Битва во времени гл. 48 - 50

48.   ОСКОЛКИ   СУДЕБ   МИРА

…Джантар долго ждал эту волну. Очень долго. Ещё с вечера он приготовил старую кинокамеру с перфорированной плёнкой, надеясь на обещанное в прогнозе волнение моря – но почти всё утро морская поверхность была покрыта мелкой противной зыбью, из-за которой он не получился бы на плёнке ни спокойно плывущим в тихой прозрачной воде, ни устремившимся к берегу в броске на гребне волны. А плёнка к тому же была последней – достать новую при нынешних проблемах с нехваткой самых необходимых ресурсов было негде. Но и старых съёмок – периода, когда Джантар, ещё не умея плавать, компенсировал этот свой недостаток таким катанием на волнах – у него не было, а спохватился он недавно, когда осталось использовать на это лишь самый остаток плёнки. Последней, исчезнувшей из свободной продажи... Но пока о тяжёлом и тревожном не хотелось думать – ведь кажется, только что пронёсшийся катер наконец поднял подходящую волну…
– Пускай!– крикнул Джантар, делая взмах рукой в сторону берега – и тут же пригнулся, ожидая, когда нависнет грозно загнутый на вершине гребень волны. Теперь – точно рассчитать момент, когда оттолкнуться ото дна, чтобы волна пронесла его как можно дальше – плёнки на вторую попытку не было. (Опять же – как не думать о таком...)
И всё-таки он ошибся, оттолкнувшись не вовремя. И волна, увы не понесла его к берегу на себе – нахлынула как-то cвeрхy, попала в глаза, в уши, и он, ничего не разбирая сквозь застлавшую глаза водяную плёнку, больно ударился коленями о прибрежную гальку, а волна продолжала тащить его по всё более крупным камням, чего он никак не ожидал…. Он наконец с усилием притормозил рукой, упёршись в гальку – и с досадой на неудачу этой последней возможной съёмки, преодолевая внезапное головокружение, попытался подняться с уже очень больших здесь, довольно далеко от линии берега, камней…
– Кажется, вышло удачно,– сказал Лартаяу, опуская кинокамеру и глядя на счётчик плёнки.– А то – всё равно было бы уже не повторить.
– Думаешь… удалось?– спросил Джантар, с усилием приподнимаясь.– А я уже думал...– и тут взгляд скользнул по пустой скамейке на набережной под деревьями.– Но... где они?
– Ах да, ты не видел... Твой брат вырвался и побежал, когда я предупредил его кое о чём,– объяснил Лартаяу.– И сразу схватил все ваши вещи. У меня только камера и осталась, мне даже некуда её положить...
– Но почему? Что тут произошло? Хотя я не очень удивляюсь – но всё-таки? О чём ты его предупредил?
– Чтобы не болтал лишнего о том, что можно говорить не всем,– понизив голос до шёпота, объяснил Лартаяу, оглядываясь по сторонам.– И ты будь с ним осторожнее, не рассказывай, чем увлекаешься. Хотя я сам не знаю, почему внешний разум – какая-то особенно запретная тема...
– Вот как?– удивился Джантар.– Я сам давно уже оставил эту идею… И что он тебе сказал?
– Будто ты специально занимался сбором данных об этих прозрачных фигурах в скафандрах, которые несколько лет назад видели многие люди. И всё – среди каких-то бандитов или сумасшедших. Нет, сам я не могу поверить, чтобы ты связался с бандитами – даже из-за этого,– сразу уточнил Лартаяу.– Наверно, он хотел поднять твой авторитет перед малознакомым человеком. А чем можно поднять – по мнению таких людей, как он – сам понимаешь...
– Да, вот и имей с ним дело...– не мог не возмутиться Джантар.– Я просто собирал газетные вырезки об этих случаях. И ему так во всём доверял, даже разницу в возрасте не учитывал...
– Джантар!– донёсся издалека голос матери. Он обернулся – и увидел за парапетом набережной, уже у самого поворота на одну из улиц, и её, и брата, неестественно быстрыми и широкими шагами удалявшегося куда-то в сторону центра города. У Джантара невольно сжались челюсти, когда он представил капризно-злобное выражение лица брата в этот момент.– Джантар, мы пойдём вперёд, а вы нас догоните!
«Откуда он у меня такой? Вот если бы… какой-то другой – тоже каймирец... А то и двое,– почему-то подумал Джантар.– И оба – старших… А этот – младший, лоруанец – несчастье всей семьи. Остались тут из-за него – вдвоём, с камерой...»
– Но почему ты оставил эту идею?– спросил Лартаяу, осторожно положив камеру на гальку, чтобы натянуть синюю в мелких клетках рубашку – с которой приятно контрастировал цвет его не такой тёмной, как у Джантара, кожи.
– А аргументация «Постановления о вредоносных слухах» тебя не убедила?– переспросил Джантар.
– Нет, аргументация убедительная,– ответил Лартаяу, вновь поднимая камеру.– А то правда, если они – иной материальности, как могут ходить по планете, не проваливаясь под грунт? И, если хотели контакта – почему их видели только по ночам у военных заводов, тюрем, притонов, но ни разу – в научных институтах, правительственных зданиях, или просто днём на многолюдных улицах? То есть – что же, получается, их интересует? Да ещё сами слухи о них – в каком-то религиозном плане…
– Вот и говорю,– подтвердил Джантар.– Будто забыли происхождение религий на самом Фархелеме. И требуют какой-то «свободы веры», даже не думая – веры во что?
– Ладно, одевайся – и пойдем...– начал Лартаяу – и обеспокоенно спросил:– Или... где твоя одежда? Он и её взял с собой?
– Какая одежда?– не сразу понял Джантар.– Я так и пришёл сюда! Ты, что, не видел? Нет, но...– внезапное подозрение заставило похолодеть.– У вас не действуют эти новые законы об одежде?..
– Как же не действуют...– тоже в испуге ответил Лартаяу.– А ты не знал?
– Так что, и здесь...– переспросил Джантар, eщё не вполне веря в услышанное.– За то, что им с их светлой кожей уже в 10 лет хочется закутаться с ног до головы...
– И с нас тоже – штраф до 20 бэни, или...– подтвердил Лартаяу.– Причём «или» – даже скорее всего. Где родителям взять двадцатку на каждый раз, когда захочешь отдохнуть от лишней одежды?.. И – при своём росте – как докажешь, что тебе ещё нет 16-ти? Там более, уже вправду есть…
– И это – здесь, в Тисаюме?– ещё раз потрясённо переспросил Джантар.
– Так военные власти распорядились... Нет, свои-то, каймирцы, не выдадут, если что – но если уж эти решат, что ты так куда-то не туда зашёл... И ладно бы хоть «честно» – 20 ударов по телу, и всё – а то на практике обнаглели вконец. Ещё вымажут чем-то так, что плавки не наденешь – и делай, что хочешь. Или тут же второй раз поймают – и ещё 20 ударов. Я уж не говорю про шланг… в задний проход, а второй конец – в кран с водой, и дальше – сам понимаешь… Так «поддерживают порядок»... И за что – всё это? Что им делают мирные дети, не состоящие ни в каких бандах – чтобы с ними так бороться? А члены банд, о которых все знают – как раз в обуви, в штанах, бывает даже – от военной формы... И им можно зайти куда угодно...
...–А если бы те ещё сразу, в 80-е – знали, что сейчас будут вот такие?– Джантар отвёл взгляд от мозаики на фасаде здания в начале Вокзального проспекта – и посмотрел вслед только что свернувшей в сторону продолжения набережной группе из восьми лоруанцев, чуть старше их, в действительно полувоенной одежде.– И из-за них – такие законы? С каким чувством шли бы тогда в бой?
– Ах, эти,– понял Лартаяу.– Несчастные в своих семьях, чем-то обделённые, и всё такое... А попробуй свяжись, поверь, что действительно несчастны, попробуй помочь...
– А то и предложить побег из семьи, где им будто бы так плохо,– добавил Джантар.– Я однажды пробовал – так и повторять неудобно, что услышал в ответ. Они же в любом случае согласны унижаться перед теми, от кого зависят. И неспособны понять, что младшие не виноваты в их неприятностях...
– И ты так и написал в своём обращении в газету?– вдруг спросил Лартаяу.
– Откуда ты знаешь?– остановился от неожиданности Джантар.
– Пока ты был в море, я говорил с твоей матерью. Она мне так напоминает мою...– вздохнул Лартаяу.– Тем более – вспомни, с кем живу сейчас… И тоже рассказал ей – как послал в газету письмо по вопросам охраны природы, и что из этого вышло... А твой брат тут же и заявил, будто ты собирал свидетельства бандитов и сумасшедших... Хотя ладно, не надо об этом. Лучше скажи – что это за новая гипотеза и откуда она?
– Будто всё наше человечество вообще происходит не отсюда,– объяснил Джантар.– Результат переселения на Фархелем части какого-то другого человечества… И все фазы его истории в точности повторяются здесь – хотя всё знали заранее. Я имею в виду – знали хранители древних книг… То есть, сперва будто бы ещё сохранялась видимость технической цивилизации – но потом, как стали рожать по десять детей и расселяться по планете, так и пошло: опять – первобытные общины, рабство, мелкие государства, частный бизнес... И к тому времени подлинная история уже забылась – а религии остались и выдавались за историю. И всё это стало известно будто бы лишь потому, что Хальбир в каком-то раскопе нашёл эти древние книги и сумел их расшифровать. Или даже какой-то его предшественник, Вин Барг – но тот вообще полулегендарный... Хотя лично я – очень сомневаюсь. А то подумай: если в этих книгах – тем более отпечатанных на специальном пластике, который вообще не гниёт и не портится – есть уже готовые схемы космического транспорта и вся прочая информация для таких полётов – казалось бы, что мешает нам воспользоваться этой готовой информацией? И добраться до ресурсов соседних планет и пояса астероидов – если тут нам уже не хватает своих? А об этом и речи нет... И потом – где сама история той планеты, хоть какие-то её факты? Почему мы о них ничего не знаем?..
– Подожди,– вдруг остановил его Лартаяу.– В чём дело? Что вы так смотрите? Возраст определяете? Дайте пройти, мы же вас не трогаем!
– Ах, ты...– раздалось спереди. Джантар даже не сразу понял, в чём дело – взглянув вперёд, он едва успел увернуться от человека с орденами на груди, который бросился на него, но промахнулся и влетел в стекло витрины, мимо которой они проходили. Стекло опасно завибрировало, но устояло.– Как ты со старшими разговариваешь?– продолжал кричать человек с орденами, бросаясь уже на Лартаяу и замахиваясь каким-то предметом.– Вы это куда собирались?
– Джантар, где же твои?– Лартаяу едва успел отскочить от нападавшего – и тот, упав, растянулся на асфальте.– Почему мы их не встретили?
– На помощь! Сюда!– истерично завопил кто-то совсем поблизости.– Тут дети бьют взрослого! Героя войны, с орденами!..
Грохот собственного сердца перекрыл для Джантара все звуки. Лишь одна мысль рванулась из пелены внезапного ужаса: где – мать и брат, уж какой он ни есть? Как получилось, что они с Лартаяу столько прошли по Вокзальному проспекту, не встретив их? И… что теперь?
– Они врывались в дома! Резали наши семьи!– кричал нападавший, успев подняться и встать в позу, которая, похоже, казалась ему величественной, хотя выглядела довольно нелепо.– А теперь смотрите, в каком виде ходят по городу! А мы в их годы сами кололи дрова для школьной кочегарки!– продолжал он орать какую-то сумбурную чушь.– И честно проливали свою кровь на войне! А они подняли восстание, когда одного такого повесили за трусость!
«Но не могут все не понимать, что это – сумасшедший,– грохот сердца, казалось, мешал даже думать, со всё возрастающей тревогой вглядываясь в лица мгновенно собравшейся толпы.– Неужели они не видят?»
– Да, воспитали молодёжь на свою голову,– злобно процедил кто-то рядом.– Теперь их только новая война уничтожит...
– Но что вам сделали именно мы?– стараясь не терять достоинства, спросил Лартаяу, хотя голос у него дрожал.– О каком восстании вы говорите, в чём нас обвиняете?
– Смотрите, сами ничего не стоят, а рассуждают…– пополз за спинами собравшихся трусливый шёпот.– И это – тут, днём, на виду у всех...
– Но вы хоть видели, кто на кого напал?– сделал Лартаяу ещё попытку обратиться к собравшимся.– И если он с орденами – мы, что, не имеем права защитить себя?
– А какое у вас право поднимать на него руку?– возмутился кто-то.– А если сам получил от взрослого – так, наверно, за дело!
– Значит, взрослому можно ни с того ни с сего бросаться на подростка – даже если тот падал с седьмого этажа, и чудом остался жив?– не выдержал Лартаяу.– И он, у которого едва срослись переломы, не имеет права защищаться?
– Ну, это же надо так врать...– раздалось из ошеломлённо затихшей толпы.– Сами – никто, а как равняют себя с героями войны...
– Нет, я не о себе – о нём,– объяснил Лартаяу, указывая на Джантара.– И это – правда. Он не может защищаться сам...
– А вот мы сейчас посмотрим, что вы можете, а что не можете...– заговорил, протискиваясь в круг собравшихся, человек в странной форме, похожей на военную – протягивая через согнутую ладонь какой-то длинный предмет.– И с какого этажа вы упали на самом деле... Держите их, мы сейчас им покажем, чего они стоят...
– Оставьте его, мы сказали вам правду!– в отчаянии крикнул Лартаяу.– Остановите их, кто-нибудь! Если вы сами – люди...
«Что делать?– в ужасе пронеслось в сознании Джантара.– И как… не потерять достоинство? Когда вправду кости едва срослись...»
А кто-то уже успел повалить его на асфальт, другие крепко схватили сзади за руки, а ещё кто-то стягивал плавки – и даже не то страшно, что просто разорвав их при этом...
...– Они же вам правду сказали,– негромко, но чётко прозвучал в потрясённой тишине голос Рут Хиефа.– И – что у него не совсем срослись переломы, и сам он ни на кого не нападал. И что он – сын Таюльме Фаярхай, тоже правда. А этот якобы герой войны – действительно сумасшедший. Теперь вы понимаете, что сделали?
– Была бы здесь Фиар, она бы помогла,– страшным дрожащим голосом вырвалось у Лартаяу.– Это моя знакомая, я хотел и его познакомить с ней... А теперь... Что – только из-за болевого шока?..
– Ну, разве же мы знали,– донеслось из не успевшей разойтись толпы.– Казалось, они действительно его ударили... А эти – в какой-то форме. Мы думали – имеют право...
– Но сами вы – люди или не люди?– Рут Хиеф едва мог говорить спокойно.– И... стояли и смотрели на такое... И всегда вам, путь что – виноваты дети. Пока здоровы и бесплатно работают без всякой необходимости – потому что до денег, видите ли, не доросли – так хорошие. Пока сдирают в кровь руки о хлебный папоротник, из последних сил роют канавы, таскают камни – хорошие... А посмели защитить себя от подонков, которые завоевали такое «благо», формально без детского труда – уже плохие? Хотя что говорить... После того, что случилось... А матери как сказать? Он же и приехал сюда поправить здоровье...
– Их бы… самих – под пресс, и давить, как гниль...– глухо, но гневно произнёс кто-то.– Всех этих националистов, «дружины нравственного надзора»... Или самих – погнать на поля, рыть канавы... Почему мы их терпим, какие еще жертвы нужны, чтобы поднялись – и отплатили за всё? Зачем нужны здоровые выродки, которые ходят по улицам своими патрулями и позволяют себе такое?
– И говорят, мы – народ, опозоривший себя восстанием… Хотя – не против Фаалокра, или лоруанского народа – против таких выродков, которые вешали людей ни за что... А теперь – им за то, что они воевали, всё можно?
– И будто мы тоже не воевали...– добавил третий голос.– А дети... Какие они предатели, что вам сделали? И кто вообще придумал этот позор целого народа за одно-два восстания?..
– Где мой сын?– донёсся встревоженный голос матери.– Что с ним? Пустите меня к нему, дайте пройти...
«И это – обо мне?– вдруг понял Джантар.– Но я же – не там. Я... здесь. Наверху. А это – что... тоже я? То есть – моё тело?..»
(Обрыв. Возврат в исходную точку.)
...Подойдя к мрачной тёмно-серой полуцилиндрической стене пропускного поста полицейского управления, Джантар нерешительно остановился. Он и раньше чувствовал, что решимость угасала, пока приближался сюда, специально сделав такой крюк по дороге домой из школы – а теперь вовсе растерялся… Входить или нет? Нести сюда кассету – или нет? Ведь не знал, действительно ли она – извращённого содержания… Хотя в старших группах такими записями торговали почти открыло – но эту он просто подобрал в коридоре, и сам её не смотрел. И могла ли кассета, столь дорогостоящая для школьника – просто упасть незамеченной? То есть – не подстроено ли специально, чтобы Джантар подобрал её, пошел с ней сюда... А вдруг там ничего особенного не окажется? И какая репутация укрепится за ним, Джантаром? Нет, надо сперва просмотреть самому. Если только расчёт не строится на этом – ведь кажется, лишь у него, единственного на всю группу, дома есть видеомагнитофон, о чём и знает едва ли не вся группа... Правда, Джантар пока и не имел случая пользоваться им самостоятельно, и даже не знал, подойдёт ли к нему эта кассета. А главное – куда девать брата? Ведь тот проявляет дворовые повадки лишь дома – а сам во двор, скорее всего, не выйдет. Нo и не подсыпать же ему в обед снотворное, слабительное или рвотное, чтобы как-то отвлечь...
...К счастью, брата дома не оказалось. Но и удивляться, почему именно сейчас он решил выйти один, было некогда – и Джантар, быстро, хоть и не без труда, найдя инструкцию к видеомагнитофону, стал разбираться в ней...
...– А вам известно, с какого возраста и по какой учатся в школе дети, согласно закону?– произнёс один из двоих, наконец появившихся в кадре после недолгого мелькания полустёртых изображений. Он был в форме с какими-то необычными знаками различия, нелепо «торчавшей» на нём острыми углами – и вообще ситуация на экране больше всего напоминала допрос.
– Но я же вам объяснял, в чём дело,– ответил другой, сидевший спиной к объективу, так, что Джантар мог видеть лить затылок и сравнительно длинные тёмные волосы.– Я раньше созрел как личность, и мне уже нечего было делать в школе...
– Я вам сам объясню, в чём дело,– перебил человек в форме.– Вы хотели избежать года обязательной работы сразу после школы, а затем – призыва на военную службу, и вместо этого – сразу поступить в институт!
– Но свидетельство об окончании школы с отличием – без того давало мне такое право,– не смутился второй.– И я просто не понимаю, что вас смущает…
– И вы утверждаете, что не занимались ни с кем из частных учителей, и в семье вас специально не накачивали какими-то противозаконными препаратами, чтобы вы развивались быстрее?
– Нет, я же объясняю – естественное раннее развитие,– повторил допрашиваемый.
– Для естественного развития существуют установленные законом сроки!– ещё более резко перебил тот, кто вёл допрос.– А тут, смотрите – он стал перебирать бумаги, лежавшие перед ним на столе,– вас пришлось освобождать от обязательных трудовых отработок из-за физического недоразвития организма...
– А как быть, если я – уже сложившаяся личность с ещё детским телом? И взрослый студент – например, с протезом или после травмы черепа – вполне мог быть освобождён от этого таким приказом. Но не ставится же под сомнение право таких студентов учиться в институте из-за того, что нездоровы физически – а чем я в этом смысле отличаюсь от них?
– Возрастом!– побагровел от гнева тот, в форме – похоже, не очень умевший владеть собой.– Потому что закон для всех одни, и не допускает подобных исключений!..
«Но что это?– не мог без возмущения подумать Джантар.– Где? В какой стране происходит такое?»
…– Да, так получилось, что я остался один, без родителей,– подтвердил допрашиваемый.– Нo не понимаю – зачем мне подсунули этого «опекуна»? Разве я, уже студент, не мог самостоятельно разобраться во всех своих делах? Да, и он тут же стал пытаться воспитывать меня как какого-то скучающего дурака – хотя я был до предела загруженным студентом мединститута, и мне было не до забав с его приятелями... А он и в медицине совершенно не разбирался, говорить с ним было не о чем...
– И вы решили подлым приёмом избавиться от старшего товарища, в отличие от вас, честно отдавшего обществу долг на военном флоте?
– Но какого «старшего товарища» – если это чужой мне человек? И сам я даже не знал о его преступных делах. Вы лучше спросите об этом тех, кто решили, что уголовник – подходящий опекун для студента...
«Ho что, не бред?– с возрастающим недоумением подумал Джантар. Один и тот же человек оказывался то «старшим товарищем» студента, то вором и мошенником.– Что за фильм, где и зачем могли придумать такое?»
– А вы не думали, что научные тонкости – ещё не всё, надо знать жизнь, усвоить мораль?– от слов, вдруг прозвучавших в записи, Джантара бросило в озноб. Почти то же сказал ему учитель в школе…
– И для этого все мои идеи должны перегореть во мне – вместо того, чтобы я мог их реализовать? Тем более – врач и на войне нужен как врач. И я не понимаю, что потеряла бы армия...
– Нет – а если бы все рассуждали, как вы?– нетерпеливо переспросил офицер, ведущий этот странный допрос.
– Но какие «все»? Кто из моих сверстников к этому возрасту сложился как учёный? Кто из них ставил такие проблемы, и был готов взяться за их решение? Да, я отдаю себе отчёт в своей уникальности, вот и ставлю вопрос: что потеряла бы армия, если бы у таких – совсем немногих – людей, как я, была возможность реализовать себя там, где это принесёт стране наибольшую пользу?
– Значит, вы – пророк с особой миссией, а другие пусть делают за вас чёрную работу? Так вас следует понимать?
– Нет, свою работу я сделаю сам,– твёрдо, не смущаясь, ответил допрашиваемый.– Но я знаю, где могу быть полезен, и что хочу сделать для человечества. А меня призвали в армию солдатом, в подчинение к тем, кто в возрасте, когда я уже заканчивал школу – развлекались, привязывая к хвостам диких раков и панцирников пустые консервные банки, а в возрасте, когда учился в институте – известны полиции как наркоманы… И вы говорите: я не знал труда, дисциплины – а они разве знали?..
...– Что ж, давайте вернёмся к тому, что вы написали в своем послании военному министру… Итак, факты якобы издевательств командиров над солдатами, которые вы приводите, не подтвердились – хотя вы настаиваете, что они были запуганы, и потому отказались от своих слов. И остаётся только – то, что вы написали от себя... У вас хватит духу повторить это здесь, для записи?
– Да, я смогу повторить,– ещё более уверенно ответил допрашиваемый.– Потому что это – правда... В мире накоплены такие запасы химического и бактериального оружия, которых хватило бы для уничтожения нескольких человечеств, подобных нашему – а нам словно и того мало. Уже идут работы над военным использованием внутриатомной энергии – хотя известно, что именно такое её использование погубило планету, бывшую нашей прародиной… Но у наших предков хоть был звездолёт – который неизвестно сколько тысяч лет спустя, уже готовый развалиться, доставил их сюда, в систему Эяна, на Фархелем – и то долетели живыми лишь те, кто при старте были детьми, а потом уже в полёте переросли размеры своих камер, ведь рост организма продолжался и в анабиозе. А мы удивляемся сгорбленным и искривлённым скелетам в древнейших захоронениях… А – как люди потом страдали от несовпадения биоритмов двух планет, отравления непривычной пищей, заразных болезней, которые не умели лечить, и от которых не было иммунитета! И всё-таки – создали здесь, заново, уже нашу нынешнюю цивилизацию!.. Для того ли – чтобы мы, их потомки, сделали непригодной для жизни ещё одну планету, но теперь уже – не имея звездолёта, и не зная, куда ещё можно переселиться! Неужели мы не понимаем, что дважды такое чудо не повторяется? И лоруанский воин – если ему дорого то, на страже чего он стоит – должен осознавать необходимость скорейшего установления прочного мира, а не рассуждать о каком-то продолжении боевых традиций – ведь, если будут эти традиции, значит, будут и армии, и угроза войны! А сейчас – и сама война была бы уже не та, что прежде! Но командиры в армии будто и не способны задуматься: нормально ли, что такие огромные массы разумных существ постоянно заняты подготовкой к уничтожению друг друга? Для них важнее, чтобы именно за ними, в их род войск, шли всё новые поколения, и учились быть «настоящими мужчинами» – то есть такими защитниками страны, которых я увидел неспособными защитить и себя... И тем более непонятно – чем вызвана необходимость заставлять людей постоянно вскакивать, просить разрешения сесть, встать, обратиться к кому-то, зачем стричься наголо, выдавая неправильную форму черепа, зачем на каждом шагу давить взысканиями и запретами людей, только вступающих в жизнь, зачем ломать их человеческое достоинство? И даже, случись действительно ещё та, старая война – кем войдёт такой солдат на территорию поверженного врага? Освободителем – или мстителем за свои личные обиды?..
«Так… фантастика?– подумал Джантар.– Вообще не на самом деле? Нo – что имеется в виду? Какая страна, время? Но – «лоруанский воин»... Как же так?»
–… А теперь давайте вернёмся к вашим великим идеям...– снова начал офицер, ведущий допрос (после того, как в кадре его на несколько мгновений загородил другой – но тот, лишь взяв откуда-то с подоконника графин с водой и почти сразу поставив oбpатно, тут же ушёл из кадра).– Итак, в чём они состояли?
– Во-первых – влияние концентрации половых гормонов на психическое развитие личности,– стал отвечать допрашиваемый.– Я же объяснял: в раннем подростковом возрасте её рост создает ощущение подъёма душевных сил – но потом, с переходом через некую точку оптимума, наступает уже чувство упадка жизненной энергии, чрезмерной самонадеянности недавних планов и надежд, развивается эмоциональная неустойчивость, могут подавляться творческие способности…
– Вот вам и плоды скороспелого взросления на всём готовом,– удовлетворённо констатировал тот, кто вёл допрос.– А всё потому, что вы не прошли настоящую жизненную закалку…
Это задело Джантара за живое. Сколько подобного – с позиций наглой «заслуженной» полуграмотности – довелось слышать ему самому, в свой адрес...
– Так это понимаете вы, неспециалист, а я понимаю иначе. И потом, есть реальная проблема – подростковая преступность. Миллионы людей каждый год, вступая в кризисные возрасты, не могут понять, что с ними происходит, не всегда умеют совладать с собой – а их судят и сажают в тюрьмы вместо того, чтобы понять их проблемы...
– То есть у вас уже всё человечество оказывается кучей психопатов? И лишь вы один всё знаете? И это ещё – только «во-первых»… А – что «во-вторых»? Вот эти привидения в скафандрах?– внезапно спросил офицер, ведущий допрос.– Вы их всё-таки видели или нет?
– Я не говорил, что я их видел. Я говорили только, что интересовался проблемой контакта. Но тут главный вопрос – что мы хотим узнать от жителей иных миров, и что – рассказать им о себе. И это – уж наверняка не то, что дают сами по себе наблюдения дальнего космоса, не та информация, которую Вселенная и без того постоянно, на всех частотах, излучает о себе,– уже оживлённее заговорил допрашиваемый.– Всё это любая достаточно развитая цивилизация может воспринять самостоятельно. Другое дело – локальные особенности Вселенной, планетных систем, жизни на конкретных планетах, культур и устройства общества их обитателей… Но – нынешняя шумиха... Нет, в это я не верю. А то подумайте – сколько материалов и какие запасы рабочего тела пришлось бы израсходовать на такой межзвёздный полёт...
– В каком смысле рабочего тела?– почему-то оскорблённо переспросил офицер – и так уж буквально вспотевший от натуги, пытаясь понять смысл слов допрашиваемого.– Что это значит?
– Ну, горючего, за счёт истечения которого движется реактивный летательный аппарат,– объяснил тот.– Так вот, я говорю: построить звездолёт размером с астероид, израсходовать колоссальные запасы вещества на сам полёт – и ради чего? Чтобы просто ходить под окнами тюрем и военных заводов, ни с кем не вступая в контакт? Что-то не то...
...– Так на какое конкретно своё нездоровье вы ссылаетесь? Вы помните, что утверждали на медицинской комиссии? И сможете повторить это сейчас?
– Смогу… И это даже не нездоровье – просто особенность организма. Да, у меня во всех клетках организма есть добавочная хромосома, благодаря чему некоторые железы сформированы необычным образом, и дают необычный спектр гормонов. Так что я фактически – человек не такого «обычного» мужского пола, как вы,– спокойно, бесстрастно прозвучал ответ – хотя Джантара от этого бросило в озноб.– И потому – какое отношение вообще имею к вашему «мужскому долгу»? Если просто – сам мой организм устроен редким, уникальным образом? И возможно – именно потому мне так очевидно то, на что не обращаете внимания вы, обычные люди...
– Но вам же на медкомиссии предлагали операцию? Разве не так?
– Да, но что сделала бы со мной такая операция? Всё равно, как если попробовать насильственно сделать женщину из вас. И вы пошли бы на это во имя какого-то долга, не сочтя чрезмерной жертвой для себя?
– Хорошо, давайте оставим эту тему... Итак, вы – не сумасшедший, вы можете работать. Но почему теперь для этого обязательно хотите уехать из Лоруаны? Почему не хотите работать на благо страны, которая дала вам всё?
– Так пусть не отнимаем самый продуктивный возраст, не требует быть солдатом, хотя я для её же блага могу быть учёным! И я не требую каких-то особых условий – только необходимое, чтобы работать. Но не заставляйте меня делать то, что мне не по силам, не подчиняйте тем, у кого нет десятой доли моих знаний и опыта...
– А запись-то я выключил!– с каким-то злорадным торжеством провозгласил офицер, вставая из-за стола.– И в ней ты для общественности остался таким, как нужно – а теперь пойдёт допрос по-настоящему...– он склонился над тем, кого допрашивал, почти вплотную (так казалось на экране), приблизив к его лицу своё – потное, багровое, трясущееся от злобы.– Ты думал, сможешь запутать своими тонкостями человека, который не жил на всём готовом, как ты, а с ранних лет работал в шахте, чтобы прокормить семью, и потому не учился? Но сейчас мы с тобой так поговорим, что ты сразу вспомнишь, на каком гормоне тянули тебя, чтобы ты в том возрасте уже закончил школу... И что за диагнозы тебе придумывали какие врачи... Всё выложишь, так что и до них доберёмся... А потом сделаем из тебя такого же человека, как все – даже если тебя для этого придётся зарезать...
«Но... что он собирается делать?– пронеслось в сознании замершего от ужаса и ненависти Джантара.– И – что это вообще? И... как – запись выключена?– сообразил он.– Если вот же ещё идёт...»
–… Да вы сами нездоровы,– с потрясающим спокойствием прозвучал ответ в записи.– У вас в глазах синие прожилки наркомана, готового упасть в обморок... Или нет, это уже серьёзнее! Зелёные прожилки... Вы давно пили из графина на окне?
– Минут десять...– ярость офицера как-то сразу, мгновенно, сменилась растерянностью.– А... что?
– А что вот столько ещё и проживёте… Это – токсин из группы тех, что вырабатывают моллюски экваториальных морей. Симптом верный, противоядие науке неизвестно. Вы же не хотели, чтобы наука развивалась дальше – вот покажите, как умирают солдаты без её помощи...
– Это Флаариа!– истерично завизжал офицер, выхватывая откуда-то пистолет.– Он только что был здесь! И это он подсыпал яд!– кричал офицер уже где-то за пределами кадра.– Куда он пошёл? Я его сейчас...
– Остановите его!– крикнул тот, кого он допрашивал, оборачиваясь ещё к кому-то, и в этом кадре Джантар наконец увидел лицо: совсем молодое, со светлой кожей, но – мягкими и плавными чертами, ничуть не похожее на лицо преступника.– Флаариа не виноват! А ты,– продолжал он после того, как снова хлопнула дверь (и кто-то выбежал из комнаты, но оставался третий, к кому он обращался),– если eщё раз посмеешь кого-то ударить на допросе, у тебя изо рта полезут нецензурные слова, а из других мест – то, что ими называется. Потому что с вами только так и можно... А пока пойди и сними охрану на всех этажах...
– А я?– робко переспросил ещё кто-то.– Я не дотрагивался до графина?
– Ах, да... Быстро ешь бумагу, она впитает яд! Можно – моё судебное дело, бумага как раз подходящая... А ну, посмотрим, что здесь,– тот, кого раньше допрашивали, встал и склонился над бумагами, быстро передавая ещё в чьи-то руки, которые, появляясь в углу кадра, жадно хватали их.– Да у вас против меня ничего толком нет, одни слухи... Ну, а потом проснёшься – всё забудешь...
«Ну, надо же – как он их!– не мог не восхититься Джантар.– Но всё-таки – фантастика? Или... на самом деле? Но где? В какой стране?»
– А что ты смотришь?– тут же заставил вздрогнуть раздавшийся за спиной голос брата.– Где ты это взял?..
...– Так это могло быть на самом деле?– переспросил Джантар, не в силах поверить тому, что услышал от матери.– И ты сама слышала про этот случай?
– Да, Джантар, сама слышала. И хорошо, что он владел гипнозом, и смог бежать… А тебя смутила подробность про хромосому и железы? Хотя ты мог не знать –но это правда. Такие люди бывают. Редко – но бывают. И я даже знаю его фамилию – Тинилирау… И такая гипотеза о заселении нашей планеты тоже есть... Правда, сам он как-то слишком уверен в ней. Для студента мединститута – слишком... Но насчёт возрастных периодов – прав. Есть такая медицинская проблема – и мы о ней знаем. И как к ней относятся полуграмотные люди – ты тоже слышал…
– Нет, но... Неужели наша, лоруанская полиция или армия...– Джантар от потрясения не находил слов.– Не где-то там на Экваторе – а наша… И... они способны на такое? За то, что его организм как-то иначе устроен?..
(Обрыв. Возврат в точку ветвления...)
...– Да, но откуда же мы знали,– в ужасе произнёс Тайлар.– Чтобы – за один просмотр... Я нашёл кассету на полу в коридоре, принёс домой, мы стали смотреть, начиная со второй дорожки, только потом перевернули на первую – а там надпись: за просмотр этой записи лицами без соответствующего допуска – длительный срок тюремного заключения… И что… детям – тоже? Но мы даже не знали, что это, когда начинали смотреть... Думали – просто какой-то фильм...
– Ну, мы никому не скажем,– попыталась успокоить его бабушка,– но и вам надо ни в коем случае не проговориться. Да, кто мог подумать... Чтобы вам с этого возраста – носить в себе такую тайну…
– И наша полиция действительно может…– сквозь дурнотный ужас начал Джантар.– Нас обоих, в таком возрасте? За то, что это просмотрели?
– Для того, наверно, вам это и подкинули,– ещё больше поразил его ответ матери.– Что ж, придётся быть откровенными с вами до конца… Вы знаете, что происходит сейчас у меня на работе. Кража использованного серебра от просветных плёнок, расследование неудачной операции – начальник полиции города уверен, что это убийство… И следователь, который ведёт оба дела – постоянно напоминает мне что-то похожее, про шахту или завод. Как будто вообще серьёзная работа – это только у них: на шахте, в заводском цеху, в полиции… А мы – медики, инженеры, учёные – будто и не работаем. И сами – в каком-то долгу у них за их неудачное прошлое, бедных родителей, малое образование. И если такие получают власть над людьми – это уже страшно... Да, мы не можем больше держать вас в заблуждении. Эта полиция и эта власть – способны на всякое. И потому... Джантар, я знаю, ты работаешь над какими-то письмом или обращением, которое собирался куда-то послать... Может быть – хоть теперь расскажешь?..
...– Вот, смотри,– Джантар достал из ящика своего письменного стола тетрадь в потрёпанной, потерявшей определённый цвет обложке – и раскрыл на странице, где кончались столбцы простейших примеров на сложение и вычитание, выведенных его когда-то ещё неустоявшимся почерком, и начинался чёткий убористый текст, написанный совсем недавно.– Но не думай, что я хотел послать прямо вот этот текст. Тут – основные тезисы...
– Так, что тут...– тетради уже были в руках у матери.– «…Школьники перегружены зачастую ненужной информацией, им просто не хватает сил и времени на добросовестное выполнение домашних заданий, не говоря о занятиях любимым делом. Так формируется привычка к недобросовестности в работе... Недостаток физический активности и постоянное психологическое напряжение на занятиях ведут к серьёзным расстройствам здоровья... Использование детей на одной лишь тяжёлой и примитивной работе не способствует развитию самостоятельности... Взрослые, странно неоткровенны с детьми, обижаются на самые естественные вопросы, усматривая в них что-то постыдное… Даже учителя в школах не понимают, что возводят в норму физическое насилие, когда формируют у детей прежде всего не интерес к знаниям и не уважение к человеческой личности, а умение «дать в морду», забывая, что дети – не дикие животные, а в перспективе – такие же взрослые, как они сами. В результате использование в детской среде доводов разума при решении любых спорных вопросов считается позорной трусостью, так же, как и откровенный рассказ взрослым о своих проблемах со сверстниками. Однако при этом детям бывает даже негде собраться вместе без того, чтобы взрослые, которые не желают их понимать, сами не лезли в их дела против их воли... Так возникают полуподпольные группировки отвергнутых детей, в которых главенствуют, как правило, не самые умные и честные, а те, кто наиболее склонны подавлять своей волей других... На занятиях по литературе ученикам приходится выворачивать наружу свои самые сокровенные мысли, заранее зная, что они встретят всеобщее осуждение и осмеяние...»
– Тут у меня немного сумбурно сгруппировано,– объяснил Джантар.– Это же только намётки, черновики. Потом хотел переписать иначе…
– Так, что дальше… «…Принудительные шествия непонятно куда и с какими целями, участие в невразумительных собраниях и церемониях, просмотры с последующим насильственным обсуждением под надзором учителей каких-то далёких от реальных проблем современного детства спектаклей и фильмов, о которых ни у кого на самом деле нет своего мнения...» И правда – бывает,– согласилась Таюльме Фаярхай.– Дети всех наших врачей удивляются, зачем нужно… А – это, в скобках?.. «…Положительный персонаж всегда говорит только об учёбе, отрицательный – почти никогда о ней, однако положительный учится плохо, но зато – надёжный товарищ, а отрицательный учится хорошо, но затем обязательно кого-то предаёт, у положительного семья происходит из батраков или чернорабочих, у отрицательного – из образованных слоёв общества, положительный, как правило, физически здоров, отрицательный – чем-то болен…» Да, Джантар, всё очень верно замечено. Вот так мы с тобой оказываемся в «отрицательных»... Что ещё... «…Армия также подавляет самостоятельность и человеческое достоинство, не столько закаляя, сколько деформируя личность, воспитывает трусость и автоматическую подчиняемость…» И видишь – как раз к этой записи… Ну, а дальше – твои предложения... «…Производительный оплачиваемый труд в пределах детских сил, разделение старших групп по интересам, отмена домашних заданий... Не закреплять в законах обязанность, детей помогать родителям в старости, поставить это в зависимость от того, какими они были родителями... Ввести психологический и генетический контроль за вступающими в брак, судебную ответственность за воспитание детей... Родителей – наркоманов и психопатов казнить, удалять органы размножения…» Ну, тут уж – не знаю... И с производительным трудом – тоже... Это ты вряд ли нажмёшь не ту кнопку – а другие? Которым ещё и не выдадут, например, защитные очки для работы на станке... И с «недостатком физической активности» сам себе противоречишь – какой же её недостаток при изнурительной чёрной работе?
– Нет, я имею в виду – такой, чтобы поддерживала и развивала детский организм, а не изнуряла его,– уточнил Джантар.– И труд – по выбору, к какому кто приспособлен...
– Да я-то понимаю – но тут бы уточнить... Хотя что я говорю…– спохватилась Таюльме Фаярхай.– Кому, какой власти ты собирался отправить это послание? Тем, кто как раз хочет повторить в вас собственное детство? Это же они – в большинстве вышли из бедных семей, батрачили, занимались чёрной работой – и думают, что так и надо...
(Поворот ветви. Уход вектора в сторону. Возможен разрыв…)
…– Что ты говоришь? Опомнись!– Джантару показалось, в крике его лёгкие вытолкнули из себя весь воздух – хотя умом он понимал, что такое невозможно.– О какой это стране? О нашей Лоруане?
– Но это – тоже лоруанский офицер,– с печальным вздохом ответила Таюльме Фаярхай.– И это государство держало его у себя на службе. Хотя оно же и рассуждает о строительстве какой-то лучшей жизни, это верно... Но и то – как рассуждает? Если высшую правду жизни постигает только тот, кто прошёл через бедность, угнетение – значит, и сейчас, уже в новых поколениях, надо пропускать через это всех? И смотри – сколько проблем и недостатков ты сам отметил в своём письме? И подумай: как может быть всё по отдельности – плохо, а вместе – правильно? Разве из зла складывается добро?
– Джантару, наверно, не так надо объяснять,– снова вступила в разговор бабушка.– Их же сейчас как учат: нет просто добра и зла – есть интересы высших и низших слоёв общества, бедных и богатых…
– Но вы посмотрите с точки зрения бедных!– уже совсем не веря себе, в отчаянии воскликнул Джантар.– Они, что, так и должны были оставаться безо всяких прав?
– А разве справедливо – чтобы так много теряли те, кто ничего им не должны? И полуграмотные командиры вешали своих же – за что? Что оглушило взрывом – и побежал не туда, или – взяли в плен спящим, или – не выдержал пыток, от которых тот же командир сломался бы ещё раньше? А от какой такой религии они собирались нас «раскрепостить»? Разве мы верили во что-то подобное их богам? И разве знали – что такое их храмы для них самих? А они – бросались растаскивать научное оборудование, которое надеялись выменять на продовольствие, жгли архивы, библиотеки, которые тоже приняли за символы какого-то угнетения... И что – за их бедность и неграмотность им надо было дать разрушить всё? И это их считать соратниками в борьбе за лучшее будущее? Тех, кто пошли воевать с одной лишь целью – мстить, грабить, разрушать, оправдываясь собственной бедностью? Не сознательно, не за правду, не за идею, как мы – с одной только злобой?
– Heт, но как же так,– совсем неуверенно начал Джантар.– Ведь было угнетение...
– Смотря как его понимать! Если, например, один табунщик целую осень собирает мох по горным склонам, чтобы зимой было чем кормить молодняк, а другой, недолго думая, кормит помоями, теряет всё стадо и нанимается в батраки к первому – это угнетение? И потом тот перед ним же виноват – потому что богатый? А город – должен принять и где-то устроить всех таких? Иначе – они снова имеют право жечь, грабить, разрушать? Хотя и мы тогда думали: все они включатся в общее дело как равные, станут честно работать на общее благо без угнетения… Казалось: вдруг это люди, которым быть бы учёными, врачами, политиками – а ими возмущаются: они… ленивы как крестьяне! И хотели дать им всё, что было у нас самих...
– И что теперь?– снова заговорила Таюльме Фаярхай.– Тысячи заводов выпускают миллионы ненужных вещей низкого качества, перегоняют в брак ценнейшие ресурсы планеты – потому, что в деревне они жить и работать не хотят, а в городе – не могут? А отходами этих производств отравлены почва, реки, моря, атмосфера... И что, сделало это их самих хоть немного лучше? Когда тут, на городской работе – им всё дай, и дай, и дай что-то сверх положенного, пойди на риск нарушить закон и ответить за это… Oтoрви что-то от семьи, дома, детей, и дай им, которые сами побогаче тебя – как какую-то дань, оброк. Или жди от них подлости... На ремонт какой-нибудь техники – дай, на ремонт самого здания и автомобилей – дай, на пpoкладку видеофоннoй связи между палатами и комнатой для посетителей – дай… И всё – из фондов, для этого не предназначенных. Или – ремонтируй всё своими руками, которым нельзя терять чувствительность и точность движений. Или – они сделают всё так, что техника откажет прямо на операции – за то, что к ним не «проявили уважение», не унизились этой подачкой… Я уж не говорю о переписке с доносами из какого-то института, что разработанный у нас протез внутреннего уха будто бы никуда не годится – только потому, что разработан не их группой, не в их ведомстве! А суды потом ничего не желают понимать... И ты сам читаешь – в газетах, кого и за что судят. Судят глухих, слепых, парализованных, судят женщин, у которых есть дети… Судят за то, что ответил на удар в драке, не объехал пьяного пешехода – который сам лез под колёса, собирался продать за границу собственное изобретение – которое не нашло применения здесь; или – не знал, как освободить явно больного человека от армии при том, по какому ограниченному списку диагнозов это возможно – и с отчаяния оформил просто карликовый рост как синдром с недоразвитием психики… А как, бывает – сами приходят в обычной гражданской одежде в разные учреждения, рассказывают жалостные истории, в которые трудно не поверить, просят помочь в обход закона – и когда кто-то соглашается, вдруг достают свои жетоны! Или – где-то в толпе, среди людей, вдруг начинает вести себя как хам, кто-то возмущается – а он и тут вдруг достаёт свой жетон: «Вы арестованы»! А – за что? Кого так «разоблачают»? Тех, кто согласился помочь малограмотному бедняку, или встал на пути хулигана – которых изображали? Или – сами устраиваются куда-то на работу, будто бы с настоящими документами… Вернее – внедряются, как когда-то в тыл врага, но это сейчас, в наши, мирные лоруанские учреждения – для каких-то расследований! Да, им дано и такое право… А на работе и есть – много всяких нарушений, нечестных людей, не всегда знаешь, как и с кем себя вести. И вдруг – тот, кого все принимали за санитара или шофёра, достает полицейское удостоверение! И попробуй угадай – кого и в чём сочтёт виновным? А с ним раньше и обращались как с санитаром или шофёром – не зная, кто он на самом деле... И так – могут обмануть любое учреждение, и до поры до времени не узнаешь, кто работает рядом с тобой. Сколько людей о таком рассказывали… То есть – страшно должно быть вообще и работать, и просто жить? И ты думаешь, можно что-то доказать такой власти – просмотрев эту запись? Есть законы о хранении тайн и их разглашении – и потом уже ничего не докажешь…
– Но... как же так?– вырвалось у Джантара.– И... куда смотрит народ?
– Вот именно...– горестно вздохнула Таюльме Фаярхай.– Есть плохие люди – но народ всегда прав. Будто не из них же он значительной частью и состоит... И как – раньше даже преподавателей инститyтoв увольняли со скандалом, с позором: за слишком сложные теории, которых не мог понять студент «из народа», как его ни натаскивай на подготовительных курсах… Или – заставляли преподавать какой-то бред, но попроще, чтобы те могли понять... А потом – они всё равно сшивали встык вену с артерией... Не все, конечно – есть у нас специалисты высокого класса, тоже из крестьян… Но почему потомственный врач – это как-то… ниже и подозрительнее, что ли? Ну, если все – одинаковые граждане?..
– И будто я уже не рассказывала тебе про Сагилайскую тюрьму,– добавила бабушка.– Как мы в одном рейде отбили у каких-то временных властей деревню Сагилао – а там поблизости оказалась тюрьма. И освободили оттуда всех – и думали: бывшие арестанты или разойдутся по домам, или останутся там вести хозяйство, уже как община свободных тружеников… А потом, уже зимой – как будто в другой, совсем непохожей местности – опять захватили тюрьму, стали открывать камеры, вывели арестантов во двор, хотели объявить и им, что теперь они свободные граждане, могут идти куда хотят, и вдруг смотрим: в толпе – знакомые лица! Причём – и некоторых охранников мы уже где-то видели в качеств арестантов! И те тоже нас узнают, странно так ухмыляются... И что оказалось – мы опять были в Сагилао, только не узнали места, потому что лежал снег… А в тот раз – их бандитские главари решили: никто никуда не уходит, все остаются на месте, сами они – как начальство и охрана, остальные, как раньше – арестантами, и будут по-прежнему исполнять приговоры любой власти, какая займёт эту территорию! И что ты думаешь – власть несколько раз менялась, а они и принимали осуждённых кем попало, и даже выпускали, у кого подходил срок, но правда, и расстреливали, и вешали – всё согласно приговорам! И что было делать – пришлось оставить тюрьму тюрьмой, уже под законной властью и с законной охраной. А из тех главарей – двое после войны опять попали туда же... Вот так-то, Джантар, им нужна свобода. Просто страшно по ошибке поднять таких людей на борьбу за неё…. И у них везде – свои, бандитские организации, против которых бессильно само тюремное начальство. Распоряжаются деньгами, оружием, имеют связи в полиции… А мы по-прежнему думали, что это – бедные и несчастные первобытные люди, которым надо помочь войти в цивилизацию… Когда уже само государство – и то зависит от крупных банд! Ведь тюрьмы – тоже производства, есть дaжe продукция, которую выпускает всего одна тюрьма в стране – а тюрьмой распоряжается банда. Да, вот и открыли дорогу свободному от денег труду… А насчёт права на судебную защиту – Лахтанхор Махрантай хорошо сказал: формальные права есть, но в каком состоянии будет человек, пока дождётся реализации этих прав? Через что пройдёт, пока докажет, что не убивал, не воровал, не получал что-то обманом? А это – его жизнь, жизнь его родных и близких... Так что, пока люди болеют неврозами и психозами, ошибаются, забывают и факты, и вещи, наконец, просто сводит личные счёты – такая судебная система сама по себе опасна…
– Значит, так и есть…– с какой-то внезапной обречённостью произнёс Джантар, отворачиваясь к окну – за которым с затянутого серыми облаками неба падали крупные капли, оседали на ещё безлиственных ранней весной спиралях деревьев, и грохотали по подоконнику, будто обрывая что-то своей дробью у него в душе. А … он-то ещё думал обо всех этих нелепостях переходного периода: когда кочевые племена наскоро переводили на оседлость, переселяя в сооружённые из какой-то особо горючей древесины дома – а по юртам оставшихся кочевников ходили специальные дружины, сваливая всё, что найдено как заготовленное для какого-то традиционного праздника, в выгребные ямы; детям в тропическом климате – как школьную форму выдавали зараженные червями ватники; взрослых – заставляли маршировать с пением каких-то странных гимнов о всеобщей готовности умереть; правительство Морокоду собралось уже было переводить все языки страны на лоруанский алфавит (остановило эту реформу лишь то, что звук «ч» пришлось бы передавать тремя буквами); и даже – предполагалось (страшно представить!)… полностью истребить чинхурное дерево как биологический вид, невзирая даже, что каймирцы тысячелетиями употребляли отвар его коры в качестве повседневного напитка: переселенцы из Центральной Лоруаны, видите ли, пристрастились жевать незрелые побеги как наркотик!.. И как он только теперь вдруг понял: нет, не было целью этих «реформаторов» общее благо! Иначе – в таком количестве не уничтожали бы своих, голословно заподозренных в трусости, и – в буквально животной ненависти ко всякой культуре, образованию – не подселяли в дома даже известных учёных каких-то нищих и уголовников, и – вначале так громогласно отрекшись от денег и торговли – сами подали бы обществу пример, как без них жить, a не расплодили заново организованную преступность, воспитав тупыми стяжателями даже собственных детей! И уж конечно – не заполонили бы все учреждения толпами низких людей, в своей примитивной хитрости даже неспособных понять, что значит «работа на общее благо», не парализовали бы всякую созидательную деятельность – мелочной групповой вознёй, а развитие науки – «насущными нуждами простого человека» (для которых, однако, тоже мало что делается)… И это они, сами пожившие вдоволь – всё призывают молодёжь в давно ненужную армию, возлагая на только вступающих в жизнь людей какой-то долг ненависти и смерти, а те ещё должны быть благодарны, почитать их за такую жизнь, как они устроили новым поколениям… За – едва посильный для детей бесплатный труд, отравленные реки, дикую судебную систему, переполненные подонками общества учреждения... Хотя – и не мириться же со всем этим! Надо что-то делать…
(Обрыв. Продолжения нет. Возврат в точку ветвления.)
...– Так… вся аргументация «Постановления о вредоносных слухах»...– потрясённо произнёс новый знакомый.– Ну, что Вселенная сама на всех частотах даёт о себе знать… Оттуда, с допроса Тинилирау? Да, ну и тайну ты узнал... Теперь ты для властей опасен, чуть ли не как сам Хальбир в своё время... Или Вин Барг...
– Но почему?– не понял Джантар, сразу похолодев от такого сравнения.– Ведь то – был настоящий переворот в умах. Такой, что и сравнить не с чем – а это...
– И правда... Я даже пытаюсь представить, как было – и не могу… То думали, Фархелем – плоский диск или купол, неподвижно лежит посреди Внешней Воды, и вдруг он – шар, летящий с огромной скоростью в безвоздушном пространстве... Нет, но и это – тоже... Казалось, уже контакт, и вдруг – сплошной обман. Никаких привидений в скафандрах – только слухи и фотомонтажи. А Тинилирау объяснил всё как есть, и ты знаешь это… Хотя я и сам – носитель тайны,– неожиданно признался новый знакомый.– Назову своё настоящее имя – сразу поймёшь, чей прямой потомок: Лартаяу Аларифаи… А живу – тут, в соседнем доме, у совершенно чужих людей…
– А... почему так?– поражённо вырвалось на этот раз у Джантара. Что-что – а такое он никак не ожидал услышать.
– Дорожная авария,– объяснил Лартаяу.– Где-то под Колараафой… Остановились на дороге среди леса – уже не помню, зачем. Я отошёл в сторону, а вся семья – в автомобиле…И вдруг – какой-то подонок с полной цистерной горючего. Тоже из этих несчастных неудачников, которых кто-то воспитывал без отца, бросают жёны, ругает начальство, кто-то требует долги, и всё такое – вот им и надо «забыться», «расслабиться», и в таком состоянии – сесть за управление… И не лучше – просто вырывать им те органы, из которых лезут все пороки?– голос Лартаяу задрожал.– Чтобы не отнимали ничью жизнь в этом «расслаблении»... Да, я ненавижу таких вот бедняков и неудачников. Ненавижу,– твёрдо повторил Лартаяу.– Из-за них в один момент потерял семью, дом, имя, биографию – всё… Вот только – сам не сгорел заживо в том взрыве. И как дошёл до Кoлapaaфы – yжe не помню... И – куда попал после этого, в какую семью... Взрослые – полуграмотные, не брезгуют наркотиками, сын – результат этого их пристрастия, внешне на человека мало похож... Ну, а чего, по мнению властей, достоин подросток, потерявший семью? Места на свалке отбросов общества? А мне и бежать некуда… Тем более, все новые знакомые – тоже здесь. Я потом и тебя познакомлю с ними...
(Обрыв ветви. Продолжения нет. Возврат в точку ветвления.)
...– А насчёт такого послания...– продолжал Лартаяу.– Так и я уже посылал в газету письмо: что нельзя торопиться проесть все ресурсы планеты, а потомков посадить на голодный паёк, нельзя отравлять почву, воды и атмосферу атомами тяжёлых металлов, а надо взяться за разработку технологий их комплексной утилизации, нельзя травить на полях паразитических членистых так, чтобы от этого гибли целые леса и реки – тем более, зачем вообще поля, если можно обойтись фитотронами, как в Чхаино-Тмефанхии… И что ты думаешь – за мной явились прямо в школу, потащили в полицию, и заставили опознавать кого-то по сборному портрету! Он будто бы внушал кому-то такого рода «подрывные идеи» – до которых я сам додуматься не мог! А как поняли, что всё же мои собственные мысли – начали втолковывать что-то насчёт цен, зарплат, городского и сельского труда, чьего-то права что-то иметь… Я делал вид, что соглашаюсь – хотя, скажу прямо, несли они какую-то чушь. Но потом и того показалось мало...– тяжело вздохнул Лартаяу.– А знаешь, на что они считают достойным пойти в этом случае?
– И что же?– с тревогой переспросил Джантар.
– А вот представь: ты ещё веришь в справедливость государства, закона – по крайней мере, не ожидаешь, что они там сами вроде школьных хулиганов...– начал объяснять Лартаяу.– И потому – не можешь поверить, когда вдруг слышишь: «Снимай штаны»… И всё равно их с тебя срывают, и прямо так ведут куда-то – через всё здание, двор, потом ещё мимо каких-то камер с арестантами в пристройке... И попробуй вырваться – за спиной руки схвачены так, что не повернёшься, и у того, кто держит, одна ладонь – размером с обе твоих. А тебе, помимо прочего, ещё просто страшно – не знаешь же, что собираются делать. И вот – заводят в открытую камеру, ощупывают со всех сторон, будто примериваясь – и начинают хлестать изо всей силы. По ягодицам, по ногам... И с каждым ударом напоминают – что ты всё имел, а вот им пришлось тяжело работать, чтобы прокормить семьи... И потом – едва можешь добраться домой. А назавтра родители – которые пока тоже верят в закон и справедливость, и потому сами в шоке – вместе ещё с кем-то из полиции приходят туда разбираться… а там, оказывается, работают совсем другие люди, которые тебя и в глаза не видели! А кто были те? Непонятно. И вообще, никаких свидетелей этому происшествию нет… А ты потом – ещё сколько времени не можешь ни сесть, ни встать без посторонней помощи, ни надеть школьную форму, ни снять её с себя… А вообще не идти в школу – так надо объяснять, почему… А как такое объяснишь? И что думать самому, во что верить? В какие законы, в какую справедливость?..
(Смешение ветвей. Сброс данного фрaгмeнта. Возврат в более раннюю точку ветвления.)
...– Так, понимаешь, они решили, будто у меня – что-то патологическое…– с тяжёлым вздохом стал объяснять Лартаяу.– Противоестественное удовольствие от обнажения этой части тела и ударов по ней. Хотя я просто неуютно чувствую себя в лишней одежде… А эти «опекуны» поставили меня перед выбором: или одеваться, как они – хотя так я теряю сознание от духоты и перегрева, или… то, что им рекомендовала в противном случае сама государственная власть в лице «инспекции по делам несовершеннолетних»… И какой мне оставили выход? Договариваться с ними, чтобы хоть не били по одним и тем же частям тела? А то, пока подготовлю побег куда-то, сколько еще пройдёт времени – а мне и оставаться весь день дома не дают, надо куда-то выходить! Представь – даже есть там не разрешили: ходи в столовую, только чтобы там не оставался! А это и в городе неизвестно как пройти – везде же подстерегают эти банды и вымогают деньги, которые мне дали на обед! И вся надежда – на тех, с кем я познакомился уже здесь. Я познакомлю и тебя с ними… Нет, но всё равно – не знаю, как пока быть дальше. Просто укрыться от этих психопатов у кого-то дома, что ли? Тем более, им кто-то подсунул не то газетную статью, не то полицейскую сводку, как другие взрослые «воспитывают» своих детей. А там, я мельком видел – какие-то зажимы, прижигания, втыкания игл, кого-то жалили ядовитыми червями, натирали чем-то едким, чтобы были химические ожоги... И тем, кто способен на такое – отдают детей, оставшихся без родителей?..
(Ошибочный выбор точки ветвления. Смыкание фрагментов иным образом.)
...– Я же говорю – они решили, будто у меня… что-то патологическое. И даже не объяснили – что именно подозревают. А знаешь, как они пытаются избавить человека от такой патологии, если заподозрят?
– И как же?– с тревогой переспросил Джантар.
– Например: делают будто по ошибке инъекцию, от которой тело распухает, в одежду уже не влезешь – и тут надо идти на какие-то процедуры через всю больницу. Вот и идёшь... Или просто – разрезанная кем-то одежда падает с тебя в самый неподходящий момент, а потом говорят: это сделал другой сумасшедший… В туалет вообще зайти страшно – в любой момент могут подстроить всякое. И это у них называется – «сформировать естественный человеческий стыд через момент позора»… А потом – даже хотели гипнотически закодировать на отвращение к виду собственного тела... Представляешь? А я и не знал, в чём меня подозревают – чтобы понимать, в чём оправдаться, что попробовать объяснить о себе... И в общем, посоветовали этим «опекунам» – передаю дословно: «применять меры физического воздействия к другим частям тела»...
– И... отсюда – переломы?– уже совсем потрясённо спросил. Джантар.
– Отсюда,– тяжело вздохнул Лартаяу.– Разве психопат поймёт, что такой палкой можно и убить? А потом – знаешь, как ответил на суде, зачем это сделал? «Не за что-то – а просто чтобы человеком стал»! Точно, как пишут в газетах... И вообще, видел бы ты, как проходил этот суд – какой-то базарный торг между судьёй и подсудимым! И он прямо там давал указания жене: что мне запретить, в какую часть дома не пускать, чего мне не покупать – а их знакомые тут же обещали ревностно следить за этим! Исполнением приговора не суда, а подсудимого – который до моего совершеннолетия и из тюрьмы будет иметь какие-то права на меня!.. Ну, и сторговались на том, что никакую домашнюю работу я делать не буду – всё равно кости ладоней неизвестно как и когда восстановятся, и одеждой я обхожусь той, что имеется, но в доме мне доступна одна моя комната, и фактически – только на ночь, для сна. И есть мне там нельзя – а денег на обед в столовой дают столько, что, если бы меня больше никто ничем не поддерживал, пришлось бы просто голодать. О книгах-, журналах, информации – и не говорю. А я всё-таки – человек, а не животное… И вот эта банда следит, чтобы меня целый день не было дома – но хорошо хоть, не проверяют, где провожу это время. Так что, не будь к кому здесь пойти – что бы я делал? А особенно, кажется, хотят посмотреть – как я выйду из положения в холодное время года... И что ты думаешь: говорят, уже близок предел самой цивилизации, кончаются, ресурсы – вот в людях и проявляется всё потаённое, что раньше скрывали. И одни срываются на других – вместо того, чтобы сообща искать выход. И более всего ненавидят – тех, кто верит, что выход есть, и его ещё можно найти…
(Снова смешение ветвей. Возврат к прежнему варианту с коррекцией узловой точки.)
...– Да, вот вам и откровения мудрецов старых времён,– сказал Донот, перелезая за Итагаро через парапет, отделяющий пляж от набережной.– Думали, действительно – великие истины и пророчества, бросились искать по архивам, библиотекам – и что? Какие-то общие дворцы-казармы, одинаковая для всех одежда и режим дня, каждый по очереди – то в начальстве, то на чёрных работах, и ни у кого – ничего своего, всё общее… И это кто-то мог считать идеалом? Конечно – общество чувствует, что над ним просто надругались...
– И тогда тоже говорили: прежде была «элитарная» наука, принижающая «простого человека»,– вспомнил Джантар,– а вот они предлагают какую-то новую, справедливою и понятную массам. И добьются даже – что вода в море изменит цвет и вкус, хищные животные превратятся в безвредных для человека, и тому подобное... Но это надо почти ничего не знать о природе, чтобы предлагать такое! И пытались уже – простой перековкой делать серебро из бериллиевой бронзы, и ругаться в уме, чтобы строящийся дом рос сам собой... Но это всё – абсурд. А до теории Фаалокра не доберёшься – во «взрослые» библиотеки нас не пускают…
– А, в доступных источниках – набор крайних эпитетов,– добавил Лартаяу.– С одной стороны – всё великое, героическое, сплочённое, с другой – жалкое, упадочное, корыстное, элитарное. А в реальной жизни – опять торговля, взятки, разложение от роскоши… И опять взрослые жалуются на «упадок веры» – и ждут, что придёт какая-то «сильная рука»…
– И ладно бы уж тогда – принадлежащая мудрому мозгу,– ответил Донот.– Но правда – как познакомиться с теорией Фаалокра?..
– Ну, как – аккуратно взорвать это секретное хранилище,– с неожиданной горячностью предложил Минакри.– Именно аккуратно, чтобы ничего не повредить, только нужный нам сейф сам взлетел вверх и встал на краю дыры. Хотя, если серьёзно...
– Смотрите!– остановил его Итагаро, указывая куда-то вперёд.– Опять эти наши соседи... Донот, Талир, видите ситуацию? И ты, Фиар, тоже... Остальные – назад...
…– Итак, вы спровоцировали драку,– с холодной бесстрастностью констатировал офицер военной прокуратуры.– И вам ещё повезло, что никто не был ранен, все сами ушли отсюда. Но и за что, как одеты – ещё по 20 ударов каждому…
– И вы способны трак поступить с тем, у кого едва срослись переломы?– потрясённо переспросил Итагаро.– Мы же только защищали его...
– Не унижайтесь перед ними,– прошептал Лартаяу.– Я выдержу... А потом, когда-нибудь, мы им ещё ответим на всё…
«Но... неужели могут – прямо тут, на глазах у матери?– подумал Джантар.– И за что?..»
(Сбpoc ветви. Обрыв. Продолжения нет. Возврат к исходной точке ветвления.)
...– Так – что делать?– не выдержав, переспросил Лартаяу.– В эти банды уже призывают, как в армию, и они колоннами ходят по улицам что-то громить – а мы не имеем морального права противопоставить им сонные пули и взрывчатку? И только будем смотреть и ждать – до чего дойдёт перенаселение, отравление природы, издевательства в школах, в армии, в институтах? Хотя человек, получив потом доступ к сложной технике или оружию – не забывает, как с ним обращались раньше! И что, если вдруг сорвётся? А взрослые – терпят, как тупые животные… Терпят, что их детей эти банды облагают данью из их же взрослого кармана, «посвящают» в школьники, студенты, солдаты – говорят, уже заставляя… плевать на портрет Фаалокра! Или – разбирать руками помои, или даже – кто-то садится «посвящаемому» на голову, и надо в таком положении черпнуть ртом воды из унитаза!.. Но и поднимать на борьбу – кого? Взрослых лоруанцев из образованных слоёв? Так они сами разобщены, организацию из них не создашь! Барахтаются в этой грязи и дрожат каждый за себя... Или… просто убивать этих тупых, по-бандитски мыслящих руководителей? Не уговаривать, не пытаться переубедить – убивать? Ведь уже не до личных амбиций отдельных подонков – когда мир в опасности!
– А теория Фаалокра...– растерянно добавил Минакри.– Действительно, где она? Везде только разъясняется, как доказывать бедным и угнетённым, что они – бедные и угнетённые, поднимать массы на борьбу, кого и почему временно ограничить в каких правах – но где сама цель? Какой и кому виделась мирная жизнь после разгрома всех врагов? Или цель – воевать вечно, ожидая, что из войн мистическим образом вырастет изобилие? И тоже вопрос – ведь на новом техническом уровне прежнее изобилие уже не будет казаться пределом! А речь будто идёт – о «последнем изобилии», изобильнее которого уже не бывает! То есть опять же – изобилие как тупик, конец всякого развития? Не понимаю... А это колониальное житьё, как у членистых, без малейшего проявления индивидуальности – тем более... И в этом кто-то мог видеть идеал?
– А на практике: сразу же – подневольный труд на здоровых дармоедов,– добавил Донот.– И это – начало конца всех общин! Кстати, как и мы сейчас надрываемся на отработках вместо здоровых взрослых – под видом какого-то там воспитания! Вот вам и весь идеал...
– Действительно, мальчики, что получается,– поражённо прошептала Фиар во вдруг наступившей тишине.– Искали у этих «мудрецов» идеал, а он и есть – в нашем нынешнем положении...
– Ну правда, основная идея была – чтобы, кто производят материальные блага, сами всем и владели,– добавил Герм.– Но кто знал, что они готовы повалить за кем угодно как вождём – а потом его же проклинать за содеянное во главе с ним?..
– То есть опять же весь упор – на личность правителя?– переспросил Лартаяу.– Опять за них должен думать кто-то один? И потом – он же виноват за всех?..
– И опять уже – всё больше ищут старой веры, каких-то традиций,– напомнил Ратона.– Будто там, в прошлом, есть ответ... Например, в том же священном каноне – где якобы при сотворении первого человека ему сразу было сказано: «Не жуй срам ближнего своего»… То есть, надо думать – «стыдные» части тела, а то иначе сами богословы понять не могут! И к этому – обратиться как к высшей истине?
– Вот я и говорю,– подтвердил Донот.– Хотя – давайте пока смотреть распечатки об экспедиции...
(Возврат к точке ветвления. Возможен обрыв. Есть неясности.)
...– Вот это – Ратона Иагана,– представил Лартаяу ещё одного мальчика.– Но не смотри, что он – в комбинезоне со шлемом. Это он выдаёт себя за члена никому не известной банды. Просто – так безопаснее… A это – Донот Риеф,– представил он другого, в чёрной, практически «взрослой» одежде, и с портфелем в руках.– Наше прикрытие по линии актива молодёжной партии… А это – Итагаро Ларакадона...
– А... что с ним?– вздрогнул Джантар, увидев, что вся нижняя половина груди Итагаро обмотана широкой бинтовой повязкой.
– Я не хотел сразу говорить,– после паузы объяснил Лартаяу.– Хотя всё равно узнаешь... Нет, это – не в Моаралане, это раньше. Ему какие-то подонки вырезали на груди нецензурное слово. А теперь никак не удаётся убрать...
– Так – из кого набран медперсонал,– ответил Итагаро (и Джантар снова вздрогнул, встретив его взгляд).– И вообще, видел бы ты эти гарнизонные больницы... Вываривают в обыкновенном ведре старые тряпки на бинты, сшивают раны простой швейной ниткой, как обезболивающее – даже детям – дают наркотик... А шрамы на руках у Минакри ты видел?– спросил Итагаро – и Джантар уже в третий раз вздрогнул, увидев, какими грубыми рваными рубцами перечёркнуты его тонкие запястья.– Это – от допроса в полиции за тот взрыв. Они там, если не в чем сознаваться – вот так за руки подвешивают... И у Донота – видишь, шрам на лице? В той драке в подвале раскололи какую-то кость черепа, только чудом срослась. И то – пришлось ехать в Шемтурси на операцию. У нас же в Лоруане такой сделать не могут... Потому что все – «из низов», «из трудовых слоёв общества»! Как будто «трудовые» – это только чернорабочие, воры и хулиганы! А ты молись на взрослое поколение – за то, что вытащило их из грязи и устроило «счастливую» жизнь. И тебя «воспитывают» в тех же детских организациях, как дурака или дикаря, только вышедшего из леса...
(Фрагмент нереальной ветви. Обрыв. Продолжения нет. Возврат к одной из прежних точек ветвления.)
...– Да, редко нам удаётся поплавать в море, когда оно – чистое, без выбросов...– сказал Лартаяу, укладывая камеру в сумку Герма.– Это тебе в первый же день так повезло. А завтра – ещё где-то пускают секретный цех...
– Осторожно, мы тут не одни,– обеспокоенно предупредил Джантар.
– Ах да, твой брат,– понял Герм.– То есть – и не брат на самом деле, а так… Всё – из-за графы «семейное положение». Не состоишь в браке – не будешь заведовать отделением в больнице, нет взрослого мужчины в семье – нет особого режима… Вот и приходится терпеть дома чужих людей...– продолжал Герм, зашнуровывая нелепые тяжёлые ботинки, бывшие отныне частью регламентированной законом детской формы одежды.– Или сам станешь такой «добавкой» к чужой семье… И всё-таки – как ты добился?– спросил он, переводя взгляд на массивные металлические браслеты на щиколотках Лартаяу.– А то… видишь, в чём должен ходите я – но ты, наоборот, не имеешь права это надеть?
– Так – приговор «суда по делам несовершеннолетних»,– напомнил Лартаяу.– Такое применение нашли современной технике. Сигнальные браслеты, связаны с компьютером в полиции… И уж не то, что мимо них ничего не наденешь, чтобы не прервать связь фотоэлементов – надо cмoтрeть, чтобы между ними случайно что-то не оказалось. Правда, хоть водонепроницаемые, и на саму воду не реагируют, плавать можно... Но вообще – попробуй пойми логику этих новых судов! Могут же назначить – и домашний арест с таким браслетом на руке, или – там же, в зале суда, наденут на щиколотки планку, которая даже не сгибается – и ходи с ней два или три месяца! И одежду всё это время не снять, а стирать – так прямо на себе… Или – сам должен являться в такое-то время в полиняю, чтобы получать по 20 ударов… Они же как рассуждают: только взрослые могут что-то понять, и их, если наказывать, то достойно, а детей – опозорить, унизить. И если для взрослых всё чётко оговорено в законе – детям могут придумать что угодно, лишь бы потом остался здоров и полноценен как взрослый. Хотя иногда и позора никакого, одно неудобство – но иногда...
– А надолго всё-таки?– спросил Герм.– И за что конкретно?
– Думаешь, понимаю? Не было же ничего особенного... Просто мои «опекуны» смотрели передачу с излияниями какого-то «уважаемого человека» о его собственном детстве – и поняли всё буквально. А что ты хочешь – психически нездоровые люди! И снарядили в школу – так, как тот полвека назад ходил в свою, деревенскую… А я с отчаяния решил: ну, и пойду как есть – хоть привлеку внимание, заставлю задуматься о моём положении в такой семье! А учителя только страшно оскорбились, зато ученики подняли дикий восторг – и вот… Но и то верно – повезло, если сравнить, что бывает с другими. А надолго ли... До совершеннолетия,– всё так же спокойно добавил Лартаяу.– Формально – до окончания школы, фактически – до 20 лет. Во столько оценили мой «грех»... А что? Ты бы предпочёл: зимой – как я, в рубашке с набедренной повязкой, или летом – как ты сейчас?.. Но сам – не рискуй,– тут же предупредил Лартаяу.– Неизвестно же – что и как поймут. Ещё могут – и гипнотически закодировать от какого-то порока, и сделать татуировку, к каким частям тела применять «меры физического воздействия», чтобы не испытывал патологического наслаждения, или – те же кандалы, планки, розги… А эти аресты на несколько суток – откуда почти все возвращаются психически сломленными? Кран в задний проход, и всё такое... Сам понимаешь, в какое время живём. Агония цивилизации, конец ресурсов, все пороки вылезли наружу... А нам надо жить – и искать выход. Это пусть взрослые думают, что мы снимаем своё достоинство вместе с одеждой... Подождите...– Лартаяу умолк, прислушавшись – и Джантар услышал далёкий, но явно приближающийся по набережной рокот мотора, заставивший насторожиться и его...
...– Но у меня – водонепроницаемые браслеты,– спокойно и с достоинством ответил Лартаяу.– А так – что мы нарушаем? Мы все – на особом режиме…
– Нет, кто позволил вам находиться здесь?– гаркнул полицейский – и, подскочив к Лартаяу, так рванул за руку, что он едва не упал – а сумка, отлетев в сторону, с не оставляющим никаких надежд звоном ударилась о парапет.– Сейчас, когда все школы отправляются на трудовые отработки? Вы думали – одни такие умные, да? Чтобы не работать и не учиться, как другие? Куда их теперь?– повернулся он к другому, стоявшему у фургона на набережной.
– Куда и всех,– распорядился тот.– Проверять, чем больны на самом деле. Посмотрим, как заговорите, когда вам начнут что-то вырезать…
–  Он разбил камеру...– едва слышно, сведёнными судорогой губами, прошептал Герм.– Спасти бы хоть саму запись...
– Ты что там шепчешь?– третий полицейский наотмашь ударил Герма по лицу – и сразу, не дав упасть, нанёс удар коленом в промежность. Герм, согнувшись, коротко вскрикнул и повалился на прибрежную гальку.– Быстро тащите всех внутрь!
«А мы сомневались...– пронеслось в потрясённом сознании Джантара.– Когда надо не убеждать, не уговаривать – убивать! А что теперь?..»
(Опасное смешение ветвей! Срочный поиск новой точки ветвления на прежнем стволе.)
...–Значит, всё...– горестно произнёс Минакри, едва Фиар погасила фонарик, и лишь приоткрытая щель люка слабо рассеивала тьму подвала.– Теперь между школой а армией – малейшего промежутка не оставили. И велосипеды конфисковали – хотя члены банд носятся на моторных лодках, и никто не спросит их, где берут топливо. И записи по своим интересам – имеют на чём сделать. А ты попробуй купить в торговом центре хоть что-то без взрослых! Боятся, что из всего станем делать бомбы или ножи... Сами объели планету – и ещё трепыхаются, хотят что-то кому-то доказать: кто больше имеет… Готовы рваться к личному достатку чуть не по головам друг друга... Опутали всё уголовными взаимоотношениями, каждый на своей работе что-то должен какой-то банде, вынужден нарушать закон, что-то нечестно оформлять, доставать – рискуя потерять работу, честь, здоровье, жизнь… а виноваты мы? В общем – какой выход, кроме подполья, нам остаётся?
– И как ты представляешь это подполье?– не выдержал Герм.– Если и по поддельным документам – та же «взрослая» жизнь? Так же лгать, воровать?
– Тогда уж… хорошо бы иметь запасное тело – как своё орудие там,– сказал Лартаяу.– Подключиться к мозгу какого-то слабоумного – и пусть он как бы будет тобой там, во внешнем мире. Проходит трудовые отработки, служит в армии, состоит в банде – но и пользуется всеми взрослыми правами от твоего имени – а рискует только собой. А самому – где-то жить так, как достойно человека...
– Да, мальчики, что уже приходит на ум,– печально согласилась Фиар.– А где была Чхаино-Тмефанхия – там эпидемия... Там – Чуждый Разум, Абсолютное Зло… Там теперь – Граница...
– И что, нас даже не пропустят в ту сторону?– внезапно решился Герм.– Да, там эпидемия, там – Чуждый Разум... Но мы не хотим этого рая для взрослых, мы сами избрали тот ад! А здесь мы просто не нужны! И какой Чуждый Разум хуже и несправедливее к нам – чем обыкновенный человеческий?..
Мёртвая тишина повисла в подвале...
...–Так и говорю: сказать, что у нас с собой – контейнер с «болезнью святого натрия»!– ответил Итагаро.– И мы идём с одной заразой – туда, где давно уже есть другая! А у них нет вакцины, против неё! Лежат ампулы с какой-то жидкостью для вида – и только! Ревизор повертит в руках, понюхает, посмотрит, что формально хранится как вакцина – и уйдёт... Но никакую инфекцию этим не вылечишь...
– Вот и дадут залп – по тому, кто пойдёт с таким контейнером через полосу асфальта!– возразил Минакри.– Чтобы сгорел вместе с инфекцией! И вообще, с этой эпидемией что-то неладно. Они даже компьютерную связь отключили. Полностью изолировали страну...
– А главное, мальчики – неужели некому остаётся поддерживать нашу культуру здесь?– спросила Фиар.– И мы только можем бежать куда-то? А как же – сам Каймир, как же вся его история? И... вдруг суть этого Чуждого Разума или Абсолютного Зла – вовсе не в какой-то инфекции, а – в том, что человеческий мозг получает объёмы информации, которое не в силах переработать? И во что мы превратимся, если пойдём туда?
– И то верно,– согласился Минакри.– А тут, в отчаянии от обычного человеческого разума, до чего додумаешься... Хотя разве знаем мы – как нас поймёт тот, другой? Наше положение, тревогу, то, с чем идём к нему? Враг нашего врага – не обязательно наш союзник...
(Опасный срыв! Отдельные фрагменты... Быстрый просмотр имеющихся альтернатив на прежних стволах...)
...– Но там видят какую-то технику, животных, людей,– напомнил Итагаро.– И, в конце концов – не всё и погибло. Есть леса, реки... Да и люди, что остались – им хоть известно, почему их не пускают на эту сторону?
– Но ты не отвлекайся, веди автобус,– ответил Донот.– Мы должны вовремя быть на месте, чтобы контейнер не отправили без нас. И то – ехать в закрытом контейнере, как груз… И водитель не будет знать. А тут ещё – эти банды на дороге…
– И правда, не зря ли решились на такой вариант?– согласился Джантар.– Полиция, вымогатели – все будут останавливать. И могут полезть проверять груз – а мы будем в контейнере... Хотя другого пути, похоже, и нет. Автобус-то из пригорода не выпустят...
(Крайне опасно! Обрыв.)
...– Смотрите,– Донот подошёл к установленному в центре подвала ящику, где мерцал тусклый огонёк, и выложил рядом с подсвечником ворох плоских предметов.– Вот документы для нас всех – какие удалось достать в этом разгроме. Правда, с фотографиями сложнее – не похожи мы на этих солдат. Но давайте думать – кто из нас кем будет. В смысле – чьи подходящие фотографии у нас есть, и куда мы их будем клеить...
– А как отклеить эти, чтобы ничего не повредить?– спросила Фиар.– Нагреть воду прямо здесь, на свече – и над паром? Если вообще так отклеятся... И эти рельефные штампы: часть – на самой странице, часть – на фотографии? Чем их тут продавливать, чтобы были похожи на настоящие – даже если сумеем переклеить фотографии? Хотя и оставлять как есть – бессмысленно…
– Можно – принадлежностями от пулемёта,– предложил Итагаро.– Там в прикладе есть такой круглый пенал с ними. Но рисковать сейчас, в темноте, с такими гравёрными работами… А – в темноте цвет кожи, возможно, и не разберут! Я имею в виду – на фотографии… Так где автобус?
– Стоит у платформы,– ответил Донот.– Да не волнуетесь – снаружи такой ливень, кто там заметит...
– Ливень,– повторил Итагаро.– Знать бы, какие в нём ионы… Ладно, разбирайте документы, запоминайте, кто есть кто – и пойдём...
– А вообще как там было?– спросила Фиар, быстро перебирая документы.– Только говори быстрее...
– Ну, как...– начал Донот.– Я сразу попал в морг, возить трупы – вот только это и видел. А там – такой ужас... Следы ожогов, переломов, разорванные внутренности, торчат обломки костей, у некоторых – просто не хватает рук, ног, головы… И тут уж – точно не случайные травмы. Сознательно... Для трансплантации «физически развитым», что ли? Вот вам теперь – ценность жизни… И то, чему противостоим, и чем рискуем...
...– Вот, ехали по женским документам,– бесстрастно сообщил вошедший в автобус солдат кому-то снаружи – деловито разрезая у всех по очереди одежду взмахом штыка вдоль спины. И каждый коротко, но резко вскрикивал – и после того, как одежда падала на пол автобуса, на спине проступал кровью длинный прямой разрез. А защититься никто не мог – все стояли в проходе, прикованные к верхним поручням…– Что будем с ними делать?
– Так он же умрёт!– испуганно воскликнул кто-то впереди.– У него кровь не свёртывается!
– А тебе что?– ухмыльнулся солдат.– Кто он для тебя? Ты о себе думай. Как докажешь, зачем стране твоя жизнь – если всего уже не хватает на всех? Это раньше вас, больных и слабых, жалели – а теперь кому вы нужны?..
«Но как отсюда выбраться?– с ужасом подумал Джантар.– Да ещё с кассетой… Или как хоть спрятать, чтобы никто не нашёл?..»
(Обрыв.)
…Да, это была та самая ночь. Едва проснувшись от близкого рокота моторов, Джантар сразу узнал её… А руки – уже сами искали в шкафу переделанный из детского игрушечного пружинный пистолет, коробку зарядов к нему (острых, с шипами на концах, семян вьющегося стрелоцветника, вываренных – по древнему тайному рецепту улфаонтских жрецов ещё 72-го века – в смеси сока трёх видов растений, которые и найти здесь, в городе, стоило немалого труда), пинцет для зарядки ими пистолета (случайно уколоться – глубокий шок!), баллон с каким-то газом (подобран на месте перестрелки полицейских с бандитами), груз на тонкой прозрачной нити, и наконец, тетради с проектами преобразований элбинского общества – а ведь ещё нужно было взять в кухне съестные припасы, и уложить всё в заплечную сумку… И главное – неслышно, чтобы не проснулся психически больной «усыновитель», с которым теперь жил, потеряв семью в результате кровной мести… Но, хорошо хоть ещё – знал, к кому бежать...
...– Итагаро, открой!– крикнул Джантар, едва уловив движение за дверью.– Итагаро, я понимаю, ты меня не знаешь, но поверь – случится что-то ужасное! Я точно знаю, я предвижу события...
...– Вот он!– заорал один из полицейских, в мгновенном броске перемахнув перила.
Джантар успел нажать спуск баллона – но не отскочить вверх по лестнице, и полицейский навалился на него, прижав к больно впившимся острым рёбрам ступенек. Джантар хотел ударить его ногой в живот, но промахнулся, и теперь обе ноги были зажаты неподъёмными, как стальные колонны, ногами полицейского. Тогда он, уже сам задыхаясь от газа, правой рукой спустил курок – посылая иглу скорее наугад, чем прицельно, и одновременно пытаясь достать полицейского грузом на нити – но от неверного движения левой рукой нить обмоталась вокруг локтя самого Джантара. Однако полицейский вдруг захрипел, обмяк – и Джантар, с усилием оттолкнув его от себя, увидел в свете фонарика торчащий из спины нож...
– Брось колючку!– завопил кто-то внизу.– Не трогай! Такие колючки находили…
– А-а-а!..– не дал ему договорить истошный вопль, мгновенно перекрыв прочие голоса. Вот куда угодила колючка из пистолета Джантара! Просто упала вниз – и кто-то из полицейских неосторожно поднял её…
– Газы! Назад!– ещё двое или трое, бегущие в разных направлениях, столкнулись и покатились по лестнице.
– Быстро наверх!– Итагаро схватил Джантара за руку.– Там – ход через чердак! Правда, там кто-то скрывается – но, может быть, не заметят...
...– Восемь тел,– сосчитал Итагаро, когда Джантар, всё ещё в приступе неожиданной ярости, опустил пистолет стволом вниз.– И как, не страшно с непривычки?
– Не насмерть же – только обезврежены. Хотя сами по себе – уже не люди,– неожиданно хрипло ответил Джантар.– Говорю – видел, как хватают и слепых, и мутантов, и с протезами. И кого – на отработки, а кого – даже не знаю куда. И потом объяснят это борьбой с бандами. А бандам – хоть бы что... Ну как, поехали за остальными? А то бандитская следственная группа явится... Полиции не до нас – а эти могут... А нам ещё надо захватить локомотив. Мне потому тебя первым и указали, что ты чувствуешь электросхемы...
…– Значит, все – в разных городах?– переспросил Итагаро, заводя мотор.– И ты точно знаешь, где кого искать? Хотя, если – ясновидящий… А вообще, говоришь – через Границу? Ту, с большой буквы, за которой – Чуждый Разум? И с самого заселения планеты – люди вообще не бывали?.. И уверен, что это – правильно? И там – тот самый иной разум, который перенёс наших предков с планеты-прародины?
– А как жить тут, под этими взрослыми?– в отчаянии вырвалось у Джантара.– Чуть что – розги на виду у всей школы, карцерная кабина на ночь… А естественные физиологические потребности организма куда на эту ночь денешь? Или не бери с вечера ни крошки, ни капли в рот – или всё к утру будет в штанах... А вчера пришёл донос: кто-то «поднял руку на взрослого» – и всю группу собрали: выдайте, кто виноват, нет – будете отвечать все! А кого выдать, если никто не понимает, в чём дело? А «отвечать» – на площади перед школой, на виду у прохожих... И личная вина, личное достоинство – не в счёт? Главное – кто-то из взрослых обижен, а детская судьба стоит немного. Особенно – когда кончаются ресурсы… А Чуждый Разум – всё-таки разум. И – зачем-то собирает достойных людей, даёт им знаки...
(Обрыв.)
…– Проснулся?– прозвучал высокий, приятный, явно тоже детский голос из темноты.– Подожди, сейчас мы тебя освободим… Кстати – ты помнишь, что случилось?
– Помню, как всех хватали ещё под утро,– ответил Джантар, сдерживаясь, чтобы не вскрикнуть от боли, с которой восстанавливалось кровообращение.– И сразу – в поезд… А... где это мы сейчас?
– Нежилой дом в каком-то городе,– ответил другой голос в стороне.– Не знаю, в каком. Квартира примерно на 10-м этаже… А главное – почему? Что мы им сделали?
– И как связали,– добавил третий.– Руки с ногами – сзади, за спиной. И если бы я не перетёр верёвку протезом... А за что... Так мы все тут, оказывается – и экстрасенсы, и с какими-то тайнами. И все – оставшиеся без родственников…
– И я,– горестно признался Джантар.– После кровной мести – тоже не знаю за что. И как всё обставили – одного за другим арестовывали. Из-за кражи серебра от просветных плёнок на работе, торговли кассетами в школе… А потом, в тюрьме, находили мёртвыми. И каждый раз говорили – самоубийство...
– Да тут у всех так...– столь же горестно подтвердил ещё кто-то.– Ну, давайте знакомиться подробнее? И вообще – надо выбираться отсюда...
...– Итак – решили? Страна Оборотней?– ещё раз спросил Джантар, повторяя название аномальной зоны.– Точно? Никаких сомнений?
– А что делать?– в свою очередь, переспросила Фиар.– У нас нигде никого не осталось. А Чуждый Разум – всё-таки разум. Не эти взрослые звери... Я только вышла посмотреть на звёзды, а меня – в другую семью... Под предлогом, что родители не так формируют мою личность. И больше я их не видела…
– А представьте, что значит – видеть голых людей сквозь одежду!– добавил Герм.– Если тут и никаким судом не осуждён – а «выписке из психбольницы не подлежит»? Пожизненно, понимаете? Будто сам – уже и не человек! И как докажешь, что видишь их вовсе не так? Да и чего стыдятся? Кого из них уже так не видели – в школе, на медосмотре, в полиции, и мало ли eщё где?
– Нет… а как там жить?– всё ещё сомневался Итагаро.– Нам, современным городским людям? Мы, что, будем вести первобытное хозяйство? Или этот Чуждый Разум – думаете, специально собирает зачем-то избранных людей? Чтобы переселять ещё куда-то, или как? А этот мир – уже обречён?..
...– Проводник, включи свет!– раздражённо донеслось снаружи.– Ничего не видно! Куда тебе этот труп положить?
– Какой труп?– растерянно переспросил Донот, выходя в «вестибюль» вагона в чужой форме проводника – которую взяли, как и сам вагон, под видом конвоя инфекционных больных, чтобы добраться до Страны Оборотней.
– Ну, ты же всё равно какую-то заразу везёшь,– на пол тяжело и гулко упало что-то мягкое.– Вот тоже и довезёшь до Рурамы. А там назовут пароль – отдашь...
...– Мальчики, вот белая краска,– Фиар торопливо протянула из-за переборки банку.– Быстро рисуйте на окнах треугольники. Видите, на мосту пассажиров грабят...
– И вокзал как горит…– добавил Лартаяу.
Действительно – на мосту метались огни фонарей, и то одна, то другая не понравившаяся бандитам вещь летела вниз прямо на перрон – будто никто не замечал, что рядом вздымались огромные языки пламени. И даже здесь, в вагоне – воздух был ощутимо наполнен треском и гарью. А вагон двигался медленно, по инерции – просто их, «заразных больных», кто-то решил оттолкнуть подальше по свободному пути…
– А за кустами по той стороне уже вешают кого-то,– изменившимся голосом прошептал Итагаро.– Понимаете – самым настоящим образом вешают! Пока те подонки не могут решить, военному или гражданскому коменданту должна подчиняться станция... А рассуждали: больные хотят стать специалистами, хотят учиться – а вдруг война... И – на что годны эти здоровые?..
– И тут же – воры с мешками бегут,– добавила Фиар, глядя в окно по другой стороне вагона.– И их никто не остановит...
– Смотрите!– воскликнул Минакри. Джантар бросился к окну – и увидел, как медленно, в целом облаке искр от обрывающихся проводов, в ночную тьму падала верхушка огромной oпopы электролинии… А вагон тем временем – сметя какие-то ворота, уже с грохотом нёсся через пахнущий свежей гарью заводской двор...
(Смешение ветвей. Неопределённость. Обрыв.)
...– Джантар, вставай,– тревожно прошептал Ратона.– Проверка документов… Тут теперь, оказывается, суверенная Уиртэклэдия...
...– Сворачивай!– крикнул Ратона, едва автобус выскочил на лётное поле.– А то врежемся в ангар!
– Куда я сверну?– в отчаянии ответил Лартаяу.– То есть – как? Я же говорю – помогите убрать водителя!..
А ангар стремительно приближался, вырастая на глазах – и Джантар заранее представлял, как огромная металлическая масса, сорванная с опор при столкновении, начнёт валиться сверху, накрывая автобус...
(Обрыв.)
...– Я кое-что выяснил,– начал объяснять Минакри – как только дмугилец с оружием (которого им пришлось подвезти), наконец перестав что-то громко восклицать, то и дело хлопая его по плечу, неожиданно вышел из автобуса.– Там у них спрятан катер, который собираются использовать для родовой мести кому-то. Утопить с кем-то на борту – и чтобы того осудили… Вот на этом катере – и пересечём Границу. Знать бы раньше, что она так охраняется...
... «Да, вот так «счастливая» идея – с катером...– подумал Джантар, видя перед собой Лартаяу, лежащего на груди с поднятыми кверху и скованными вместе руками и ногами – и понимая, что так же выглядит со стороны и он сам, и остальные.– Но и то – со взрослыми нарушителями хоть как-то считаются, а что будет с нами?»
– А вы думали – вас, больных, будут особенно жалеть?– с ничего хорошего не предвещающими интонациями произнёс голос сзади.– Это раньше так было. А теперь, когда всего не хватает на всех – кому вы нужны... Ну, и что с вами сделать?..
(Обрыв.)
…– Так ради кого мы своей честью рискуем?– вскочил со своего места второй пилот, пытаясь перекричать грохочущий звон рассекаемого винтами воздуха за бортом.– Мы думали, вы – действительно конвой с заразными больными! А вы нас преступниками сделали!
– Да, мы – не заразные больные!– ответил Джантар, вставая ему навстречу – и сам удивляясь твёрдости собственного голоса.– Но – и не «симулянты», как вы говорите! Просто – нам очень нужно в Страну Оборотней. Там – Чуждый Разум собирает тех, кого отвергла реальность по эту сторону Границы. Тех, чью жизнь вы сделали невыносимой... И вы здесь – всё равно вымрете, задохнётесь и захлебнётесь своей отравой, которой изгадили этот мир! Человечество продолжится – там! Вот и подумай: чего ты стоишь с такой своей честью и долгом, ради чего готов пожертвовать собой и другими?
– Ну, я же говорю – сядь!– поддержал Джантара первый пилот.– Давай хоть посадим самолёт – а разбираться будем потом!
– Выходим из тумана!– воскликнул Лартаяу.– Смотрите – и дорога тут есть!
Джантар бросился к иллюминатору… И действительно – пелена тумана, мгновения назад обволакивавшая самолёт, вдруг прорвалась, вспыхнула ярким, хотя и рассеянным, светом Эяна – и под крылом возникла густо-зелёная поверхность воды с перекатывающейся ажурной сеткой волн, а чуть ближе, под самым днищем – какая-то насыпь с серой лентой дороги, направление которой почти совпадало с курсом полёта…
– Долетели...– Джантар судорожно прижался щекой к неожиданно прохладному белому ободу иллюминатора. Сквозь громовые удары пульса в висках он даже едва слышал гул моторов. В нем всё еще вихрилась буря эмоций. Он не мог поверить, что вышел победителем из словесной схватки ценой в одиннадцать человеческих жизней… А главное – что они уже достигли цели, снижались над Страной Оборотней...
(Обрыв. Продолжения нет.)
... Джантар почти через силу, с досадой, заставил себя открыть глаза. Заснул… Здесь, на посту ночного сторожа школы – где теперь работал, живя по чужим документам какого-то Гулуры Марани, сошедшего с ума, а затем пропавшего без вести (и это было всё, что смогли сделать для него какие-то знакомые родителей в официальных властях Лоруаны – после того, как в результате дикой и чудовищной кровной мести непонятно за что погибла вся семья) – заснул в первую же ночь этой своей работы. И – как страшно и мучительно было вырваться из сна в реальность... Ведь это лишь там, во сне – он снижался в самолёте над Страной Оборотней, зная, что она примет и его, и каких-то знакомых – которых здесь, наяву, у него не было. А было – тёмное, будто застывшее в тревоге, школьное здание, где, кроме него – ещё несколько оставленных в другом, запертом и от него самого, коридоре (а там – в карцерных кабинах) неизвестно в чём провинившихся учеников. Нет, не будь положение столь отчаянным – ни за что не пошёл бы па такую работу... Но... что это?..
С недоумением Джантар включил лампу – и все прочие мысли сразу покинули его сознание. Ведь то, что лежало перед ним – было не просто чьей-то ученической тетрадью (хотя мало ли таких брошенных тетрадей можно найти туг в любой момент)... Нет, здесь – после чьих-то арифметических заданий, написанных ещё совсем нетвёрдым детским почерком, и грозного требования «Переписать!» прямо поверх них – начинался совсем другой текст: хотя и торопливым, но чётким почерком... его самого, Джантара? Когда он мог сделать это? Неужели – сейчас, во сне? Вернее – в каком-то бессознательном состоянии, шоке от недавних перемен, круто повернувших жизнь?..
– «…Приказ по Министерству политической и нравственной полиции...» – шёпотом прочёл Джантар.– «…Принять срочные меры к розыску особо опасных несовершеннолетних с феноменальными способностями, могущих представлять чрезвычайную общественную опасность – согласно прилагаемому списку... Артарау Архапаро – условно, Манагр Гманод – условно, Гулура Марани...» Как – Гулура Марани?..
...Шок прошёл нескоро. Однако, подняв с пола выпавшую из руки тетрадь и быстро перелистав, Джантар убедился: да, это – о нём! Пусть чудовищно искажённая, перевранная – всё же его биография! И – ещё чьи-то, подобные ей… Восьмеро товарищей по несчастью! У всех тоже – потеря семьи, пугающие кого-то особые свойства организма, подозрения в безнравственности… И уточнения: кто – ещё «может быть использован в военных целях», а кого – вовсе «живым не брать»… И – не зря же он получил это послание! Надо найти и предупредить их всех!..
(Обрыв. Отдельный фрагмент. Продолжения нет.)
...«Так что же делать?– с тревогой и горечью подумал Джантар, отгибая занавеску, чтобы взглянуть на пустынную ночную улицу.– Да, я сбежал. С поста ночного сторожа. Из школы, которую среди ночи грабили ученики вместе с учителем… А я и не представлял, что так бывает. И что мог сделать – безоружный, беззащитный, даже без связи? Телефон заперт в другом коридоре... И зачем – такие сторожа, которые ничего не могут? Но и доказать я ничего не смогу… Правда, квартира опечатана снаружи, тут меня как бы нет – но меня ищут. А продукты кончаются... И что теперь?..»
«Ты – один из девяти...– внезапно прозвучало как бы в самом его сознании.– Найди остальных – и идите… Учителя Света ждут вас...»
– Кто это? Кого я слышу?– от неожиданности громко спросил Джантар – и вздрогнул скорее даже от того, как caм голос заметался эхом в пустой квартире.– Кто говорит?
«Космический Разум,– пришёл ответ, подтверждая, что это не галлюцинация.– От тебя и остальных зависит судьба человечества. Тебе будут даны знаки. Иди же искать их...»
– А... я смогу?– ещё больше растерялся Джантар.– Я сам – в опасности, мне угрожают. Я же мог видеть преступников… И как искать кого-то – если у меня нет даже «взрослой» одежды? Не положено – до 20 лет...
(Обрыв.)
... «Так – что делать?– думал Джантар. Он собрался было встать с постели, чтобы утолить голод хоть несколькими глотками воды, но слабость и озноб заставили вновь закутаться в одеяло. Ведь он даже не закрыл с вечера окно – и занавеска яростно металась под порывами холодного осеннего ветра…– Надо же: остался в 17 лет под опекой дмугильца на год моложе! И закон не нарушен, у них совершеннолетие – в 16… Но его уже неделю нет дома. А самому и во «взрослой» одежде не выйти – соседи знают, что нет 20-ти, сразу донесут… А выйти в торговый центр как есть – тем более ничего не продадут: детям – «не положено». А впереди – 18 дней... Как «растянуть» на них остатки продовольствия? Или… съесть всё быстро, за один раз – и бежать? Но куда, к кому? У меня же нигде никого не осталось... И что делают в полиции с бежавшими, если поймают?.. Ирония судьбы… Я тут работаю над проектом Статуса разумного существа, размышляю над основными правами: первая группа прав – на жизнь, личную безопасность, целостность телесной, духовной и энергетической сущности, реализацию программы саморазвития личности на общее благо; затем вторая, способствующая реализации первой – право на пользование информацией, имущество, жильё, отдых, медицинскую. помощь, свободу мыслей и их высказывания, признание обществом личных достижений каждого, охрану среды обитания человечества… А сам – своих прав защитить не могу. Здесь, в реальной жизни, полнота имеющихся в законах прав зависит – сколько кому лет, какой он расы… А банды, которыми оправдывают такое положение – и так уже скупили себе на службу нищие и оттого продажные государственные организации, и честный человек постоянно сталкивается с фактом, что многое поделено и захвачено нечестными... Полиция – и та клянчит у бандитов остатки топлива для своих полудохлых фургонов. Но сама – всё ещё непомерно возвышается над теми, кто не состоит «при ком-то», не теряет чистую совесть…»
«А разве ты сам ничего не можешь?– вдруг прозвучало как бы внутри головы.– Ведь ты – один из девяти избранных. И должен найти остальных...»
– Но... кто говорит?– вздрогнув от неожиданности, переспросил Джантар.
«Космический Разум,– мгновенно пришёл ответ, давая понять, что это была не галлюцинация.– От тебя и остальных зависит судьба человечества. Ты должен их найти. Тебе будут даны знаки, как это сделать. А сейчас выйди на балкон.»
– На какой балкон?– переспросил Джантар.– Они же снесены... По религиозным соображениям. Два года назад, по всей Элбинии...
(Обрыв.)
...Аппарат связи надрывался, в запертом коридоре, всё сигналя и сигналя – а Джантар стоял в недоумении, не зная, что делать. Ведь коридор был заперт и от него, ночного сторожа школы – хотя фактически он отвечал за саму жизнь оставленных в карцерных кабинах учеников. Отвечал, имея доступ далеко не во всё здание… А ломать дверь – так опять же, с него и спросится... Нет – а если ему намерены сообщить что-то важное? Вдруг надо срочно что-то паковать, эвакуировать, вырезать из хранящихся в библиотеке учебников «крамольные» страницы? Хотя – что решает он, сторож? Но тот, кто посылает вызов – наверняка знает, что здесь больше некому ответить! Нет, надо разобраться…
Джантар закрыл глаза – и вскоре расплывчатые образы стали обретать чёткие контуры. Он видел в каком-то тусклом свете склонившегося над микрофоном на том конце мальчика примерно его возраста, судя по чертам лица – тоже каймирца, а по длинной причёске – особорежимника, каким недавно был сам Джантар. Ведь «обычные» школьники теперь стриглись коротко… А главное – он уже был в каком-то из прежних видений! Нет, это не могло быть просто так. И Джантар, решившись, изо всей силы надавил плечом на дверь...
– Гулура Марани?– прозвучало из аппарата связи.– То есть… Джантар Фаярхай? Не удивляйся, я знаю. Понимаешь, я – тоже избранный. Меня зовут Итагаро Ларакадона… А всего нас девять. И нам надо срочно найти остальных. Так что ни о чём не спрашивай – просто иди и жди меня на берегу. Там, куда обычно ходишь купаться... Не удивляйся, я и это знаю. В общем, встречаемся там...
...– Вот ты какой,– услышал Джантар даже раньше, чем на фоне нависшей над пляжем заводской стены появилась едва заметная фигура – и стала медленно приближаться.– Хотя я так тебя и представлял…
– А… где твоя одежда?– вырвалось у Джантара первое, что пришло на ум, когда он увидел: новый знакомый был только в плавках и расстёгнутой на груди рубашке, из-под которой виднелась ещё широкая полоска поперёк груди, похожая на бинт.– Не прямо же так ты бежал от самого дома...
– Прямо так,– подтвердил Итагаро.– Те, у кого я живу – запирают одежду на ночь, чтобы не ходил купаться в море. Нo я всё равно ходил – до этой ночи… Понимаешь, здесь,– Итагаро поднял что-то похожее на портфель,– секретный приказ по министерству политической и нравственной полиции Элбинии – о «физической ликвидации» девяти особо опасных подростков-экстрасенсов. И двое из них – мы...
– Но как...– вырвалось у потрясённого Джантара.
– Я умею телепатически связываться с компьютерами,– объяснил Итагаро.– И иногда даже просматриваю, что там ходит по секретным сетям. Вот и наткнулся… Так что давай не терять времени. Пойдём в одно подземелье на окраине города. О нём я тоже случайно узнал таким образом,– объяснил. Итагаро.– И все – уже там, ждут только нас. А оттуда будем прорываться в Чхаино-Тмефанхию. Где мне наверняка и это уберут...– вздохнул Итагаро, проведя свободной рукой вдоль бинта на груди.– Ах да, ты не знаешь – что у меня там за татуировка и кто её сделал... Хотя что говорить, сам увидишь. Ладно, пойдём…
–… Но – в чём дело?– спросил Джантар, когда они наконец вышли на загородную дорогу.– Чем это объясняется?
– Даже трудно понять,– ответил Итагаро.– Противоречит элбинской религии, морали, существующим представлениям о мироустройстве – хотя тут же сказано, что экстрасенсорные способности приписаны нам ошибочно. А то по их вере таких способностей быть не может – но чем-то же мы им опасны... Вот и сказано: узнавали государственные и военное секреты, подделывали школьные документы, чтобы избежать наказания, вели себя крайне безнравственно, и тому подобное…
– А как не захочешь избежать – если видишь заранее, что кого-то поведут голым и со связанными руками через всю школу во двор?– не выдержал Джантар.– Или наоборот, во всей одежде – в эту карцерную кабину на ночь? Но и то – если видишь нечётко, и остаётся возможность, что это – не ты? А если чётко – что уже тут изменишь? Не другого же каймирца вместо себя подставлять! Так что – и деваться некуда… Правда, можно ещё распознать заранее провокацию – чтобы не тебе подкинули украденный у кого-то учебник, или украли не твой, или не твоё домашнее задание в тетради оказалось испорчено, или не тебя увидели там, где потом кто-то напакостит... Но и то – не всегда срабатывает. Если ты – отличаешься, и в твоём позоре видят удовольствие...
(Обрыв. Возврат в одну из ещё более ранних точек ветвления.)
...– Открывайте, а то высадим дверь!– повторил разбудивший Джантара голос, и последовал удар, от которого, казалось, не то что дверь – сама спальня заходила ходуном, заставив содрогнуться.
– Но мы заперты снаружи!– крикнула Фиар.– Ключ должен быть у вас!
– Флаариа!– донёсся из-за двери удаляющийся крик.– Где этот дурак со своими ключами? Быстро найти его, и пусть откроет дверъ!
– Но... что происходит?– ничего не понимая, спросил Джантар.– Это... как его... новый «начальник объекта»? И что ему нужно? Сейчас, среди ночи?
– а бывший директор – уже «дурак с ключами»...– добавил Ратона, приподнимаясь на своих деревянных нарах (он спал не на кровати, как все).
– Я говорил, сразу надо было бежать,– напомнил Итагаро.– А что теперь?..
– Ну, что…– ответила Фиар.– Кажется, будет обычных тюремный интернат для детей-преступников. Экстрасенсов-то по этой вере вообще не должно быть. И уже готово пополнение из обыкновенных осуждённых. Достроят нары второго уровня, наденут на всех кандалы...
– Разденут донага,– добавил Итагаро, и вдруг спохватился:– Ой… Фиар, а как же ты? Интepнaт формально мужской…
…– Граната!– воскликнул Талир.– Он несёт её сюда! Но я заставлю выронить...
Джантар не успел ни закрыть руками уши, ни как-то иначе среагировать на слова Талира. Раздался не просто грохот – все звуки сразу исчезли, вытесненные чем-то, что было и не тишиной, и не звуком – тугой, давящей отовсюду волной, от которой, казалось, не закрыться никак и ничем. Погас свет, с потолка посыпалась штукатурка – и совсем уже на краю слуха прозвучал отчаянно дикий, истошный вопль, которые сам по себе мог свести с ума...
...– Вызов с пульта!– донёсся с проходной голос Донота.– Я отвечу... Начальник объекта слушает,– заговорил он уже «взрослым» голосом по-лоруански.– Понял... Выстроить всех во дворе – и ждать фургона...
…– Так – куда пойдём?– ещё ничего не понимая, спросила Фиар.– В Чхаино-Тмефанхию? Но там же эпидемия…
– Да я не о том!– вырвалось у Джантара.– Я только что видел!.. Они решили «ликвидировать» интернат… вместе с нами! Никакой фургон не придёт, сюда какую-то бочку сбросят! Кажется, с вертолёта! Для того и требуют, чтобы выстроились! Чтобы все были в наличии – и никто, включая охрану, не остался в живых! Что будем делать?
– Уходить через тоннель в подвале!– без колебаний ответил Итагаро.– Не зря же мы его обнаружили!..
– А вместо себя – соорудим какие-то чучела и поставим во дворе, чтобы нас не искали?– сразу предложил Джантар.– Или – уже некогда? Просто уходим, и всё? А здесь и так ничего не останется...
...– Ратона, быстрее!– Талир протянул Ратоне руку, помогая выбраться из узкого прохода на склоне горы, куда выходил тоннель.– Надо успеть отойти подальше!
– Нo мы и так – под защитой стены...– ещё тяжело дыша от возбуждения, неуверенно ответил Герм.
– А если взрыв будет такой силы, что стена на нас же и рухнет?– возразил Ратона (и тут Джантар услышал в ночной темноте приближавшийся треск винтов).– Слышите? Вот они... Так как, Джантар, безопасно здесь?
– Не знаю...– прошептал Джантар.– Я видел только бочку – и сам взрыв...
А звук винтов приближался – но Джантар по-прежнему ничего не видел на фоне ночного неба. Должно быть, вертолёт шел без опознавательных огней, так что, кроме Талира, видеть его никто не мог. Хотя звук раздавался уже совсем близко… Джантар замер в ожидании...
…Глухой удар прошёл волной через всё тело, от ног к голове, передавшись через грунт – но и это было ничто по сравнению с грохотом, который раздался мгновение спустя. Снова, как тогда, в разрыве гранаты – всё вокруг будто оглохло. И в этой тишине – oкpестность озарилась багровым светом, и расплывающиеся в дыму обрывки языков пламени прорезали мрак неба над стеной…
Взрывом из учительской вынесло сейф, а с самого здания – сорвало кусок крыши с трупом солдата, который будто сидел на нём, и из него, какого-то синюшного в багровых отсветах («Как из газовой камеры»,– почему-то подумал Джантар…), медленно и беззвучно вываливались внутренности. Следом взлетела заградительная решётка из помещения для охраны, снесла верх сторожевой вышки – и, кувыркаясь, полетела дальше, почти не потерев скорости от столкновения с разлетевшимися, багрово растворяющимся в сером небе фейерверком, хрупкими конструкциями… А над головами – всё летели кирпичи и доски, падая где-то в отдалении и отдаваясь слабыми толчками. Джантару захотелось лечь в траву, прикрыв голову руками, но умом он, кажется, понимал, что уже излишне – все опасные осколки давно пролетели, в вихрях воздуха над слабо освещающими остатки вышки языками пламени – кружились лишь мелкие щепки, обрывки военной формы, листы бумаги и куски штукатурки, медленно оседая…
Но Джантар никак не ожидал того, что произошло следом… Он увидел, как Итагаро встал, беззвучно указывая за склон горы – откуда сквозь гул в ушах едва доносился удаляющийся треск вертолёта – и тут же новая вспышка озарила склон, а мгновение спустя издалека донёсся новый удар…
– И вертолётом пожертвовали...– глухо долетел голос – он даже не разобрал, чей.– Чтобы уже точно – без свидетелей...
– Слишком страшна была для них наша тайна,– ответил Талир, доставая из кармана очки.– А теперь – официально нас как бы и нет. Пойдём…
– Но куда?– переспросила Фиар.– Мы так и не решили...
– В то подземелье,– твёрдо ответил Талир.– Помните, видели в стороне, когда ходили ловить актиний? Там – точно искать не будут...
...– И что вы видели?– нетерпеливо спросила Фиар, встречая Лартаяу и Талира у входа в подземелье, уже четвёртый месяц кряду бывшее их домом и укрытием.– Как там, в городе?
– Да что мы там видели…– начал Лартаяу.– Только вошли в город – сразу пришлось бежать от толпы, которая как-то мгновенно собралась и ринулась на нас. Даже не знаем – почему… Едва успели вскочить на первый попавшийся балкон – а те пробежали мимо. Но тут повезло – кто-то сразу ушёл из той квартиры, мы остались одни. Вот весь день и сидели там, слушая городскую трансляцию...
– А за углом – что-то давили катками для асфальта под молитвенное пение,– добавил Талир.– Я так понял – бытовую технику, ещё вполне исправную. Детские велосипеды, фотоаппараты, видеокамеры… Представляете такой «акт высшей справедливости»? Что не имели некоторые – не будет ни у кого. Но это ещё что... Вы бы слышали – передачу с ответами на вопросы людей, пока мало сведущих в этой новой вере...
– Представьте…– потрясённо заговорил Лартаяу, хотя для него это уже не было новостью.– Кто-то спрашивает: насколько родители ответственны перед новым, элбинским государством за жизнь своих детей? Ответ: за обладающих «пророческим даром во славу Элбэ» – отвечают абсолютно; кто здоров и подлежит призыву в армию – в общем тоже, как за государственное имущество – так прямо и сказали; за «просто» здоровых – уже меньше; ну, а освобождённые от чего-то, инвалиды и экстрасенсы – элбинскому государству не нужны, с ними можно поступать как заблагорассудится, лишь бы были соблюдены «моральные нормы»… В общем, среди детей есть «пророки» – как бы высшая каста, а экстрасенсы – наоборот, хуже всех... Ещё вопрос: как быть с заразными больными, с теми, у кого нарушена свёртываемость крови, и вообще – в случаях, когда телесное наказание может представлять собой смертельную угрозу? Ответ: закон есть закон, несмотря на его суровость. Попал под заразную розгу – бывает, сам виноват, не повезло... Насчёт студентов и рабочих на заводах: почему теперь и с ними так обращаются, пока им нет 20-ти? Но тут уже не знаю, верно ли услышал... То ли – кто-то, единственный во всей группе, должен теперь полностью раздеваться на спортивных занятиях, как мы на медосмотре, то ли – решётки у входа на завод специально подключены к электросети, чтобы в ботинках без подмёток сразу било током… А в ответ – главы и страницы Канона Элбэ, по которым, получается: всё – правильно и законно… А потом – интервью с восторгами: как хорошо, что такую веру можно исповедовать открыто, теперь за неё не преследуют! И ни слова – о том, каково под этой верой другим... В общем – поняли, что делается?..
(Продолжения нет. Обрыв.)
...– Ну, вот он, фильм «Девять ночей ужаса»,– наконец устало произнёс Итагаро, поворачиваясь от найденного тут же, в подземелье, терминала.– И – как раз о событиях в Моаралане. Итак, сейчас проверим...
Все уселись на пол и замерли перед экраном, на котором всё напряжённее и тревожнее звенел электронный луч...
...Вздох замер в груди Джантара… На экране, в углу какого-то двора, ограждённого ярко-белой стеной с синей полоской неба у верхнего обреза кадра – стоял в напряжённой позе, не решаясь сдвинуться с места… Талир! Но вот он, сделав неуверенный шаг, судорожно упёрся рукой в стену, чтобы не упасть – и Джантар оторопел, увидев: на экране у Талира… не было ни левой руки – заканчивавшейся бинтовой повязкой выше локтя, ни левой ноги – заменённой выше колена протезом в виде простой палки (на котором он, очевидно… учился ходить?)...
– Этого мальчика зовут Талир Менг,– бесстрастно заговорил, уже не оставляя сомнений, дикторский голос.– Здесь, в больнице, где производилась эта съёмка, врачи отказали нам во встрече с ним под предлогом расстроенного состояния его психики. Однако в архивах нашей телестудии, отбирая материал для этого фильма, мы случайно обнаружили вот эту запись – сделанною, очевидно, любительской видеокамерой в вагоне санитарного поезда…
Изображение резко изменилось, померкло, задрожало – Джантар не сразу понял, что видит интерьер вагона, подпрыгивающий в такт рельсовым стыкам. Но вот изображение ещё как-то смазанно сдвинулось – и появилось лицо Талира, в серой больничкой постели на вaгoнной полке…
– Меня зовут Талир Менг, мне 14 лет,– срывающимся голосом (от одних интонаций всё сжалось внутри) заговорил Талир на экране.– И вот смотрите, что они со мной сделали,– Талир поднял культю левой руки с проступающей сквозь бинты кровью.– И подумайте: кто они вообще – люди или нет? Нужно было вести их к цивилизации – или нет? А солдаты, которых уже на второй день видели пьяными и без оружия... Зачем они нужны? Зачем такая армия, которая никого не защищает, а только стоит и ждёт приказа?..
– Ненависть порождает ответную ненависть,– прокомментировал диктор на фоне кадров уходящего вдаль поезда (наверняка другого, доснятого позже).– Такие мысли рождаются в сознании, раздираемом физической и душевной болью. И всё-таки – правда: где же была армия, когда происходило такое?..
(Ни в коем случае не допустить! Обрыв...)
...– Но как же так?– повернулась Фиар к Талиру.– Ведь, если у тебя руки и ноги – на месте, то... кто это?..
(Парадокс. Обрыв.)
...– И что дальше?– спросил Герм.– Сидим в подземелье, рассуждаем об отвлечённых проблемах... А перед нами – практически бесконтрольный выход в компьютерную сеть!
– И что ты предлагаешь?– спросила Фиар.– Провокацию очередной массовой смуты? Просто будоражить людей, толкать безоружных на борьбу с вооружёнными?
– Тем более, видите – они всё это терпят,– согласился Минакри.– А насильно к своему пониманию счастья никого вести не будешь. Нет, надо возвращаться на Каймир. Здесь, в этой Внутренней Лоруане, нам делать нечего...
– Я тоже так думаю,– согласился Итагаро.– Пользоваться, пока не определились с охраной границы. А то – видите, что я получаю по компьютерной сети. Сами не знают – кто гражданин, кто не гражданин, кто тут не принял их веру, а кого – считать уже отрёкшимся, кого – оказавшимся тут случайно, кого – проникшим намеренно. А ответственность – повешение, пожизненное заключение... И посольств, представительств – в этой новой столице, Гаталаяри – уж точно никаких...
– Но пoкa надо выходить почаще,– предложил Джантар.– А то тут, в убежище, и без отопления странно тепло – но нельзя терять закалку и готовность к движению. Добрались сюда без зимней одежды – а уходить, возможно, в любой момент. Правда – сейчас, по раскисшей дороге... А тут и отмыться нечем. Вот и ждём более поздней осени...
– Зато сколько звёзд,– Лартаяу поднял взгляд и провёл рукой в воздухе, будто очерчивая край широкой туманной полосы Экватора Мира, через зенит с северо-запада на юго-восток. Казалось – даже рельефно выступали все его клочковатые неровности и прогалы… И сами звёзды, достаточно яркие, чтобы быть видимыми отдельно – казались висящими в воздухе где-то совсем неподалёку, но на разных расстояниях. И пусть Джантар понимал: это лишь иллюзия, вызванная неприспособленностью зрения человека к трёхмерному, объёмному восприятию необозримых космических далей, потому просто яркие звёзды казались близкими, а слабые – далёкими – сама иллюзия была такой сильной, что не исчезла от этой мысли, да Джантар и не хотел, чтобы она исчезла – с восхищением вглядываясь в так неожиданно «рельефное» небо со знакомыми рисунками созвездий. Одни – были как бы подчёркнуты видом обычно не различимых слабых звёзд, другие – напротив, потеряли обычную чёткость в бесчисленной звёздной россыпи... И так не хотелось думать – что здесь, на планете, под этим раскинувшимся над головами великолепием Вселенной, их окружало новоявленное, отделившееся от рассыпавшихся буквально на глазах Лоруаны, а затем и Уиртэклэдии, государство Элбиния – с обществом, утратившим человеческое подобие из-за вдруг обретённой, непонятно откуда взявшейся «веры»...
(Обрыв.)
...– Так тебе удалось...– прошептала Фиар, войдя в занавешенную светомаскировкой библиотеку интерната.– Но... как ты это сделал?
– Это – пока наша собственная иллюминация,– ответил Итагаро. На экране компьютера по довольно простой программе перемещались в разных направлениях квадраты разных цветов – но, отражаясь от особым образом установленных трёх зеркал, давали на потолке удивительную картину разноцветно светящейся круговерти.– А… то – я включу за две минуты до конца года...
...Гулкий, мелодичный звук словно всколыхнул в едином порыве души и ауры всех девятерых – и прежнее нечёткое изображение на экране, которое не успели рассмотреть (кажется, подножие самой Фхлавиормской телебашни с заснеженной площадью перед ней), отступило во тьму, однако тёмный фон почти сразу стал заполняться вращающимися искрами света. Сперва они были похожи на снежинки (хотя – непривычной, четырёхлучёвой формы, каких не бывает в природе), но затем стали обретать цветные оттенки – и вот уже постепенно удлиннявшиеся лучи слились в единый фон переливающегося туманными блёстками глубокого, почти рельефного, красного и синего света, на котором из этих блёсток постепенно, медленно и торжественно складывались цифры: 7842... И – только вполне оформившись из этой светящейся пыли, как звезда из первичного газового облака, эти цифры вдруг обрели чёткие очертания и вспыхнули неожиданным ярко-зелёным светом, а позади на фоне красных и синих переливов стала развёртываться из центра экрана туманно-серебристая спираль как бы искрящейся метели… Но увы, кадры шли беззвучно – хотя Джантару казалось: он как-то иначе, не физически, а посредством своих способностей, слышал и музыку, в которой протяжный шум метели сочетался с уводящими в космическую даль переливами, и всё это перемежалось звонкой дробной капелью как бы падающих откуда-то с высоты звуков, которые Джантар привычно называл для себя «каплями звёздного света»...
– С Новым годом, мальчики!– дрогнувшим голосам прошептала Фиар.
«С Новым годом!» – мысленно повторил Джантар...
...– Ну, вот и всё,– заговорил Итагаро перед неожиданно погасшим экраном.– Четыре минуты… Две – в прошлом году, две – в этом. Надеюсь, никто не успел поймать нашу связь...
– Да, как и где встречаем Новый год,– уже грустно прошептала Фиар.– И это же, по их вере, само по себе – серьёзный проступок. А такая нелегальная компьютерная связь – уже преступление. О катании с гор – вовсе думать забыли...
– И о чём продолжаем думать – здесь, в интернате,– добавил Джантар.– Как законодательно оформить понятия добра и зла, как воспринимали бы мир существа иной физиологии, какими могли быть орбитальные, подводные, более совершенно устроенные «обычные» города… Обсуждаем – философские, астрономические, биологические гипотезы. И всё – без выхода в реальность, просто чтобы не сойти с ума от тупой зубрёжки...
– Точно,– согласился Лартаяу.– Взрослые решили – мы только и достойны сумасшествия, угасания в нравственных муках, истощения их интеллектуальным убожеством… Я и говорю – чего ждём, надо бежать! Проблема только – не к кому. У нас там, снаружи, никого не осталось…
(Обрыв.)
...– Добрались, значит...– прошептал Тайлар, пропуская Джантара с балкона в комнату – будто сам ещё не мог поверить.– Но – что дальше? Где вас спрятать – и вообще... И – будто мы сами так уж свободны... Никак не вылезем – из этих постов, трауров по никому не известным мученикам за свободу Уиртэклэдии… И в такие дни даже свет за полночь включать нельзя – видишь, сидим за маскировкой? По городу – днём и ночью ходят какие-то процессии, которым лучше не попадаться. В школе – перед занятиями заставляют повторять по-уиртэклэдски что-то дикое: о вечном упокое чьих-то душ!.. И как чувствуешь себя, сказав это вслух? А не скажешь – получится, не уважаешь этих «борцов за свободу»!.. Да, а вам хоть «половое воспитание» не преподавали?
– Нет… А... что это?– вздрогнул Джантар.
– Ну, что... Общие занятия с женской группой из другой школы,– объяснил Тайлар.– Их заставляют по-всякому унижаться перед нами, по правилам старого этикета, нас, соответственно – перед ними... И потом взрослые довольно ухмыляются: привили-таки детям моральные нормы! А я, например – чувствую себя вывернутым наизнанку и оплёванным до последней клеточки!– не смог сдержаться Тайлар.– И как потом кто-то сможет создать свою семью, пройдя через такое? И будто никто не понимает, что мы – другое поколение, а лично я – и из другой культуры!..
(Обрыв. Возврат к точке ветвления 6680. Оставшийся альтернативный вариант.)
…– Да, вот как бывает даже здесь…– сказал Лартаяу, едва они вышли из полицейского участка.– И разбираться не станут. Я тоже однажды хотел выбежать в служебный вход торгового центра – от наркоманов, которые не знаю зачем погнались за мной. И не заметил, что вход – служебный… А в результате – угодил сюда вместе с ними же,– от Джантара не ускользнуло, как его брат ещё сквозь слёзы посмотрел на Лартаяу с тяжёлой злорадной ненавистью.– А это значит – сразу полностью раздевайся, и жди в камере «исполнения приговора», видя через решётку, как это делают с остальными. Лупят изо всей силы, лезут руками в промежность, и всё такое. Смотри и думай: что ждёт тебя?.. А что – мы для них не люди... Люди – только вот эти,– добавил Лартаяу, указывая огромную мозаику на фасаде здания, замыкавшего площадь на набережной с правой стороны.– Которые раньше, видите ли, бедствовали, голодали, а потом война их «освободила»... И, как сказал Морокоду: все стали равны, только дети «объективно не равны взрослым». И случайное изречение, как догма, ревностно проводится в жизнь…
– Бедствовали они, как же,– не смог сдержать возмущения Джантар – забыв даже, что брат, идя рядом, слышал это.– А мы тут ждём, что из-за нехватки продовольствия любой магазин вскоре станет охраняться по-военному… Да нам и сейчас могут не продать даже хлеб – без взрослых. В общем: готовьтесь жить в обрез, на пределе всего, под надзором и по пропускам на каждом шагу – и это навсегда, безо всякого просвета! Ведь те прежние, героические поколения, презиравшие точный расчёт – в своей гонке приобретательства прожрали всё, что могли... И где там трудности и лишения тех крестьян – если сравнить, что ожидает нас? И всё равно они – подвижники, а мы – кто? Хотя что, собственно, победили? Саму планету, её природу, ресурсы? И что завоевали? Сословные привилегии себе, бывшим, нищим?..
...– Я и предлагаю больше не сомневаться,– твёрдо сказал Минакри.– Если полиция так поступает с детьми – что за грех пустить такую запись через дачный терминал её начальника? И в сети останется его код, а не наш! Нo и подключаться к секретной сети – конечно, не из дома Герма, и не от «опекунов» Лартаяу. Ему ведь тоже надо где-то жить. Вот и подумать – откуда, чтобы свести риск к минимуму...
– Так... прямо из полиции!– сообразил Итагаро.– Как говорится – прятать лучше всего на виду! Но – как там оказаться подростку рядом с компьютером нужного уровня... Точнее – каких жертв это потребует...
– Во всяком случае, в фильмах о военном детстве – не увидишь,– согласился Лартаяу.– Там всё – только в величественном и героическом плане. Ну, или трагическом – но тоже не позорном… А ты, что, рискнул бы? Специально лишний раз пройти такое?..
…– Подождите, я выясню, что там,– встревоженно произнёс Герм, когда посреди просмотра записи раздался сигнал аппарата связи.
– Герм, это ты?– донёсся из соседней комнаты голос Итагаро, непонятным образом перекрывая голос диктора в записи.– Прекратите просмотр и немедленно уходите! Куда, не знаю – хотя бы в подвал к Фиар! Тут в общежитии один знакомый сказал родителям: будет «акция с населением»! Прямо сейчас, этой ночью! И похоже, началось! А что за акция... Ресурсов на всех не хватает – возможно самое худшее...
– А ты?– Фиар стремительно подбежала к аппарату связи.– Хоть сможешь идти, если надо?
– Не знаю,– ответил Итагаро.– Наверно, долго не встану после того, что со мной сделали. Но потому – как бы и не опасен. Думайте о себе…
…– Так вот, что я узнал,– сказал Донот.– Каникулы прерваны, с завтрашнего дня возобновляются занятия. Школа переходит на военную организацию, я – командир своей группы. И кто не явится на занятия – расстрел!.. Так и сказали, со всей со всей серьёзностью,– добавил Донот, обводя взглядом притихшую комнату.– Всего на всех не хватает, «слабым» места нет… И видите – кого сочли слабым и недостойным жизни. Правда, мы с вами – уже готовое ядро подполья... Но кто поедет в Чхаино-Тмефанхию с кассетой? И учтите – миссия труднейшая и опаснейшая. А исчезнуть отсюда – риск и для семьи... Итагаро не сможет, он ещё не встаёт, Фиар нужна здесь, чтобы ему помочь...
– А я и так здесь – незаконно,– вдруг решился Джантар.– Был с семьёй в отъезде – а семью выслали обратно без меня!
– А я просто живу у чужих людей,– добавил Лартаяу.– Терять особенно нечего…
– А я сбежал со сборного пункта,– напомнил Ратона.– На чужом велосипеде. Хотя иначе не получалось… Но и то – уже преступление. А остальные – давайте не рисковать своими семьями. Поедем мы втроём…
– Значит, только стемнеет – пойду готовить автомобиль своих «опекунов»,– уже решительнее заявил Лартаяу.– Хотя тут главная проблема – заменить номерные знаки…
«Да, как бывает, когда доходит до дела,– подумал Джантар.– Никаких торжественных клятв, громких лозунгов – просто некогда или не до того. Тут-то уже не легенда – реальная жизнь...»
...– Быстрее заводи мотор!– прошептал Ратона, стремительно появляясь из темноты больничного двора.
– А что такое?– встревоженно спросил Лартаяу уже под рокот мотора.
– Им мало, что мы доставили раненого с места аварии!– объяснил Ратона, вскакивая на заднее сиденье.– Нужны данные, кто его привёз! Так что домой к Джантару – и то нельзя! Сразу в объезд – и из города!
– Но как ты им назвался?– спросил Джантар, мгновенно поняв всё – хотя внутри что-то дрогнуло. Он так надеялся побывать дома...
– Никак не назвался!– ответил Ратона, когда Лартаяу уже разворачивал в сторону ворот.– Сказал, пойду за документами – и всё...
...– Так… что он швырнул нам под колёса?– с отчаянно колотящимся сердцем спросил Джантар, оборачиваясь назад, где полицейские только что вели наперерез им семью из четырёх человек.
– Не знаю, не рассмотрел,– ответил Лартаяу.– А чего ты ожидаешь? Будто вправду – защита и надежда честных людей?..
–… И правильно!– надрывался тем временем чей-то голос в автомобильном радиоприёмнике.– А то – что за учёба, если дети только и смотрят, кто во что одет? И как чувствуют себя родители, которые не могут что-то купить своим детям? И потом на взрослую работу молодёжь приходит без знаний, без опыта, без заслуг, но с чрезмерным представлением о собственном достоинстве! Попросишь о чём-то – сразу воспринимается как оскорбление! Да ещё – тут же открой им секреты производства, до которых мы, старшие, доходили годами! Но мы в своей молодости не гнушались выполнять любую просьбу старших – и через это стали людьми!..
– И какие «просьбы»?– не смог сдержаться Лартаяу.– Будто не ученик, не сотрудник – личный слуга! Бегать за покупками, в столовую за обедом, ещё по каким-то их делам...
– Ho чтобы теперь – такое…– добавил Ратона.– Вот показали истинное лицо эти «заслуженные»... И всякий раз воспроизводится среда бывших угнетённых – и говорят: именно так, через это, «стали людьми»...
...– Остановитесь, вы превысили скорость!– снова взвыл где-то за поворотом полицейский мегафон, заставив Джантара похолодеть.
– Не останавливайся!– воскликнул Ратона, перегибаясь с заднего сидения к самому уху Лартаяу.– Давай прямо наверх, через парк! Колараафа – мой родной город, я этот лабиринт хорошо знаю! И там у одной стены как свернём – «превысим» их на полном ходу! За розги, переломы, эту «акцию» – за всё! Я скажу, где...
...Автомобиль наискось влетел в ограду и запрыгал по кочкам газона, обрамлявшего лётное поле – сама же ограда, постепенно выворачиваясь из грунта, продолжала рушиться дальше. Позади – вовсю полыхал смятый ударом о столб автомобиль недавних преследователей…
– Быстро туда!– Ратона указал в сторону, где вдалеке стоял маленький самолёт, подсоединённый гофрированным шлангом к серебристой заправочной цистерне.– Другого выхода нет!..
...– Спокойно! Оставаться на местах!– неожиданно громко и твёрдо заговорил Ратона, наклоняясь к микрофону радиосвязи.– Нам нужно просто вылететь в Тмеинжех! При нас капсула с «болезнью святого натрия»!– он высоко поднял один ив двух экземпляров записи.– Но мы не хотим никому зла! Просто выпустите нас из своего рая в наш ад!..
...Обороты винта всё ускорялись. Джантару казалось, уже достаточно, и это ускорение вот-вот должно прекратиться – но лопасти, уже перестав быть видимы, всё продолжали набирать скорость, и всё более громкий звенящий гул наполнял кабину самолёта… Но вот наконец – самолёт двинулся с места, покатился по взлётной полосе, чуть подпрыгивая на стыках бетонных плит и набирая скорость...
Момент отрыва Джантар не заметил – хотя смотрел, казалось, очень внимательно. Просто – аэродромные постройки и деревья вдруг стали проваливаться вниз, быстро уменьшаясь в размерах… А вcкope – вдалеке, за посеревшими от бронзового заката островершинными контурами густого мелколиственного южного леса, показалась широкая свинцово-серая гладь дельты Фиоланы со множеством поросших серовато-жёлтой травой островков. А ещё дальше, почти у самого горизонта – трудноразличимые в вечерней дымке постройки уже на чхаино-тмефанхской территории… Сердце Джантара учащённо забилось: это была окраина Тмеинжеха...
...– Так вы обманули нас?– резко обернулся со своего места второй пилот.– И нашей жизнью распорядились по-своему? Вы, которые просто не захотели жить, как все...
– Хватит разыгрывать героя-патриота!– спокойно ответил Ратона.– Да, инфекции у нас нет... Но насчёт «как все» – вы, здоровые люди, лучше бы поостереглись рассуждать... А главное – хоть знаете, что мы везём?
– Но это же... через границу...– продолжал второй пилот, будто не слыша.– И на семью позор... За что? Лучше бы просто застрелили...
– Да подожди, не был ты ещё за границей,– попытался успокоить его первый.– И что мы такого сделали? Нам разрешили их доставить...
– Так… вот я и не буду там!– неожиданно вскочил, ударившись головой в потолок, второй пилот – и, к ужасу Джантара, стал пытаться, преодолевая напор встречного ветра, открыть дверь кабины.– И ты прыгай, если тебе твоя честь дорога! А они пусть гибнут сами!
– Ратона, быстро надувай лодку!– закричал Лартаяу.– Видишь, придётся прыгать!..
...Ветер с утроенной силой загудел в ушах, казалось, уже оглохших от гула мотора и перепадов давления. Чувство равновесия подсказало Джантару, что лодка летела под острым углом к поверхности воды, почти не гася скорости, несмотря на то, что он всем весом навалился на неё – а в глазах ещё cтoяли мгновения, когда он, как заворожённый, смотрел на приближавшуюся поверхность воды, оценивая расстояние до неё, и ветер застилал слезами глаза и сбивал дыхание… И он даже успел испугаться, подумав, не выбросились ли они в момент, когда потерявший управление самолёт снова шёл на подъём – но тут и последовал удар. Сереющие сумерки впереди озарила внезапная вспышка, упругое днище лодки содрогнулось от взрывной волны, как-то сразу замедлившей её полёт – а затем все трое, скользнув вместе с лодкой вниз, едва не перелетели через голову, выпустив борта из рук и подняв фонтан брызг. Впрочем, труднее всего пришлось Лартаяу – он-то был посередине, держась не за саму лодку, а за руки обхвативших её Ратоны и Джантара. И у него, у Лартаяу, была кассета…
…– Вас, что, взрывом оглушило? А вообще вы… откуда?
Джантар открыл глаза... Поблизости, у поворота протока, висела в воздухе плоская металлическая платформа со скруглёнными углами. Над палубой на массивном чёрном резиновом основании возвышалась белая кубическая надстройка с иллюминаторами необычной квадратной формы – а снизу её как бы поддерживала бешеная круговерть мелких брызг. «Воздушная подушка»,– понял Джантар. У самого ограждения платформы стояли два человека в рубашках тёмно-синего цвета с короткими, выше локтя, рукавами, и на груди обоих ярко выделялись по две золотисто-зелёных, как бы самосветящихся, семиконечных звезды – знак пограничной охраны Чхаино-Тмефанхии…
– Оттуда,– подтвердил Лартаяу.– Но пилоты передумали – и выбросились по дороге. А нам пришлось прыгать с лодкой…
– Не вы одни сейчас так перебираетесь оттуда,– ответил человек на платформе.
– Но мы – не просто так,– стал объяснять Лартаяу.– Мы – с посланием самому президенту. Что-то гипнотически введено в нашу память – и должно проявиться при личной встрече с ним...
«Хотя тут могли бы не врать...– подумал Джантар.– Легенда для лоруанских спецслужб, на случай поимки ещё там… Да, а... где кассета?– спохватился он.– Её хоть не потеряли?»
– Кассета у меня,– шёпотом успокоил его Лартаяу – и Джантар понял, что какую-то часть этих слов произнёс вслух.
– Даже так?– удивлённо переспросил пограничник.– Что ж, придётся организовать вам проезд до Фхлавиорма. Кыйрам Кимур сейчас свободен?– чуть повернулся он к другому – и, видимо, получив утвердительный ответ, продолжил:– Это наш знакомый, он встретит вас там,– пограничник указал куда-то, где на фоне розового закатного неба уже светились огни кварталов,– на конечной остановке трамвая. Если не знаете – городской рельсовый электротранспорт. В общем, увидите. Там будет светящийся стенд с картой маршрутов, и рядом – поворотный круг трамвайных путей. И вам – ехать 3-м маршрутом из конца в конец, на вокзал рельсовой дороги. О местах на поезд до Фхлавиорма мы договоримся. А там уже вас встретят...
«Как здесь это просто...– подумал Джантар.– Никаких подозрений, обвинений. А в любой другой стране – сразу в кандалы, в камеру...»
...Едва они вошли внутрь, ярко-голубое со светлыми вкраплениями пластиковое покрытие салона (трудно было отделаться от впечатления, что это какой-то минерал) подействовало на Джантара успокаивающе. Он устало опустился в упругое светло-коричневое кресло у окна. Трамвай сразу двинулся и стал набирать скорость, чуть вздрагивая на стыках…
– Здесь по городу проезд бесплатный,– объяснил Кыйрам Кимур, помогая Ратоне выпустить воздух из лодки.– И дальше, до Фхлавиорма, всё уже согласовано. Наверно, важное у вас дело…
– Но как вообще всё устроено,– ответил Джантар, глядя на мелькающие за окном дома с углублёнными в стену балконами и витринами первых этажей (с разноцветными вывесками над ними), дворы которых разделяли небольшие скверики со скамейками под навесами, увитыми лианами.– Карта города, отправление – точно по расписанию. И сам город – в зелени. Не чувствуется, что Приполярье. С Аpaхaгe и не сравнить...
– И вы так учились: неважно, понял или не понял, всё – строго к сроку?– спросил Кыйрам Кимур.– Лишь бы удобнее учителям? И проверочные работы – не через компьютер, а сидя в классе под их надзором? Как будто вы не хотите этих знаний, вас надо заставить? И устные – не в свободной беседе? Дословно изложи элементарное, и всё – как будто у учителя рефлекс на готовые формулировки? Не понимаю...
– Но так мы учились,– подтвердил Лартаяу.– И всё, что знаем – за счёт самостоятельного чтения… А теперь, говоришь – только подтвердить это здесь? И сразу – законченное общее образование, и все права?
– Туг с этим проблем не будет,– подтвердил, в свою очередь, Кыйрам Кимур.– Сам директор Института Проблем Разума прошёл такой путь. Может быть, слышали – Ларакадо Тинилирау? А – всего несколько лет как здесь...
...– Так и есть...– снова заговорил Ратона, разворачивая газету. За окном вдалеке словно застыла красноватая от косых закатных лучей поверхность Южного океана, подёрнутая мелкой рябью.– «…Множество бессмысленных трагедий... По недоразумению в одном только Тисаюме расстреляно 40 военнослужащих... В городах применяются отравляющие газы... Морги переполнены трупами... Возросло количество уголовных преступлений, так как правоохранительные органы заняты почти исключительно охраной детей и инвалидов... Войска стран Шемрунта и Экватора приведены в повышенную готовность...» Да, и вот, смотрите: «…никаких рациональных причин для происходящих перемен нет... Все разговоры о нехватке ресурсов предназначены в основном для сокрытия неспособности руководства Лоруаны перевести экономику на путь безотходных технологий, ликвидировать ненужные и вредные производства, отказаться от политики «всеобщей занятости» с одной стороны, и презрения «заслуженных» старших поколений к новым духовным запросам молодёжи – с другой... Безудержная военизация всех сторон жизни лоруанского общества отчётливо продемонстрировала полное идейное банкротство курса на ускоренное введение традиционных обществ в современную цивилизацию с последующим мелочным уравниванием всех членов получившегося «суммарного» общества в правах и обязанностях...» Всё точно,– Ратона с тревогой отложил газету в сторону.– Но… как там все наши...
...– Вот и Фхлавиорм,– приглушённо сказал Джантар, чувствуя, как учащённее забилось сердце.– Подъезжаем...
Кварталы многоэтажных домов, несколько минут назад лишь издали маячившие верхними этажами над бескрайней выгоревшей степью – всё ближе подступали к рельсовой дороге. Джантар обратил внимание на непривычную, не прямоугольную, а вытянуто-ромбическую компактную планировку – но тут же представил, как они рассекают остриями внешних, (как правило, не жилых, а производственных) зданий проносящиеся равниной степные ветры, и сразу перестал удивляться…
– А с какой стороны будет Дом Советов?– спросил Лартаяу.– Если мы его увидим. А хотелось бы посмотреть – как он будто плывёт над городом. Или это – только в кинохрониках...
...– Ну, вот и Институт Проблем Разума,– сказал водитель.
И правда – едва миновали склон горы, в долине справа от дороги показалось сравнительно высокое цилиндрическое здание. Джантара удивило необычное – не по этажам, а спиральное – расположение окон. Должно быть, внутри вместо лестничной клетки поднимался пологий пандус – продолжаясь и в заостренной пристройке над крышей…
– Здесь вы встретитесь с президентом и директором института. Они уже ждут вас...
...– Никакого гипнотического кода на самом деле не было,– объяснил Джантар, едва лёгкое замешательство от встречи наконец улеглось.– Это я так сказал ещё в шоке. Не забывайте, откуда мы. И чего там стоят подобные тайны...
– Что ж, давайте смотреть запись,– сказал Тинилирау, нажатием кнопок на пульте перед своим рабочим столом задёргивая шторы и выдвигая – Джантар не понял, откуда – огромный настенный экран…
...– Да, подобного не предвидел никто,– наконец заговорил Лахтанхор Махрантай уже на фоне пустых кадров.– И сколько в фантастике рассматривалось всевозможных сценариев контакта – но кто мог думать о таком... Однако вам придётся сразу узнать и ещё кое-что. Дело в том, что это – уже не новость для нас. И пусть сама наша страна по непонятным причинам была исключена из программы исследований, и Инал Юкар и Мхейн Фатл так и не побывали там – это не значит, что увиденное вами сейчас осталось тайной для руководства Чхаино-Тмефанхии. Тайной, которую мы были вынуждены хранить все эти годы…
– Но – почему?– переспросил, как громом, поражённый этими словами Ратона.– Значит… всё – зря? Весь наш путь сюда – напрасен? Если вы уже знали это...
– И не знали, что с этим делать. Ведь оно было тайной всех правительств и высшего руководства спецслужб планеты. И они были готовы на всё, чтобы воспрепятствовать её разглашению. Вплоть до уничтожения целой страны, которая решилась бы это сделать...
– Но почему?– вырвалось и у Джантара.– Что тут такого?
– Вы просто не представляете, как половой инстинкт влияет на психику взрослых людей других рас,– ответил Тинилирау.– Насколько зависят от него, как он ломает их волю, чего требует для удовлетворения. И сломанные детские судьбы, и возрастные срывы, психологическая дисгармония самих взрослых – в основном отсюда. И мы, психиатры – постоянно сталкиваемся с этим в нашем Институте. Но все такие пациенты – по причине определённых генетических различий – бывают лишь «светлых» рас, вам это совершенно не свойственно. И тут – тоже своя, очень непростая, психологическая коллизия. И вот представьте: таким очевидным образом вскрылось, чего всё это стоит. А это же – фактически болезнь… Генетически запрограммированная, привычная за тысячелетия, принятая во многих культурах как норма – но всё же болезнь. Хотя в лоруанских школах – самая ходовая тема разговоров, не так ли?
– Да... Вот чего я никогда не понимал...– признался Джантар.– Всё у них крутится вокруг каких-то патологических удовольствий... Но... что же делать?..
– Удовольствий…– повторил Тинилирау.– Скорее – наркомании. Эйфорического ощущения, которое требует повторения раз в 3-4дня – и заставляет ради этого ломать сбою и чужую жизнь. В подлинных причинах чего они вам, конечно, не признаются...
– Через... сколько?– даже побледнел Лартаяу.– И они... вынуждены делать это... с такой частотой? И всё... потому?..
(Обрыв. Продолжения нет. Связующих линий нет. Есть отдельные фрагменты. Возврат в точку 6680. Первоначально скорректированная ветвь как единственно возможный вариант...)
…И вновь что-то заметалось в поисках чего-то... Что-то стало рваться, соединяться заново, складываюсь в какую-то новую мозаику… И тут же, сразу – понадобилось что-то вспомнить, что-то понять...
…Но... был же тот случай на стройке? Был. Хотя – без переломов. Обошлось ушибами... И инцидент у фонтана на площади – обошёлся простой дракой... И – не было в семье у Джантара… чужого ребёнка из-за вынужденного второго брака матери! А – два родных брата, Кинтал и Тайлар... Так… в каком кошмаре ему привиделось всё это: чужой младший брат, карцерные кабины в школе, где он якобы работал ночным сторожем, «законы об одежде» с телесными наказаниями за неисполнение? Не было же ничего такого... И семья Лартаяу не погибла – все они за границей, в Гимрунте... И не было – татуировки на груди у Итагаро, той страшной травмы у Талира...
…Ах да – Граница... И тоже – откуда кошмар с какой-то особенной Границей с большой буквы, отделившей от остального человечества не то всю Чхаино-Тмефанхию, якобы поражённую эпидемией, не то – некую Страну Оборотней, где Чуждый Разум собирал для переселения куда-то… «избранных» – из числа экстрасенсов, потерявших всю семью? Не было же и этого...
…А запись об Иораре? Было… А подземелье, бегство через полстраны – в трёх поездах и двух автобусах? Тоже... Но не добрались до Чхаино-Тмефанхии – всё разрешилось по эту сторону, в телецентре в Арахаге…
…А та, другая запись – о Тинилирау? Которую нашёл в школе не то он, не то Тайлар? И шок такой страшной ответственности за разглашение тайны – глубоко затаённый с ранних лет? Вот тут – непонятно… Хотя скорее не было – ничего похожего не находили и не смотрели. Реален лишь сам Тинилирау – чхаино-тмефанхский учёный лоруанского происхождения, однажды упомянутый в связи с «безнравственными и опасными» экспериментами!.. А – разговоры о Сагилайской тюрьме, проблемах на работе у матери, непростом «переходном периоде» в истории Лоруаны – перед войной, и потом, в правление Морокоду? Да, было, но – в разное время и по другим поводам. И никакое письмо ни в газету, ни в правительство он в итоге не послал...
… Но зато – был детдом в Кильтуме, и сейчас – этот интернат. И ужас недавних дней – с толпами в ожидании конца мира, проект судебной реформы в Элбинии, неожиданная встреча с Сириолой Кивау, трёхдневный путь в горах по этой странной тропинке, загадочные знаки на этом пути…
И была – какая-го битва за судьбу всего их мира... И всё, что изучали в интернате, было частью чьей-то борьбы за их души – ведь сами не так уж мало значили в этой борьбе...
Нo главное – он, Джантар Фаярхай, был самим собой, помнил всё это, думал и чувствовал, как прежде! Что-то нереальное пронеслось – и ушло, и вернулась реальность. Их настоящая жизнь, мир, который помнили как свой...
Всё теперь встало на место. Всё...

49.   ВСТРЕЧА   МИРОВ

…Сознание возвращалось постепенно.
Сперва Джантар увидел потолок из блестящего, гладкого (но при этом как бы рельефного, в извилистых складках под поверхностью) металла; затем – край стены (из таких же металлических листов с параллельными рядами круглых отверстий, в каркасе из ярко-жёлтых, как бы пластмассовых балок); потом и впереди – такую же извилисто-складчатую стену, и в ней – чёрный прямоугольный контур со скруглёнными углами, и крохотную вертикальную панель с двумя кнопками, красной и зелёной, слева от него (поверхность, ограниченная контуром, казалась чуть дальше остальной стены, в глубине её – будто дверь или люк)… Хотя и это Джантар сообразил не сразу. Сознание было ещё туманно, мысли путались – и даже как-то не в первый момент пришёл и вопрос: где он, и как здесь оказался? А вспоминалось лишь – как они вчера (вчера ли?) спускались по крутому склону к той неожиданно встретившейся вопреки всем знакам acфальтовой дороге, и, почему-то не став искать продолжения тропинки за земляным валом, двинулись к видневшейся вдалеке развилке дорог, чтобы там свернуть налево, примерно в прежнем направлении, но налетел непонятно откуда взявшийся летом снежный вихрь – а вот дальше... был провал. И – целая круговерть обрывков какой-то альтернативной реальности, порой даже увлекательных, захватывающих – а порой совершенно чудовищных, где в порядке вещей было вовсе немыслимое наяву...
«Но... где я? И... остальные?» – лишь спустя какое-тo время, с опозданием спохватился Джантар – но успокоился, оглядевшись и увидев длинный ряд наклонных брусьев из светло-коричневого, упругого и даже как бы пенистого на вид материала, с углублениями в форме человеческих тел – в которых лежали его товарищи. Итак, они хоть были все вместе... Но где?..
– Проснулся?– шёпотом спросил Итагаро с соседнего ложа-бруса.– Помнишь, что с нами было?
– Помню, как шли по той горячей дороге, и вдруг – снежный буран... А потом – эти… другие варианты,– сразу признался Джантар.– То, как могло быть... иначе… Твоя татуировка, фильм «Девять ночей ужаса», моя работа сторожем в какой-то школе… и с именем, как у министра – Гулура Марани…
– Точно,– подтвердил Итагаро.– Я послал тебе туда вызов по аппарату связи... И мы встретились на берегу моря, под стеной какого-то завода. Хотя такого места наяву не знаю… И – эти дикие законы... Карцерные кабины в школах, аресты на трое суток...
– И я там – совсем иначе выбрался из монастыря, чем на самом деле,– добавил Минакри.– Один хороший монах вывел меня ночью потайным ходом – чтобы я остановил патрульный фургон и сказал, будто ничего не помню за эти 10 дней. Но пришлось – совсем без одежды, со связанными руками, будто я – жертва какого-то насилия. А всё монастырское облачение – в монастыре и оставить, чтобы никакой связи… И не подумали – на что такой мой вид может натолкнуть самих полицейских. Вот и были бы – полосы от розги по телу, шрамы на запястьях от подвешивания за руки. Хорошо хоть, не наяву… Но сам тот хороший монах – действительно был. Я даже говорил с ним о разном – накануне случая с рясой настоятеля...
– А я… будто видела в кабинете, где проверяли на беременность, у одной из девушек – страшный рубец от ожога этих частей тела,– сказала Фиар.– Такой, что и не знаю, как с ним родить ребёнка... И она сказала, это сделали её же родители… И такие ужасы могли бытъ в других ветвях реальности?..
– И я видел то, чего со мной не было,– подтвердил Ратона.– Какую-то авиакатастрофу, ограбление – но не поезда, а вокзала...
– И… как вы всего втроём – с Джантаром и Лартаяу – поехали к границе с этой записью,– добавил Герм.– А потом – и себя, но...– он помедлил, прежде чем продолжить.– С какими-то протезами в виде объективов – вместо глаз. В результате допроса по поводу вашего побега… Остались, понадеялись на следы чего-то человеческого в этой диктатуре, по-военному распределяющей ресурсы… И такое – могло быть?
– А та, другая запись – допрос Тинилирау?– спросил Донот.– И там – эти «зелёные прожилки»?
– А…Кыйрам Кимур?– вспомнил Джантар.– И – наш переезд через всю Тмефанхию? И что нам сказан президент? Спецслужбы остального мира готовы уничтожить страну, которая разгласит тайну...
– Нет, но Кыйрам Кимур...– удивлённо начала Фиар.– С ним – было не так… Мы угнали самолёт в Страну Оборотней – и встретили их там. Исследовательскую группу из Чхаино-Тмефанхии… Кыйрам Кимур, Инал Юкар – и третий… Кменерф Лхачаранш… А по эту сторону границы – врали, будто у них там какая-то эпидемия… Или – действительно? Хотели устроить её из-за тайны Иорары?..
– Ах, да... Десять бактериальных бомб из Моараланы...– вдруг изменившимся голосом напомнил Итагаро.– Их так и не нашли...
И тут – внезапная страшная мысль могильным холодом пронзила Джантара. Именно внезапная – хотя об этом следовало подумать сразу. Но – будто лишь в тот момент вполне пробудилась какая-то часть сознания…
– А... что – на самом деле?– вырвалось у него.– Что стало с нашим миром? И где мы сейчас?..
– Где-то y тex, кто давали нам знаки,– безэмоционально, как показалось Джантару, ответил Герм.– Я даже видел мельком одного из них. Совсем как мы, но…то ли действительно весь серебристый – и кожа, и волосы, и одежда – то ли я видел его в каком-то необычном свете. И не пойму – где и в какой момент это было...
– А общее чувство – будто всё наше прошлое рассыпалось, но потом сложилось заново,– добавил Ратона.– Снова прежним, таким, как знали… Хотя могло быть что-то ужасное...
– Хорошо, если так,– тревожно ответила Фиар.– Хотелось бы верить… Но где они сами?
– А вот насквозь я его не видел,– продолжал Герм.– И даже – внешнюю ауру… Будто они только с виду похожи на нас, внутри – всё иное… И правда – где же они?..
– Мы здесь,– вдруг прозвучало непонятно откуда – и  со странными интонациями.– Мы слышим вас и ответим вам. Просто мы не начинали говорить, ожидая пробуждения всех. Да, всё вернулось. Нам удалось отстоять ваш мир от сил зла и разрушения. Нам, людям иных миров – и вашим горным жрецам…
Мгновенная волна оглушённо-радостной тишины… Джантару даже перехватило дыхание. Их мир, цивилизация – не рухнула! Спасена...
– Это они посылали знаки, ведя вас к дороге, где мы должны были встретиться,– продолжал тот же голос.– Вы действительно очень важны для будущего вашего мира. А знак в виде стрелки содержал некоторые неточности лишь затем, чтобы запутать противника, создать у него впечатление нашей неискренности с вами. Поймите правильно, это было необходимо. И всё же непосредственно перед нашим появлением вы подверглись прямой атаке…
– И... что, действительно был буран?– заставил себя переспросить Минакри.– Сейчас, среди лета?
– Нет, буран был иллюзией, лишь в вашем воображении. Реально было – нападение с целью дезориентировать ваш разум и сломить волю к сопротивлению…
– Но что это было за зло?– уже увереннее переспросил Минакри.– Кто или что угрожало нашему миру? И в чём была его цель?
– То, что вы и предполагали. Минус-разум, порождение информационной энтропии. По крайней мере, это – наиболее вероятное объяснение случившегося. Да, мы знаем, о чём вы думали и тогда, и сейчас, при пробуждении,– сразу уточнил голос всё с теми же «металлическими» интонациями, произносивший звуки странно раздельно.– У нас бывали моменты связи с вами – и непосредственно, и через горных жрецов. Поймите, это также было необходимо. Мы должны были лучшие понять вас. И вас лично – и саму вашу культуру. А сейчас мы говорим с вами через компьютер-переводчик – и вы слышите не сами наши голоса, а воспроизведённые им звуки вашей речи. А нашу ауру вы не видели потому, что наши энергетические характеристики несколько различаются – хотя по внешнему и внутреннему строению организма мы с вами очень сходны. Возможно – даже ближе, чем вы ожидали… Удалось ли нам разрешить ваши сомнения?
– Думаю, что да,– ответил за всех Герм.– И мы верим вам… Но... где мы сейчас?
– В одном из отсеков космического корабля, на околопланетной орбите, в поле искусственной гравитации, создаваемой за счёт вращения вокруг оси. И тут мы сразу должны предупредить: каждый из вас окружён защитным полем, создаваемым генератором у него на поясе – в пределах которого поддерживается привычный вам состав атмосферы, и ни к вам извне, ни от вас в окружающую среду, не пропускаются никакие материальные частицы размеров, превосходящих атомные. Впрочем, состав нашей атмосферы также близок к вашему, но основная опасность – соприкосновение с чуждыми формами биологической жизни, к которой отсутствует иммунитет. Но ваше энергетическое воздействие эта преграда не всегда сможет остановить, так что предупреждаем и об этом: будьте осторожнее! Вы – очень сильные экстрасенсы своего мира, но прорыв защитного барьера опасен для нас обоих…
– Мы – очень сильные экстрасенсы?– повторил Минакри.– При том, что едва справились с ложью наших учителей, с наваждениями по дороге, с самой этой атакой?
– Такая борьба нелегка и для самых сильных и мудрых,– продолжал голос из компьютера-переводчика.– Тем более, побеждена лишь одна злая сила – но не всё злое и несовершенное, что есть в вашем мире. Да, минус-разум отступил, бежал в один из параллельных миров через проход в аномальной зоне. Но осталось множество других иерархов зла – и просто глупых и злых людей, чья объединённая воля и привела минус-разум к обретению такой мощи, и через это – к попытке захватить в вашем мире абсолютную власть…
– Но... как там у нас... вообще?– спросил Итагаро.– Всё вернулось, как было – или?..
– Нет, уже – и не всё, как было,– голос наконец словно обрёл эмоциональную окраску – и окраска эта была суровой и горестной.– Цена победы над минус-разумом оказалась не так уж мала для вашего мира. Местами произошли серьёзные разрушения, катастрофы – вызванные случайным или спровоцированным выходом техники из-под контроля человека, число жертв – достигает сотен тысяч, многие слои астрала всё ещё не пришли в равновесие после одновременного прорыва туда множеств развоплощённых душ… Хотя нам удалось свести реальные последствия к проявлению не более двух десятков крупных очагов разрушения по всей планете – из сотен, если даже не тысяч, подготовленных минус-разумом через организации людей вашего мира, ставшие его орудиями. Иначе – страшно представить, что могло быть. Тысячи заводов, военных объектов, транспортных средств и узлов – были подготовлены к одномоментному уничтожению...
– Но – зачем?– новая волна тупого пронзительного холода будто прошла всё тело, ауру, сознание Джантара.
– И… всё же подробнее – что за минус-разум?– явно с таким же чувством спросил Итагаро.– Что собой представляет, какова его природа?
– И в чём его цель?– словно подхватывая эстафету, спросил Ратона.– Ну, захватить власть – а дальше? Зачем, ради чего?
– И... он не побеждён совсем? Лишь куда-то отступил? И... что конкретно происходит сейчас в городах, названия которых, я надеюсь, вам знакомы – Тисаюм, Риэлант, Кераф? И что – с нашими родными и близкими? Как нам узнать об этом?– закончил Джантар.
– Как раз народы вашей расы практически не пострадали,– поспешил успокоить его невидимый собеседник.– Реально дошло в основном лишь до применения химического оружия, специфичного к иным генотипам вашего человечества. Возможно, минус-разум сам не разобрался в специфике действия поражающих факторов, которые собирался использовать. Презирая цивилизацию, он не обладал её знаниями – и просчитался. Хотя сам в первую очередь – метил именно в народы вашей расы, не склонившиеся перед ним. Или – до применения других поражающих факторов просто не дошло...
– А насчёт самой природы минус-разума, его происхождения…– заговорил (как казалось по трудноуловимому изменению в интонациях компьютерного голоса) уже кто-то другой.– Вряд ли он мог возникнуть как сущность человеческой, стихийной, или даже – животной природы. Это – именно подобие разумной личности со своим интеллектом и волей, но совсем иного – кажется, не предвиденного ни учёными, ни эзотериками обоих наших планет – происхождения. Зародившееся – из конгломерата обрывков информации, генерируемых представителями вашего человечества на почве тех самых мифов, ложных учений, представлений и подсознательных ожиданий слабых и несовершенных людей… И похоже, действительно решил стать каким-то богом слабых и несовершенных – в буквальном согласии с учениями, которые хорошо знакомы вам. Таким образом, слабые и несовершенные в данном случае – виновники собственных бед и горя. Они жаждали каких-то выгод от унижения сильных, позора мудрых, разорения богатых, ждали, что кто-то явится разрушить судьбы других, чтобы удостоиться некой доли благ от их страданий – и, к своему несчастью, дождались…
– Но этот минус-разум был не один?– спросил Талир.– Целое воинство – и в плотном мире, и в астрале… Церковные организации, политики, даже учёные... Как они пошли за ним?
– Прежде всего – страх,– ответил, возможно, уже кто-то третий.– И недостаток знаний… Игра на страшных тайнах – и трусость ума, и стремление слабых пойти за кем угодно. А в астрале были созданы даже целые подразделения духов, различавшихся энергетикой – у каждого из которых в плане минус-разума была своя задача… Но затем в битве – которая шла скорее не в пространстве, а во времени, в форме коррекции смыслов событий, пyтём воздействия на их узловые точки – произошло смешение этих слоёв с трудносовместимой идеологией и энергетикой...
– Точно... Помню,– подтвердил Минакри.– Прямо – целый рай провалился в ад... Хотя помню смутно...
– Но и я тоже…– подтвердил Джантар – действительно вдруг вспомнив смутный, но от этого не менее грандиозный и страшный образ. Сталкивающихся и рушащихся один в другой целых миров – будто наполненных воплем ужаса и страданий огромного, мирового масштаба… Где – чья-то правда вдруг оборачивалась ложью, смыкались и рассыпались части чего-то колоссального, оказавшиеся несовместимыми, и в целый океан таких рушащихся, меняющихся смыслов – будто вливался такой же океан шока, способного свести с ума всякое разумное существо... Нет, это, кажется, и невозможно было воспринять ясным сознанием – сохранив здравый рассудок... И память Джантара – замерла, не решаюсь вспоминать такое...
– Да, это был ужас...– согласился Ратона с дрожью в голосе.– Но – что сейчас в нашем мире?
– Что ж, смотрите,– ответил, кажется, первый голос.– Мы спроецируем образы вашего мира на границу защитного поля, как на экран...
Металлическая стена с дверью вдруг исчезла – и открылась… будто даже не ограниченная рамками какого-то экрана – панорама города! Она медленно поворачивалась, плывя где-то внизу – и казалось, это они сами в креслах-брусьях парили над ней. Ощущение было столь непривычным, что в первое мгновение Джантар даже отвёл взгляд – но всё же заставил себя смотреть…
…Тисаюм, площадь перед городской управой… Под стенами домов – ещё неубранные немногие тела… Оставшиеся люди (здесь, в этом кадре – только каймирцы) укладывали их в открытый кузов грузового автомобиля… Затем поле зрения сместилось – Джантар увидел другие группы людей, что-то обсуждавших (а ещё некоторые – входили и выходили в двери каких-то учреждений рядом с городской управой). И во всём – чувствовался единый, чёткий и целеустремлённый рабочий ритм, с которым так разительно контрастировало и запомнившееся по ночному проезду пригородов Тисаюма обречённо-тупое ожидание, и – уже в новом кадре – толпы бесцельно бредущих по незнакомой Джантару улице пожилых лоруанцев...
– Химическое оружие оказалось специфично в отношении людей средних возрастов всех рас, кроме вашей,– объяснил голос из компьютера то, что они уже знали.– Но и у многих из оставшихся не выдержала психика…
…А кадры сменялись дальше – и то, что видел Джантар, было всё более ужасно… Сошедший с рельс опрокинутый грузовой поезд; какие-то скрученные и оплавленные, как от огня, металлические конструкции – то в остатках развороченных стен, то прямо под открытым небом; заводские цеха с рядами застивших в бездействии станков; огромные залы с целыми блоками пультов управления – тоже в следах огня, дыма, копоти, с лужами ядовито поблёскивающих жидкостей; пустые казармы, общежития со следами беспорядка и разгрома; брошенный на улицах городской транспорт; вновь штабеля тел – в больничном морге, в пустых комнатам каких-то учреждений; и – та растерянная толпа вокруг столкнувшихся автомобилей...
–… Так сейчас выглядят важнейшие города Лоруаны,– продолжал голос из компьютера.– Тисаюм, Риэлант Кераф, Тарнал, Алагари, Нмарваг, Ветафомиси, Моаралана, Алаофа... Да, и Алаофа тоже,– повторил по-прежнему невидимый собеседник.– Хотя она оказалась затронута не полностью... В сельской местности таёжного пояса тоже отмечено несколько очагов – но там жертв меньше, поскольку ниже плотность населения. Впрочем, в районе Гаталаяри степень поражения – наибольшая по всей планете. Самые неудачные комбинации генов...
…Но на границе защитного поля стали появляться уже другие кадры: снова кабинеты в учреждениях, пульты управления, транспортные депо, аэропорт, заводские цеха – но в обычном, рабочем ритме… И всюду – люди чхаино-каймирской расы, в знакомой по фотографиям из старых журналов форме (похожей и на ту, пограничную: зелёного цвета рубашках, с эмблемами в виде двух золотисто-красных семиконечных звёзд)... Службы чрезвычайных ситуаций Чхаино-Тмефанхии!.. А лоруанцы тут выглядели растерянными, и даже нетвёрдо держались на ногах. Чувствовалось: владеют ситуацией – не они...
–… Как видите, жизнь налаживается,– продолжал голос, комментирующий эти кадры.– Но пока в основном – усилиями временного руководства Лоруаны с местонахождением в Риэланте, которое сумело через ещё действовавшие компьютерные сети и радиосвязь объединить страну и обратиться за помощью к Чхаино-Тмефанхии. В Алаофе – вся политическая жизнь парализована...
– Так... что, столица и правительство теперь – в Риэланте?– переспросил Минакри.
– Во всяком случае, пока – да. А теперь посмотрите на это…
На «экране» появился смутно знакомый Джантару коридор со множеством дверей, глубоко утопленных в ниши устрашающе массивных стен – которые к тому же у самого пола, становясь немного наклонными, как бы оплывали книзу… Затем поле зрения сместилось вперёд, стало чуть светлее – Джантар увидел отталкивающе уродливые скульптуры в нишах расширившегося коридора ближе к окну по левой стороне (само окно было справа), и бесцельно блуждающих людей в длинных одеяниях неопределённого цвета… Потом появился большой зал со странным сооружением посередине, и ведущим куда-то наверх люком или отверстием в потолке – и всё показалось ещё более знакомым. Но где он мог видеть подобное, или слышать о нём? Ах, да... Но неужели...
А на «экране» уже появилось тёмное помещение с росписями на стенах – которые сами могли повергнуть в ужас. Ведь изображали – каких-то страшного вида, с оскалами широко разинутых огромных пастей, явно демонических существ – которые то куда-то тащили, то варили в котлах, то резали ножами или пилили на части, растянув прямо на весу в воздухе, некие совершенно плоские, едва ли не двумерные, человеческие фигуры – чьи выпученные глаза и будто застывшие в немом крике рты при одном взгляде на них отдавались неизъяснимым содроганием...
–… А я ещё думал – почему монах, запертый там на три дня, потом трясся от ужаса – и ни о чём, кроме «картонных грешников», сказать не мог...– потрясённо заговорил Минакри.– А раньше, видели – «зал молитв» с компрессором для всасывания подношений верующих? И там же, наверху – «отверстие небесное»?..– но в этот момент появился уже другой коридор, с бессмысленно блуждающими монахами.– А вот, видите, «святой» унитаз?– изображение, свернув влево, действительно остановилось у распахнутой двери помещения с унитазом странной формы.– А дальше, справа – вытрезвитель...
– В… монастыре?– не выдержала Фиар. Впрочем, изображение сместилось правее – и там действительно оказалась большая комната с рядами сломанных деревянных нар...
– Так это не было средоточие мудрости и праведности,– ответил Минакри.– Приём наркотиков был обычным делом. Вот и надо было где-то складировать впавших в полную невменяемость... И видите – потолка нет? Там наверху хранились «святые слёзы»… Представляете, целая комната на третьем этаже – для хранения воды? А потом, наверно, пол провалился – и даже нары не выдержали…
– И это ты ждал здесь?– поняла Фиар.– В ночь, когда решали твою судьбу?
– Да, страшно подумать, что могло быть,– согласился Минакри.– Я же говорил, как они знали законы физики... Или просто не считались, думали, их вера – превыше всего…
– И вот они – избранники минус-разума,– снова донёсся голос из компьютера.– Его непосредственное воинство и паства в плотном мире. Те, кого он намеревался возвысить над остальным вашим человечеством…
А в кадре вновь появились скульптуры в нишах и монахи. Зрелище было одновременно отталкивающее и жалкое…
– Вот и изображения пороков,– начал Минакри.– Помните, я говорил…
Но – тут уже один из монахов вдруг полез прямо в объектив камеры, с блаженной улыбкой сумасшедшего бормоча что-то столь невразумительное, что, казалось, был не в силах перевести компьютер:
– Вярт... Вэртэшок... Вярзрок...
Но нет – компьютер, будто опомнившись, взялся переводить и это, однако он смог выдать лишь бессвязные обрывки:
–… Согнувша… не... гроб… овая… Пу… ха… р… твец… Хи… хир… т… вец… Не… косте… ключица… По… вис… ок… Помой… ная рожа… Нетолста… (Странно – вот это прозвучало слитно, одним словом.) И вот… Об… резал… и… рас… таскал... и что? Элбэ – ви... со... ся... Элбэ – жир...
–… Но, как видите, этот поражающий фактор поразил и их самих,– вновь заговорил прежний голос –  обрывая этот поток бреда сумеречного сознания смутным намёком на что-то трупно-анатомическое.
– Второй настоятель...– прошептал Минакри.– Это же он и есть…
– И это было под боком у правительства!– не выдержал уже Лартаяу.– В ранге верховного центра всей этой веры! Хотя потом роль центра скорее перешла к Гаталаяри...
– Но как конкретно шла подготовка этой… акции?– спросил Ратона.– Как удавалось минус-разуму – на виду у всего нашего человечества, его правительств, спецслужб…
– Не на виду,– заговорил, как показалось Джантару, уже четвёртый голос: компьютер как-то передавал индивидуальные оттенки речи.– Наоборот, весь план осуществлялся в глубокой тайне, через создание разветвлённой сети конспиративных организаций – как входивших в официальную государственную систему, так и чисто общественных или подпольных: как бы эзотерических, самодеятельно-научных, этнокультурных, революционно-освободительных, молодёжных самого разного толка... И некоторые из них сразу получали доступ к государственным секретам, важнейшим промышленным объектам, оставшимся запасам оружия – а другие имели целью лишь численно, своей массой, поддерживать их. Но практически ни одна из них сразу не открывала вступающему в неё своих подлинных целей – и потому рядовой участник не имел представления о том, где и как его намерено использовать руководство. Само же оно – посредством гипнотических методов, подавлявших волю и критический разум, посвящалось в подлинную цель – уничтожение всей вашей цивилизации, как якобы воспротивившейся воле и предназначению Высшего Разума, и вовсе ставшей от него. Всей, кроме них самих – «избранных»... А так как вы специально изучали религиозные доктрины вашего человечества – то и должны знать, что там провозглашалось как конечная цель. Полное уничтожение «неверных», захват то ли всей планеты, то ли даже Вселенной, сторонниками такого-то учения, воцарение кого-то в планетарных или вселенских масштабах в качестве Всевышнего, установление какого-то «вечного» мироустройства, где унижены сильные, гордые, «слишком умные» – но вознесены и приближены к Всевышнему те, кто прежде были нищими и ничтожными… И минус-разум намеревался именно буквально воплотить всё это в реальность. Устроить рай для убогих – и вечное унижение посмевшим подняться выше каких-то пределов…
– Но... как это стало возможно?– Джантар не мог не содрогнуться от услышанного.– И никто ничего не понимал? И... кто же посвящал людей в такое?
– Были и те, кто знали. Например – ваши горные жрецы. И они пытались противостоять этому. Но силы разрушения находили себе опору в множестве людей – которым недостаток знаний, неудовлетворённые желания, внутренняя слабость, дисгармония и несовершенство мешали понять суть собственных проблем, толкая к вере в мифы и надежде на чудо. И именно таким людям, как правило, бывали ниспосланы откровения, мистические встречи, сообщалось, что они – избранные. Предназначены, например – возродить в обществе нравственность, защитить слабых от сильных, научить человечество обходиться малым при недостатке ресурсов… Бывали цели и скромнее, и просто мельче – заняться возрождением традиционной культуры такого-то племени, основать сиротский приют, чтобы помочь слабым и оступившимся в этой жизни…
– Я... понял...– чуть слышно прошептал Ратона.– И… душить там всё здоровое, жизнеспособное – случайно попавшее туда...
– Ты верно понял, Ратона Иагана,– ответил голос их собеседника, всё же услышавшего это.– Ставились формально благие цели – но люди бывали избраны такие, что цели в их исполнении превращались в свою противоположность. И самим «избранным» не хватало воли и мудрости задуматься: почему для конечного торжества высшей справедливости – надо что-то разрушить, кого-то подавить, унизить, ограничить в правах, в информации, заставить пройти тяготы, трудности, нагнетать вражду народов, стран, поколений, намеренно провоцировать пороки, доводя ситуацию до крайнего накала к приходу «спасителя»? Они руководствовались, во-первых – самим внушением, гипнотическим кодом, который гнал их по этому пути, не давая остановиться и задуматься, а во-вторых – опытом собственных проблем и переживаний, на которых умело играли другие, закодированные прежде – вместо того, чтобы помочь тем разобраться. И этому способствовала сама древняя традиция такого кодирования, ломки психики ученика, подчинения воле учителя – под видом неких испытаний, посвящений, присяги. Но вряд ли и сами учителя осознавали – что фактически будучи сломлены сами, затем так же насиловали других. Тут налицо – дефект морали, при котором всё человеческое отставлено в сторону, имеет значение лишь формальный долг и отношения подчинённости. И любое реальное злодеяние, причинение страданий – оправдывается данной кому-то присягой.… А начало ему идёт – из древних тайных обществ, их традиций, их целей, как правило, уже не нужных в современном мире. Но они – как и спецслужбы, подполья и прочие организации, основанные на строгой секретности, и иерархической системе подчинения – очень пригодились минус-разуму как почти идеальный механизм саморазрушения человеческого общества изнутри. Людям внушался идеализированный образ какого-то священного руководителя, обладателя высшей тайны, вершителя справедливости в мировых масштабах – а в случае религиозных учений на его роль посредством малозаметных психологических подмен подставлялась конкретная, известная в истории личность, котopoй приписывалось то, что нужно с позиций данной веры – и таким образом они были убеждены в конечной высшей оправданности всего совершаемого ими. Кодировались монахи, чиновники, военные – и всё это было очень искусно замаскировано под традиционные религиозные испытания, психологические тесты при занятии ответственных должностей, даже – гипноз в лечебных целях...
– И началось-то не сейчас,– прошептал Ратона.– Это – вековые традиции... Так сколько же лет минус-разум шёл к своей цели?
– На этот вопрос ответить трудно, можно лишь предполагать. Но и ваши горные жрецы уже не в одном поколении ощущали неладное, и посланцы высших цивилизаций давно были обеспокоены ходом событий в вашем мире. А ваша власть, озабоченная лишь тем, как ввести в современную цивилизацию сразу большие массы людей из первобытных обществ, не прочь была организовать и объединить их через иллюзорную схему мироустройства на основе традиционных религиозных представлений – будто не осознавая очевидной дикости и нелепости многих из них... Вот и «объединили»...
– Но – тысячи ответственных лиц разных уровней...– потрясённо прошептал Донот.– И что, все они – запуганы или закодированы?
– Я понял, о чём ты хочешь спросить, Донот Риеф,– тут же пришёл ответ.– Но за своих родителей вы можете быть спокойны. Люди вашей расы – также и меньше всего поддавались кодировке. И возможно, именно потому лоруанское руководство – осознанно или неосознанно – старалось не допускать их- к высоким постам даже на самом Каймире… Но теперь те, закодированные, отравили своим химическим оружием прежде всего себя – а среди новых руководителей вашего города, вставших во главе его важнейших учреждений, вы как раз и найдёте ваших родных, близких, тех, кого хорошо знаете…
– Так... с ними всё в порядке?– с напряжённым вздохом вырвалось у Донота.– Мы можем быть уверены?
– Можете,– подтвердил голос из компьютера.– Один из нас только что связался и проверил... Они сразу взялись создавать штабы, центры, организации по преодолению бедствия, постигшего ваш мир – пока люди других рас ждали какого-то приказа с соизволением действовать, который никто уже отдать не мог...
– И даже войска в скафандрах химической защиты, вошедшие затем в город, оказались совершенно беспомощны,– добавил снова уже другой голос.– Вошли – и не знали, что делать, ведь никаких приказов им больше не поступало... И даже не взяли под охрану здание городской управы – после  того, как едва, небрежно обыскав его подземную часть, не нашли вас там. А вскоре и обыскивать было некому – скафандры оказались ненадёжными...
– Да, но конкретно мы…– спохватился Донот.– Вы же, наверно, знаете и о нашей роли в этих событиях...
– И вы очень правильно сделали, заняв именно это здание. Ведь в общей толпе – туда удалось проникнуть тем, кто знали, что и где искать. И в одной из открытых вами комнат была найдена вся документация по секретным и особо опасным производствам – что и позволило безопасно вывести их из рабочего режима. А затем – туда же переместился главный штаб управления городом, составивший его новое руководство...
– Правда?– голос Джантара снова дрогнул.– Нет, но мы сами... Хотя вряд ли вы знаете – что мы там наговорили, на чью поддержку призвали рассчитывать… А потом, когда появились войска – сказали, что идём за помощью. И исчезли… На все эти трое суток...
– Мы уже знаем. Ваши горные жрецы сказали нам и это. Но – кто не ошибся бы в такой ситуации? И в любом случае – вы дали людям надежду, дали понять, что можно и нужно сопротивляться...
– Но как мы там запомнились?– решился Донот прямо спросить то, что беспокоило всех.– Что о нас думают?
– На этот вопрос постараюсь ответить я,– уже как-то «помимо» компьютера раздался новый голос (со вполне «обычными» интонациями, без акцента) – и на границе защитного поля снова появилось изображение, скрывшее металлическую стену с дверью: была комната с простыми белыми стенами, за столом с книгами в старинных чёрных и тёмно-коричневых перeплётaх – каймирец лет 60-ти…– Как, вы хорошо меня видите?
– Точно! Это он...– прошептал Лартаяу.– Да… И видим, и слышим,– подтвердил он громче.
– Тогда скажу вам сразу: вы были правы в своих догадках о природе времени. Прошлое – не есть нечто жёстко закреплённое и застывшее уже от самой точки настоящего. На определённом протяжении оно ещё остаётся нестабильным и многовариантным, хотя по мере удаления от современности – всё в меньшей степени… И разумные существа могут производить в нём некоторые изменения. Но реальная способность к этому зависит от личной силы, знания – и близости к узловой точке, в которой происходит переключение на ту или иную ветвь…
– И… именно этим вы занимаетесь?– переспросила Фиар.– Вы знаете основные векторы – и делаете выбор между ними?
– Скажу вам так: мы стоим на страже прошлого нашего мира, его истории, из которой проистекает будущее – и используем нашу силу, чтобы сделать наилучший возможный выбор. Да, мы можем проникать на определённое paсстояние в прошлое – и влиять на выбор одной из альтернативных ветвей… И так же – на определённом расстоянии мы видим и будущее. И через это – знаем возможные проблемы и трагедии этого мира, и ищем путей, как их избежать или преодолеть. Но сами пути складывающейся реальности очень сложны. Всякое событие множеством векторов связано с другими – и не всегда есть идеальное решение, которое удовлетворило бы всех. Во многих случаях – возможно лишь идти путём наименьших жертв. Увы, зная, что и жертвы здесь не абстрактны – это чьи-то конкретные судьбы, несбывшиеся ожидания, обманутые надежды, оценки поступков одних людей другими… И особенно сложно – если это люди, на которых замкнуто слишком много векторов, или – слишком большие энергии в общем ходе событий, или – они находятся непосредственно в узловых точках ветвления крупных стволов. И даже не всегда – по своей воле и соответственно своим силам. Иногда – просто так складывается...
– И мы как раз – такие люди?– переспросила Фиар.– Мы, все девять? Потому так складываются наши судьбы?
– Не буду скрывать: да, это так. На вас замкнуты очень важные события в будущем нашего мира, и вы обладаете всеми соответствующими качествами. Но вы – ещё и просто дети, и многое не всегда понятно вам самим. И вас естественно беспокоит, что о вас подумают. Особенно – в ситуации, где малая неясность может сместить мотивы поступков и породить большую несправедливость… Хотя, как всё сейчас складывается – мы реально такой ветви не ощущаем. А сами каймирцы – наверняка не подумают о вас плохо. Разве что – у некоторых людей останется память о проповеди чего-то непонятного… Не все отчётливо кого-то видели, не все что-то поняли – и мало кто узнал конкретно вас, да и те вряд ли уверены, что это были вы… А в общем – произошло нечто исключительное, чего никто не ждал. Одни люди вовсе не понимали, что назревает, другие верили в мифы, далёкие от реальной жизни, третьи, если и ждали – то пришествия кого-то идеального, согласно своей вере, и никто не был готов к тому, что случилось в действительности. А вы всё же помогли организовать людей, попытались им что-то объяснить, потом – сказали, что идёте за помощью...
– Но что будет дальше?– спросила Фиар.– После таких потрясений в обществе?
– И... люди хоть узнают – какие могли быть альтернативные варианты?– добавил Итагаро.– Или это останется скрыто от них?
– Нет, наверно, всё скрывать нельзя…– задумавшись, стал отвечать горный жрец.– Чтобы наше человечество не забыло – к чему могло прийти, и чем рисковало… Ведь на основе грубо и формально понятых религиозных догматов – этот минус-разум планировал полное уничтожение плотноматериальной цивилизации, с последующей полной неопределённостью перспектив в астрале, поскольку одна сторона мира реально не может обойтись без другой. Что, разумеется, не пришло бы на ум действительно мудрому и совершенному существу – но речь о минус-разуме, который тем и страшен, что при своей исключительной мощи воспринимал всякую идею на самом примитивном уровне. И обществу надо осознать, как ужасно – когда большая сила, не обладая достаточной мудростью, берётся по своей воле вершить суд, устанавливать справедливость, карать тех, кого считает грешниками… Тем более: минус-разум, похоже, в самом деле полагал, будто сотворил не только Фархелем, но и Эян, и вообще Вселенную – и потому является абсолютным хозяином Мироздания, и каждой души в нём...
– И надо, чтобы общество наконец поняло: реальный мир и реальная жизнь – не обязаны соответствовать примитивным представлениям!– твёрдо, хотя и взволнованно, добавил Итагаро.– Да, современная цивилизация сложна… И её следует сделать возможно удобнее для людей, уберечь их от технических и юридических ошибок… Но она не может быть подогнана к чьей-то низости, глупости, порокам, не должна удовлетворять остатки примитивных инстинктов...
– Правильно, Итагаро!– поддержала его Фиар.– До каких пор этих «бедных» и «неграмотных» будут натравливать на то, чего даже не понимают, а нам – внушать, что мы не вправе защищаться? Цивилизация живёт своей жизнью – и что она должна тем, кто бесплодно мечется между нею и дикой природой, не умея устроить себе жизнь ни там, ни тут? Хотя – вопрос сложный. Ведь и те – люди... И им надо найти какое-то место – безопасное для остальных...
– И чтобы без этого подхода: ошибся, что-то перепутал – значит, вор!– добавил Минакри.– Законы – не должны пожирать людей...
– И тут вы правы,– уже без колебаний согласился горный жрец.– Но и давать что-то – можно лишь тому, кто способен взять…
– Но тогда скажите: какие конкретно ветви вы видите в будущем нашего мира?– спросила Фиар.– Есть надежды… на то же, что и раньше?
– Мы имеем в виду – орбитальные  обсерватории, базы на Тарменехе, Майрене, подводные научные станции…– уточнил Лартаяу.– Это… теперь возможно?
– Или – опять будет не до того?– с тревогой добавил Минакри.– Всё же – такой шок, такие разрушения...
– Но, как мы видим – ваши личные векторы не нарушены...– со вздохом облегчения ответил горный жрец.– А значит – и весь главный ствол. Где вам – и работать над всем, что вы назвали...
– И … снова нам надо – не подвести...– голос Итагаро дрогнул.– Да, а Иорара?– спохватился он.– Что с ней?
– Иорары всё это никак не коснулось. Её человечество не интересовало минус-разум. Если он вообще знал о ней...
– Нo что будет с ней дальше?– спросил Лартаяу.– Как… что-то изучать, как поддерживать контакт?
– Трудно сказать,– снова с сомнением ответил горный жрец.– Чисто практический разум, полная неготовность воспринимать что-то от нас… Не то, чего мы ожидали веками. Хотя, наверно – о контактах вам больше и лучше расскажут наши гости из другого мира, которые помогли нам в борьбе с минус-разумом… Правда, те, с кем вы говорили – сами представляют цивилизацию, не очень далёкую по уровню развития от нашей – а здесь находятся для обретения опыта, нужного в их мире... И сами – доставлены сюда звездолётом иной, более высокоразвитой цивилизации...
– Так... как же?– растерянно переспросила Фиар.– Мы говорили… не с теми, кто вышли в Космос самостоятельно? Не с теми, кого вы попросили о помощи?..
– Мы не просили,– объяснил горный жрец.– Высшие космические цивилизации сами предложили нам помощь. Как мы поняли – они постоянно ведут наблюдения за планетами, где разумная жизнь ещё не достигла их уровня… И сейчас, определив грозящую нам опасность, решили прийти на помощь – но так, чтобы помочь и другой планете. А вы говорили с её посланцами, у которых в своём мире – та же миссия, что у нас здесь. Но об этом расскажут они сами…
– Нет, а... происхождение человечества Иорары...– снова начала Фиар.
– Результат генетических экспериментов ещё какой-то из высших цивилизаций – так нам объяснили. И – увы, не совсем удачный... Ведь человечество, что получилось в итоге – намного старше нашего, но при этом развилось лишь до куда более примитивной стадии, и ни к чему не стремится дальше. И даже: кто его создавал, какие цели ставил – теперь неизвестно. Видимо – тайный эксперимент тайной организации, существовавшей где-то в космических далях сотни тысяч наших лет назад…
«Сотни тысяч лет…» – мысленно повторил Джантар, охваченный странным чувством. Ведь нелегко было представить: сотни тысяч лет – застоя в развитии... И – загадочное высокотехнологическое общество ещё большей древности где-то в глубинах Космоса, сумевшее осуществить такое… Чьи следы затерялись в лабиринтах пространства-времени – a Иорара существует, неизменная, как была. Нет, это сразу – нелегко принять...
– А мы здесь и сами – на чужом звездолёте,– снова заговорил голос из компьютера-переводчика.– Как бы «на практике», для обретения опыта... И за нами на нашей планете наблюдают высшие цивилизации. И у нас пока не построено достаточно совершенное общество, и в общем – те же проблемы. И наши люди – в основной массе не готовы к открытому контакту...
– И мы только начинаем осваивать нашу планетную систему,– продолжил второй голос.– И тоже – столкнулись с опасным разрывом своей истории. Хотя на фоне этого разрыва – многие как раз ждут контакта, не понимая, что другая цивилизация – не миф о чём-то из собственного прошлого, не идеализированный вариант нас самих, не рай в представлении малограмотных неудачников – а иная культура, развившаяся на иной основе и в иных условиях. К которой нельзя стремиться от одной лишь нерешённости собственных проблем – надеясь, что кто-то поможет их решить. Ведь они могут сделать это только со своих позиций – возможно, не понимая наших потаённых мыслей и надежд...
– И вообще – наиболее продуктивен лишь контакт равных,– это был уже третий голос.– Иначе – одна сторона получит слишком многое, и просто не сумеет это освоить, а другая – ничем не обогатится. И есть риск вовсе сорваться со своего пути, вступив на чужой – и стать лишь чьим-то более или менее удачным повторением… Но у нас многие не желают это понимать – вопия о своей нищете, лишениях, ожидая, чтобы кто-то явился «свыше», покарал «нечестивых» владык нашего мира, и устроил в нём рай, где всё берётся непонятно откуда…
– Точно!..– вдруг понял Джантар.– Вот и суть идеи рая всех этих учений, вот её корни… Просто – полузвериная жажда верить, что есть некий мир, где всё даётся даром… А его, оказывается, нет и на Западном континенте, там – только Иорара! И – никаких древних общин, построивших для себя такой рай… И очевидно – нет его и на других планетах, в мирах тех, кто создал человечество Иорары! И тогда – всё вообще бессмысленно: никто не решит за слабых их проблем... Остаётся – скрыть сам факт, что реальный мир якобы слишком жесток для них, слабых. Они-то ожидали: мир будет жесток для сильных, образованных, чего-то достигших! Чтобы всякий, кто посмел подняться выше – получал оглушающий удар на потеху им, «слабым», и теряя всё, скатывался вниз! И даже… взять сказки, мифологии других культур нашего человечества – так тоже... Зло владеет магией, колдовством – а добро побеждает его грубой силой, ведь добро – это то, что должно быть понятно «простому человеку»... Хотя вряд ли вы знаете, о чём это я...– спохватился Джантар – вспомнив, что говорит всё же с представителями иного мира.
– Думаете, у нас – не так?– сразу пришёл ответ.– И мы – не знаем подобных мифологических сюжетов?.. Зло владеет тайной – добро громоздится горами мускулов; зло «особенное» – добро «обыкновенное»; зло загадочно – добро элементарно малограмотно; зло аристократично и богато – добро явно исходит «из народных низов»; зло ставит себе большие цели, добро – малые; зло самоуверенно – добро боится чьего-то осуждения… И в итоге – такое добро побеждает такое зло простым ударом меча иди дубины, замок или дворец зла рушится сам собой – а кто олицетворял добро, может жениться на ком хотел, ведь спор чаще всего – именно об этом… Похожи в чём-то наши культуры и взгляды на мир?
– Удивительно…– признался Джантар.– Нo… я имел в виду – мифологию не нашей расы… У нас – положительный персонаж чаще всего разрешает какую-то загадку, что-то изобретает, открывает людям новую мощь и знание. А примитивно и невежественно – как раз зло. Дикие племена, низшие духи… И им противостоят и магией, и хитростью, если надо – в чём нет никакого позора... Да, но… Ещё вопрос...– внезапно вспомнил Джантар…
И – будто тревожно сжался в ожидании ответа. Но не мог же – не спросить...
–… Вот эти миры страдания из тех же мифологий… Неужели и они есть где-то в астрале? И в них – на протяжении времён, не сравнимых с жизнью человека здесь в одном теле, мучаются несчастные души – за малые на наш, человеческий взгляд, прегрешения? А то – мы столько читали об этом... И сейчас услышали – что победа достигнута лишь над одной из форм зла в нашем мире…
– И мы чувствуем, что есть какие-то скрытые, малоизвестные нам силы зла – и тысячелетиями ведём борьбу с ними,– скорбно ответил горный жрец.– А их – невольно поддерживают множества глупых и злых людей плотного мира… Будто не знают из тех же мифологий – чего, по ним, достоин человек, который не признал себя чьим-то paбoм, творением, пocмел усомниться в спорном вопросе, не стал выполнять странные предписания, унижающие его достоинство… А те же астральные иерархи животного происхождения – разве они мудрее минус-разума? Да, и насчёт них вы правы – как и в том, что многим людям свойственно скорее сознание члена банды, а не свободной, самоценной и достойной личности. И свобода для них – прежде всего чувство, что их бросили, и повод искать нового хозяина… И точно такими же они идут в астрал – и создают там соответственную астральную реальность. И становятся орудием злых сил, склонных устанавливать истину карательными мерами, хотя это – очевидный признак малого ума… Мудрые понимают, как сложна и многогранна Истина – а эти «исполняют долг» на страже примитивно понятых идей и мифологических образов. Хотя – сами легенды порой очень странно соотносятся с тем, что сложилось как реальность... Кровавых тиранов и демонов – почитают как святых, толпы молятся тем, кто сумел обмануть или запугать такие же толпы – а сколько подлинных благодетелей забыто….Ведь те, кто несли благо – не обещали никого покарать, и люди уходили от них просветлёнными, а не перепуганными… Но больше помнят – тех, кого боятся, или кто даёт иллюзию правоты во зле…
– И – создают там такую же реальность...– прошептал Лартаяу.– Вот вам и «зеркало других миров»… Вот вам и рай...
– И по-прежнему не оставляют попыток охватить своим «порядком» весь мир,– печально согласится горный жрец.– А нести им свободу и совершенство – тоже очень сомнительно… Так что примитивные умы – вот подлинное мировое бедствие… Да, что такое?– повернулся он там, в своей комнате, чуть в сторону.– Оказывается, надо скорректировать ещё кое-что в Тисаюме. Чтобы вас не узнали – те, кому не надо… Так что я должен вас оставить...
– Но... Сириола Кивау – узнал...– успел договорить Джантар в пустоту – перед ними снова была металлическая стена с дверью в ней.– И я его – тоже...
– И это – в числе прочего – будет сведено к мистике,– ответил голос из компьютера.– А стыдно должна быть не вам – тем, кто хотели выдать вас войскам, оцепившим площадь… Да многие и запомнили: вы не просто сбежали – пошли за помощью. И за вами опустилась штора – которую стоило немалого труда поднять вновь. Хотя… Что мы так говорим?– вдруг спохватился их невидимый собеседник.– Сейчас мы выйдем к вам, и вы сможете нас увидеть…
–… Значит – правда,– чуть слышно, как эхо, прошептала Фиар.– Борьба продолжается тысячелетиями… И там есть такие миры страдания...
– Да, что мы сейчас узнали о нашем мире,– с оттенком невыразимой скорби согласился Лартаяу.– Кто мог подумать – что он действительно в чём-то чудовищно жесток…
– И есть кого от чего освобождать,– согласился Итагаро.– Но пока – и думать некогда. Они идут сюда... И какими мы их увидим?..
– Сказали: очень похожи на нас…– ответила Фиар.– Больше, чем мы ожидаем...
…А время шло – но перед ними никто не появлялся, и даже не раздавалось звуков, свидетельствующих о чьём-то приближении…
…«И правда – какие они?– думал Джантар.– Чем отличаются от нас? Общий план строения, сказали, тот же – но сама внешность... Конкретная форма, пропорции частей тела, цвет глаз, волос, кожи… Не увидим ли снова кого-то, мало похожего на нас?..»
…Но вот дверь в металлической стене стала медленно открываться – и здесь, по эту сторону защитного экрана, все затаили дыхание. Сейчас войдут... Кто? Какими они окажутся?..
…И – единый вздох удивления вырвался у всех. В дверном проёме появился... как будто – обычный на вид фархелемский подросток, в котором, судя по смуглой коже, было не менее одной восьмой доли каймирских генов!..
И тут же, следом, вошёл второй – со светлой, как у лоруанцев, кожей, тёмными волосами, большими серыми глазами – и в точно таком же серебристом комбинезоне, что и первый… А за ним – и третий (у этого и волосы были светлыми, а из oдeжды – лишь плавки или набедренная повязка того же серебристого цвета, что давало  возможность рассмотреть пропорции тела, в самом деле практически идентичные фархелемским – лишь кисти рук, как показалось Джантару, чем-то отличались); и четвёртый – тоже со светлыми волосами, снова в серебристом комбинезоне (на котором, как лишь тут заметил Джантар, и была… та увиденная во сне эмблема: два витка красной ленты вокруг жёлтых соплодий какого-то растения, посередине – голубой диск планеты, и наверху – маленькая золотая пентаграмма! И – та же эмблема была на груди у первого и второго, на поясе же у третьего выделялся лишь красный прямоугольник.)...
–… Не удивляйтесь,– вновь донёсся голос из компьютера, но уже было видно: говорил первый из вошедших.– Мы действительно так похожи на вас…
«А ведь это – первый контакт...– пронеслось в сознании Джантара.– Теперь уже точно – первый, с подобными нам...»
– И мы – из мира, параллельного вашему… Он находится в других пространственных измерениях, но как-то связан через центральные звёзды наших систем. И похоже – есть и какое-то информационное взаимодействие. Хотя – и общая биологическая целесообразность в сходных условиях отбирает сходные формы жизни... Так что мы тоже – позвоночные, плацентарные, живородящие, с постоянной температурой тела...
– И сами наши цивилизации во многом подобны,– теперь уже говорил третий, в короткой одежде.– Мы также преимущественно шли путём развития техники – и лишь в недавнее время стали искать путей сочетания её с магией… Ну, а конкретно здесь, на звездолёте, мы – экипаж капсулы исходно мирного, исследовательского назначения – переоборудованной в боевую, для отражения энергетической агрессии, блокирования и рассеивания сил зла, о которых вам говорил Джонор Хиеф… (Джантар понял: это – имя горного жреца.) Вот и разгоняли эти сгустки черноты над «святыми местами» – се эти три дня. Не давали нечисти собраться для новых ударов. Видели бы люди – как иногда выглядит то, чему они поклоняются... Да, а где Хельмут?– обернувшись к своим товарищам, спросил пришелец из дальнего мира.– А то нас в нашей группе вообще-то пятеро...
– И правда – где?– переспросил вошедший четвёртым.– Чем он там занят?
– Наверно, мышами,– предположил вошедший вторым.– На звездолёте есть голографический архив форм жизни обеих планет, материалов по её эволюции,– сразу объяснил он.– И ему как биологу есть что сравнивать. Вот он и увлёкся... На людей Иорары, правда – ничего похожего не нашёл, зато столько конвергентных форм плацентарных, особенно грызунов… Да, они у нас тоже есть. И сходство – просто удивительное...
– Давайте передадим изображение сюда,– предложил четвёртый.– Хельмут, ты слышишь? Включаем твою каюту…
– Включайте,– перевёл компьютер пришедший откуда-то ответ.
И в правом углу границы защитного поля возник вид тёмного помещения – где за обычного вида лабораторным столом с приборами сидел кто-то, с трудом видимый в темноте, а перед ним прямо в воздухе медленно поворачивалось светящееся изображение пушистого зверька с длинным хвостом… И хотя Джантар сразу понял, что это голограмма – невольно вздрогнул, увидев, как это изображение будто «раскрылось», став прозрачным – и открывая внутренний план строения организма...
– Но это... ваша мышь?– как-то больше от неожиданности вырвалось у Фиар.– У нас я такого вида не помню... Хотя – очень похоже... Я имею в виду – все те же системы органов...
– Биологическая целесообразность,– повторил уже тот, в тёмном помещении, перед голограммой.– Природа всюду отбирает самые приспособленные формы. И даже – ещё на добиологическом уровне, на этапе химической эволюции… Так что не удивляйтесь – когда увидите на голограммах, какие химические компоненты составляют у нас молекулярную основу жизни. В точности те же аминокислоты, нуклеотиды, во многом сходные липиды клеточных мембран, углеводы соединительной ткани, фибриллярные белки кожи, костей, волос, сходные кофакторы ферментов, медиаторы межклеточных взаимодействий… И сами пути молекулярных превращений – распад глюкозы, циклы двухуглеродных фрагментов – и принципы последовательной передачи электронов на конечный акцептор, матричной репликации и трансляции генетического материала... И соответственно, те же внутриклеточные образования: митохондрии – тоже со своим особым генетическим аппаратом, рибосомы, ядро, системы мембран… И – те же ткани и системы органов, развившиеся примерно в той же последовательности, и примерно соответствующие группы живы у организмов… Сперва – безъядерные, гетеро-, а затем – и аутотрофные, далее – водоросли, мхи, папоротники, семенные растения… А – из животных... Вернее: сперва – грибы, гетеротрофы без оформленных тканей, а уже потом – и животные. И тоже – одноклеточные, двуслойные, губки, актинии, червеобразные формы… И далее – те же два основных ствола. На одном – и членистые, и вторично утратившие членистость тела моллюски, на другом – позвоночные и далеко родственные им через личиночную стадию радиальные формы. У нас называются – «иглокожие»… В общем – сходство удивительное. Вот только летающих позвоночных с особым образом устроенными покровами тела у вас нет – их заменили летучие мыши. Которые, впрочем, есть и у нас… И эволюция растений – дошла только до стадии «голосеменных». Растения с внутренним оплодотворением – так называемые «цветковые» – у вас почему-то не появились...
– Хельмут, не надо так сразу,– перевёл компьютер ответ кого-то из четверых.– Всё-таки – другой мир, хотя и похожий...
– Нет, мы всё понимаем,– поспешила заверить Фиар.– И даже гипотеза, что могут быть растения с внутренним оплодотворением, у нас известна. Но сами они так и не обнаружены...
– А у нас – преобладают в растительном мире,– ответил Хельмут.– Так же, как среди летающих животных – птицы. Это – те самые позвоночные, что отсутствуют у вас. Ну, вы потом увидите на голограммах. А эта мышь... Да – из нашего мира. И по стандартному биологическому коду – в основу которого положен один из древних языков – называется «селевиния бетпакдалензис»…
– И обитает – на родине Хельмута в одном из прошлых воплощений,– добавил тот, кто вошёл четвёртым.
– Да, в пустыне Бетпак-Дала,– подтвердил Хельмут.– У нас принят такой двойной биологический код: название рода и вида. Хотя этот род – и включает лишь один вид...– с этими словами Хельмут переключил что-то рядом с собой, на почти невидимом в темноте пульте, и голографическое изображение сменилось другим – тоже мышевидного зверька, похожего на обычных фархелемских подвальных крыс.– А, это – другая…– объяснил Хельмут.– «Раттус норвегикус» – вид повышенной приспособляемости и выживаемости, распространена фактически по всей планете... Ладно, это потом,– добавил Хельмут, отключив и эту голограмму. В углу отсека на границе защитного поля просто стало темно.– А пока я тоже иду к вам…

50.   ЭНТРОПИЯ   ОБЩЕСТВА

– Но как вы снимаете такие голограммы?– спросила Фиар.
– Нет, это не наша – их технология,– объяснил Хельмут.– Создателей звездолёта… Хотя вряд ли – не по силам и нам самим. Чтобы не так варварски изучать живую материю, как до сих пор… Но я же говорю: открытие или изобретение не должно возникнуть «ниоткуда», должно – естественным путём войти в жизнь цивилизации...
– А пока что – тебе пришлось уйти из университета,– грустно констатировал Джантар.– И ты рискнул связаться с какой-то сектой…
– И в общем – все те же проблемы, что у нас,– сказал Ратона.– И вы там, у себя, прошли через подобное. Под гипнозом того, кто сам был обманут – но всякий раз думал, что служит чему-то высшему...
– По крайней мере – сложилось, будто всё так было,– уточнил Хельмут.– И – встроилось в нашу реальность...
Теперь разговор шёл в каюте Хельмута Кламонтова – где они едва уместились вдевятером на спальной полке и приставленных сбоку дополнительных сиденьях (а напротив, по другую сторону защитного поля, за столом – сам Кламонтов, и рядом на другой полке – четверо его товарищей). Каюта осталась погружена в полумрак после просмотра множества голограмм – изображавших молекулы, субклеточные структуры, клетки, и сами живые организмы двух таких похожих, хотя и принадлежащих разным параллельным мирам, планет – Земли и Фархелема, и Джантар не переставал удивляться сходству. (Хотя Кламонтов и объяснил: молекулы, более других способные к формированию устойчивых сложных систем и самоподдерживающихся циклов их взаимодействий – в конечном итоге и образуют живую материю. Казалось бы, как просто – а ни в одной из книг Джантару не доводилось прочесть такое!..) И лишь человек Иорары, представлявший во внутреннем строении как бы некий странный гибрид позвоночного и членистого – с плацентой, внутренним скелетом, хитиновой кутикулой, кровеносной системой, но и множеством рудиментов: дыхательных трубок, наполненных гемолимфой «карманов» первичной полости тела, остатками характерных для членистых ротового канала и внешних хитиновых челюстей – очевидно выпадал из общей картины сходства двух биосфер. Хотя и он явно происходил из биосферы Фархелема, но – как результат искусственного сочетания генов эволюционно далёких ветвей живого мира (альтернативой мог быть лишь массовый, множественный перенос сразу сотен или тысяч координированных между собой генов от позвоночного к членистому, или наoбoрoт – в реальных природных условиях наверняка немыслимый). Но это уже было загадкой и для высшей цивилизации, построившей звездолёт – загадкой, следы которой терялись в лабиринтах ещё чьей-то истории. И лишь на Фархелеме – как вечный упрёк чьей-то неудаче – во многих поколениях всё воспроизводился получившийся в итоге несовершенный разум членистых людей… А здесь, в каюте звездолёта – разговор уже как-то больше склонялся к иному...
–…Да, и у нас многие готовы играть судьбами мира в умах общества – ради не стоящих того целей,– сказал Кламонтов.– И чем только это не объясняют и не оправдывают... И – будто бы без веры в грядущего сокрушителя мира невозможна какая-то «мораль», и – сами будто бы страдали за свою веру...
– А – как другие страдали от их веры?– не выдержала Фиар.– И что, тех уже как бы не помнят?
– Произошли странные изменения исторической памяти,– компьютер отчётливо передал оттенок скорби и горечи в голосе Кламонтова.
– Давай я скажу,– предложил Сергей Мерционов (так звали землянина в короткой одежде).– Мы знали, что мы – великий народ с достойной истopией… А теперь нам говорят, что мы – не более, чем примитивное, туповато-хитровато-вороватое сборище дикарей с неистребимыми монархическими иллюзиями и прочим подобным мусором в умах, и все наши исторические достижения ничего не стоят. У нас было высокообразованное общество, открыто обсуждались научные, философские, нравственные проблемы, вопросы лучшего устройства жизни – теперь всё заполнено низкой политикой, мелочной вознёй ничтожных по сути группировок, а нас самих хотят превратить в религиозных верующих уже известного вам образца, озабоченных к тoму же элементарным пропитанием… Хотя уже никто, по крайней мере, не боялся потерять необходимое, не рисковал последним, что имеет – но оказалось, что при таком подходе в экономике «нет хозяина», что-то разворовывается, гниёт и пропадает – и потому всё должно иметь стоимость, быть товаром. Жильё человека, его образование, здоровье, судьба, ум, честь, совесть – всё… И пока добились того, что вместо «хозяина» пришёл хищник – а нам доказывают, что цивилизация вообще невозможна без бандитов и тех, кто вынужден их ловить… Мы знали, что и в ходе самой нашей революции, и в последующие десятилетия проявился массовый подъём народного духа, воли, энергии, тяги к знаниям, и именно это позволило стране достичь таких успехов и победить в двух таких войнах – теперь нам говорят: в те годы был лишь массовый разгул дикости… И пусть не безгрешны были многие военные и политические силы тех времён – вся вина осталась на долю той одной, что приняла на себя ответственность за судьбу страны и народа, остальные же, несмотря на все их грехи – невинные жертвы. Они же зато не поспели усомниться в идеологиях, по которым один народ – «избран», а другие – исторический мусор, и такой же Элбэ – у нас, правда, называемый иначе – вправе, взбесившись, крушить целые миры. Хотя вряд ли речь о реальных исторических личностях, послуживших прототипами этих образов, скорее тут – другое… Но пoкa что всякое понятие о нашем национальном достоинстве, о том, что мы хотя бы не хуже других народов своей планеты – опозорено и унижено. Мы должны покаянно отворачиваться от целых эпох своего прошлого, перенимать от других стран в готовом виде их модели развития, и покаянно возводить храмы чужих вер... И даже, казалось бы, твёрдо установленные, общеизвестные научные истины – отвергаются по чисто моральным соображениям, создаются чудовищные по безграмотности «альтернативные мировоззрения», распространяются безумные пророчества и якобы данные межпланетных контактов – со сплошь церковной лексикой и понятиями. Всё – как у вас. И это – страшно...
– Но эти массовые репрессии у вас действительно были?– переспросил Итагаро.– Я имею в виду – в вашей версии истории?
– В какой-то мере – были,– ответил Кламонтов.– Ведь и у нас не все люди совершенны. И в чём-то тоже получилось – поспешное и насильственное втягивание полупервобытных людей в техническую цивилизацию… И тоже вскоре оказалось: их надо к чему-то принуждать, жёстко контролировать, заставлять не воровать, не «расслабляться» посредством наркотиков, не создавать аварий на производстве. А их сопротивление этому – бывало понято как злостное нежелание работать на общее благо и лучшую жизнь для всех – с соответствующими юридическими выводами. И без совсем диких и абсурдных проявлений несправедливости – не обошлось. Особенно – когда решения принимал такой же «простой человек», кое-как натасканный на поверхностное восприятие сложнейшей идеологии. Но всё равно – не это было основной тенденцией. А теперь полагается верить, думать – что было только и именно это, и оно напрочь перечёркивает всё положительное, что мы знали в своей истории... И вот – пока мы здесь, а вагон стоит и ждёт под Фастовом – оставленный на время всего одного рассвета, одного восхода нашей звезды на нашем небе. Пока не вернёмся, чтобы продолжить свою миссию...
– А Фастов – город в окрестностях столицы вашей... «Отдельной республики»?– как-то так, «с большой буквы», произнесла это Фиар.
– Украины,– горестно уточнил Мерционов.– Так она называется. И у нас тоже близкородственные народы постепенно, на большой территории, переходят один в другой – а их как бы разрезали по живому. Чтобы одно начальство, одно руководство – было независимо от другого. Хотя нужно ли их столько самому народу?.. И изменилась – сама аура эпохи, страны, мира. Навязан дегенеративно-бандитский стиль быта и мышления, человек низведён до роли охотника за деньгами, добытыми лично для себя – или жертвы в борьбе за них...
– Ужасно… И так может измениться мировоззрение людей, их память, отношение к своему прошлому...– ответила Фиар.
– И всё равно не понимаю,– признался Ратона.– Есть множество участников той войны, есть космические аппараты на орбите... И этого – будто не видят? Видят – только очереди в торговых центрах? И помнят – только репрессии и этот... Афганистан? То есть всё, что сделано положительного – ничего не значит на фоне плохого и позорного?
– И люди как бы заново открывают для себя прошлое,– подтвердил Кламонтов.– С удивлением, как раньше не понимали очевидного. Оказывается – напрасно страдали и терпели лишения, а сами принадлежат к неполноценному обществу, способному лишь на воровство и обман...
– Но, будь всё это правдой – сразу вопрос: куда смотрели те же старшие поколения?– не выдержал Итагаро.– И что они валят всё на детей и внуков? Где были сами, когда происходило такое?
– Да тут – и знаешь, в чём дело, а всё равно обидно,– согласился Мерционов.– Спускаешься в прошлое, ещё до своего рождения, видишь молодыми знакомых тебе людей – сами, конечно, тебя не узнают – слушаешь, что они там говорят, и думаешь: ну, почему вы потом станете такими? Откуда потом взяли, что «наш человек» будет работать только «из-под палки»? (Компьютер передавал многие идиомы языка землян дословно, но ни разу не пришлось спрашивать о смысле – он был очевиден.) – И потому его надо бросить в стихию диких, звериных взаимоотношений – и сделать всё общество заложником денежных интересов отдельных личностей, которые сами ещё не переболели этим мелким собственничеством, «своим делом», уровнем хозяйчика логова, пещеры, гарема, да ещё – силой перекроить территории народов через новые войны?.. А сами в прошлом – точно такие же поколения победителей и строителей великой державы! И – вовсю попользовались бесплатными благами, которые теперь предлагают отнять у нас...
– И тоже всегда правы – то как подвижники, то как жертвы...– ответил Лартаяу.– А подбирать за ними мусор – удел потомков. Будто сами по себе – хуже как люди...
– Но это – если не знать сути дела,– повторил Мерционов.– А то и тут – явные следы непродуманного эксперимента, на этот раз – со временем. Кто-то решил «подправить» историю ещё первой мировой войны, что ли – будто это так просто… А в итоге – с тех пор как бы и пошли две параллельных линии истории. На одной – вcё высокое и чистое, другая – её низменная копия. Но – как горячо многие уверовали именно в «злую» версию... А тут весь ужас – что при перезамыкании векторов смысл событий и поступков людей может меняться на противоположный! И те предстают в совсем неожиданной роли... Ну вот – пока на малом примере: в прежней ветви кто-то пытался предотвратить дорожную аварию – но вот, казалось бы, мы всё изменили… и вдруг тот же человек выскакивает на дорогу, где аварии могло не быть – и сам становится её виновником! И не понимает – зачем это сделал, что его толкнуло?.. Или уже «крупнее»: создаётся подполье для борьбы против какого-то тирана, а мы его заменяем справедливым правителем – но как же сами подпольщики? У них исходно были добрые и чистые намерения – а теперь в итоге… план по свержению кого? И то, что мог то стать, подвигом – уже почти преступление? Хотя в чём их вина – они знали совсем иную реальность!.. И так либо добро, либо зло, утратив конкретного носителя, связывается с другим – и это может быть вектор поистине страшной вины или позора. При том, что события сложны сами по себе... Как у вас: оружие создавалось против тех, в ком видели реальную угрозу, рассчитано на их особенности – и в итоге совсем не затронуло вашу расу. Хотя это – случай исключительный, чаще бывает наоборот. Особенно – при переходе к большим масштабам истории... Опять же: допустим, той нашей войны удалось избежать. И какой-то человек, родившийся за сто лет до нашей современности – не погиб в нашем 1920 году на Перекопе,– Мерционов, увлёкшись, назвал известное ему, но неизвестное Джантару и его товарищам место на своей планете.– А вместо этого женился – и у него родился сын. Причём и второй мировой войны в этой новой версии не было – и тот не погиб в 1945 году в Берлине, и у него родился сын – и тот не погиб в 1968 году при вводе танков в Прагу,– тут уже названия были знакомые, упоминавшиеся в разговоре как столицы земных государств.– И – тоже произвёл на свет сына, а тот, уже в год нашей современности – своего... И таким образом – теперь у нас должны быть этот столетний долгожитель и четыре поколения его потомков… Но как быть с той современностью, что уже состоялась – и где их нет? И кто должен дать им всем по второй половине генов, став женой каждого из этих виртуальных персонажей – и соответственно, матерью другого? А сам тот долгожитель? Если не участник войны, которой не было – кто он тогда? При том, что его жизнь уже начала складываться так, будто война была? И – не один, таких людей миллионы... И либо: куда денутся те, кто уже родились, прожили сколько-то лет, а в новом будущем им нет места, либо – как же те, у кого отобрано уже прожитое ими прошлое? Кто столько выстрадал, пережил, передумал, и вдруг он – «никто»? А реальность всё равно должна как-то сомкнуться... Вот и – странные репрессии, в которых гибнет множество людей, отобранных по непонятному принципу. Во всяком случае – есть такая гипотеза. От чего им самим, конечно, не легче... И те войны всё равно были – предотвращать их в 1873 году, оказывается, было уже поздно. А объяснения, придуманные потом – лишь ещё больше запутают проблему… Но всё равно – с такой лёгкостью попрать то, чему раньше поклонялись – и за что, кстати, ломали судьбы других людей? И откровенно сдать бандитам экономику, мракобесам – науку, психопатам – идеологию? И при этом – изображать, будто сами выстрадали что-то святое?.. Нет, по-человечески понять трудно...
– И – кто с такой готовностью ухватился за всё это?– добавил Кламонтов.– Когда запускают зонды к другим планетам, открывают тайны живой материи, новые элементарные частицы, осваивают месторождения, строят города – тут их не видно, тут они – «никто». В мирной, налаженной жизни – ничего собой не представляют. А настали смутные времена – и они уже при власти, в руководстве явных и тайных сект, банков, бирж, вооружённых формирований, уже «наводят порядок» по своему разумению, «возрождают традиции»…
– И я сперва искренне заинтересовался,– признался Мерционов.– Помните, говорил – из какого сословия происхожу? И думал поначалу: возрождается что-то современное и достойное уважения. Но только узнал о конкретных фактах – и всё…– компьютер не смог скрыть гневный оттенок в голосе Мерционова.– Сразу понял: говорить больше не о чем. Достойное дело – не начинается с грязи и позора. А тут… Столько слов о тех же репрессиях, «традиционном землепользовании», показного благородства – и вдруг как рядовые, обыденные сообщения: кто-то подвергнут телесному наказанию. Хотя и вина не доказана никаким судом… Как у вас в Элбинии: первый попавшийся взрослый увидел «непорядок», донёс, и всё – какая-то никем не избранная и не назначенная группировка взяла на себя функции следствия, суда и исполнения приговора… И даже – в новом городском квартале, где исходно не было никакого «казачества», а значит, нечего и «возрождать»...– Мерционов тяжело перевёл дыхание.– Хотя – вдруг и я не совсем прав… И они когда-то ещё проявят себя иначе. А конкретно этих – признают ненастоящими, как го племя в случае с Джантаром… Но пока – что я узнал о них, то узнал, и остался с этим впечатлением. Тем более – являлись уже к нам такие со своим «порядком»… А в других вервях реальности – эти издевательства в прямом эфире, по телевидению? Да ещё – что творили бы какие-то «церковные суды»… Ельцин принял кришнаизм – и уже в свободной продаже не найти ни мяса, ни чая и кофе... Это – наши напитки, похожие на ваш чинхур,– объяснил Мерционов.– Всё это контрабанда, за это – тюрьма. А в университетской столовой студенты на грани истощения давятся каким-то тошнотворным отваром... Или так: Кравчук – мусульманин…– Мерционов, увлёкшись, снова заговорил не совсем понятно для Джантара,– вся республика охвачена войной, за принадлежность к тому же казачеству сажают на кол – зато наркотиками торгуют открыто… Или: правит некий «верховный раввин», объявленный пророком, и на этом фоне – погром университета, где посмели заняться экстрасенсорикой... Вот мы и ездим по всему региону, закладываем кристаллы, находим и забираем книги, архивные документы – чтобы всё это не случилось наяву, не стало частью сложившейся реальности. И – никакой «высшей расе» не казалось, будто у нас не хватает порядка, мы не так веруем – и нас надо с позором тащить к их пониманию монархии, рынка, их политической системе, отказу от таких-то пищевых продуктов... И всё – насильственными, карательными методами, всё – никак не поймут, что наша цивилизация не может быть монолитом, она складывается многовариантной! 12 основных типовариантов, соответственно знакам нашего Зодиака. У вас, правда – столько же…
– А типов – всего четыре,– ответил Джантар.– И то – в разных версиях по-разному...
– Да, было и такое объяснение происходящему у нас,– вспомнила Фиар.– Светлые расы: Лоруана, Шемрунт, Север, Приполярье – зима; Дмугилия – весна, хотя непонятно – почему; Экватор – лето; ну, а мы – осень. То есть не то Лоруана с Шемрунтом и Севером, не то Дмугилия – стоит в начале чего-то, а мы – в конце... Мы – последние в чём-то, на нас что-то обрывается…
– Ну, это спорные вопросы,– ответил Аркадий Ареев (землянин, что вошёл тогда в шлюзовой отсек – так он назывался – четвёртым, за Мерционовым).– Я у нас тоже изучал астрологию – и знаю, как тут непросто. Хотя у меня есть своё представление, как распределить регионы нашей планеты с их психологическими типами цивилизации по знакам нашего Зодиака и временам года… Например, Гиперборея – второй месяц года, февраль, по-вашему – синфар… Ну вот, смотрите на голограмме,– на границе защитного поля вдруг возник чёрно-белый глобус планеты с выделенной красным цветом северо-восточной частью её крупнейшего континента Евразии.– Идеал – сплочённость и стабильность общества, свобода мнений и идейного поиска, чувство общего дела как высокой миссии – возможно, при некоторых упущениях в плане практической реализации идей. Но уж точно – не рабство, не лень, не пьянство, не гипертрофированный монархизм, и на беспорядочность в практической жизни... Если и есть – то как патологии, большей частью привнесённые извне, а не норма. Хотя – давайте сначала. Итак – Китай…– на глобусе жёлтым цветом вспыхнул регион, к юго-востоку от прежнего.– Один из наиболее динамично развивающихся регионов. Соответствие – январь, по-вашему – радан. Основные черты: концентрация, углублённое самопознание, упорство и последовательность в достижении цели... Лига Арабских Стран,– глобус повернулся, и оранжево выделялся уже юго-запад Евразии и север соседнего континента, Африки.– Соответствие – март, йихтал. Также, но иного рода, углублённость в себя, идеал благородной бедности, верность традициям, старому укладу общества – и увы, представление о человеке как не самой значительной ценности в Мироздании… Арьянам – ещё не сложившийся регион,– как бы соглашаясь со словами Ареева, соседний регион вспыхнул кирпично-красным светом с размыто-нечёткой северо-восточной границей.– Соответствие – апрель, тинлир. Кстати, древнее название этого месяца в местной астрологической традиции – «огонь воинов». И тут давайте этим ограничимся – больше сказать трудно. Пока там царствует идеология соседнего, арабского региона... Южная Америка,– глобус вновь повернулся, регион в южном полушарии засветился густо-зелёным светом.– Соответствие – май, таяр. Особенно выражена эмоциональная сторона жизни, склонность к её внешним проявлениям – а вот с соблюдением прав личности далеко не всё в порядке… Северная Америка,– светло-коричневым сиянием озарился регион к северу от предыдущего.– Соответствие – июнь, алайр. Тут уже – более целеустремлённая, деловая энергия, с очевидными практическими результатами – хотя, с позиций других регионов, несколько суетливая и беспорядочная. Формально – большое значение придаётся соблюдению законов, правам личности, фактически же – слова вашего президента о судебной системе Лоруаны в чём-то подходят и сюда… Австралия и Меланезия,– жёлто-оранжево выделился небольшой континент и острова уже по другую сторону крупнейшего океана планеты.– Соответствие – июль, шасвар. Наиболее выражена подсознательная сторона жизни – по крайней мере, у коренных народов. Современная же культура – соответствует скорее предыдущему региону, общую характеристику дать трудно... Так называемая Чёрная Африка,– жёлто-зелёным вспыхнула часть Африки к югу от Лиги Арабских Стран.– Соответствие – август, сахвей – «огонь царей» по терминологии астрологов Арьянама. Тоже ещё не сложившийся регион. Большое значение имеют отношения власти и подчинения, тайные культы, чёрная магия, общий прогноз – дать трудно... Западная Европа,– часть Евразии к западу от Гипербореи осветилась свинцово-голубым сиянием.– Во многом – родина нашей, земной технической цивилизации. Соответствие – сентябрь, хулумбар. Педантизм, критичность, склонность к системе, порядку, анализу, в общем – во всём хорошем и плохом похожа на ваш Шемрунт... Япония и Корея,– в противоположном полушарии фиолетово засветился совсем маленький регион.– Соответствие – октябрь, ялхар. Склонность к внешнему художественному выражению, законченности во всём – но в плане свободы личности с наших, гиперборейских позиций, восторгаться нечем... Индокитай,– рубиново вспыхнул соседний регион, частью в юго-восточной оконечности Евразии, частью разбросанный по множеству островов.– Соответствие – ноябрь, рунтал. Интерес к проблемам запредельного, смерти и возрождения, религиозные учения предусматривают прямые и непосредственные связи плотного мира с астралом на разных уровнях и слоях... Индия и сопредельные с ней страны,– густо-оранжевым выделился регион к западу от Индокитая, соседний также с Китаем, Арьянамом, и, похоже, Гипербореей.– Соответствие – декабрь, сайхур – «огонь жрецов». Познание мира устремлено ввысь и вглубь до самых пределов, также характерны и идеал благородной бедности, магические практики, связь с астралом в практической жизни... Правда, идеал благородной бедности немного свойствен и нам,– уточнил Ареев.– Ну, спорных территорий на границах регионов я сейчас не касаюсь...
– «Благородной бедности»…– с нескрываемым отвращением повторил Итагаро.– Можно же просто не быть хищниками, не сдирать ни с кого последнее… И – не бросать свою нищету как обвинение всему миру... Хотя это я говорю больше по нашим… лоруанским впечатлениям,– уточнил и Итагаро.– Ни про какой ваш регион не хочу сказать плохого...
– И я тоже,– сразу признался Ареев.– Но что есть, то есть...
– А эта... «земная Дмугилия», или как её...– начал Джантар, едва изображение глобуса погасло, и в каюте вновь воцарился полумрак.
– Ичкерия?– переспросил Ареев.– Это – уже просто патология. Боль и ужас нашего человечества… Надо совершенно не воспринимать разумное существо как личность, чтобы так поступать с ним. «Империя» для них – рабство, а работорговля – свобода… Нет, точно – какая-то биопатология за пределами всего человеческого. Вы в вашем 72-м веке хорошо с этим разобрались...
– А у вас как раз рядом – это ваше военное сословие,– вспомнил Ратона.– Не понимаю... Нет, а правда – как они... насчёт этого?
– Так – в городах патрулировать проще,– с презрением ответил Мерционов.– Когда сам вооружён, а все вокруг безоружны. И можно схватить первого попавшегося школьника, который чем-то не понравился – и, не разбираясь – плетью... А на настоящей войне могут и убить... Хотя лично я не против коллективного землепользования – если речь об этом. Без объявления себя какой-то новой элитой, без присвоения судебных полномочий эпохи варварства…
– Но... что будет вообще?– спросила Фиар.– И у вас, и у нас? При таком многообразии типов цивилизации, таких патологиях?
– Разумные всё равно могут договориться между собой,– ответил Кламонтов.– И создать союз союзов, где отдельные части не разрушат гармонию целого. Но – если бы не эти «высшие расы», которые всё рвутся перевоспитывать других, и – не «хранители традиций» и «исполняющие долг», понятый на примитивном уровне… Это из-за них человек не уверен – что в нём не увидят врага, оскорбителя чего-то, не станут проецировать на него чужие проблемы, не продадут в рабство, не посадят в тюрьму... А в основе – биопатологии. Наркомании, стадно-агрессивное мышление, чисто животные отклонения и атавизмы... И те, кто, не понимая сути проблем, встают на защиту веры от логики, чувств от рассудка, слабых от сильных – сами опасны для своего человечества. Вот у вас Тинилирау поднял вопрос – и ему пришлось бежать из Лоруаны. Хотя речь – не об истреблении кого-то конкретно, а об очищении генома человечества, оздоровлении психики...
– А когда стал работать уже во Фхлавиорме – всю страну, принявшую его, представили каким-то чудовищем,– добавил Альберт Селиверстов (так звали землянина, внешне особенно похожего на каймирцев).– И это особенно беспокоит нас с Хельмутом. Мы там, у себя, собираемся заняться тем же. А пока – и не доучились в наших институтах...
– А там у нас уже 1994 год,– сказал Кламонтов.– Потом другой пассажир так раздвинул пределы досягаемости. Сами-то – должны вернуться в 1993-й, откуда взяты...
– Нo всё-таки – как это на практике?– спросила Фиар.– Вагон сам даёт знать, что делать? И ваша роль – скорее пассивна?
– Можно сказать и так,– согласился Виктор Тубанов (землянин с серыми глазами, появившийся при первой встрече следом за Селиверстовым).– Нo мы полагаемся на мудрость то ли наших потомков, то ли иной цивилизации – создавших этот вагон. А уж они знают свою цель... Хотя в общем касаться прошлого – большой риск, допустимый только в особых случаях. Ведь – сразу у многих людей меняются мысли, намерения, мотивы поступков, воспоминания, впечатления от чего-то. А особенно опасно – встречать самого себя. Но мне однажды – почти пришлось… Нам тогда надо было заложить особым образом заряженный камень в одном сибирском городе, на месте, где намечалось строить храм в память тех репрессий – и это могло повлечь столкновения наподобие ваших моараланских. Так как над памятью и чувствами людей, для которых реальна наша версия истории – тоже нельзя надругаться дл бесконечности… Они честно прошли свой путь, строили общество, где человек, не будет унижен звериной борьбой за деньги, а его духовный поиск – животным ужасом при всякой попытке «заглянуть за край», и не их вина – если кто-то уже после всех войн и репрессий терпел даже непонятно что, как покорное тупое животное, и только когда ему «позволили», поднял крик, в основном на «позволивших» и срывая злобу... А храм собирались строить на месте бывшей тюрьмы – забыв, что она была старая, ещё с императорских времён. И вот нам пришлось спуститься в 1909 год, подойти туда ночью, начать копать яму на территории, куда потом будет расширена тюрьма… И вдруг я смотрю – место знакомое! И там, за стеной, в одном из бараков... тоже я, ещё в прежнем теле, после исключения в тот раз из университета! И каково там было – воспоминания об ужасах сталинизма потом не впечатляют... А тут надо – и срочно заложить камень, и не расстроить собственное нынешнее происхождение! А то я уже сам не помню: каким образом, от кого у меня там родился внебрачный сын – который теперь, в этом воплощении, мне – прадед! И родословная известна только до прапрадеда, Виталия Аркадьевича Тубанова – то есть меня же в тот раз! А не заложить камень – безопасность страны вставала под вопрос... Но заложили – и сторонникам «всеобщего покаяния» пришлось строить храм в другом месте, даже не поняв, что помешало на прежнем… И ладно бы хоть вникали в тонкости своей веры – а то послушать, что повторяют, не думая!.. Даже – сами служители культов...
– Но эти культы – хоть не официальны?– переспросила Фиар.
– Стараемся, чтобы не стали,– ответил Тубанов.– А то, я же говорю: бездумно-механически повторяют слова о сокрушении мира, адских муках грешников, о том, как плох и ничтожен человек, и бесконечно терпелив и мудр тот, кто его ещё не уничтожил – и это называется покаянием и возрождением духовности. Тут бы задуматься, делать выводы – а они нагнетают безумие...
– С чего начинали и у нас,– не смог сдержаться Лартаяу.– Тоже – утвердить мелкое, частное, малограмотное, сыграв для этого на великом и страшном. Вот и сыграли...
– И как задуматься – очевидно же,– сказал Ратона.– «Господь Бог Израилев»... А Израиль – совсем другая страна, другой регион...
– В том-то и ужас,– ответил Кламонтов.– Явное несоответствие – а попробуй усомнись, когда с раннего детства учат этому. Парализуют ум и волю страхом ещё в возрасте, когда мало что можно понять – а потом глубоко засевший страх уже не позволяет задать вопрос. Человек так и живёт, изнасилованный в душе, и подсознательно ищет этому оправдания. Бьётся на крючке своей веры…
– И сам становится частью злой, разрушительной силы,– добавил Герм.– Учёный, политик, военный – закодированный ещё с детства...
– И сам боится других точек зрения, видит в их сторонниках врагов,– продолжал Кламонтов.– При явном недостатке знаний, неправомерной постановке целей – когда всё идёт больше от эмоций, обыденных представлений, неразрешённых личных проблеем. Но – с чувством борьбы за что-то святое. И каждый ссылается на авторитет остальных: это знают все...
– А долгие сроки обучения?– добавила Фиар.– Чтобы ученик не успел познакомиться с другими мнениями, а не для очищения и совершенствования! Заставляют… заново, мучительно доходить то элементарного, что уже и так знал! А если не знал – всё равно мог понять гораздо быстрее. Хотя что непонятно: создаются тайные организации именно для борьбы со злом...
– Первоначально – да,– компьютер не скрыл тяжёлый вздох Кламонтова.– Но рано или поздно – секретность и отрыв от общества делают своё дело. И если сперва организация аккумулирует мудрость и идеалы своей эпохи , и каждый вступающий в неё проверяется на соответствие этой мудрости и идеалам – то затем… Проходит время, меняется уклад жизни общества, возрастает сумма знаний, формируется новое мировоззрение – а там продолжают хранить верность тому, что было идеалом и вершиной знания сотни  лет назад. И объясняют: не они оторвались от реальности – внешний мир пал и погряз в пороках, лишь они остались в чистоте. И им не надо меняться самим, соответствовать чему-то новому… А во внешнем мире верят: там – оплот именно нынешних идеалов. А там – всё более усложняются мистериальные посвящения, верность однажды избранному наставнику ограничивает свободу ученика, старшие члены организации объявлены непогрешимыми, их мнение – закон и конечная истина, ошибки и пороки ученик пусть ищет в себе… Так выглядит могила того, что прежде было мудростью. И это путь очень многих организаций – у вас, у нас. Но ваши горные жрецы – счастливое исключение. Они всегда – на уровне современности…
– Но – такое агрессивное унижение всего человеческого перед чем-то «высшим»…– не согласилась Фиар.– И эти издевательские «испытания», общая обстановка подавленности и угроз – когда страшно признаться, что ничем не облагодетельствован, и совсем не уютно под гнётом такого-то учения...
– И только прикоснулся – уже скован страхом,– добавил Ратона.– И что-то словно гонит нести страх и угрозы дальше, тем спасая себя…
– Вот и вся тайная романтика,– согласился Кламонтов.– И в глубине души наверняка чувствуют, что всё – не так, и сами тратятся зря, служат не тем силам, веруют больше от страха или незнания. А что истина всегда даётся по уровню сознания ученика – только слова. Вряд ли путаница древних аллегорий, которые можно понимать как угодно – была дана вам, потомкам, по уровню вашего сознания. А кровавые жертвоприношения – через что сами служители культов подпитывали низшими энергиями низших духов, объясняя это тёмным сознанием большинства людей... Так – что они сами сделали для просветления тёмного сознания? И где вообще какая-то роль их тайной мудрости? Опять же на примере: принцип работы радиоприёмника – тоже тайна для тех, кто не знаком с природой электромагнитного поля. Но можно попытаться объяснить его природу – а можно сделать схему приёмника объектом поклонения, заставив запоминать наизусть, а напоследок сказать, что природа электричества неизвестна. И более того: можно посвятить ученика в следующую ступень, где поклоняются более сложной схеме – и он научится собирать такой приёмник, и будет верить, что постиг сокровенное. И в его восхождении по ступеням такой иерархии поддерживать надежду, что природу используемого в культовых целях явления он узнает на самой высшей ступени – и лишь там «открыть», что она якобы неизвестна вообще. И сперва новопосвящённый высший жрец будет в шоке – но разве легко где-то в 50 лет начать всё заново? И он скорее всего смирится: так и надо хранить и передавать знания… Но вот в страну с таким жречеством и нeгрaмотной основной массой народа явится чужая армия, где каждый солдат умеет обращаться и с более сложным оборудованием – что тогда? Так старые жрецы и боги рухнувших культов оказываются на службе у новых богов… Но пока можно дурачить неграмотную толпу, они – на высоте положения. Могут запросто, ни перед кем не отчитываясь, играть сознанием и подсознанием ученика, ставя перед выбором: донести ли на другого – кто совершил явную пакость по тайному приказу учителя; или – понять ли буквально, когда самого толкают на недостойное, возмутиться уже явным издевательством; или – как, например, разделить в общей трапезе на семерых учеников четыре порции обеда? Такими постоянными каверзами уродуется психика ученика, представления о собственном достоинстве, добре и зле – а от него ещё требуют нравственного выбора. А ограничения и запреты – больше от произвола самого учителя! Запретно – то, что не мог позволить себе он сам, или что считает безнравственным, или просто не понимает, зачем нужно… Но и ошибаться, как там принято думать, он не может, и имеет право играть на неудовлетворённых желаниях ученика, его сокровенном, несбывшемся – как якобы ложных устремлениях и ожиданиях, связанных уже с новой, общинно-монастырской жизнью, интересе к познанию чего-то, обретению мощи – чтобы тот всегда чувствовал себя глупо и мучился стыдом, пожелав «недозволенного»... Но – и как же всё это ничтожно! Плоды вырождения, разложения – а их принимают за мудрость...
– А эти излияния об «обобществлении имущества»,– согласился Лартаяу.– Кто-то когда-то просто не имел чего-то вдоволь – а ты мучайся этим как святой истиной…
– Тут ещё иное,– ответил Кламонтов.– Какие-то древние правители, отчаявшись дать рациональное объяснение, почему есть бедность и богатство, и нельзя убирать и воровать – не придумали ничего лучше, чем дать мистическое, с упором на справедливое воздаяние «потом». Но это – уже самый примитивный уровень, на потребу тогдашней общественной практики, без малейшего понятия о реальности иных миров…
– А потом жизнь меняется – но попробуй выйти за пределы прежних установлений,– согласилась Фиар.– Попробуй рассуждать не так, как древний крестьянин, солдат, слуга какого-то богача, попробуй не желать того же, что они…
– И что получается...– не смог сдержаться Лартаяу.– Они, видите ли, в древности вели примитивное хозяйство, тратили большие силы, получая малые результаты, потому только и желали отдохнуть от этих усилий, беспрестанной вечной нужды – вот и придумали такой рай. А теперь всё изменилось, есть совершенные технологии, у людей появилось свободное время – но человек, полный сил и энергии, читает в древних писаниях, что его цель… едва ли не само уничтожиться, раствориться в каком-то блаженстве! Когда перед нами – такой мир, и столько дел в нём!..
– А у нас там был один хороший монах, который понимал всё это,– снова вспомнил Минакри.– Всю жизнь искал что-то по таким учениям, наконец под старость осел в монастыре, и тоже почувствовал – не то... Но и когда уже что-то менять, для его расы 60 – пожилой возраст? Вот как раз накануне истории с рясой он мне кое-что рассказал о себе…
– Ах, этот...– о чём-то вспомнил и Кламонтов.– Верно, его только пожилой возраст и спас. И то он в какой-то больнице в Алаофе – в тяжёлом состоянии… И – только вы двое на весь монастырь не утратили здравый смысл, не поддались кодировке. Остальные ломались сразу... Вот и остались – трупы и безумцы, которых вы видели. И бывший монастырь отныне – психбольница...
– А – интернат?– спросила Фиар.– Как думаете – чего там хотели от нас?
– Адахало сам давно уже чувствовал неладное,– ответил Кламонтов.– И в вашем лице – наконец нашёл тех, кому мог довериться. Но конкретные исполнители его тайного указа имели в виду иное – именно «приручить», закодировать вас, но чтобы внешне было незаметно. На вас как бы не  оказало никакого воздействия – а вы сами пришли к той вере и идеям, какие им нужны. А где и как использовать закодированных экстрасенсов большой мощи – придумали бы позже... Ведь это только мудрые, создавая какое-то воинство или оружие, сразу подумают: что потом?.. А теперь – мертвы и многие сотрудники спецслужб, и всё прежнее правительство, не исключая самого Адахало, и наиболее секретные архивы – подверглись самоликвидации, когда очередным утром никто не пришёл сменить коды,– так что конкретные подробности мы вряд ли узнаем. А новое правительство – которое возглавляет Рон Лим, мэр города Риэланта – к тем спецслужбам и их тайнам никакого отношения не имеет...
– Рон Лим…– со вздохом облегчения ответил Донот.– Хорошо, что – он... И – что произошло очищение нашего человечества от этих тайных служб… Хотя – какой ценой…
– Нет, а правда,– согласился Итагаро.– Ведь это – тоже была энтропия политики, энтропия общества! Такой груз старого зла… И вот он сброшен...
– И – как там теперь?– спросил Лартаяу.– Мы видели отдельные кадры – но какова общая обстановка? И... хоть никто никому не мстит, не ищет виновных? Или как?..
– Не обошлось и без этого,– признался Кламонтов.– Разгромлено немало полицейских участков, судебных и психиатрических архивов… Значит, столько накопилось несправедливости – и многому, что там хранилось, всё равно нельзя было верить. Вспомните хотя бы, что писали о вас… Зато – многое и начинать придётся практически заново. Но в общем – обстановка как будто спокойная. Если это – не спокойствие шока, оглушённости…
– Да, писали и о нас…– согласился Лартаяу.– И... тоже – как обрывки разных ветвей реальности!– вдруг сообразил он.– Тех, что мы видели!.. Я и думаю: что теперь будет с правовыми вопросами? С чьей-то ответственностью, юридической виной – учитывая  все эти перепады истории? А значит – и в наших личных судьбах? И тут же, сразу – ещё вопрос по поводу векторов... Вот, например, в моём случае – авария у гостиницы… Или, в другой версии – где-то на дороге... Возможно ли, что какая-то часть событий… сопровождает отдельного человека – будто заложенная в его судьбе?
– Это и называется личной кармой,– ответил Кламонтов.– Но когда её сводят к какой-то вине, необходимости что-то искупить, покаяться, очиститься – это лишь самый первый уровень понимания. Подлинные причины бывают сложнее: глубинная память, подсознательные представления, личные переживания, возможно – и что-то, связанное больше с другим человеком, и иллюзия вины, греха, долга – с чем бывает сложнее всего… И в твоей судьбе очень выражены векторы, связанные с потерей семьи, побегом от чужих людей – и легко ли понять, почему? Что тебе – или твоей семье – так «искупать»? А, с другой стороны – уже существовал вектор пожара гостиницы в Колараафе, на который замкнута смерть многих людей. Но можно было спасти твою семью, сомкнув оба вектора – и горные жрецы сделали это… Вот, правда – ветвь, где все вы теряли семьи, а затем встречались и искали тайных учителей... Или – те сами выходили на вас, представляясь как «Чуждый Разум», «Космический Разум»...
– Так вот что это было бы...– вырвалось у Джантара.
– Или – какой-то иной разум в одном из параллельных миров, действительно полагая ваш мир обречённым, искал достойных для переселения куда-то… А с подобным – уж точно шутить нельзя,– задумался Кламонтов.– Но нет, больше похоже: кто-то собирался сделать вас своими орудиями, перед тем ещё проведя сквозь тяжёлые испытания, заставив что-то выстрадать... Тоже – характерно для таких «иерархов». К ним надо прийти непременно униженным, психологически сокрушённым, понёсшим потери. А человек, готовый раскрыться навстречу их «мудрости», полагает, что его примут таким, как есть, что он, такой – избран ими. Вот чем они eщё ужасны…
– А история с записью об Иораре?– спросил Итагаро.– Это мы, что – тоже угодили в конец чужого вектора?
– Вернее – чей-то вектор оборвался, а вы подхватили конец... Ведь тех же ответов – искали и сами,– подтвердил Кламонтов.– А горные жрецы, со своей стороны, искали путей раскрыть вашему человечеству эту тайну. И сомкнули векторы, кажется, наилучшим возможным образом...
– Ах, да...– спохватился Итагаро.– Но... что там было на самом деле? Мы так и не спросили...
– Не было никакой «самоликвидации»,– сразу ответил Кламонтов.– Было убийство… Сперва подрыв дирижабля кем-то из людей на борту – впрочем, и он тут сознательно не виноват, он был закодирован – а затем и убийство посадочного отряда кем-то со стороны Иорары… Но eщё какая-то высшая цивилизация сумела клонировать генетический материал всех погибших – и вернуть их души в новые тела. Хотя подобное практикуется ими в крайне редких случаях... И теперь – есть детдом на окраине Фхлавиорма, где они живут, и пока ещё смутно – вспоминают, кем были раньше. Так мы поняли... И там же, во Фхлавиорме – есть студенты Кыйрам Кимур и Кменерф Лхачаранш. Но пересекутся ли их пути и путь Инал Юкар с вашими при исследованиях какой-то аномальной зоны – пока сказать трудно. Зато – каких ветвей удалось избежать…
– И узел был ещё в 6680 году…– добавил Джантар.– И нашим горным жpeцам пришлось спускаться туда…
– Нет, тут иначе…– ответил Кламонтов.– Реально они спускались до 7670 года, не далее. А та дата – скорее связана с каким-то новым мифом, который должен был что-то обосновать. Помните – вы же ощущали и мифы, и гипотезы, которые были бы в других ветвях? Так что «точка 6680» – название условное… Но страшно – что эти малые умы действительно могут пытаться «сыграть» в реальности и мифы, и бредовые пророчества, беря на себя роль их исполнения. Как наш ГКЧП – спустя 73 года и 7 месяцев от разгона парламента, хотя пророчество – вряд ли об этом… И где им понять – что многие персонажи мифов и хороши лишь в таком, виртуальном качестве? Иорариане хоть не создают подобных мифов – их интеллект чисто практичен, а сама культура лишь в виде смутных следов регистрирует то, что не имеет значения для практической жизни... И на почве недавних контактов – не  сложилось никаких особых легенд. Просто ещё два явления «иных людей»: одно – сам дирижабль, другое – когда высшая цивилизация забирала погибших... А у нас и у вас – целые слои общества готовы принять любой код, любое насилие, смириться с любой несправедливостью за простое объяснение всего сущего, иллюзию Истины в грубом бинарном делении всего на «хорошее» и «плохое», а то и – иллюзию покровительства, какие-то подачки, право считаться «избранными», возвыситься над нем-то... И потом – сами поднимут крик, что их обидели и обманули. И, отрёкшись от прежних лидеров – начнут искать новых… Да, это – не в такой мере свободные личности, как мы с вами. У них сознание скорее – членов группы, противостоящей кому-то, чьих-то подданных и чьих-то врагов. И они – беда и проблема как вашего, так и нашего мира. Это вы очень верно поняли…
– Я и говорю: надо остановить тех, кто могут додуматься искать виновных – и фактически мстить невинным!– воскликнул Лартаяу.– Но только – как?
– А прямо сказать про нестабильность прошлого – тоже…– продолжал Кламонтов.– Как будет понято, как это могут использовать?..
– Однако верно,– вдруг понял Джантар.– При всём ужасе происшедшего, всей его трагичности, это – уникальный шанс очищения нашего человечества от многотысячелетней исторической энтропии! От ненужных армий, спецслужб, тайных обществ, безнадёжно устаревших идеологий! И мы действительно можем устроить всё по-новому!
– И пусть будет момент всеобщего прощения!– поддержал его Лартаяу.– Не надо ничего конкретно расследовать, никому мстить на основе всё равно лживых документов – всем сообща взяться за новое устройство жизни!..
Однако пауза внезапного возбуждения – была недолгой…
– Нo какая-то причина случившегося должна быть названа,– задумался Ареев.– И это уже решать – вам...
– Момент истины для всего нашего человечества…– сказал Джантар.– И дополнительный шок для тех, кто исповедовал отжившее…
– А что делать – если объективно служили злу?– ответил Лартаяу.– И сколько человек умерли или сошли с ума... Кстати, они хоть излечимы?
– Пока трудно сказать,– компьютер не смог скрыть вздох Кламонтова.– Да, показала себя животная природа человека...
– Нет, подождите...– начал Лартаяу уже с новой мыслью.– А… не мог кто-то сознательно готовить такое «очищение» нашего человечества? Путём… устранения всех несовершенных? А то мы сразу думали… Ещё в спальне интерната…
– Тоже трудно сказать,– ответил Кламонтов.– И правда – что следовало думать? Ресурсы планеты ограничены, население стремительно растёт за счёт бандитов, наркоманов – а власть беспомощна...
– Да, мальчики...– только и смогла произнести Фиар после долгой паузы.– Неужели и это – так замкнулись векторы?
– И кто-то так хотел спасти наш мир…– добавил Джантар.– От разорения теми, кто только проедают, ничего не приумножив...
– И его за это трудно осудить,– как эхо, откликнулся Итагаро.– Если пропаганда издевается над обществом – мол, скоро будет совсем плохо, а власть бессильна это предотвратить – что остаётся? Самому, в меру своих сил и ума, спасать хоть кого-то? Вот и получили… Хотя мы – сразу увидели в них жертв...
– Но сейчас надо простить и то, и это – всё… А пока – давайте вернёмся к конкретным вопросам…– начал Лартаяу.
–…Да, и – как раз об этом,– раздался ещё чей-то голос – и полумрак каюты по ту сторону защитного поля на мгновение рассекла полоска света, а затем в неярком боковом освещении от лампы на столе появился ещё землянин, из другой группы (которую видели лишь мельком, один раз, идя сюда через весь этот неожиданно огромный звездолёт: с его условно нижнего уровня, где располагался шлюзовой отсек, на условно верхний, к каютам – находившимся, однако, в зоне почти такой же искусственной гравитации).– Опять их столица вызвала на связь главный компьютер звездолёта. Там ещё что-то произошло… И касается, похоже – большой политики...
– А что такое?– встревоженно спросил Кламонтов, оборачиваясь к вошедшему.
– Да то ли ещё парадокс – то ли кто-то от имени Адахало, когда того уже не было в живых, успел издать указ: в связи с фактической ликвидацией Лоруанской республики в правах восстанавливается Лоруанская империя и все её законы,– поспешно и взволнованно объяснил вошедший.– И единственный наследник – кто-то из них же... Вот мне и поручили передать…
– Нет…– вырвалось у Лартаяу.– Это уже слишком... И потом, есть же правительство. Есть же Рон Лим...
…И уже все замерли – по ту, и по эту сторону защитного поля – и казалось, само время замедлило свой бег. Неужели…  всего случившегося – ещё мало?..
– Так я... что, должен от своего имени ликвидировать всё в обратном порядке?– наконец спросил Лартаяу.– Или как? Я же не готов реально брать какую-то власть... Да ещё – на абсурдной по нынешним временам должности. И подвергать новой опасности свою семью – тоже не могу...
– Но ситуация, говорят, очень серьёзна,– объяснил вошедший.– Это уже пошло куда-то по компьютерным сетям… И сейчас – вам сюда будет дана связь. Прямо на границу защитного поля – ну, как они это делают...
–… Так вы нас слышите?– внезапно раздался – словно бы тоже здесь, в каюте… знакомый по той новогодней телепередаче голос, заставив Джантара вздрогнуть. Лахтанхор Махрантай, президент Чхаино-Тмефанхии!.. И, значит – всё действительно серьёзно...
– Слышим, но не видим,– подтвердил Кламонтов.– Правда, у нас тут особая камера – ночного видения...
– Ах да, Талир Менг тоже там,– подтвердил Лахтанхор Махрантай, давая понять, что ему известна особенность зрения Талира.– Но передача идёт туда, где вы все собрались? И Лартаяу Аларифаи – с вами?
– И мы уже в общем объяснили ему суть дела,– снова подтвердил Кламонтов.– Ладно, давайте говорить так, без изображения.
– А я и не знаю, как начать,– признался Лахтанхор Махрантай.– После всего, что с ним было – как сказать ему такое...
«И как снова всё повторяется,– подумал Джантар.– Хотя в тот раз был Адахало... Или даже не сразу – действительно он…»
– Нет, но как же так…– наконец заговорил Лартаяу.– Да, я понимало – речь идёт обо мне. Потому что по всей планете – больше некому претендовать на престол. В прошлом году, когда восстанавливали биографию – не подумали… А теперь я, что же – формально оказался во главе государства? И должен как-то заявить о себе – назвавшись... даже не представляю, кем? Я же на самом деле никуда и никем не избран – ни всем народом, ни парламентом, ни узким кругом сторонников. И не стал в силу чрезвычайных обстоятельств премьер-министром страны, будучи сперва избран мэром города – как Рон Лим. А тут – должность, что на неё и попадают по случайности происхождения, и сложить полномочия – только со скандалом или трагедией. И потом ещё останется версия – как бывший правитель, потеряв достоинство, просил пощадить его! Сторонников-то нет – одни враги...
– Ну, до этого дойти не должно бы,– ответил по-прежнему невидимый Лахтанхор Махрантай.– Но и в обычную шутку дело уже не обратить. Несколько воинских соединений в разных городах Лоруаны успели присягнуть на верность новому императору...
– Так – что делать?– в отчаянии перепросил Лартаяу.– То есть... они, получается, не признают правительство Рон Лима? Или как?
Вопрос бросил Джантара в озноб. Неужели… пошло по прежнему кругу? Как… в начале осени 7781-го?
– Нет, серьёзно…– продолжал Лартаяу.– Я, что… должен как бы заново назначить его своим указом? Утвердить правительство, которое уже есть? Хотя вообще похоже на бред – но во имя мира в стране так надо сделать? А что потом? Остаться на анахроничной должности… и тогда уже вправду смириться с возрождением старой политический системы? А как же всенародный выбор ветви реальности в 7765 году? Или сразу уйти, отречься – но какие гарантии безопасности в дальнейшем? Я имею в виду: и лично для меня, моей семьи – и страны в целом? Чтобы и самому жить не бутафорской, а настоящей жизнью...
– Так в чём и вопрос...– вновь начал Лахтанхор Махрантай (будто и не обратив внимания на «ветви реальности» в словах Лартаяу – что не мог не заметить Джантар).– Как с этим быть – в стране, где власть традиционно окружена страшными тайнами, правителей и наследников убивали, ссылали в монастыри – и те не могли рассчитывать ни на чью поддержку, так как никто никуда их не выбирал? А присягнувшие им – так же легко отрекались от присяги...
– Или... действительно использовать эту ситуацию к общему благу?– уже как-то по-новому заговорил Лартаяу.– Издать несколько императорских указов – с первоочередными мерами по восстановлению государства? А то мы как раз кое о чём думали... Избавить общество от анахроничных организаций, которые делают его заложником своих тайн – этих непомерно раздутых армий, спецслужб – оставив действительно необходимые... И насчёт юридических последствий случившегося – чтобы никто никому не мстил, не искал виновных, не устраивал расправ...
– Ну, с этим будет сложно,– ответил Лахтанхор Махрантай.– Уже есть всякие факты...
– Да, нам сказали,– подтвердил Лартаяу.– Но главное – как-то ориентировать лоруанское общество на мирный совместный труд по восстановлению страны! А потом пусть окажется – что и по тем, старым законам никто не имел прав на престол! Ведь тут нужно происхождение по чисто мужской линии – а такого нет ни у кого! Останется – подтвердить полномочия правительства Рон Лима!
– А что, хорошая мысль... Тем более – сам Рон Лим сразу поставил эти же вопросы,– ответил Лахтанхор Махрантай.– Так что – государственное мышление у вас как раз чувствуется...
– Но мы в дальнейшем видим себя как учёные,– ответил Лартаяу.– Хотя, если – в более далёкой перспективе... Но сейчас, наверно, главное – то, о чём я уже говорил, потом – отмена «регионов по вероисповеданию», ликвидация незаконных местных властей и их особых полномочий...
– И – подлинная свобода личности в вопросах образования?– подсказал Лахтанхор Махрантай.– А то пока – провозглашена, но на практике – вы видели...
– Я это и хотел сказать,– подтвердил Лартаяу.– Наконец вывести образование из возрастных рамок, как у вас: просто для такой-то деятельности – опредёленная подготовка... Но тут ещё вопрос – кто теперь мы сами, наш правовой статус? Мы же полного общего образования так и не получили... Тем более – выпускники этого года по всей Лоруане, как мы знаем, заканчивали школу через какой-то «единый комплексный экзамен»...
– Настоящее издевательство,– согласился Лахтанхор Махрантай.– Практически без перерыва, в один день, с утра до вечера, подсаживались по опереди к преподавателям десяти предметов... Правда, те спрашивали то, что для вас в общем элементарно – но сама нагрузка, усталость… И это – решало судьбы… Вот вам и придётся подготовить такой указ, чтобы и вы сами могли без особых проблем сдать этот экзамен в своём интернате – кстати, он до сих пор стоит нетронутым… И все потом – чтобы могли пересдать его. Можно – через компьютерную систему тестирования, можно – сократив число преподавателей до троих, тех, которым вы доверяете. А уже потом – попробовать перейти и у вас на нашу систему…
– Флаариа…– спохватился Лартаяу.– Что с ним? Хотя, возможно, вы не знаете...
– Нет, почему же? Знаю… И надеюсь, что к моменту вашего возвращения он будет полностью здоров, и сможет утвердить результат экзамена… В общем, вы обо всём подумайте, подготовьте формулировки – а через 90 минут, в очередном сеансе связи, мы всё согласуем. А пока звездолёт уходит из зоны радиовидимости – так что до связи...
–…И он – не удивляется…– прошептала Фиар.– Будто ему – уже не впервые…
И Джантар подумал об этом. Хотя могло быть – и просто самообладание главы государства в необычных обстоятельствах…
– А мне – не по себе,– тихо сказал всё ещё стоявший в каюте землянин из другой группы.– На Земле – думал, действительно участвую в великих делах... А сейчас – посмотрел, как это бывает на самом деле...
– Но того, кто сам не имеет особого значения, сюда и не взяли бы,– ответил Мерционов.– А вообще в смутные времена так ошибаются многие...
– А пока что – компьютер всё это переводит,– предупредил Кламонтов.
– Верно...– спохватился Мерционов.– Не подумали... Хотя что сказано, то сказано…
– А вы уже рассказали об этой секте?– неуверенно спроси землянин из другой группы.– И моей роли там?
– Как раз об этом речи не было,– ответил Кламонтов.– И не зря ли сам начал... А то придётся объяснять – когда им надо срочно работать над документами...
– Ладно, давайте поймём друг друга…– устало вырвалось у Джантара… вдруг понявшего, с кем он имеет дело!– Мы сами едва не запутались в подобных учениях...
– Но вы и не создавали сект, ничего никому не внушали. И не было, чтобы вам уже казалось: истина в чём-то другом – а кто-то остался с вашим прежним внушением. И я не знаю – что за силы руководили тогда мной самим. Тоже думал, я – какой-то избранный... Понимаете – было несколько случаев странной смерти людей в моём присутствии, и решил: какая-то сила хранит меня, бережёт для чего-то. А потом – даже так понял: и я обладаю особенной силой, и должен создавать свою организацию. И название словно кто-то подсказал – Академия Силы Сознания... А теперь думаю – неужели и у нас, на Земле, кто-то вёл дело к подобному?..
– Так ты и есть тот «гуру»?– с удивлением поняла Фиар.
– Увы, да... И только тут понял – на что меня толкнули. А нетрадиционное целительство, тайная мудрость, высшая духовность – это совсем другое… Но и то – есть чувство, что я был избран для чего-то. Ещё раньше – и для совсем иного...
– А может быть, и был,– ответил Кламонтов.– Но – кто нас предупреждал, что за избранниками одних могут охотиться другие? И потом, не сам же ты научился так внушать... Помнишь, было чувство каких-то странных встреч?
– Которые сам едва помню,– подтвердил бывший гуру Академии Силы Сознания.– Да, вот она, эта мистическая борьба... Ну… я, наверно, пойду – присутствовать при обсуждении императорских указов как-то не готов...
–… Да, мальчики, что получается,– сказала Фиар, когда после короткого перепада освещённости дверь вновь закрылась.– Теперь уже придётся решать государственные дела...
– И – со всей серьёзностью,– добавил Лартаяу.– Хотя… в заголовках, что, так и будет стоять: «императорский указ номер такой-то»? Но в самом тексте – чтобы никакого намёка на пародию... И на всё – 90 минут...
– 90 ваших минут,– уточнил Кламонтов.– То есть – где-то 80 наших… А у вас, по ту сторону поля, даже нет принтера... Ладно, я тут поставлю свой,– продолжал Кламонтов, то ли переключая что-то на невидимом в темноте пульте, то ли доставая что-то из ящика стола.– Но тогда и текст пойдёт в переводе... Или передать вам карандаш и лист бумаги? Ладно, думайте над формулировками,– добавил Кламонтов, вставая стола,– а мы подготовим стерильную бумагу и карандаш…
–… И – разница…– сказал Джантар.– Говорили с Адахало – вовсе не знали, чего ожидать… Итак, давайте думать – что у нас пойдёт первым указом…