АРМИЯ, СЫНОК, — ЭТО, БЛИН, ДА-А…
Об армии вспоминают отцы 6-В класса и друзья "Газетки".
Февраль 2008 г.
Владимир КОРЧОХА
Войска ПВО, Подмосковье, 1983 – 1985
Служил в штабе армии Московского округа.Сначала учился на радиста, но узнав, что освобождается место кладовщика, сразу перестал понимать азбуку Морзе.Служба в хозяйственном взводе была очень тяжёлой и опасной. Ел масло, тушёнку (часто без гарнира). Лежал на топчане. Много думал о тяготах и лишениях. В общем, служба мёдом не казалась.
Игорь МЕХТИХАНОВ
Военное училище Железнодорожных войск,
Ленинград, 1972 – 1976
Часто вспоминаю парады на Дворцовой площади, ту торжественную атмосферу. Было много зрителей, очень красиво было. И до сих пор живёт во мне чувство гордости от того, что наше подразделение неизменно занимало первые места на этих смотрах среди войск Ленинградского округа.
Ещё начальник училища вспоминается, генерал-майор, человек заботливый и строгий, но с причудливыми фразами: «Захожу я в тумбочку, а там два сапога: один правый, другой грязный…», «Я вот сегодня в вашем взводе под кровать зашёл, а там пыль столбом, понимаете ли…».
А после училища я служил офицером на строительстве Байкало-Амурской магистрали.
Вячеслав ПИЛИПЕЦ
Инженерно-строительные войска, Подмосковье, 1978 – 1980
Много чего вспоминается, но чаще всего гауптвахта (военная тюрьма такая).
Отсидел я на ней в общей сложности 37 суток. Еду туда доставляли всегда в одном и том же количестве. И когда нас там сидело трое, то мы просто обжирались. Но когда арестантов было, скажем, человек 27, то каждому доставалось примерно по двенадцать рисинок — и то не всем: нас разбивали на пятёрки и запускали по-пластунски на полосу препятствий по щербатой бетонке. Первые трое шли обедать, отставшие становились на новый круг. А в свободное от работ и приёма пищи время мы на «губе» занимались строевой подготовкой.
Причём, жлобам из Кремлёвского полка такая растяжка и не снилась: носок мы тянули на полтора метра. И чеканить шаг нужно было обязательно со страшным грохотом, отчего уже через сутки от сапог оставались целыми одни голенища. И помню жара была, а из динамиков песня Пугачёвой лилась: «Лето, ах, лето, лето звонкое будь со мной…».
Одна радость: когда кто-то из наших приходил с этой «губы», старшина рвал на себе волосы, поскольку каждого приходилось переодевать и обувать заново, настолько мы там поизнашивались.
— А за что хоть вы там сидели?
— Спросите любого, кто когда-нибудь сидел и вам ответят: ДА НИ ЗА ЧТО! Ну газету ротную выпускал… Ну командиров критиковал…
— Ой, а мы тоже газету… Значит, если снова в армию, то это как в кипяток?
— Ну почему же? Если вдруг сейчас призовут на сборы, то пойду, не увиливая. Живёт ещё романтика чуть в стороне от обыденности. Да и вообще мужчины должны проверять себя время от времени на живучесть.
Борис ХОЛМОВСКИЙ, скульптор-ритуалист
Танковые войска, г. Владимир, 1972 – 1974
На учениях палили по мишеням, а один снаряд не выстрелил. Чтобы списать его, надо было кучу бумаг заполнить. Решили отстрелить его после выполнения заданий. И вот, время обеда, по разгорячённым машинам стекает снег, тишина звонкая. Танкисты толпятся, переговариваются. У всех в руках ложки и все смотрят в одну сторону: на двух поваров, которые с трудом тащат по перепаханному полю котёл с едой.
А мой командир с водителем пошли в танк, снаряд тот чёртов отстреливать. Развернули башню в сторону лесочка и как жахнули! Внутри машины разрывы не особо слышны, а тут мы аж до земли пригнулись от неожиданности, показалось даже, что ложки в наших руках погнулись. Но самое трагичное было то, что повара от испуга бросили котёл и зарылись в землю.
Ох и мат же стоял на полигоне! До самого ужина, до которого мы еле дожили.
Николай ШАДУРОВ, книжный дизайнер
Ракетные войска стратегического назначения,
Калининская (Тверская) область, 1967 – 1970
Нас четверых после обучения привезли на точку – электрическую подстанцию, от которой запитывались пусковые установки и техника слежения. Мол, живите тут и следите, чтоб всё функционировало. И переодели нас в «гражданку» (чтоб никто не догадался о секретном объекте). Раз в неделю нам привозили продукты: крупы, макароны, тушёнку… Мы их меняли в ближайшей деревне на овощи, творог, сметану.
И жить бы нам поживать вдали от начальства, наслаждаться природой да не сложилось: уже через неделю мы так устали друг от друга, что с трудом могли общаться. Надоели друг другу до отвращения! До лютой ненависти! Просто жуть какая-то. До сих пор как вспомню это, то аж передёргивает. Фыр! А уж если встречу кого из них, то, кажется, убегу, не поздоровавшись. Как от кошмара какого-то.
Вот ведь, что с людьми случается, когда нет никакой возможности послать их к чёртовой матери.
Через полгода мы с девками деревенскими познакомились. Ну и пригласили к себе на чай, чтобы хоть на время забыть друг о друге. А тут и проверка подоспела. Посадили нас на «губу» за нарушение режима секретности, но зато на точку больше не посылали.
Олег ВОРОНОВ, директор фирмы по грузоперевозкам на ж/д
Аэромобильная рота, Хабаровский край, 1982 – 1984
Дух захватывает, а сердце поёт, когда прыгаешь из несущегося над полем вертолёта! А с парашютом все из нас ещё на «гражданке» прыгали. Но по какому-то недоразумению попал к нам парень из Абхазии. Он даже по весу не мог быть среди нас – 120 кг! Однажды после караула послали нас вдруг срочно на вышку: какой-то начальник хотел посмотреть прыжки. Толстяк был с нами. В суматохе, пока пристёгивали карабины, о нём забыли. А он даже не знал, что делать. (Закрепиться за трос – и вперёд к земле по наклонной, поджав ноги.) Офицер на вышке, глядя вниз на начальство, нервно спрашивает его (тот как раз с краю стоял): «Готов?». «Как?». «Пошёл!». И парень прыгнул. Не пристегнувшись! С высоты четвёртого этажа!
Внизу, конечно, песок был, но этот воин отбил себе не только желание служить, а и всякие важные органы. Потрясающая исполнительность! Мечта любого генерала.
Юрий САВЕЛЬЕВ, арт-директор рекламной компании
Внутренние войска, г. Ангарск, 1984 – 1986
Служил на зоне контролёром. Следил за порядком, общался с ворами, невольно постигая и эту жизнь, оставаясь, конечно, приверженным своим обязанностям. Естественно, внутри зоны контролёры находились без оружия, чтобы не было соблазна его захватить.
Но однажды у нас случилось-таки ЧП: один из заключённых на моём участке вдруг взбунтовался, устроил драку и, вооружившись заточкой, укрылся в изолированном помещении, выкрикивая угрозы.
Хорошо, что он никого не убил и не взял заложников. Была вызвана группа захвата: шансов у этого бунтаря не было не только на сопротивление, но и, возможно, на жизнь.
И так получилось, что совсем на короткое время я остался один: зеков спешно загоняли в камеры, спецназ занимал позиции. А передо мной – только узкий коридор, из которого доносились истеричные вопли. И я пошёл туда… Почему – до сих пор не могу объяснить этого. Может, в то время мы были более ответственными за свои дела? Всё-таки на моём участке это произошло…
Я подошёл к этому парню, который был и старше, и сильнее меня, который уже устал от злобы и кричал, присев на корточки и размахивая заточкой. Тихо сказал ему: «Хорош дурить. Пошли». И как-то он сразу обмяк, всхлипнул и пошёл за мной. Я даже не оборачивался. И заточку у него не забирал. А на выходе нас уже ждали…
Николай СОБОЛЕВ, директор мельничного комплекса
Зенитно-ракетные войска, Афганистан, 1981 – 1983
Однажды с прапорщиком везли на «Урале» ракеты для наших установок в районе Кабула и цепью, которая болтается между колёс для снятия статического напряжения, задели мину. Грохнуло, тряхнуло, но машина ход не потеряла, и мы, не останавливаясь, доехали до части. Днище разворочено, ракеты, сорванные с креплений, разбросаны по кузову. И как они не рванули – загадка и счастье наше!
Но более вспоминается первый день в Афгане. Прибыли уже под вечер, даже местность не разглядели. Ночь. Ни палаток, ни окопов. Технику выстроили на ровной площадке, а сами в караул по периметру. Тьма – хоть глаз выколи. Лишний шаг сделаешь – улетишь в пропасть или в руки душманов попадёшь. Вздрагивали от каждого шороха. Страх в чистом виде! И ни о чём не думалось в ту ночь, просто тупо ждали рассвета.
Потом пообвыклись, конечно. По месяцу несли службу на высотках, прикрывая небо Кабула от возможного вторжения со стороны Пакистана. В общем, всё как в фильме «9 рота» Бондарчука-маленького. Но не так кроваво, конечно.
Константин ТАРАСОВ (на фото), кинорежиссёр
Артиллерийские войска, Казахстан, 1985 – 1987
Страшная сила – ветер Курдай в зимних казахских степях! Остановишься на пять минут и ты уже в сугробе. Но если ты не на дежурстве, а в руках кружка крепкого чая, то это лучшее время, чтобы помечтать и вспомнить друзей. И какие душевные письма рождаются под вой этой стихии!
Но как только снег сходит, я, конечно же, превращаюсь в рыбака – это увлечение во мне неистребимо. Где бы я ни был! Даже в армии. Даже дочка комбата увлекала меня меньше, чем рыбалка.
Костя и погиб на рыбалке 10 лет назад, так и не
успев снять свой фильм. Оставив в памяти о себе
ощущение праздника и полного пренебрежения
к любым нормам и правилам.
Валерий КИСЕЛЁВ, мастер плетения из лозы
Мотострелковый полк, Коми АССР, 1972 – 1974
Однажды «дед» в своё ночное дежурство разбудил меня и послал колоть дрова для котельной. Дал мне пару подзатыльников в назидание и завалился спать. Был жуткий мороз, а я спросонья забыл рукавицы. И колол, и носил дрова до утра. И обморозил руки: через неделю кожа с них сползала целыми кусками. Обидно и больно было до слёз.
Но когда этот «дед» собирался на «дембель», я (тоже ночью) выкрал у него военный билет. В дальнем углу казармы нашёл в полу щель, просунул в неё документ и прошептал: «Приговор окончательный, обжалованию не подлежит». И военный билет канул в царство крыс…
Ха! Очень мне было приятно, когда этот парень, задёрганный всякими службами, ещё три месяца понуро слонялся по части, а его сослуживцы, протрезвев, уже вовсю осваивали послеармейскую жизнь. Ха-ха!