Часть 2
Было прекрасное январское утро. В окно светило солнышко, в доме было тепло и уютно и, казалось, что на дворе не зима, а самый разгар лета.
Анна проснулась и лежала, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Сейчас проснутся дети, и о тишине придется забыть часов до двух, когда наступит их дневной сон. Она посмотрела на мужа, тот тоже уже не спал, лежал тихо с открытыми глазами. Выражение его лица говорило о том, что он в мыслях где-то далеко. Анна повернулась к нему, нежно погладила по щеке:
— Доброе утро, дорогой, ты давно уже не спишь?
Николай как-то странно посмотрел на Анну, не на нее, а прямо вглубь, брови при этом выразили то, что его что-то беспокоит, но он пока не находит слов, чтобы это озвучить. Анна это понимала, но не стала настаивать на его откровениях, а решила поделиться своими.
— Знаешь, мне сегодня сон приснился какой-то странный. Как будто я уборку в доме делаю, все убрала, и коврики вытряхнула, а в дом захожу, там нет ничего: чисто и пусто. Даже во сне как-то не по себе стало. Интересно, к чему бы это. Мне, кажется это не очень хороший сон, хотя если чисто, то мы, во всяком случае, будем все здоровы.
— Говоришь, чисто и пусто, — как эхо повторил Николай.
Анне даже непонятно стало, дошел ли до него смысл всего, сказанного ей, как глаза у мужа стали другими, ласковыми и нежными. Его руки заскользили по ее телу, от чего стало томительно приятно. Тем не менее, Анна попыталась сопротивляться:
— Коль, не надо сейчас дети прибегут.
Однако его губы настойчиво защекотали за ушком, опустились пониже, и Анна подалась навстречу, забыв обо всем на свете.
Они успели вовремя. Лишь только Николай натянул трусы, а Анна одернула ночную сорочку, как в их спальню зашлепало две пары босых ног, и, не разбирая, кто где, рухнули прямо поверх одеяла. Николай принялся легонько щипать и щекотать детей, те стали с ним бороться, визжать и кувыркаться. Анна потихоньку выбралась из этой «кучи малы», надела халат и пошла на кухню. По опыту она знала, что после таких вот игр, они примчатся к столу, и будут хватать все, что можно жевать. Детей же Анна старалась кормить правильно: утром каша, в обед суп, овощи и фрукты, ежедневно.
Пока ставила молоко и ждала, пока закипит, она подумала о муже. Он никогда не рассказывал ей о своих делах, проблемах. Анна понимала, что он занимается чем-то еще, помимо основной работы, потому что нельзя так жить на двести пятьдесят рублей зарплаты. Когда немного подрос Кирилл, Анна пыталась искать работу, а детей оформить в садик, но Николай тогда эту тему закрыл, сказал, чтоб растила детей, смотрела за домом и ни о чем не думала, деньги будет зарабатывать он сам. Она не возражала, развела небольшое хозяйство, содержала в порядке огород, одним словом, ей всегда хватало домашних забот. Однако Анна не могла не заметить, что последнее время муж как-то изменился, стал более замкнутым. Они давно уже не говорили по душам, а тут вдруг какой-то отъезд придумал. Анна очень любила своего мужа, просто души в нем не чаяла, потому что никто не относился к ней с такой нежностью как он. С ним она была «как за каменной стеной», к тому же Николай был замечательным отцом, для детей не жалел ни средств, ни времени. Вспомнилось, как они первый раз купали Кристину. Ее купал один Николай, потому что она только охала и мешалась под руками.
Молоко закипело. Анна засыпала овсяные хлопья, размешала, дала покипеть примерно минуту, выключила огонь и накрыла крышкой. Через десять минут каша будет готова, останется положить в нее ложечку меда, и ее любимые детки будут уплетать это варево за обе щеки. Потом дорогой муж доест то, что останется, не позволит пропасть и грамму. Он всегда так делает, никогда не позволяет выбрасывать продукты. Анна с ним и не спорила, потому что знала, в каких он воспитывался условиях, и не осуждала его, можно сказать, жадность к крошкам и объедкам.
Вскоре, ребятня, оседлав папу, прикатила на кухню. Когда уже заканчивали завтракать, Анна внезапно почувствовала какую-то тревогу, даже закололо в области сердца. Она, наверное, изменилась в лице, потому что Николай тут же спросил:
— Что с тобой, тебе плохо? Говорю же, ты всегда пьешь крепкий кофе.
Анна отмахнулась:
— Нет, нет, уже все прошло.
В это самое время во дворе вдруг залаял Рекс. Это был довольно миролюбивый и веселый пес, потому что рос вместе с детьми, хоть и имел породу овчарки. Николай выглянул в окно, которое вело во двор и замер, потом подошел к Анне, взял ее за плечи, посмотрел прямо в глаза и сказал:
— Если можешь, прости. Когда все утихомириться, под полом возле крайнего окна найдешь большую банку из-под кофе, забери, пользуйся, но будь крайне осторожна. Пожалуйста, только прости, и знай, все, что я делал, это только для того, чтоб вы были счастливы. Я вас очень крепко люблю. Береги детей.
Анна смотрела и ничего не понимала, но слезы уже сами катились из глаз, а тут еще во весь голос заплакали дети, потому что в дверь очень громко постучали.
То, что происходило потом, Анна помнит как во сне. В дом набежало много милиции, на Николая надели наручники и, выгнув руки назад, повели в милицейскую машину с решеткой. Дети заходились в истерике, а Анна не могла их успокоить, потому что у нее не было сил. Дом весь перевернули, все, что-то искали, писали, для чего-то приглашали соседей, задавали какие-то вопросы, заставляли Анну что-то подписывать, но она категорически отказывалась. Это длилось, казалось, целую вечность, но все когда-то заканчивается, закончился и этот кошмар, по крайней мере видимый. Все разошлись, оставив Анну с детьми в полном неведении, что же все-таки произошло на самом деле. Она уселась на диван среди разбросанных вещей, дети уже устали плакать и жались к ней как цыплята к курице. Обхватив их маленькие плечики и, положив голову, на вихрастые макушки, Анна думала. Что же делать? Ничего путного не приходило в голову, но она понимала: она не должна сидеть сложа руки, теперь она должна решать все сама одна. Единственное, что ей удалось придумать — это позвонить матери. Наверное, так поступает большая часть людей, имеющих еще крепких родителей. Когда плохо, то хочется, чтобы мама подставила свое плечо.
— Мамочка, мама, приезжай к нам. Я не знаю, что мне делать, Николая забрали в милицию. Как мне дальше жить? — Анна едва сдерживалась, чтоб не разрыдаться в трубку.
Наталья Ивановна, всю свою жизнь проработала в совхозе на телятнике, имела крутой нрав, но очень любила своих детей, особенно старшую дочь Анну, потому что она была красивой, умной и очень доброй, потому что ей всегда завидовали, что у нее есть такая дочь.
Мать не стала спрашивать: куда забрали зятя, за что, а сказала коротко и ясно:
— Анюта, ты не волнуйся, успокойся. Завтра я к тебе приеду, первым автобусом. Главное, не паникуй и смотри детей.
От слов матери стало чуть полегче. И, правда, зачем впадать в истерику, все живы, здоровы. Может быть, это вообще какое-то недоразумение, и мужа скоро отпустят. Однако, прокрутив в голове события недавнего прошлого, Анна поняла, что это не может быть недоразумением по той простой причине, что Николай их ждал, он знал, что за ним должны придти. Что же такого натворил ее дорогой муж. Явно, что-то воровал в совхозе, может бензин, а может запчасти какие-нибудь. Если согласится все выплатить, то может, много и не дадут.
Так успокаивала себя Анна, хотя чувствовала, что не все так просто. Однако, уложив детей спать, Анна, вооружившись фонариком достала то, о чем говорил Николай, большую банку из-под кофе. В ней оказались деньги, причем очень много денег. Пересчитать их она не смогла, у нее дрожали руки, но так, на вскидку, здесь было где-то тысяч пятьдесят, может чуть больше. Еще в банке, в маленьком мешочке лежали очень красивые серьги, которые стоили очень дорого — это Анна понимала. Она также знала, что подобные вещи просто так не купишь, надо или украсть, или иметь где-то блат. Конечно, до Анны доходило, что на зарплату муж никак не мог накопить таких сбережений даже до самой пенсии, тем более, что они постоянно делали какие-то покупки и ни в чем себе не отказывали.
Значит, не выпустят Николая, а, скорее всего, посадят. Припрятав эти сокровища, Анна в мыслях вернулась к Николаю, вспомнила разные приятные моменты из их жизни, на душе стало и вовсе тоскливо. Уткнувшись лицом в подушку, она дала волю слезам, правду говорят: поплачь, полегчает. Наревевшись от души, Анна уснула.
Утром, едва открыв глаза, она не стала залеживаться, а быстро встала. Необходимо было навести в доме хоть какой-то порядок. Когда проснулись дети, все вокруг уже было на своих местах. Для полного счастья не хватало только отца, и хорошего завтрака. Если о первом Анна старалась не говорить, то завтрак детям приготовила отменный: макароны с сыром и яйцом. Проголодав весь вчерашний день, дети хорошо поели. Анна предложила им сходить прогуляться на улице, ей и самой требовался глоток свежего воздуха, к тому же погода была отменной. Пока дети гуляли у дома, Анна уселась на лавочку. Мимо проходили две женщины из их поселка, и вместо того, чтоб поздороваться, они демонстративно отвернули головы и Анна услышала: «разжились на чужой кровушке, ишь сидит, как фифа, ни стыда ни совести, убийцы».
Анна на какое-то время даже онемела, чего-чего, а подобного она не ожидала. Из глаз снова брызнули слезы, и она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. «Неужели ее Николай – убийца, нет, этого не может быть, ему просто времени не было совершать что-то страшное, он всегда был дома».
Подошла Кристина, села рядом:
— Мам, чего ты плачешь? Что, папа не скоро домой приедет?
Прижав к себе дочку, Анна почти шепотом сказала:
— Ничего, дорогая, у нас все будет хорошо. Ведь, правда?
До приезда матери Анна приготовила детям обед и читала сказки. Она старалась ни о чем не думать, чтоб не сойти сума. Когда на пороге показалась Наталья Ивановна, дети с криками бросились к ней:
— Бабушка, нашего папу милиция забрала, мы теперь одни живем, а мама плачет.
Мать по- хозяйски поставила сумки, громко и четко сказала:
— Нюни распускать не стоит, забрали, посидит и придет, это не смертельно. А бабушку с дороги кто чаем напоит?
Анна знала, что мать терпеть не может тех, кто хнычет и ноет, поэтому стала просто собирать на стол. К тому же, само присутствие матери, придавало ей сил и давало относительное спокойствие. Анна предполагала: мать решит, что ей необходимо делать в первую очередь, а что потом, по крайней мере, вдвоем они уж точно, что-нибудь придумают.
Наталья Ивановна не стала рассказывать дочке, что слышала в рейсовом автобусе, когда ехала сюда. Говорили такие ужасные вещи про Николая, мол, он бандит, грабил и убивал, что живет очень богато, а жена его нигде не работает, что он главарь банды, самый настоящий Дьявол. Еще говорили, что ему грозит высшая мера наказания, и никакие деньги не помогут. Тогда в автобусе мать поняла: Анне оставаться здесь никак нельзя, нужно срочно уезжать. Куда ехать, особо вопрос не стоял, ясное дело, в отчий дом. Она так и сказала дочери:
- Знаешь, моя дорогая, ты реви, не реви, этим делу не поможешь. Пока суд да дело, перебирайся-ка ты к нам домой. Давай соберем самые необходимые и ценные вещи, да уедем, а там видно будет.
Анна внимательно посмотрела на мать и немного с надеждой в голосе, спросила:
— Мам, ты считаешь, Колю надолго забрали?
Наталья Ивановна развела руками:
— Этого тебе я не скажу, потому что не знаю. Только мне кажется, что если забрали, то выпустят только когда разберутся, а разбираются у нас всегда долго.
Анна в душе, конечно, была рада поехать домой, но все же выразила сомнение:
— Как мы там все разместимся, мешать вам будем, мы знаешь какие шумные.
Мать лишь улыбнулась:
— Я этих сорванцов быстро приучу к дисциплине. Одним словом, в тесноте да не в обиде. Кстати, можешь пойти работать, тогда и жилье тебе дадут, у нас в совхозе с этим проблем нет, и старые есть дома, и новые строятся.
Немного перекусив с дороги, Наталья Ивановна принялась звонить Леониду, своему соседу и крестному отцу Анны. Он работал в совхозе водителем на грузовой машине и мог помочь с переездом, тем более, что на машине от Анны до них, каких-нибудь пара часов езды. Это автобус с остановками ползет часа четыре. Сказано, сделано, Леонид пообещал завтра, ближе к вечеру приехать, предупредил, чтоб были готовы.
Вечером, уложив детей спать, Анна державшаяся до сих пор, расплакалась:
— Мам, я не верю, что Николай убивал и грабил. Он не мог, ночевал всегда дома и никогда никуда не уходил надолго. Мамочка, милая, скажи, что это не правда, иначе я просто сойду сума.
Наталья Ивановна обняла дочь и тихонько похлопывая по вздрагивающим плечам, проговорила:
— Поплачь, дорогая, теперь когда дети спят, поплачь, оно легче станет. Только сильно не убивайся, ты же не одна, и поддержать есть кому и ответственность тебе есть за кого держать. Конечно, не мог, и я не верю, и в милиции есть хорошие, как их там, следователи что ли, вот они во всем разберутся. Он ведь хороший твой Николай, не могли мы в нем так ошибиться. А люди, те просто завидуют чужому счастью, вот и мелют всякую чепуху.
Мать говорила, успокаивала, а сама особо не верила своим словам. Приезжая к дочери она видела, что они живут не по средствам, но никогда ничего не говорила. Она сама всю свою жизнь проработала от зари, до зари, часто выполняла тяжелую, мужскую работу, ухаживая на телятнике за быками, но и десятой доли не нажила, что имели дочь с зятем, за пять лет совместной жизни. Правда в душе тогда она за них радовалась, потому что знала, как это тяжело, когда многое не можешь позволить ни себе, ни детям, хотя от работы ноют руки, а надо еще и дома досматривать хозяйство и огород. Да она радовалась за дочь и одновременно переживала, оказалось, что не зря.
Хотя Николай ей понравился сразу, и они быстро нашли общий язык. Он не боялся никакой работы, мог и огород вспахать, и корову подоить, делал все легко и быстро. К тому же, он просто боготворил Анну, готов был носить ее на руках, да и к ней, к теще относился как сын, причем хороший сын. Николай часто говорил:
— Ах, если бы у меня мать была такая сильная женщина, я наверное был бы совершенно другим человеком.
Что он этим хотел сказать, Наталья Ивановна до конца не понимала, но считала это комплиментом и всегда всем расхваливала своего зятя. И вот на тебе, сглазила.
Немного погоревав, поговорив о жизни, мать и дочь уснули. Где-то часа в три ночи, завыл Рекс, да так протяжно и зло завыл, что Анна, бросившаяся к окну, стала быстро одеваться, чтоб выйти на улицу посмотреть. Мать попросила ее не делать этого:
— Не стоит выходить, повоет и успокоится, видно по хозяину скучает.
Утром, когда рассвело и они вышли во двор, то увидели Рекса лежащего возле будки в совершенно неестественной позе. Глаза его были открыты, а в них застыли боль и тоска. Он не скучал, он просто умирал, его явно ночью кто-то отравил. Не дожидаясь, когда проснутся дети, Анна с матерью похоронили собаку за сараем, идти куда-то далеко и оставлять детей одних, им не хотелось. Когда пришли в дом, мать сказала:
— Давай собирать вещи. Сегодня мы обязательно должны уехать. Этой ночью собака, а что следующей?
Часов в шесть вечера приехал Леонид. К этому времени все было собрано, оставалось только погрузить вещи на машину. Если узелки и коробки они без труда смогли перенести сами, то чтобы погрузить кое-какую мебель, требовалась помощь. Выйдя за калитку, Анна остановилась в нерешительности, кто им поможет. Вдруг она увидела соседа Володю, он возвращался домой с работы. Анна шагнула к нему:
— Здравствуй, Володя. Помоги нам, пожалуйста, погрузить вещи, мы уезжаем, я заплачу.
Сосед ни слова, ни говоря, лишь кивнул головой и повернул к дому Анны. Забрали они все детские вещи, свою лучшую одежду, шкаф, мягкий уголок, одну кровать и музыкальный центр. Так же кое-что из посуды, постельное белье и немного разной мелочи. Взяли бы больше, да больше не было места, машину загрузили битком.
Когда закончили, Анна протянула Владимиру, десятку. Тот отрицательно закачал головой и поспешил удалиться, лишь проронив на прощание:
— Счастливой дороги.
Тот факт, что сосед пожелал им счастливой дороги, навел Анну на мысль, что, наверное, он тоже не совсем верит тому, что говорят про Николая. Это радовало, потому что Володя много общался с ее мужем, они часто помогали друг другу.
Когда Анна вышла из дома и по хозяйски закрыла дверь на ключ, то остро ощутила, что этот дом видит в последний раз.
Так оно и произошло. Ночью дом со всеми постройками сгорел, а когда приехали пожарные, то они только не дали огню перекинуться на соседние дома и просто поливали водой угольки Анниного счастья.
Так у Анны наступила другая жизнь, совершенно не похожая на прежнюю. Широкое плечо мужа, на которое она привыкла опираться — исчезло, на руках было двое, совсем еще маленьких детей, которых надо было смотреть, кормить и одевать. Сидеть на шее у матери она не хотела, да и не могла. С матерью еще жили двое сыновей-школьников, да отец, который работал трактористом и жил по принципу, что сказала жена, то и правда. Одним словом, Анне нужно было срочно перестраиваться и искать работу.
Про те деньги, которые ей достались от Николая, Анна не сказала даже матери. Она решила их использовать для помощи мужу, ну или себе, но потом, и то, только в крайнем случае.
Музыкальный центр и некоторые дорогие вещи Анна с матерью ночью закопали под уголь и больше об этом никому не сказали.
Через несколько дней Анну вызвали к следователю на допрос в качестве свидетеля. Следователь, который представился ей Никифоровым, задавал разные вопросы, на многие из которых она отвечала честно, а на некоторые «не знаю». Еще Анна как можно убедительнее доказывала, что Николай всегда ночевал дома, что никто чужой к ним в дом не приходил. Там же у следователя Анна узнала в чем же именно обвиняют ее мужа. Никифоров так и сказал:
— Ваш муж, гражданка Скворцова, обвиняется в том, что он был сообщником банды Алексея Черного, по кличке Дьявол, и помогал им сбывать награбленные вещи.
Немного помолчав, следователь добавил, что через два дня он сможет организовать Анне свидание с мужем прямо у него в кабинете, только Анна должна убедить Николая говорить правду и во всем сознаться.
Следователь Никифоров более десяти лет проработал в органах и он понял, что Анна действительно не осведомлена о делах мужа. Поэтому этим свиданием он хотел спровоцировать Николая открыться жене, где его тайник, в котором должно быть немало денег, а, может быть, еще что-то то. Что деньги у Скворцова были, Никифоров даже не сомневался, его только беспокоил один аспект, а вдруг казна Николая сгорела вместе с домом. Когда его забирали, обшарили весь дом, но ничего не нашли. Хитер, этот Скворцов, хоть и прикидывается простачком.
Анна, как только услышала, что ей вскоре представиться возможность увидеть мужа, была согласна и убеждать, и уговаривать, только бы дали взглянуть на него. Ей это было необходимо. Правда, она уже теперь знала, что не будет ни о чем просить Николая, он умный и сам знает, что ему делать. Ей главное – увидеть.
Два дня прошли как сон. Она помогала матери по хозяйству, смотрела детей и ждала, когда же наступит тот день, когда она снова поедет в город.
Наконец-то дождалась. Сидит в кабинете следователя, вскоре приведут Николая. А вот и он. Первое мгновение она его не узнала. Худой, сгорбившийся, весь какой-то черный. Боже мой, а прошло всего каких-то пару недель. Опять потекли эти противные слезы. Она хотела броситься к нему на шею, но ноги стали ватными и совершенно ее не слушались. Его посадили рядом на стул, и следователь с конвоиром вышли, однако наручников с него не сняли.
— Как вы там, — совершенно чужим голосом спросил Николай.
Анна сквозь слезы вглядывалась в лицо мужа. Ну, конечно же, это он, ее любимый, ее дорогой Николай, вот и глаза стали другими, родными, только грустные очень.
— Мы нормально, к маме переехали, детей в садик оформлю, работу буду искать. А там наш дом сгорел и многие вещи, а Рекса отравили. А так ничего, дети тебе привет передают. Ты как, говори, что я могу для тебя сделать?
Анна вытащила из сумочки парочку бутербродов и принялась кормить мужа, хотя следователь сказал, чтоб ничего не брала. Когда же она достала плитку шоколада, Николай замахал головой:
— Что ты неси детям, я не маленький.
Анна с видом, не принимающим отказа, начала отламывать кусочки и класть мужу прямо в рот:
— Ты у меня хуже маленького, к тому же тебе сила нужна, а детям я куплю еще. Так что мне делать?
Николай, поддавшись упорству жены, жевал шоколад и говорил:
— Если сможешь, то сделай так, чтоб меня защищала адвокат Пурга, только она сможет мне хоть чем-то помочь. На меня хотят повесить организацию всей банды и руководство, видите ли, я по их меркам самый умный. Но ты не верь, я лишь сбывал товар и все. Запомни — Ольга Пурга. Смотри детей, передавай им привет и скажи, что их папка крепко любит.
Анна опять заплакала, как не старалась сдерживаться:
— А что тебе можно передавать, что нужно?
Николай, немного подумав, сказал:
— Тебе адвокат все объяснит, а передавай мне всегда сигареты и что-нибудь из еды, только не покупай ничего дорогого.
Как раз в это время вошли следователь с еще одним милиционером. Николай сам быстро встал, коснулся губами щеки жены и, ни слова не говоря, вышел.
Никифоров прошел, сел за стол:
— Ну, что, поговорили, убедили говорить правду?
Анна, глотая слезы, сказала:
— Поговорили.
Задумавшись, она внимательно посмотрела на следователя, прямо в глаза. Ей почему-то показалось, что он очень недоволен и что он слышал каждое слово из ее разговора с мужем. Зачем ему все это было нужно? Анна была не настолько глупа, чтоб не понять того, что эта встреча имела не очень законный характер. Ее внезапно осенило: следователь хотел таким способом, что-то узнать. Ну, конечно, ему необходимо было услышать про деньги, или про какие-нибудь вещи, что по его представлению должны быть у Николая. Анна в мыслях себя похвалила за то, что не брякнула «мол, что ты сказал, я нашла», вот почему у мужа был немного испуганный вид. Теперь Анна точно знала, что ни одна живая душа не узнает про то, что оставил ей муж. Более того, она будет себя вести так, как будто она едва сводит концы с концами, тем более она все сделает, чтобы помочь Николаю.
Следователь задал еще несколько, бессмысленных с точки зрения Анны, вопросов и объяснил ей, что с подследственным свидания запрещены, а передачи можно передавать раз в месяц, весом не более пяти килограмм. Еще сказал, что Николаю необходим адвокат и если Анна никого не наймет, то ему будет предоставлен бесплатный. По просьбе Анны Никифоров рассказал ей, где находиться адвокатская контора. Поблагодарив его за это и попрощавшись, Анна вышла из кабинета. У нее болела и кружилась голова, но желание посидеть в коридоре она быстро отогнала, так как надо было еще найти адвоката Пургу. Занимавшие ее мысли скакали одна, быстрее другой, а с левой стороны груди, что-то очень сильно болело.
Выйдя на улицу Анна даже не обратила внимание на толпу мужчин, которые при ее появлении дружно повернули головы и не спускали глаз с молодой , красивой и хорошо одетой женщины. Когда же она поравнялась с ними один, наверное, самый смелый попросил:
— Девушка, оставьте адресок.
Анна, не долго думая, отрапортовала:
— Следственный изолятор, придешь?
Парни гоготнули, а Анна пошла по адресу, указанному следователем, именно там находилась адвокатская контора.
Адвоката Пурги не было. Анна выяснила, когда она бывает, и на всякий случай записалась к ней на прием у секретаря. Только после этого с чувством выполненного долга она поехала домой. Там ее ждали дети, которым хоть и хорошо было у бабушки с дедушкой и молодыми дядьками, тем не менее, они всегда тосковали по маме и боялись, а вдруг и ее куда-нибудь заберут, как папу.
В эту ночь, впервые за последнее время Анна спала спокойно. Во-первых, у нее появился план каких-то действий, а во- вторых, она увидела Николая и точно поняла, он не грабил и не убивал. К тому же, следователь тоже сказал, что доказательств того, что Николай был непосредственным участником банды — нет. Ее муж только сбывал награбленное, вот и все. Да, понятно, что он виноват и будет наказан по закону, но он не убивал! Это было очень важно для нее.
С наступлением нового дня начинались новые проблемы. У матери должна была телиться корова и она на работе взяла отгул. Однако, поговорив с дочерью, они решили, что за скотиной будет присматривать Анна, а Наталья Ивановна пойдет на прием к директору совхоза, чтобы договориться об устройстве Анны на работу, и взять путевки внукам в детский садик. Мать была хорошим работником, ее портрет вот уже несколько лет висел на доске почета, и с ней многие считались на разных там совхозных сходах и собраниях. Анна понимала, что если матери не удастся чего-нибудь для нее добиться, то тогда плохие дела. К тому же, она всем своим существом чувствовала негативное отношение к себе со стороны окружающих и лишний раз не хотела появляться на людях.
Правда, сегодня думать ей об этом совершенно не было времени, она металась между сараем, где время от времени ревела корова, готовила обед на всю большую семью и пыталась уделить немного времени своим детям. Все это не давало Анне покопаться в себе, замкнуться, посидеть поплакать, жалея себя. Что поделаешь, если последнее время, у нее очень часто глаза на мокром месте, хотя за все семейную жизнь она не проронила и слезинки. Правда, от детей она старалась прятаться, да и матери не показывать своего , иногда упадочного духа, зачем ее лишний раз тревожить, ей и без этого хватает.
Немного поуправившись, Анна уселась на диван и стала наблюдать за детьми. Кристина как будто подросла за это время. Ей всего пять лет, а она, похоже, все понимает, за Кирюшкой смотрит, почти не капризничает. Сейчас вот гуляют себе в уголке с игрушками ни тебе вопросов, ни жалоб, все хорошо у них в их детском мире. Как же она их любит и пока они рядом, она никогда не будет чувствовать себя одинокой. А уж когда маленькие ручонки обнимают за шею и пухлые маленькие губки зашепчут в самое ухо: «мамочка, я тебя люблю», то все трудности разом отходят на задний план и ты чувствуешь себя совершенно счастливым человеком.
Опять мысли вернулись к мужу. Как же ему там не хватает этих ручек, как он всегда любил играть с детьми, а так они вырастут, а его не будет рядом. Анна вздохнула, нет, она не будет плакать, потому что она сильная и у них еще все будет хорошо. Анна не заметила, как задремала.
Ее разбудил рев коровы, открыв глаза, Анна даже не поняла, откуда он доносился, ведь в доме за закрытыми дверями не слышно того, что творится на улице, тем более в сарае. Рев больше не повторялся, Анна взглянула на часы, Боже, она проспала больше часа. Это ее разбудило чувство ответственности, нужно срочно бежать к Буренке, а то если что-то не так случится, достанется ей от матери. Посмотрев, что дети играют, Кристина улаживает спать своего маленького сына Кирюшу, Анна, накинув на плечи теплую отцовскую куртку и огромные рабочие сапоги матери, заторопилась в сарай. Зашла и остолбенела, возле коровы на тоненьких ножках стоял маленький мокрый теленок: весь беленький, только парочка темных пятен по бокам, да одно небольшое на лбу в форме месяца. Анна еще подумала: эко природа напутала, обычно на темном фоне светлый месяц, а тут наоборот. Внезапно над ухом раздался голос матери:
— Что, уже? Ты помогала, или она сама?
Однако, посмотрев на дочь, лишь махнула рукой, мол, иди в дом, я тут сама разберусь.
Анна послушно пошла обратно, по дороге думая, как обрадуются дети, увидев это маленькое чудо. Через некоторое время в дом вошла мать и стала мыть руки. Анна спросила:
— Мам, ну что ты выходила, что сказал директор, или напрасно время потратила?
Мать, присаживаясь рядом с дочерью на диванчик возле стола, ответила:
— Нет, моя дорогая, твоя мать, никогда ничего не делает напрасно. Работа у тебя будет обязательно, а вот какая — это вы решите с Петром Львовичем. Пойдешь к нему послезавтра, потому что завтра он уезжает в город на совещание. Да смотри, не будь дурой, и не соглашайся на первое, что тебе предложат, а то скажет дояркой, ты и кивнешь. Не торопись, может и приличную работу даст. Он сказал, что может разную работу предложить, выбери, что тебе больше подходит. Да, а детей в садик, без проблем возьмут, надо будет только в нашу больницу сходить, завести карточку, сдать все анализы, чтоб потом справку дали.
Анна про себя усмехнулась, кто б сомневался, что ее матери откажут, даже сам директор. Придется идти к этому Петру Львовичу, хорошо, что не завтра, ведь на этот день она записана на прием к адвокату.