-Сукиииии! – орал Андрей Котов, майор спецназа ГРУ. Этот крик рвался наружу, пытаясь сбежать от ненависти клокотавшей внутри. Которая заполняла все его существо и рвала на клочья душу майора. Котова трясло и колотило. И было не понятно, то ли это ему передавалась через руки дрожь пулемета, то ли его брала в оборот ненависть.
Он ненавидел всех. Ченов, которых оказалось в четверо больше. Ту тварь, которая устроила засаду в Волчьем ущелье. Генерала, который не позволил обследовать маршрут перед выходом колонны. И теперь десятки русских пацанов-срочников умирали из-за штабной тупости.
Себя, за то, что не сумел он переубедить командира колонны. И не сумел сберечь своих бойцов, которые сейчас старались, как можно дороже продать свои жизни..
Сводная рота, усиленная отрядом спецназа погибала в бою с превосходящими силами противника. Зажатая с трех сторон чеченскими боевиками и не имея возможности отхода. Они даже не успели дойти до места назначения.
Майор поднялся на одно колено, не переставая стрелять. Ему было уже все равно. И не потому что пулеметная лента заканчивалась и некому было забить новую. И не потому что Шмель не сможет принести цинк. Сержант лежал рядом с горевшей БМП, зажимая окровавленными ладонями рану в груди и смотрел мертвыми глазами в никуда.
А потому что нечего было нести.
Несколько пуль впились в спину Андрею. Он захлебнулся криком и завалился вперед придавив своим телом пулемет.
Но ненависть все еще бурлила в нем с таким остервенение, что почти ослепший и оглохший от боли майор бессознательно нащупал гранату на поясе и выдернул из нее чеку. И пока ненависть еще поддерживала в нем жизнь, судорожно сжимал грязными пальцами РГД-5.
С каждым ударом сердца хватка пальцев слабела. Уходила жизнь. Уходили силы. И когда один из боевиков выстрелил, добивая спецназовца, жизнь ушла навсегда. Но ненависть осталась. Она рванулась из гранаты наружу, разрывая тело майора и раскидывая ченов и осколками впиваясь в тела боевиком.
Гром от взрыва слился с гулом снарядов. Когда не осталось никого в живых, заговорили орудия артиллерийского дивизиона. Снаряды несли ненависть с собой. Они рвали землю, потрошили боевиков, вгрызались в горящую технику, наполняя Волчье ущелье ненавистью. Ненависть металась от взрыва к взрыву, от крику ужаса к крику боли. Она заглядывала в глаза каждого боевика и находила там непреодолимый страх.
Артобстрел прекратился так же внезапно, как и начался. Гул от взрывов эхом уходил в горы, с черным дымом поднимался в небо. Следом за эхом и дымом покидала ущелье и ненависть.