Мама, часто бывавшая в редакции, была наслышана и об «австриячке» и о наших к ней поездках. Сначала я держал её в курсе дела, хотя особо и нечего было рассказывать. А вот о плёнке я решил промолчать… что-то меня удерживало.
- Почему «влипли»? – переспросил я наивно.
- Да ладно уж, ложись спать… ишь, колбасы наелся!
Унюхала! Я настаивал:
- А всё же?
- Так, сынок, они же, эти старухи, орденом хвалились?
- Ну… да, я же тебе говорил…
- Орден – ещё не всё. Нет, награду тот австриец, скорее всего, заслужил, но не такую. Орден Боевого Красного Знамени – кому? Что он такого сделал? А вот что: именно эта награда должна была показать всем, что он был наш разведчик, я специально подчёркиваю для непонятливых, – наш, и ничей больше! И работал, помогая Красной армии, а не каким-то неведомым партизанам. И под руководством – Москвы!
- Да я всё это понимаю! Но почему ты сказала «влипли»?
- Ни хрена ты не понимаешь! И Борис твой тоже! Оставьте в покое австриек, отпишитесь заметкой про героизм её мужа, и молитесь, чтобы вас не начали трясти!
Вообще-то я уже понимал, о чём это она. Вот и Борис говорил нечто подобное.
Маме я только сказал:
- Ну вот, и ты тоже…
- Ага, и Борис… значит, бабы вам успели наболтать….
Что с ней будешь делать? Я махнул рукой, и упал на кровать.
Вечером подошел Борис.
Когда я передал ему наш с мамой диалог, он довольно посмеялся:
- Мудра наша Валентина Петровна! Про плёнку знает?
- Нет.
- Помнишь, я говорил, что взял бы её в напарники? Я всё больше к этому склоняюсь. Попроси-ка её присоединиться к нам.
Маму уговаривать не пришлось. Борис сразу сказал ей о плёнке.
Потом я на какое-то время заскучал. Они обсуждали фамилии и имена людей, которые были хорошо известны им, но совершенно ничего не значили для меня. Наконец, мама вышла и вскоре принесла портативный магнитофон в корзине. Тоже мне, конспираторша!
Я догадался, - бегала к цыганам. Через дом от нас жила семья оседлых цыган, и мама с ними сдружилась.
Мама совершенно не умела обращаться с магнитофоном. Борис поставил плёнку, включил воспроизведение. Мама потребовала, чтобы он убрал громкость до минимума.
Мы оставили её наедине с магнитофоном и отправились во времянку*, где нас ожидал огромный бутыль хмельного яблочного сидра.
Яблочное вино – продукция моего отца, который осенью, после того, как в колхозных садах собран урожай и сняты сторожа, едет туда на велосипеде и возвращается с мешками отличных яблок.
Только мы вышли во двор, показалась моя сестренка с двумя своими дочками. С Борисом они были хорошо знакомы. Она охотно присоединилась к нам. А вот девочек 12 и 14 лет трудно было удержать, чтобы не лезли к бабушке. От любопытства обе изнемогали. Чем таким может заниматься бабушка, что ей не надо мешать? Да и Клавка присоединилась к этому изнеможению. Если мать пишет очередную "галиматью" в газету, то они ей не помешают. Или она опять нашла кость мастодонта?
Это был случай, о котором при маме лучше не вспоминать. Где-то кто-то рыл канаву и она, проходя мимо, увидела большую кость. Сердце краеведа сладко заныло… Учитель истории соседней школы сказал ей, что это кость мастодонта.
Упаковав кость, как драгоценный древний меч, мама села в автобус и припёрла свою находку в областной музей. Там её хорошо знали, потому что с десяток экспонатов музей получил из её рук.
Оказалось, хозяйкой кости когда-то была корова. Потом мама долго бродила по городу в поисках мусорного бака, а когда нашла – её задержал милицейский патруль.
В участке развернули упаковку – кость. Так, муженька по частям хоронишь? Позвонили в музей, а там – обеденный перерыв. На её доводы – да вы на размер посмотрите – сержант только заметил:
- Вижу, здоровый был мужик!
Потом мама дома возмущалась:
- Придурок! Метровая кость, а он "здоровый мужик".
Когда все вокруг смеялись, мама только обижалась.
Сейчас мамину "крепость" мы с Борисом защитили. Увидев в окошко внучек, Валентина Петровна шустро убрала магнитофон в кошелку.
Надо было выпроваживать девчонок, но я знал, что так просто, не удовлетворив любопытство, они не уйдут.
Выручил Борис:
- Ладно, скажу, но не проболтайтесь. Ваша бабушка пишет по заданию редакции статью о воровстве спирта на спиртзаводе. А я принёс ей секретные материалы…
Когда мы остались втроём, мама сказала:
- Среди десятков фамилий, упомянутых на этой записи, нет ни одного человека, которому ваша правда нужна! Австриец это понимал, поэтому и молчал до самой своей смерти. И попомните мои слова: из всех этих персонажей, главный герой и настоящий патриот Родины – Оксана Балух. Вы только подумайте. Сначала она отказывается от любимого, потому что так требовала Родина. Потом она склоняет его к борьбе. Спасает из лап гестапо. Я представляю, чего ей стоило следовать за тем арестантским вагоном! Эта исповедь на плёнке… это она его заставила поведать всю правду, чтобы ничто не было забыто и никто… И возвращение её – тоже подвиг. Сын то её – остался там… Вот об этом, Боря, и напиши!
Когда Борис, уверенный, что мама не откажется, предложил ей проехаться вместе с нами в Я-шков, она отказалась наотрез:
- И Стасику не надо с тобой ехать. Вы создаёте вокруг этих женщин ненужный ажиотаж.
Когда Борис уходил, мама посоветовала:
- Будешь писать статью, про эту служанку, Галину, даже не упоминай. Погубишь хорошего человека!
* * * * *
Через день мы с Борисом сидели за пивом в шинке, недалеко от редакции. Борис жаловался:
- Редактор меня всего забрызгал слюной. Из "Правды Украины" позвонили, что статья "политически беззубая", и что в нашей редакции плохо поставлена воспитательная работа с молодыми журналистами. Это я-то – "молодой журналист"! Да мне скоро на пенсию!
Я усмехнулся:
- Ну, до пенсии тебе ещё надо отсидеть. На сколько лет рассчитываешь?
- Тьфу ты, типун тебе на язык!
Заказав вторую кружку, добавил:
- Посадить – не посадят, времена не те! А вот перспектива перебраться в областную редакцию – накрылась тем самым зонтиком! А ведь – светила!
Я попытался его успокоить:
- Погоди, тебя ещё в "Правду Украины пригласят". Там не дураки сидят. Твоя статья была классной. Даже само название "Умереть на Родине" имело приятную подсветку сенсации, тайны, должно было привлечь читателя.
Борис горько улыбнулся:
- Редактор именно об этом и говорил: не может человек, бросив хорошее денежное дело, уехать на Родину, чтобы умирать, мол, это – сентиментальные глупости, а я пошел на поводу у бабы, которая изменила Родине, выйдя замуж за буржуя, а когда тот умер, придумала себе патриотический ореол!
* * * * *
В Ташкенте я заныривался в тягомотину повседневщины, когда от Бориса пришло заказное письмо. Собственно, письма не было. Были две записки и вырезка из газеты.
"Im Laufe der langen Jahre des Lebens im Ausland ich habe unsere national vergessen ich fahre. Deshalb Sie bei sich nicht zu sehen ich erwarte".
Ни - кому, ни подписи.
"Стас!
Записку я перевёл так
"За долгие годы жизни за рубежом я отвыкла от нашей национальной кухни. Поэтому видеть вас у себя не ожидаю".
А цацку* я подарил Валентине Петровне. Она краевед, ей и карты в руки. Пересылаю статью из "Правды Украины" и записку от Цацы*. Уезжаю в Киев – получил приглашение в "Правду Украины"! Как тебе, разведка, удаётся делать такие прогнозы, или ты ясновидящий? Будешь в Киеве – жду!"
Цацка, это, конечно, магнитофонная плёнка. Тут Борис рассчитал точно. Не зря в народе пенсионеров прозывали "народные мстители". Этим людям терять было нечего, и они, иногда довольно эффективно, сражались с властями "за правду".
Статья в газете без подписи, то есть – редакционная. Но текст – почти весь – наш, кроме вот этих предложений:
"В Австрии, - соседней с границами социалистического лагеря стране, поднимают голову неофашисты. Особенно это заметно в Верхней Австрии, в Линце, где прошли юные годы бесноватого фюрера. Спустя три десятилетия после победы Советской армии над фашистской Германией, жизнь патриотов, участников Сопротивления, опять под угрозой. Наш рассказ – о судьбе замечательной женщины, участницы борьбы украинского народа с немецко-фашистскими захватчиками, которая на склоне лет вынуждена бежать из "капиталистического рая", чтобы найти защиту на родине социализма…"
Так вот о какой "национальной кухне" написала в своей записке Оксана фон Брох-Целлер.
О кухне, на которой такие понятия, как порядочность и честь офицера имеют особый, непонятный для неё, смысл!
И сколько презрения она выказала тем, что написала записку по-немецки!
Не знаю, как Борис, но я себя так гадко никогда не чувствовал. Не напрасно моя мудрая родительница дала определение нашему положению:
- Влипли!
На следующий день пришло письмо и от неё.
"… Борис полагает, что его мечта сбылась. Он - корреспондент центральной газеты! Дай-то Бог! Хотя, скорее всего, кое-кто решил сразу две задачи: 1). Удобнее держать строптивого поближе; 2). Твою работу оценили, и будь доволен…"
* * * * *
Столько лет я гнал от себя эти воспоминания… И сейчас на грани – а не бросить ли в печку?
Только ведь, рукописи…
*). Времянка – наспех построенное жильё, в котором люди живут, пока строится дом.
*). Цацка – детская игрушка (укр.)
*). Цаца – яркая женщина (укр.)
Окончание http://www.proza.ru/2009/03/20/721