Соратники

 
    " А почитает нам сегодня Коля Бурдаков,"- сказала Людмила Алексеевна.
Колька медленно, нехотя поднимается и начинает:"  Лу-ша мала...   Про эту несчастную Лушу  я уже наизусть выучила, и мой сосед по парте Валерка Чесноков тоже. Колька с большим трудом складывает буквы в слоги, запинается, молчит, мычит, и что там дальше будет с Лушей, выяснится только к концу урока, то есть впереди целая вечность, и надо  эту вечность занять чем-то интересным.
   Моя половина парты похожа на бабушкину клумбу – я люблю рисовать цветы, бабочек и солнышко. На Валеркиной половине война в разгаре – стреляют танки, пушки и летают самолёты.
   Граница между мирными клумбами  и полем боя проведена чётко по линейке, по моей, между прочим, линейке, у Валерки её никогда не бывало, или он её давным-давно потерял.
   Он – растяпа, вечно всё теряет, к тому же Валерка беленький, пухлый и так похож на сдобную булочку, что мне почему-то часто хочется его укусить.  Разумеется, я этого не делаю, если уж совсем невмоготу, то   рисую цветочки на его половине парты. Возмутительное  нарушение границы тут же  приводит к военным действиям – Валерка толкает меня локтем, возмущённо шипит, я тоже не остаюсь в долгу. Небольшая драка, за которой увлечённо наблюдают наши ближайшие  соседи – Игорёк и Наташка, грозит перерасти  в рукопашный бой. Наташка немедленно приходит мне на помощь, и Валерке приходится туго. Игорёк с азартом помогает Валерке советами, но к боевым действиям переходить не собирается, ему нельзя – он отличник. У него примерное поведенье, в тетрадках красота и порядок и на парте ни одного пятнышка. 
  - Люба! Наташа! Прекратите немедленно, или я вас выставлю из класса, - наша Людмила Алексеевна шутить сейчас не расположена, ей и так приходится тяжко с этим Колькой Бурдаковым.
  Ладно, пусть Валерка считает, что ему повезло, впереди ещё один урок – будет время додраться. А пока я прилежно рисую цветочек на своей половине, заодно раскрашиваю себе синими чернилами ногти, как у Людмилы Алексеевны.
   Она у нас самая красивая  учительница в школе! Так сказал мой папа после родительского собрания, и  это правда. У неё причёска такая высокая, как будто к голове ещё одна голова приставлена, Наташка говорит, что это шиньон называется.
   Ногти  у Людмилы Алексеевны в красный цвет выкрашены, жаль что красных чернил у меня нет, они только учителям положены – отметки ставить, но синие ногти тоже красиво, ничуть не хуже.
  - Здорово!- говорит Наташка и  немедленно приступает к художественному оформлению своих ногтей.   
  - Валерка, давай и тебе накрасим! Смотри как красиво!
  - Не, мужчины же ногти не красят.
Валерка достаёт из портфеля бутерброд с колбасой, и широко кусает. Я смотрю не в силах оторваться и  проглатываю слюну.
  - На! – Валерка щедро отламывает половину и протягивает мне. Мы увлечённо жуём, пригнувшись к парте, чтобы Людмила Алексеевна не заметила.
 С сожалением  проглотив последний кусочек, я отряхиваю крошки, и тут только замечаю, что Людмила Алексеевна стоит возле нашей парты и пристально смотрит на мои руки.
  - Люба! А кто это тебе ногти накрасил?
 Я молчу. Кто мне накрасил ногти? Она не знает?  Ну, тогда и я не знаю!
  - Отвечай! Я спрашиваю, кто тебе накрасил ногти?
  - Не знаю.
  - Ах, вот даже как! Не знаешь? Иди-ка постой в углу,может вспомнишь, заодно подумай о своём поведенье.
  Честно сказать мне в углу нравится – весь класс видно, все как на ладони. Вон Валерка, не теряет времени даром - рисует на моей половине, Игорёк- отличник грызёт потихоньку яблоко, Наташка, поплевав на уголок своего чёрного фартука, яростно оттирает чернила с ногтей, а вон  бедный Колька - взмок  уже весь со своей Лушей.
 
  «Подумай о своём поведенье» - сказала Людмила Алексеевна, - а я и так  только о нём и думаю. "Вот сейчас будет большая перемена и скорей  побегу в столовую, куплю коржик и чай. Мама дала утром десять копеек, как раз хватит. Коржик мягкий, сладкий, обсыпан сахаром, а если повезёт, то может попасться такой слегка поджаристый, с золотистой корочкой" - я так замечталась, что даже слегка подпрыгнула, когда зазвенел звонок и, выскочив из угла, пулей понеслась к дверям, но Людмила Алексеевна поймала меня за руку.
 - Люба, Люба, ну что прикажешь с тобой делать? Ну почему ты такая непоседа? И посмотри, на что похожа твоя парта! После уроков останешься и отмоешь все свои художества, а сейчас пойди и вымой руки, чтобы я этого безобразия больше не видела.
Легко сказать « пойди и вымой руки», а если я медленно ходить не умею, что делать?
  Да и не только я - и Наташка, и Валерка тоже носятся, как угорелые, и правильно делают, а иначе не успеть ничего, ведь перемены такие короткие, а дел столько к концу урока накапливается – просто ужас! Надо и в столовую успеть, и  руки вот велено отмыть, а они что-то плохо отмываются. Так можно и в столовую опоздать! «Ничего, потом фартуком ототру», – решила я, и вприпрыжку побежала в столовую.
  - Тётя Маруся!  Коржик и чай!
  - Чего ты кричишь, как заполошная? На свой коржик, чай горячий - не облейся, да осторожней, не урони! Как ты на уроках-то сидишь, егоза!
 
   Она что-то ещё говорила, про какое-то там шило, в каком-то там месте, я не поняла, а коржик попался то, что надо – с золотистой корочкой. И тут я наскочила на Валерку и чуть-чуть не вылила на него чай:
  - И что ты вечно под ногами крутишься? А? Валерка?
  - Вкусно? – Валерка с тоской смотрит мне прямо в рот.
  - Тебе, что -  денег сегодня не дали?
  - Дали.
Валерка медленно краснеет и отворачивается.
  - Что, опять? Держи половинку, ты пей с этой стороны, а я с той. Зачем ты им опять деньги отдал?
  - Так они  из пятого или даже из шестого, попробуй не отдай!
  - Надо Людмиле Алексеевне всё про них рассказать!
  - Да ведь это получается ябедничать! А я не ябеда!
 Валерка, конечно прав, я тоже не ябеда, и не хочу ей быть, но что же делать, если у Валерки большие ребята каждый день деньги отнимают. Так бедный Валерка и с голоду помрёт, правда, бабушка ему всегда бутерброд в салфеточке в портфель засовывает, и я вот коржиком поделилась, так что может и обойдётся – не помрёт пока.
  - Знаешь, что, Валерка, а ты каждое утро мне свои деньги отдавай, у меня не отнимут.
  - А ты не потеряешь?
  - Ну, ты даёшь, Валерка! Откуда мне заранее знать потеряю я сегодня деньги или нет!
  - Ты же непоседа, потеряешь, так вообще без коржиков останемся.
  - Ой! Звонок уже! Бежим!
 В коридоре уже никого из ребят не  было, только  тётя Клава протирала от пыли две наши большие школьные головы – одна голова Ленина, а другая -  старенькой тётеньки, которая была друг и соратник – так нам первого сентября про неё  рассказывали, только я забыла, как её зовут.
  - Как всегда! – сказала Людмила Алексеевна, - все на месте, а Люба и Валера неизвестно где прохлаждаются. Останетесь сегодня после уроков, отмоете свою парту, и мне надо с вами очень серьёзно поговорить!
  Валерка сразу покраснел и надулся, и весь урок сидел смирно, один только раз дал Наташке тетрадкой по голове, потому что она его чесноком обозвала, но драки не получилось, Наташка ему язык показала и всё.

  - Ну, вот что, дорогие мои!  - сказала нам Людмила Алексеевна, - вы способные ребята, вы должны быть моими помощниками, а вы что делаете? Люба ни минуты не может посидеть тихо, только и успокаивается, когда парту разрисовывает, да в углу стоит, и посмотри на себя, на кого ты похожа – косы растрепались, банты развязались, весь фартук в чернилах! А ты Валера? Как можно с девочками драться, ты же мужчина, ты их защищать должен!
  -  Они сами, первые!
  -Ты тоже хорош! Может тебя с другой девочкой посадить?
Валерка молчит, сопит, и наконец, говорит:
  - Я с этой хочу!
  - Ну, хорошо,- вздохнула Людмила Алексеевна, – давайте договоримся так:
 с завтрашнего дня будете сидеть тихо, как мышки! Обещаете? Парту отмыли? Всё, ступайте домой!
 
  - Всё из-за тебя! – Валерка пыхтит, злится, и никак не может завязать шнурки на ботинках.
  - Из-за меня? Ты сам чеснок несчастный!
  - Кто? Я? Ну, подожди!
  Валерка тут же бросил свои шнурки, схватил мою шапку, и понесся с ней по коридору. Я его почти догнала, он ведь хуже всех на физкультуре бегает, но Валерка увернулся и бросил  шапку, он просто так бросил – никуда, но она полетела вверх и плавно приземлилась на голову той тётеньке, которая рядом с Лениным стояла.
   В красной шапочке с помпоном, эта тётенька стала  вовсе не такая страшная, как была, а даже симпатичная, и нарядная.
  - Ха, ха, ха! -  заливается Валерка – Что, съела? Вот попробуй теперь достань свою шапку!
  - Дурак ты, Валерка! И достану, подумаешь, тут не очень-то и высоко!
  Я притащила стул из актового зала, взобралась на него и стала карабкаться на  тётеньку, но она была очень скользкая и гладкая, и я всё время с неё скатывалась.
  - Пусти, дай-ка я попробую, - сказал Валерка.
Ему и правда удалось дотянуться до шапки, но тут голова закачалась.
  - Ай! Держи!
Я только отскочить успела, и голова рухнула на пол.
Грохот был -  ничего себе!
Откуда ни возьмись, возникли тётя Клава, и дядя Петя – школьный сторож, и наша Людмила Алексеевна прибежала.
  Ещё повезло, что в школе больше никого не было, всё- таки мы ужасно долго провозились сегодня – то парту отмывали, то серьёзно разговаривали с Людмилой Алексеевной.

  - Что вы натворили! Какой ужас! Вы понимаете, что вы наделали? – бедная наша Людмила Алексеевна, чуть не плакала, у неё от горя даже шпильки из волос рассыпались, и получилась не причёска, а нахлобучка какая-то.
А дядя Петя поднял тётенькину голову, поставил на место, и  оказалось, что она не так уж и разбилась – у неё только нос отвалился. Но Людмила Алексеевна, нисколько не обрадовалась, она довольно сильно трясла за плечи то меня, то Валерку:
  - Кто из  вас это натворил?
Валерка стоял весь красный и слова не мог вымолвить со страху, и тогда я сказала:
  - Я нечаянно.
Валерка покраснел ещё больше и промямлил:
  - И я нечаянно.
  - Что теперь будет? Меня, наверное, с работы уволят! Вы хоть знаете кто это?
  - Это… это… как его, ну, этот… друг и соратник.
  -  Кто? Нет, я с ума сойду с этими детьми!
 
 А дядя Петя повертел в руках тётенькин нос и сказал:
  - Нешто на клей попробовать, Не убивайтесь так, Людочка, прилажу как-нибудь, незаметно будет. Кто её шибко-то разглядывает, разве Клавдия, когда пыль протирает.
  - Ты уж, Петро, постарайся, глянь, на Людмиле-то лица нет, и ребятишкам попадёт, ежели директорша прознает, -  причитала тётя Клава, и успела, между прочим, надеть на меня и на Валерку пальто, и потихоньку оттеснила нас  к дверям.
  - Ну, что мне с ними делать, тётя Клава? Замучалась, просто никакого сладу нет! Немедленно ступайте домой! Кошмар какой-то, а не дети! Вы же пять минут назад обещали  вести себя примерно, и вот, пожалуйста – добаловались, доскакались -  Надежде Константиновне  нос разбили!

  За ужином папа  спросил :
  - Как дела в школе?  Какие новости у первоклассницы?
  - В школе, пап, хорошие дела. А новостей никаких нет, только нос разбили  этому, как его…Соратнику!