Был у меня джунгарский хомяк, самец, маленький такой, хитрый и резвый недокормыш. Звали его Федотом. И самка при нем была – толстая такая матрона, раза в два больше Федота. Звали её Кармен. Жили они в одной клетке и жили весьма интересно, поскольку практически непрерывно дрались, а в промежутках между драками много ели и немного спаривались.
В скором времени Федот, вероятно, понял, что обречён на проигрыш из-за очевидного преимущества подруги по весу и силе. И он стал уходить от стычек - взбираться по прутьям клетки до самого верха. Залезет и висит там, держится за прутья лапками и зубами. Часами мог висеть таким образом. А его дражайшая половина внизу металась и верещала злобно. Ей-то по прутикам вес не позволял лазать, но зато она была очень прыгучая и могла запросто без разбега до Федота достать.
А поскольку Кармен тоже была по-своему баба неглупая, она быстро сообразила, что прыгать надо прицельно. Вот она его некоторое время как змея почти неподвижно выцеливает, только мордочкой чуть повОдит туда-сюда, а потом сгруппируется и каааак прыгнет! Причем так, чтобы зубами Федота цапнуть за очень оберегаемые каждым самцом места. А если и промахнётся – то всё равно хоть шерсти клок из него выдерет.
Скоро Федот мой стал вроде пуделя, т.е. шерсть торчала только на голове, лопатках и груди. А Кармен все не унимается. Мужик от такого поворота событий вообще перестал не земле появляться. Так и висит в поднебесье на прутиках. Само собой, не ест, потому и отощал – страшно смотреть.
Тут уж моё терпение кончилось, и рассадила я их по разным клеткам. Федот быстро отъелся при спокойной-то жизни, залоснился, морда стала такая, знаете, философическая. Время у него свободное появилось. А вот привычки остались старые – висит на клеточке, причем так, чтобы бывшая подруга его видеть могла. А та в неописуемую ярость приходила, на него глядя. Верещит, стрекочет, гнездо свое, бывало, по всей клетке размечет-раскидает. Гневается…. Ан нет, не достать противного!
А потом, знаете, померла в одночасье. Инфаркт.
А Федот у меня года два прожил, и много чего еще на своем веку поимел.