Дорогие читатели. Хочу пояснить сразу, чтобы не спотыкаться.
А мамам и папам больных детей, будет вроде памятки.
Если ваш ребёнок инвалид, то дайте ему возможность поиграть в теннис и он станет чемпионом Мира по теннису среди инвалидов.
Уверяю - будет.
У меня была такая возможность - научиться. Но в то, преснопамятное время наши не участвовали в турнирах.
А вот сейчас наши дети и взрослые инвалиды - костыляют их инвалидам.
И поделом... у них райсобес лучше. Значит... правильно...
Инвалид и чемпион Мира по армреслингу наш...
Я с ним участвовал в одном республиканском турнире...
... да просто сбегал туда, проиграл, и мне не очень понравилось...
А может быть вашему ребёнку понравится армреслинг?...
Проверьте немедленно.
Это не моё – армреслинг.
А вот в теннис...
У меня в детстве был под носом стол теннисный, а у вашего ребенка его нет.
А вы дайте ему ракетку подержать, и попробовать.
Можно всё это рассказать в нескольких рассказах, но в каждом рассказе, мне всё равно бы пришлось описывать своё детство и говорить, что хожу я для солидности на костылях, да откуда получил такие знания о сей замечательной игре, и который не уступал здоровым людям.
И вот же решил я одним махом, резким тушем и кручённым шаром весь свой теннисный путь описать и чтобы ОНИ мне ещё и шарики подавали.
Всё же помню до мелочей, и рассказываю о себе как о маленьком брате своем – Серёжке.
Где я шучу - я шучу, где говорю ребёнком - с ребёнком и говорю, а где я сволочь, так и говорю в бесстыжие глаза:
- Вы, нехороший человек и редиска. Так сказать, партия.
* * *
Во втором классе всем было 9 лет и мне стало быть, тоже.
В первом классе я уже смотрел на стол, скорее, из под стола. Да тогда я был просто покатигорошек, и вдобавок, ну, очень стеснительным.
... но, это тогда было...
И вот, по осени, я впервые подошёл к теннисному столу.
Понял игру эту сразу, и полюбил.
Лежал же я в ту пору в одном санатории, в Ташкенте, санатории "Красная майка" и единственном санатории в республике Узбекистан.
Стоял в одном павильоне, напротив нашего отделения Теннисный Стол, для людей в белых халатах, а это чтобы они хоть ненадолго отвлекались от нас - больных детей.
... они нам лечили ноги... мы их очень любили.
Смотрел на игру взрослых и радовался, как прыгает мячик, туда-сюда.
А вставал позади играющих молча и по мере сил своих, помогал - "подаю шарик", отбиваю костылём и метко попадал, прямо на зелёный стол, если пропустит спина любимого врача, хотя в моих услугах они не нуждались.
... спотыкалась медицина об меня и падала, да и меня иногда сшибали.
... облегчал им жизнь, как мог.
Но, бегать за шариком им всё же приходилось, потому что иногда, я отвлекался мыслью и переживал, как бы меня не послали на физзарядку.
А переживал - всегда и часто. Мысленно уносился и прямо неожиданно, на кухню, где шеф-поваром работал Пётр Иванович - в Отечественную войну храбрый танкист, а сейчас, в нашем санатории-больнице - шеф-повар.
Пётр Иванович очень вкусно готовил пирожки, омлеты и детские закусоны, а в котлетку непременно вкладывал киндер сюрприз - крутейше варёное половинку яичка.
Омлеты и запеканки Иванович научился готовить на войне с фашистами.
Он так нам и сказал: - на войне ребятки... с фашистами.
У нас было много взрослых дядечек и тётечек, кто воевал с фашистами и они нас очень любили.
Перед обедом я один, или с товарищем частенько случайно проходил мимо кухни и спрашивал:
- Пётр Иванович, а что у нас сегодня будет на обед, только на второе?
... На ужин мы никогда не спрашивали... на ужин никогда не жарили пирожки и котлеты.
А когда спросишь, что сегодня будет на обед, то Пётр Иванович давал нам попробовать в окошко то, что сегодня будет на обед, на второе - пирожок или котлетку, а иногда запивать компотом, и после того как поинтересуемся что будет завтра на обед... мы сразу же быстро уходили по делам. А если на второе у Петра Ивановича получались макароны с подливкой, то здоровались с Петром Ивановичем - макароны с подливкой в карман не положишь, да и макароны и так в отделение принесут.
И не любили мы макароны…
В отделении угощали макаронами своих любимых врачей, а они почему-то улыбались, и не кушали.
Пока мы пробовали пирожок, то Пётр Иванович всегда нам рассказывал про войну.
Ещё у нас был бывший танкист. Он играл нам на аккордеоне и по физике. А когда он нам рассказывал про войну, то всегда скупо плакал...
...что-то я разболтался тут, как та, бешеная собака, а до болезни - ласковый Бобик, которую застрелил Махмуд-ака из ружья в коридоре школы - которого побежала позвать храбрая нянечка, которая - тоже воевала на войне - куда эта бешеная собака забежала и не собиралась уходить.
Она на всех бросалась. Бобик, почему-то, неожиданно чокнулся, а мы сидели вечером в классе и смотрели фильмоскоп.
У Махмуда-ака было ружьё, чёрные усы как у Будённого, много орденов и медалей на 9 Мая. Вся грудь.
Но, иногда я Петру Ивановичу не верил, потому-что изумительно пахло пирожками, а он говорил - перловка, или гречка с макаронами, и я успокаивался, когда потом мне друзья говорили - перловка, которые, тоже случайно проходили мимо кухни, и Пётр Иванович им говорил то же самое. А вот некоторым пацанам - он даже показывал, что булькает под крышкой.
Пацаны же сразу уходили, довольные, потому-что в обед они всё это могут попробовать в отделении... потом... на обеде, куда всё это и так принесут.
Но, если друзья мне по секрету говорили, что на обед будут котлеты или запеканка, то, я им не верил - теннисный шарик врачи пусть сами поднимают - и, шёл спросить у Петра Ивановича, как он воевал на фронте и сколько он убил фашистов.
Из танка, оказалось, трудно считать количество убитых и раненых.
Однажды, мы спросили:
- Дорогой Пётр Иванович, а как вы в танке варили макароны? В танке же, очень тесно, и можно задохнуться от жареного масла...
- Да вы что, ребятки, поваром я уже стал после войны, когда не хотели меня брать к вам на работу...
Да простите вы меня, снова я тут, как собака Муму.
Помню, медбратишки халаты на пуговицы не застегивали. А может такая мода была, или же им разрешил сам месье Коклюш. А может и жарко было…
Носились они как белые вороны и чуть не сдували меня своим халатом - своего, неутомимого помощника…
Персонал санаторский ходил в бело-белоснежных халатах, сшитых из хлопка, который, рос у нас за забором санатория и рос, поодаль за санаторием по всей окружности.
Наш главврач - его же мы только и боялись, а врачи, нянечки, медсестрички и братья медсестёр - его и нас боялись - ходили в белых халатах, согласно указанию товарища Гиппократа.
По прибытии в санаторий, мы всем колхозом сразу проверили и убедились, когда пошли искать морковку, что в этот год каротин не посадили, а везде один только хлопок топорщится и, только он имеет место быть.
В санаторий хлопок не пускали. С ним здесь нещадно боролись, потому-что росли розы, всех цветов и оттенков. Таких красивых роз вы и в Индии не найдёте.
Сады и цветники не пускали хлопок на нашу территорию, и это точно.
И эти красивые розы, чуть отделение мальчишек не сгубили. Чуть, все не умерли от удара током.
Прямо на этом поле, где росли розы, располагался железный треножник и, коварный треножник.
По нему проходили провода высоковольтной линии. И вот, по этим-то проводам и протекал ток - такой силы ток - ГОЭЛРО позавидовал бы нашим упорядоченным электронам в нашей Электростанции.
Кто-то, из наших, полез на поле сорвать розочку.
Нам всегда нравились только те розочки, которые росли подальше от нас - там они росли размером, бутоны с дыню, которую не стыдно сорвать и понюхать.
Зачем ему нужна была эта розочка, когда напротив росла смородина и жри её по самые коленки? Да орехов же было полно, что даже ими из рогатки, и в хоккей играли.
Залез один на то поле. Сорвать захотел розочку, а нащупал этот, как его, тот самый ток. Так его так долбануло, что он чуть с поля на асфальте не оказался.
Ну, молодец! Удержался за какой-то куст с шипами. А то бы точно, стукнулся об асфальт, да и разбился, и мы бы никогда не узнали, что есть не только мы в санатории , но ещё и ток.
Дважды он оказался молодец, дважды. Он не помчался доложить директору электростанции ТашГРЭС, что у нас током бьёт, которая находилась неподалеку от санатория "Ореховая роща", а прибегает к нам, в школу, и кричит:
- Пацаны, гадом буду, там током бьёт!
Нам стало интересно. Как это, его ударило, а нас ещё нет...
Мы как услышали, и кто на чём, кто на костылях... кто вразвалку опорно-двигательно, а кто на протезах, а кого и в колясках повезли, очутились у того поля.
Прискакали, и замерли у края поля. Смотрим, а тока и нет! Где ток?
Прямо, на всех оторопь снизошла.
До него, оказывается, ещё надо дойти и дотронуться. Только потом он ударит.
Стоим как у минного поля, и ждём, кто же первый-то пойдет и проверит, а не обдурил ли нас этот, выживший.
И кто-то, видимо споткнулся, подался вперёд всем своим тощим телом, а нам показалось, что он хочет отличиться, и стать вторым, кого током ударило и... мы все оказались на поле одновременно.
Кто на карачках. Кто боком и осторожно. Кто трусцой.
Земля после дождя была мягкая и грязная. Наши костыли проваливались по самые подмышки. Но мы упорно пробирались к току.
Тяжелый был путь.
Каждый дотронулся до тока. Даже друг у друга отбирали.
Ударило всех, кто пожелал. Ощущение было, из тёплых.
Помню, как в пот слегка-восторженно ударило.
Те, кто сидел в колясках, до сих пор нам завидуют, что нас - угораздило, а их вот - нет.
Кто-то попросил принести им ток, дать пощупать, но его же не принесёшь, так что, ползи сам.
…извините, чой-то я далеко, как собака Баскервилей убежал от теннисного стола.
И вот, жду с нетерпением, когда же врачам надоест эта беготня у стола, чтобы самому взять ракетку в руки и поракетить.
Врачам не надоедало никогда. Один уйдёт массаж делать, или ноги кому крутить, выпрямлять процедурой, так приходит встаёт другой на его место и веет своим халатом на меня так, что мне даже холодно было от постоянного сквозняка, что оказывался часто в сопливой ангине.
Выяснил для себя, что стол остаётся пустым на некоторое время в обеденное время, а после, и в "тихий час", это - когда дремлют даже мухи, но только не я, и те пацаны, что остались в палате.
Отобедав, иду со всеми в корпус, полежу маленько и вспоминаю, что мне надо бы в туалет ли сходить, или попить водички, потому что чая мне в обед, не досталось.
Сидит же дежурная в коридоре:
- Иди, - и тут же про меня забывала.
Я солидно, тихо в павильон. Ракетки и шарик оставляли прямо на столе, прикрыв шарик ракеткой.
Начинал с простого, сколько времени удержу шарик на ракетке, после, сколько подскоков на ней удержу.
После, ка-а-к захочу, ударю на ту сторону стола, прошагаю на место соперника, подниму мячик, тюкну на эту сторону. И так, весь или почти весь "тихий час".
Набил ладошку так, что и без ракетки мог играть: книгой, ладошкой, какой-нибудь деревяшкой, даже подошвой ортопедического ботинка, ну - и про костыль не забывал.
В это время... меня можно было брать голыми руками.
Неожиданно прибегают люди в белом, отнимают у меня инструмент и, снова у них спорт и зарядка.
Медсестрички все были красивые, и они не играли в теннис.
И с красными кхмерами играл, вьетнамцами. А однажды - на интерес.
А напоследок, скажу.
Если у вас больной ребёнок, или знакомый инвалид, и он вам не безразличен, и он не сможет нашкодить так, как мне повезло, то просто дайте ему ракетку, а не получится, то почитать сиё и передайте от меня привет.
Он, обязательно, встанет...
Сергей Кинжалов