Это было начало нашей совместной жизни с Федотом.
Он, зараза, в молодости постоянно убегал – из любой клетки, из любого ящика, из аквариума, из железного бака, из промежутка между оконными рамами. Не было в доме пространства, откуда бы эта тварь не убежала хотя бы один раз. Или, по меньшей мере, не сделала попытки убежать.
Как-то раз я уехала по делам на три дня. Возвращаюсь – сердце ноет, чувствую, опять сбежал, гад. Лишь бы, думаю, в шкаф не залез, потому что беглые хомяки часто одежду портят. Иду по коридору к своей двери, слышу знакомое стрекотание и вереск. Но как-то уж очень... звук насыщенный, прямо будто в кинотеатре. Сосед-горец меня встречает весьма раздраженный: «Сылушай!!!» - говорит, - «я ночь нэ спал, днем спать нэ могу, двэрь твою собираюсь ломать, да?»
Подходим ближе. Да, точно - вой и скрежет из-за моей двери. Очень громко. У меня, с одной стороны, шарики головные – в кучку, с другой стороны – волос дыбом. Не могу представить, что там в комнате может быть.
Заходим. Федот, само собой, удрал, подлец. И стрекочет откуда-то душераздирающе. Значит, нашли мы его в пятилитровой экспедиционной банке, в которой на самом донышке старое пиво стояло – пальца на два глубиной. Смотрю, в этом пиве мой хомяк и стрекочет свою лебединую песню. Банка пустая, стоит на железном ведре. В общем, акустика – что надо!
Я его оттуда достала с трудом, а он – кусается, знамо дело, пьяный же в сисю. И для полноты образа вонючий невыносимо. Я его отполоскала, вытерла и под лампу сохнуть уложила. Он там и уснул буквально в рыданиях.
Сосед говорит: «Сыдохнэт! Я бы помэр от такого».
Однако, нет! Выжил хомяк. И даже бегать не перестал. А перестал только когда повзрослел, т.е. когда естественное время пришло. Очень домовитый потом стал.