ГЛАВА 38
Ничего Яга не могла выдать, абсолютно, ибо лежала лицом вниз на черепице, а в спине и ниже стрелы торчат, как колючки у дикобраза.
Яга была ещё жива! Лицо белее белого, губы искусаны, слёзы текли ручьями.
-Ягушка, потерпи, сейчас поможем... Только не умирай, держись... Ты же богатырка. Подумаешь: тройка стрел в ягодицах... - Я шептала ей в самое ухо, ибо Яга уже не в силах была шевельнуть губами, а вернее сказать, одной ногой уже была по ту сторону жизни.
С предельной осторожностью я искромсала куртку и штаны Яги на полоски. Зеб, умница, понял меня с полувзгляда: содрал полоски, обнажив спину, попу и ноги Яги. Я потянула стрелу, но безуспешно, тогда за дело взялся Зеб. Я ползала на коленях по широкой плотной спине Яги, останавливала кровь, ровняла рваные раны. Измазалась в крови с ног до головы, от её запаха у меня началось лёгкое головокружение, подташнивало. Зебу, похоже, было не лучше: мордочка, грудка в крови, дышит с сипением.
И вот, наконец, последняя стрела выдернута из левой икры.
-Сможешь смотаться за мазью? - с трудом, подавив приступ тошноты, выдавила я.
Зеб тяжело, будто к ногам привязаны пудовые гири, поднялся в воздух.
Я ещё раз обследовала Ягу: жизненно важные органы не задеты, большая потеря крови, в правой ноге перебиты сухожилия... Здесь полагается сказать классическую фразу: "Жить будет".
Зеб обернулся быстрее, чем я ожидала. В зубах узелок, в котором глубокая деревянная миска с мазью и глиняная корчажка с напитком.
Мазь мы просто вывалили на спину Яги, и принялись в две руки и две лапы размазывать её по всему телу. Зеб, бедняга, расчихался, глаза слезились. Каким образом держалась я, ума не приложу. Каждую секунду ждала, что сейчас меня вывернет наизнанку и грохнусь я в полной отключке.
С лекарством вышла загвоздка: чтобы хоть что-то попало в неё, Ягу надо было перевернуть на спину, в крайнем случае, на бок. Для нас с Зебом эта задачка нерешимая.
-Подождём. Может, от мази ей полегчает, придёт в себя и сама повернётся. Как там внизу?
Трое раненых, включая Димку. Оклемаются, заверила Зарёма. Шестеро мужчин убито. Вадим лежит на площади, опутанный верёвками. Прибежали дозорные: отряд пробил брешь в обережной черте, и движется сюда по старой дороге... Разрушенные ворота баррикадируют всем, что под руку попадётся.
Некоторое время мы молча лежали рядом с Ягой: от усталости и дурноты не хотелось даже моргать. Со стороны нас можно было принять за праздно валяющихся на крыше. Одна решила позагорать, благо, солнце как раз над крышей, припекает...
-Что у вас тут?
На крышу поднялась Зарёма и две девочки моих лет, из слободских. Они несли свёрнутый меховой плед.
Развернули плед, и Зарёма, считай что одна, легко перевернула Ягу на спину. Я невольно поёжилась, переглянувшись с Зебом: это ж какая потайная силища в этом хрупком теле?!
-Зарёмушка, нет ли у тебя зелья и для нас? Вымотались, нет сил, шевелиться.
Зарёма что-то сказала одной из девочек, и та стремглав понеслась по крыше. Вернулась довольно скоро, с глиняным кувшином и деревянной плошкой. В плошку налила густую, вроде сметаны, жидкость и поставила перед Зебом. Тот потянулся, долго нюхал, шевеля красными усами, наконец, сипло чихнув, стал энергично лакать. Мне девчонка налила в деревянную ложку, извлечённую из кармашка на сарафане.
Я пересилила себя, встала, подошла к краю ложки, тоже принюхалась. Смесь запахов: кислого молока, укропа, подгоревшей картошки... Жидкость на вид походила на "йогурт с кусочками фруктов", только в этом вместо фруктов были истолчённые травы и корешки. На вкус... обычная ряженка с привкусом укропа и тмина. Я не заметила, как выдула порцию, и девочка ещё подлила. Вначале почувствовала тяжесть в животе, как если бы проглотила килограммовый камень. Затем животу стало тепло, словно на него положили горячую грелку. Это длилось не более минуты, после чего тепло ручейками побежало по всему телу. Минуты через две-три тепло полностью растворилось во мне, а я почувствовала себя так, будто только что проснулась, продрыхнув добрый десяток часов - отменно выспавшись - и приняла прохладный бодрящий душ. Глянула на Зеба: он старательно умывался.
-Как самочувствие?
-Как у шестимесячного котёнка.
-И ты помнишь как?
-Помню.
-А слово?
Зеб двусмысленно забурчал в усы. Я интуитивно догадалась по интонации: вот наступит спокойное время, отосплюсь и вспомню...
Спокойное время... Наступит ли оно для нас? Похоже, эта роскошь не для нас. Как там, в пословице: с суконным рылом да в калашный ряд?
-Пока оно не наступило, заканчивай прихорашиваться. Полетели.
-Куда?
-Гостей встречать.
Зарёма сказала, что нам она более не нужна: Яга пусть отдыхает, а они пойдут к раненым.
-Неровно дышит, - сказал Зеб, едва слышно.
-Кто?
-Пигалица. Втрескалась по уши в нашего толстячка.
-С чего это ты взял?
-Чувствую. Млеет, когда рядом.
В другое время, возможно, я потрепалась бы на эту тему, - сквозило желание, - но сейчас не до этого. Промолчала.