- Тебя не переспоришь, - любил говорить отец.
И все же они без конца спорили. Препирались из-за какой-нибудь ерунды так, будто речь шла о жизни и смерти. Cловно от того, кто прав, зависит дальнейшая судьба не только их самих, но и всего человечества.
Был вечер. Сильви сидела в гостиной на диване и срисовывала гуашью картину, висящую на стене над столиком с телевизором – большой букет незабудок в синей глиняной вазе.
Впрочем, главная ценность картины заключалась в красивой позолоченной раме, но за день Сильви устала от однообразной работы – она рисовала маленькие сувенирные картинки с видами Таллинна, или моря – ей ничего не стоило сделать штук двадцать за день. Накладываешь трафарет, брызгаешь из баллончика шведской быстросохнущей краской, затем подрисовываешь тени на башнях, чтобы они стали выпуклыми, а к морю пририсовываешь пару сосен. Относишь торговцам на улицу Виру. Туристы покупали эти сувениры охотно.
Новое время, «перестройка», открыло новые возможности для тех, кто хотел заработать. А рисовать отец научил ее уже в детстве.
Устав от сувениров, ей захотелось нарисовать этот букет просто для себя, «для души». Вот она и сидела перед включенным телевизором, на диванном столике перед ней была разложена газета, стояли банка с водой и баночки с гуашью. Низкая, пузатая ваза была уже почти готова. Ее выпуклость подчеркивала темно-синяя тень на правом краю.
«Теперь еще куча незабудок, и готово,» подумала Сильви.
Начались вечерние новости. В комнату вошел отец, сел рядом с ней и стал смотреть телевизор.
- Почему ты, доченька, нарисовала такую темную тень на вазе? - поинтересовался он через некоторое время.
- Потому, что тень темная, - ответила Сильви, макая кисточку в гуашь и продолжая делать точки - лепестки крохотных ярко-синих незабудок.
- Извини, конечно, но правый край вазы не темно-синий, - сказал отец.
- Неужели ты не видишь? – Сильви ткнула кисточкой в сторону картины. – Темный! Я копирую точь-в точь.
- Допускаю, что какой-нибудь человек - темный, но край этой вазы, определенно, светлый.
- Ну, посмотри же! – взмолилась Сильви.
- Светлый, - упорствовал отец. Он начал уже сердиться.
«С ума сведет,» подумала Сильви. «Почему он все время ко мне придирается?!»
- Нет, темный, - процедила она сквозь зубы.
- Тебя не переспоришь! – воскликнул отец, вскакивая с дивана и, очевидно, собираясь покинуть упрямую дочь. Но тут же сел снова, так как вечерние новости продолжались.
Некоторое время они сидели молча. Сильви рисовала. Отец, в напряженной позе, смотрел телевизор.
Новости закончились. Отец тяжело вздохнул.
- Почему ты так любишь спорить? – спросил он.
- Ну, наверное, потому, - не отрываясь от незабудок,ответила обиженная Сильви вызывающим тоном, - что в спорах рождается истина.
- Но почему ты споришь, когда ты не права? – взмолился отец.
- Очевидно, потому, что я – твоя дочь, - сердито буркнула Сильви.
Отец нахохлился и умолк надолго.
- Ничего не поделаешь, уступает тот, кто умнее, - произнес он, наконец, и вышел из комнаты. Даже по его спине было видно, как он расстроен.
Но минут через пять он вернулся.
- Встань, пожалуйста, - попросил он и сел на ее место.
- Вот видишь, - пробормотал он.
- Что? – спросила Сильви, которая продолжала дуться.
- Если смотреть отсюда, то справа на вазе действительно темная тень, - сказал отец, машинально начиная почесывать затылок. – Но ты сядь туда, где сидел я и посмотри оттуда.
Сильви села на место отца. Надо же... никакой темной тени на вазе не было! Ваза была равномерно светло-голубая и вовсе не казалась такой выпуклой как раньше.
Странная истина родилась в этом споре...