Ему стала сниться деревня. С её полями, где под
давлением ветра качалась пшеница, как волны на море. Её
закатами и восходами. Стогами сена. Ощущением
счастливого детства.
Он просыпался. Долго не мог понять, где он находится.
Потом успокаивался, но весь день ходил грустный и
задумчивый. Ему вновь хотелось туда. Съездить,
побродить по любимым в детстве местам. Навестить
могилку бабушки и дедушки.
Дождался майских праздников. Сел и поехал. Утром,
выбравшись на сельский вокзал, втянул глубоко ноздрями
воздух и улыбнулся. Пахло, как и тогда в детстве: пылью,
цветами и навозом. Воздух после города казался чистым и
вкусным. Хотелось просто стоять так и дышать.
Трястись в переполненном автобусе вместе со старухами
он не захотел. Взял машину и почувствовал гаденькую
такую гордость, что может себе это позволить. Это была
гордость человека, проведшего своё детство в бедности,
где считалась каждая копейка.
Пропылив по грунтовой дороге, водитель остановился
около указанного забора, высадил своего пассажира и,
развернувшись, безучастный и весёлый, покатил обратно
на вокзал. А он с благоговейным трепетом зашагал к
родному дому.
Всё пришло в запустение, он ходил по участку и не узнавал
его. Стены дома завалились, крыша прохудилась и
сползла набок. В самом доме, лишённом крыши и стен,
разрослась молодая ещё по весне крапива. В огороде
росла трава. На его глаза навернулись слёзы.
Захотелось в туалет. По пути попалась будка и
заржавевшая цепь около неё. И тут он вспомнил, что в
детстве, когда он приезжал на каникулы в деревню, его
всегда, радостно виляя хвостом, встречала чёрненькая
ласковая собака Пальма. Он гладил её, а она скулила,
радостная от долгожданной встречи, и он бежал в дом и
приносил ей колбасы и сыра. А потом спускал её с цепи,
и они бегали по полю друг за другом. И когда он уставал и
садился на траву, Пальма неугомонно продолжала
носиться по селу, распугивая кур и гусей.
Если бы я был собакой, - подумал он, - я бы бросил всё и,
когда меня спустили бы в первый раз с цепи, убежал бы к
чёрту на кулички и бродяжничал. Всё лучше, чем всю жизнь
провести на привязи. А вот Пальма всегда возвращалась.
К своей жизни. К своей конуре. К своей цепи. Он грустно
улыбнулся: ему в голову вдруг пришла забавная мысль,
что квартира для людей - и есть конура, а работа - цепь.
Получается, что все мы - собаки на цепи…
Побродив ещё немного по участку, он окинул всё
прощальным взглядом, сравнил в памяти с тем, как это
выглядело в детстве и, сгорбленный, отправился на
кладбище. Он не мог тут больше оставаться.