В институтах, вроде того, где трудился Эрни, всякого рода пожары и взрывы – дело вполне обычное. Нет, это вовсе не значит, что на такие события никто не обращает внимания. Совсем наоборот: тут же создают комиссии, обсуждают, принимают меры для недопущения впредь и, разумеется, наказывают провинившихся. Современным читателям, в особенности далеким от физики и химии, небезынтересно будет знать, что и в те, стародавние пятидесятые – шестидесятые, существовали отделы техники безопасности. А главное – Особые отделы, следившие за сохранностью государственных и военных тайн! Важность таких отделов следовала даже из их нумерации. Они назывались – Первые отделы! И если где-то случался взрыв, туда тут же приходили как из отдела ТБ, так и из 1-го Отдела.
Но хватит предисловий! Хотя нет… Вот, на фотографии изображена установка для перегонки жидкостей. А что? Думаете, только дома делают самогонку? Но в таких серьезных институтах, как тот, где трудился Эрни, перегоняли не брагу, а сложные химические вещества. И случалось, что они взрывались. Именно так и произошло накануне, в вечернюю смену, в лаборатории, где Эрни днем принимал участие в поедании картошки и обсуждении проблем формальной генетики. Утром малыш встретил в коридоре Толстого Николая Ивановича, который куда-то энергично шел. В ответ на приветствие только буркнул:
- Опять у Левки что-то рвануло! Пойду посмотрю.
- А можно я – с вами? - спросил Эрни.
- Марь Федоровна, вы не против?
- Ну, если…
- Вот и хорошо. Посмотришь… к чему приводит шалопайство! Там и Пирумянц уже приехал…
В лаборатории Эрни увидел восседавшего на высокой табуретке академика. Вокруг стояли сотрудники. С весьма жалобными лицами. А на столе перед всей честной компанией лежали… Тут нужно снова кое-что объяснить. Вот, посмотрите! Это что? Правильно, это обычная кастрюля. Такой нынче никого не удивишь. Называется она – цельнотянутая. Потому, что изготавливают такую посуду способом штамповки. Ну, то есть, выдавливают из листа. Никаких швов! А теперь посмотрите на следующую фотографию. Видите швы? Раньше кастрюли делали сваривая лист, а снизу – приваривая дно. Штамповать-то научились только в шестидесятые! Так вот, перед академиком (сейчас поймете, почему мы тут перечисляем ученые степени!), двумя докторами наук и четырьмя кандидатами лежали два листа меди: боковая стенка, разбитая по шву, и донце. Ну, тут все понятно: взрывом кастрюлю, т.е. водяную баню, разворотило на детали. Одна непонятка: посреди дна красовалась дырка! С краями ВНУТРЬ! Но взрыв-то должен был вывернуть все наружу! И высокоученая публика обсуждала теорию локального вакуума, который как раз и втянул металл внутрь!
Пару минут Эрни слушал. Узнал такие звучные слова, как дивергенция и ротор. Опять же вакуум и диссипация. Потом не выдержал, вынул из-под вытяжки газовую горелку и … (Кому жутко интересно, она называется у химиков – горелка Бунзена) … просто надел на нее донце! То есть повторил то, что сделал взрыв.
В лаборатории воцарилась гробовая тишина. Первой очухалась Катя Мочалина. Она… да… просто захлопала в ладоши! А потом и все остальные! И прозвучала фраза, которую многие помнят по сей день. Пирумянц пробормотал тихонько:
- Что-то я не уверен, что я – академик…
День продолжался.
© Magnum.2009. Tallinn. Estonia