня!», - торжествуя, подумала она и соблазнительно изогнулась, потягиваясь в томной истоме. Она ждала: вот - вот супруг усыпит ее страстными поцелуями, но вместо этого услышала легкое покашливание незнакомого мужчины. Мила вскочила на кровати, поправляя подол платья.
- Простите, что напугал, - извинился непрошеный гость, и у Милы оборвалось все внутри. – Ваш муж исчез, вы в курсе? – спросил он, тут же продолжил. – Я должен сопроводить вас в аэропорт, пожалуйста, поторопитесь собрать вещи…
В самолете было жарко. Пот струился по Милиной спине. Это окончательно добило ее, и она просила Бога лишь об одном: пусть весь этот кошмар наконец-то закончится. Американские власти решив, что ее удерживают насильно, на трое суток задержали вылет самолета. Всех пассажиров вывели из салона, оставив лишь ее. А рядом у траппа самолета стоял автомобиль с затемненными стеклами. Она знала, что Саша там, что он, как и восемь лет назад, не сводит с нее влюбленных глаз. Только сейчас все было иначе. В этом взгляде было больше непонимания и тревоги, нежели любви: он отказывался верить, что Мила действительно не хочет остаться в Америке. Вернее, не хочет оставаться с ним, разделить безграничную славу, ожидавшую его впереди, безраздельно распоряжаться огромным состоянием которое – Годунов в этом ни на минуту не сомневался – он в скором времени обязательно заработает. Но для исполнения этих амбициозных планов, ему нужна была она – его принцесса. Для кого еще покорять горизонты и завоевывать богатства мира?!
Мила сидела у иллюминатора, старалась не смотреть в Сашину сторону. Она была на него зла, как никогда: «Восемь лет убила на него, а ему плевать на всех, в том числе и на меня! – в эти минуты думала она. - Как мне надоели все эти гении, для которых смысл жизни - карьера и слава!»
- Я хочу домой, - крикнула она сопровождавшему ею мужчине, - так и передайте Саше!
Лже-Мила
Это был 1979 год. Три месяца Годунов не мог выйти из депрессии. Он каждый день звонил Миле. Но она отказывалась разговаривать с ним. Саша попытался работать в балете у Барышникова, но из этого, как и предостерегала его супруга, ничего не вышло. Барышников убеждал друга детства в необходимости переучиваться: в Америке никого не интересует классический балет, он даже вызывался сам давать другу детства уроки, но Саша вспылил: «Я – Годунов, буду учиться танцевать современный балет? Да ты, дружище, наверное, с кем-то меня перепутал!».
Уйдя от Барышникова, он организовал собственный балет. Труппу собрал без труда и воодушевленный успехом первых выступлений, Годунов отправился в гастрольный тур по Америке. В Лос-Анжелес импресарио пригласил его на вечеринку. Пообещав познакомить с голливудскими звездами первой величины. Едва переступив порог клуба, Годунов вздрогнул. Навстречу ему, улыбаясь, шла… Мила. И только когда женщина почти поравнялась с ним, он понял, что обознался.
- Черт, а как похожа! - встряхнул он головой, избавляясь от видения.
- Все в порядке? - поинтересовалась лже-Мила и, протянув руку, представилась: - Жаклин Биссет. А вы – мистер Глазунов, русский медведь?!
- Привет! – ответил Александр, судорожно на английском подбирая нужные слова, - У нас в России хоть и ходят в валенках, но кино смотрят и кто такая Жаклин Биссет – знают.
Жаклин рассмеялась, запрокинув голову, удивив Глазунова своей искренностью и доступностью.
- Может быть, выпьем, - первой предложила она, увлекая Сашу вглубь зала. К концу вечера кинодива уже знала практически все о жизни разоткровенничавшегося вдруг политэмигранта Александра Глазунова.
- Тебе кто-то говорил до меня, что ты сказочно красив? – спросила она, не отрывая зачарованных глаз от его губ. Расценив слова Жаклин, как намек, Саша привлек ее, пытаясь поцеловать.
- О-о-о-о-о! – смеясь, на мгновение отстранилась она, - я вижу, что ты – дикий русский медведь. – И почти вплотную приблизившись к Саше, обдавая его лицо прерывистым жарким дыханием, прошептала: - А ты мне нравишься…
- Не дразни, а то съем, - то ли в шутку, то ли в серьез предупредил женщину Глазунов.
С вечеринки они уехали вместе, а наутро Саша был уже одержим новой идеей, вложенной в его голову Жаклин.
- В Америке имея талант и внешние данные нужно штурмовать лишь одни вершины, они называются Голливудом. У тебя есть все шансы, поверь мне!
И он поверил.
Тень прошлого
С Жаклин в чужой Америке Глазунов чувствовал себя увереннее. Она свела его с нужными людьми, организовала кинопробы, и Сашу пригласили на съемки в картину «Свидетель», а затем в «Крепкий орешек». Глазунова, сыгравшего в фильмах роли второго плана, заметили критики, в один голос предрекая ему большой успех.
- Вот видишь, - лаская возлюбленного, с гордостью говорила Жаклин, - у тебя все получится!
Это был и ее успех. Но, как женщина умная, она воздерживалась от того, чтобы говорить об этом вслух.
Жаклин готова была поклясться, что любит Русского медведя, что вполне счастлива с ним. Было лишь одно «но», огорчавшее Биссет, раздиравшее ее сердечко на мелкие кусочки: она безумно ревновала Александра к его прошлому. Вернее – к Миле. Жаклин долго не могла понять, что за слово Глазунов порой произносит во время любовных ласк. Не поленившись, проштудировала все англо-русские словари, которые оказались под рукой, но нужного перевода так и не нашла. Значение загадочного слова стало ясно как-то само собой.
- Ее звали Мила? – однажды, не выдержав, спросила Жаклин.
- Да, - сухо ответил ее возлюбленный, давая понять, что в его прошлое вход для нее запрещен. «Достаточно того, что я постоянно копаюсь в нем», - думал Глазунов, вновь мысленно проводя параллели между Милой и Жаклин. Внешне похожие, они были совершенно разными.
Однажды, вернувшись домой, Биссет нашла Годунова мертвецки пьяным. Последнее время Саша частенько прикладывался к бутылке, но всегда знал, когда надо остановиться.
- Что случилось? – брезгливо скорчившись, спросила Жаклин.
- Мила вышла замуж. Как я завидую счастливчику… - не отдавая отчет словам, ответил он.
Жаклин вздрогнул, как от пощечины и, поджав губы, гордо вскинула голову.
- Тебе надо поспать, - кинула она Годунову, направляясь в свой кабинет.
Сев за стол, Жаклин стала раскладывать «по полочкам» свои отношения с Годуновым, уговаривая себя не расстраиваться:
- В конце концов, с этим мужчиной ты была счастлива семь лет. Поблагодари его за это и освободи место в своем сердце для другого…
Но еще год самой красивой и знаменитой пара Голливуда 80-х предстояло быть вместе.
Нелепый конец
Годунову предлагали сниматься, но это были роли второго плана.
- Жаклин, но хоть ты понимаешь, что я заслуживаю большего? – спрашивал он Биссет, все чаще погружаясь в депрессии из которых пытался выйти при помощи алкоголя.
- Саша, у тебя плохой английский, - вынуждена была признать Жаклин, - займись языком…
Но у Годунова что-то внутри сломалось. Привыкший к успеху, он не мог свыкнуться с наступившей в его жизни – как он считал – черной полосой. При этом Александр и мысли не допускал, что причину всех неурядиц нужно искать прежде всего в себе. Куда легче ему было свалить всю вину и ответственность на кого-нибудь.
- Зачем я послушал тебя и бросил балет, - стал попрекать он Жаклин, усугубив тем самым уже наметившийся между ними разрыв.
Биссет, легко относившаяся ко всему в жизни, без труда перехлестнула и эту страницу своей жизни и очень скоро завела новый роман. И если Годунов был младше актрисы на восемь лет, разница в возрасте с новым избранником была еще больше.
- У меня слабость к тридцатилетним мужчинам - до этих пор они остаются детьми, - откровенно призналась она журналистам, «застукавшим» ее с новым возлюбленным.
Годунов, увидев газеты с фотоснимками и откровениями Жаклин, впал в бешенство:
- Женщины! Вы мазаны одним миром. Что для вас любовь? – пшик…
Дела у него по-прежнему не клеились. Как-то – впервые за все это время - позвонила Мила.
- Саша, возвращайся! У нас многое изменилась, – предложила она.
- К кому, Милочка мне возвращаться? Ты замужем… Эх, если бы тогда ты осталась, у меня все было бы по другому… - не скрывая досады, произнес он в трубку.
- Мне и здесь не плохо! А ты по-прежнему все меришь только собой, - оборвала бывшего мужа Людмила.
Это был их последний разговор. Вскоре секретарь и помощница Годунова Арлин Медани нашла его в доме мертвым. Прибывшая на место полиция не обнаружила на теле Александра следов насильственной смерти, в морге же отклонили просьбу друзей Годунова, настаивавших на вскрытии: в странном завещании, оставленным им, был пункт, запрещавший делать это. Тело знаменитого русского танцора кремировали, а пепел развеяли над Атлантическим океаном. Немалое наследство, оставшееся после Саши, досталось совершенно посторонним людям.
… Пройдет еще два года, прежде чем Жаклин Биссет прилетит в Москву. Она разыщет Людмилу Власову – главную женщину Александра Годунова. Встретившись, Мила и Жаклин обнимутся и расплачутся. Им теперь некого было делить. А что касается прошлого, то в нелепой смерти и неудачах последних лет жизни Годунова каждая из них винила себя. Правда, об этом ни Власова, ни Биссет вслух не произнесли ни слова.