Были художественные. 29-04-11

Сумрачник
   ДЖОН
   --------

   С Джоном меня свела судьба - в лице фирмы, на которую я тогда работал.
   Его все так звали - я однажды получил возможность заглянуть в паспорт: запомнить что за чем идёт в трёх строчках... Хуже был только перечень предков - имена и титулы заполняли длиннейший свиток, заботливо уложенный в чехол из палисандрового дерева.

   Джон был нашим соседом. Вернее, не так - это мы стали его соседями: к нашему приезду Джон уже был главой дома, управляя четырьмя членами семейства и обслуживающим персоналом. Он выдвигал очень жёсткие требования относительно порядка и дисциплины, но дом соглашался, что представления у него самые правильные - и покорялся.
   Распорядок дня поддерживался безукоризненно, бурные проявления отрицательных эмоций немедленно пресекались, а нескольким гражданам он решительно отказал от дома, о чём, впрочем, никто впоследствии не жалел.

   За въездными хлопотами я сначала не разобрался - что к чему, а когда понял...
   Нет, я был согласен, что мы поселились на его территории - хоть и не по своей воле, и даже готов был подчиниться разумным правилам, но категорически возражал против включения своей семьи в список его собственности - в конце концов, количеством предков можно и померяться.
   Ссориться с Джоном в мои планы не входило - мне хотелось жить с ним рядом мирно и, соответственно, долго. Ситуация усугублялась тем, что он не понимал по-русски, а я не владел ни одним из трёх языков, которые он понимал.

   Кроме того, Джон был ротвейлер.
   А нам досталась пустовавшая до того половина коттеджа на две семьи.
      
   Вообще-то конфликтов с собачьими у меня никогда не возникало.
   Единственные представители семейства, которые меня терпеть не могут - это пекинесы. Чем я так не полюбился компаньонам властителей Поднебесной - неразрешённая загадка, но учитывая их боевые характеристики, это меня мало огорчает.
   Здесь случай был другой.
   
   Я поговорил с хозяином Джона - благо, хотя бы мы друг друга понять были способны. Оказалось, сначала человек дрессировал пса, и результат оказался превосходным. Потом у человека появился второй ребёнок, много работы - и потихоньку пёс занял положение лидера, ко всеобщему комфорту и удовольствию.
   С одной стороны, это было опасно. С другой - в собачьей голове врождённые достоинства так удачно соединились с приобретёнными навыками, что подобного сочетания права власти и понимания ответственности, бескомпромиссного разграничения можно/нельзя, я бы охотно пожелал и человеческим руководителям. 

   Признавая всё это, я всё же не горел желанием вливаться в стаю Джона - мы были принципиально другой стаей, со своими привычками и расписанием, желавшей жить на его территории. Ситуация в зверином мире - невозможная.
   Тем не менее, переговоры мы начали.
   Церемониальные танцы продолжались чуть больше месяца и завершились, к моему крайнему изумлению, тем, что нам всё-таки позволили жить почти по собственному усмотрению.

   И я очень сильно подозреваю, что немалую роль в этом чуде сыграла моя жена.   
   Её южный темперамент крайне озадачил Джона по принципу "что за шум, а драки нету." Кроме шуток: повышенный тон и довольно бурная жестикуляция при отсутствии адреналина заставили пса заняться исследовательской деятельностью - каждый раз, когда жена делилась со мной впечатлениями на открытом воздухе, он приходил, садился неподалёку и самым внимательным образом смотрел, слушал и внюхивался.
   Нос и глаза с ушами доставляли противоположную информацию, что его очевидно утомляло - завершив очередной сеанс исследований Джон неизменно отправлялся спать. Хотя, возможно, это был его способ обработки данных.
   Он был явно  близок к тому, чтобы отнести эту женщину к какой-то особой человеческой разновидности, но помог случай - жена, наконец, на что-то рассердилась. И на Джона снизошло озарение - он до того обрадовался, что даже не стал ей мешать. Так моя жена оказалась единственным человеком в этом доме, которому однажды удалось безнаказанно открыто поскандалить - позже мы просто озаботились обустройством помещения, в котором можно было бы возмущаться без оглядки.
   Зато он стал чётко отличать: есть шум с адреналином, который нужно немедленно прекращать, а есть - без. Зачем он людям - непонятно, но опасности не представляет: хочется им - пусть шумят.

   К нашей дочке Джон сразу отнёсся максимально доброжелательно - дети соседей были постарше, и с ними он играл, а с настолько маленьким щенком обходился осторожно. Тем более, что она его не боялась, но и не порывалась обниматься, целоваться и дёргать за уши.

   Я ему не то, чтобы не нравился - он долго не мог определиться. Но потом решил для себя и этот вопрос: стал встречать меня с работы.   
   Если я открывал калитку уставшим или злым - он становился статуей посреди двора и неотрывно провожал меня внимательным взглядом до самой моей двери. На половину соседей меня в таком состоянии он принципиально не пускал.
   Если же у меня внутри всё было спокойно - он терял интерес и шёл заниматься более важными делами.
   
   Дурачиться он любил до безумия. Я был молод и силён, ему шёл четвёртый год - мы выходили на поле и выясняли, кто сильнее, быстрее и ловчее. Побеждал, естественно, он, что доставляло ему море удовольствия, а я тренировался - и физически, и достойно проигрывать, извлекая из этого пользу.
   Что меня удивляло - он никогда не зверел. Наш нынешний кот, например, если с ним переиграть, начинает всерьёз охотиться, и я в конце концов иду лечить перепоротые конечности. Джон мог прыгнуть со всей дури, сбить с ног и после весело скалить зубы, но никогда не злобился, не кусал всерьёз и вообще старался зубы не применять без действительной необходимости.
   И он хорошо различал - идём мы играть, и можно с ума сходить, или мы чинно с детьми гулять идём - на то же поле, и тогда он работает охраной.

   Мы прожили рядом больше трёх лет - после мы в очередной раз переехали, но честно скажу - больше никого похожего на этого пса я не встречал. Это был какой-то интеллектуальный феномен.
   Единственное, что должен заметить - без дрессировки: умной, подчеркнувшей все достоинства незаурядной личности Джона и поставившей под их контроль его недостатки - феномен бы точно не состоялся.
=====

 
   КОНКУРЕНТ
   --------------

   Нет, я всё знаю. Я даже знаю, что старших нужно слушать. Во всяком случае, на марше. И нельзя лезть куда глаза глядят в одиночку. Если со мной здесь что-нибудь случится -  спросят не с меня.
   Размечтался. Как раз с меня-то спросят по полной программе. Хоть при жизни, хоть посмертно. Но извиниться будет надо.

   Ещё я знаю, что воду нужно экономить. И знаю как. Но во флягах нет ни капли со вчерашнего дня. Дождя в ближайшее время не предвидится, а воду для питья мне здесь не найти.

   Очередной повод раскаяться в собственном невежестве. Если вспомнить четвероруких родственников, тут есть и еда, и вода - вокруг буйствует зелень. Но ботаник я прескверный. Вернусь домой - буду родителям в ноги кланяться. Умереть посреди изобилия - это надо быть последним болваном.

   Вот я он и есть. «Мы пойдём другим путём» - через низину напрямик. Экспериментатор. Пороть некому.
   Дышать нечем. Мокрый, словно меня выкупали вместе с одеждой (не откажусь). Под ногами чавкает и хлюпает. Как люди в тропиках живут?

   От обезвоживания я не умру. Ядовитые для человека деревья в наших широтах не растут. Так что, если до завтра не выберусь, листиками не побрезгую. Но чистая вода - это единственное, о чем я могу сейчас думать. Вернее, думать я уже вообще не могу. Так, грёзы наяву.

   Впереди какой-то холмик. Явно реальный. И на вид относительно сухой. Сейчас я до него дойду, сяду и отдохну.
   Меня ожидает горькое разочарование. Вожделенный холмик сух, но занят - на нём блаженствует конкурент. Я стою и созерцаю его. Созерцание, в конце концов, приносит плоды - к сознанию всплывает мысль: «Это гадюка, дурень. Га-дю-ка.»
   Сознание рассматривает мысль столь же тупо, как глаза - объект. В отличие от объекта, мысль возмущена.
   Наконец, процесс осмысления завершён и я, как могу осторожно, огибаю холмик. Такой чистой радости я не переживал давно. Кошмар «карбона» закончился. Я вышел.

   Сижу у костра, жую сухари и наслаждаюсь жизнью не хуже встреченной змеи. Звёзды перемигиваются у меня над головой. Обе фляги полны, в закрытой кружке заварен чай - его мне хватит и на утро. Завтра я выйду к месту встречи. И если остальная команда не пользовалась другими средствами передвижения, кроме своих двоих (а чем тут еще передвинешься), то у меня будет время подготовить стоянку и еще часов 20, чтобы просто побыть лесом.
   А сейчас я буду спать.

   И уже падая в бесконечное небо, я ещё раз с благодарностью вспоминаю конкурента.

=======================================
P.S. Гадюки не живут в сырости - на территории постоянного обитания им нужны сухие, хорошо прогреваемые возвышенности и сухие же норы или другие укрытия, где можно зимовать. Так что в данном случае змея стала знаком не опасности, а избавления.
=====


   ВСТРЕЧА
   ------------

   Поздний вечер. Коротаю время до электрички, разбирая ксерокопию рукописной копии рукописной же книги двухвековой давности. Безвестный копиист явно мало что понимал в переписываемом тексте, так что мои усилия сродни попыткам пройти дикий лесной малинник.

   Прикрываю глаза, стараясь осмыслить увиденный набор знаков. Голова самостоятельно поднимается и поворачивается в сторону. Это знакомо. Я чувствую чужие взгляды, как подсолнух - солнце. Вернее, я их никак не ощущаю. Просто каждый раз, повернув вот так голову, встречаюсь с чьим-то взглядом. На этот раз я встречаюсь с непроницаемыми стёклами чёрных очков. И чьи-то глаза за этими печными заслонками рассматривают меня.
   А меня тут же охватывает радость и желание немедленно подойти к незнакомцу. Что странно - обычно я не пристаю на улицах к посторонним людям. Мы по-прежнему смотрим друг другу в глаза, радость перерастает в прямо-таки щенячий восторг, хочется уже не идти, а бежать навстречу.

   "Да с чего это вдруг?!" - возмущённо восстаёт моё второе "я" - мой тело- и душехранитель. Его нельзя соблазнить, напугать, загипнотизировать; и он заслоняет моё сознание от обладателя чёрных очков. Сама собой представляется картина - на пустынной платформе взъерошенный подросток обнимается с солидным мужчиной нарочито демонического вида. Мне становится смешно. Картинка объёмная, живая, я разглядываю её со всяких ракурсов и дорисовываю как могу. Не проходит, должно быть, и минуты, как я начинаю оглядываться в поисках хоть какой-нибудь опоры, на которую можно присесть - меня доканывает хохот.

   Наконец, воображение милостиво отпускает в реальный мир. Я откашливаюсь, восстанавливаю дыхание, несколько новых пассажиров оглядываются с явным неодобрением. Незнакомца среди них нет.

   Что ему от меня было нужно - можно гадать сколько угодно. Как много было потом в моей жизни встреч, в которых меня выручал мой невидимый и беззвучный защитник-скептик. Но, почему-то, эту встречу я вспоминаю до сих пор. И мой смех снова несётся вдоль путей, оседлав ветер.
=====


   ЗЕРКАЛО
   ------------

  Нашей дочери третий месяц. Мы с женой устали настолько, что разговариваем взглядами. На слова сил не достаёт.
   Однажды утром нахожу её тихо плачущей перед зеркалом. Лично я давно предпочитаю в них не смотреться. Вечером, пока жена кормит малышку, снимаю все зеркала, заворачиваю в газеты и запираю в чемодан.
   - И вот что это ты наделал? - возмущённый голос.
   - Я устал шарахаться от собственного отражения.
   - А обо мне ты подумал?
  Пытаюсь улыбнуться.
  - А твоим зеркалом будут мои глаза.
  Несколько секунд смотрит на меня, потом отводит взгляд. Наверное, она права.
  В последнюю пятницу, когда я возвращался вечером с работы, какой-то изображающий помесь вороны с кактусом недоросль пытался войти в лифт с зажжённой сигаретой. Я подчинился первому же импульсу и просто зарычал. Не знаю, что там увидел во мне недоросль, но из лифта он вылетел со скоростью пули. Будет теперь рассказывать приятелям о сумасшедшем соседе.
  - Тогда её.
  Дочь счастливо улыбается нам. Мы отражаемся в её глазах вместе с радостью бытия. Жена прижимается ко мне, я обнимаю её. И слышу, как медленно оставляет её бесконечное напряжение нескончаемой череды дней и ночей. Она отдыхает. Маленькая разбойница ещё раз оглядывает нас и, видимо вполне довольная результатом, немедленно засыпает. Окружающий мир беззвучно рушится в бездну. Ночь, покой и тишина выходят на стражу. На свете в эти минуты нет никого, кроме нас троих, окутанных шалью любви на островке нашего дома.

   Самый замечательный отзыв дала моя сестра. Отсмеявшись, она заявила, что если бы её муж, в то время, когда их старший сын был младенцем, вместо того, чтобы лишних 20 минут подремать, да стал заниматься такой ерундой - она бы точно решила, что он рехнулся на почве переутомления.
=====
Перенесено, комментарии: http://www.proza.ru/comments.html?2009/03/15/435
=====