3.
Что ожидало выпускника Киевского пединститута иностранных языков? Разумеется – должность учителя. Для Оксаны Балух направление на работу в одну из школ райцентра было верхом мечтаний. Она бы получила шанс выбраться из села в город!
Но то, что ей предложили в комитете комсомола института, превзошло все ожидания.
В кабинете сидел человек в военной форме, но без каких-либо знаков различия. Секретарь назвал её имя, сказал, что она была отличница и активная комсомолка. Незнакомца тоже представил:
- С тобой, Оксана, хочет побеседовать товарищ Марат. Не буду мешать, у меня – дела.
С этими словами секретарь вышел.
Марат предложил ей сесть, и с минуту молча, не мигая, смотрел ей в глаза. Оксана, не задумываясь, зачем ей это надо, игру в «кто кого переглядит», приняла. Незнакомец первым опустил глаза к бумагам, и медленно, кому-то подражая, заговорил:
- Товарищ Балух! Тебе предлагается очень важная и нужная для страны работа, - тут он сделал внушительную паузу, - переводчика при иностранном, буржуазном специалисте.
Здесь следует заметить, что в те годы обращение на «ты» было не просто модным. Так подчёркивалось, что ты – мой товарищ по борьбе. Даже к Сталину другие члены ЦК обращались на «ты».
Растерявшись от неожиданного предложения, Оксана хотела сказать, что у неё мало разговорной практики. Но Марат не дал ей говорить.
- Возражения… пока не принимаются. Для нас достаточно рекомендаций комитета комсомола и характеристики от твоего декана. Поэтому молчи и слушай.
Марат встал и стал прохаживаться от окна, за которым бушевал август, до стола, над которым висел портрет Сталина. На какую-то секунду Оксане захотелось вспомнить, какому киноперсонажу подражает этот Марат. А он продолжал говорить:
- Комсомольский билет сдашь здесь, в ЦК комсомола Украины. Там тебя будут ждать. Получишь обратно после выполнения задания.
- Зачем… билет? А взносы?
- Так надо. Взносы сдашь после задания.
- Я буду не просто переводчицей?
- Просто переводчиц не бывает. Понимаешь, наша страна нуждается в некоторых иностранных спецах. Но мы не должны терять бдительность. Под видом спеца к нам могут заслать шпиона, или вредителя. А единственный человек, который, как тень, сопровождает иностранного специалиста с утра до вечера, это – переводчик.
Должность переводчика, - об этом она и не смела мечтать. А если не справится? Или не угадает в том спеце шпиона, не выполнит комсомольское поручение? Тут еще Марат говорит «возражения не принимаются»… Оксане даже стало страшно.
Марат, угадав её колебания, улыбнулся:
- Бояться не надо. Никто тебя просто так в пасть к зверю не бросает. Отсюда поедешь на курсы. Это недалеко от Москвы. Придётся ещё месяца три поучиться. Вот теперь – жду твоего согласия.
- Я согласна и… спасибо за доверие!
- Ну, о доверии разговора нет. Ты – комсомолка, товарищ проверенный. А вот потрудиться на курсах придётся. Предупреждаю, это будет нелегко!
* * * * *
Курсы растянулись почти на четыре месяца. Это не были курсы исключительно для переводчиков при спецах. Скорее – курсы диверсантов. Изучали радиодело, азбуку Морзе, основы шифрования, минное дело, стрельбу из немецкого оружия, приёмы рукопашного боя.
Впоследствии Оксана была благодарна курсам за практику разговорного немецкого языка. В городке, где они находились, кроме занятий по специальным предметам, практиковалось общение на немецком языке. Это облегчалось тем, что среди курсантов было много иностранцев, хорошо владеющих немецким, в том числе несколько натуральных немцев. Никаких разговоров о том, кто есть кто, не велось. Но, судя по тому, что среди курсантов, как и среди преподавательского состава, были люди, имевшие ранения, Оксана поняла, что они уже обстреляны и прошли, скорее всего, Испанию.
* * * * *
В последние недели, когда многие курсанты разъехались, Оксана корпела над терминологией химического и сахарного производства. Это было труднее, чем изучение самого языка. Она и не предполагала, что словарь специальных терминов, относящихся к сахарному производству, больше разговорного словаря!
Оксана уже знала, что будет переводчиком при немце – специалисте по сахарному производству, на заводе вблизи её родного Я-шкова, в райцентре.
* * * * *
Девять раз с ней проводила индивидуальные занятия пожилая женщина, которая рассказывала о психологии и привычках немцев, о немецкой кухне и любимых немцами песнях. Это Оксане было понятно. При долгом общении с таким, «ценным» немцем, придётся ему угождать, где-то – подхалимничать, льстить.
Наставница удивляла Оксану, рассказывая о манерах поведения за столом и в обществе. Некоторые правила поведения были непонятными, казавшиеся бессмысленными, не объяснявшимися никакой логикой.
Наставница спрашивала, приводя гипотетические ситуации, когда можно перебить речь иностранца, а когда – нельзя. Сама же отвечала. Учила, как побудить человека к высказыванию, как интриговать его недомолвками или загадочным видом, когда следует польстить, а когда применить «нарочитую милую женскую грубость».
Иногда Оксана недоумевала:
- Мне что, придётся соблазнять подопечного?
- Вряд ли. Но ты должна быть готова ко всему. Великий Сталин учит нас, - «не отказывайся от малого в работе, ибо из малого строится великое».
Ну, эти слова товарища Сталина Оксана видела на транспарантах в институтских коридорах, и кто бы с ними не согласился… Но флирт с буржуазным спецом, - это разве «малое в работе»?
Наставница улыбнулась:
- Милая девочка! Для женщины, тем более, такой симпатичной, как ты, это самая малая жертва, которую может потребовать от тебя Родина. Но учти. Близкая связь с иностранцем, случись такая, не только повредит твоей биографии, но может стоить жизни. Вот и крутись, да так, чтобы привязать к себе человека и в то же время держать его на расстоянии. К этому искусству способны только женщины!
* * * * *
Оксана шла по знакомым с детства улицам «столицы» своего района. Половина жителей города была занята на одном из трёх заводов: сахарном, спиртзаводе и машиностроительном. От магистральной железной дороги к этим трём заводам был построен двухколейный путь, а от него – ответвления, которые как бы объединяли эти территории в одно целое.
Среди домов у северного входа на сахзавод, выделялся «директорский дом», возле которого Оксана много раз проходила в детстве, не задаваясь вопросом, почему он – «директорский». Это был большой одноэтажный дом под красной черепичной крышей. Директор сахзавода занимал половину дома. По утрам возле директорского дома останавливалась «полуторка», и на ней директор добирался до западных ворот, за которыми находился административный корпус.
Однажды Оксане пришлось побывать в директорской квартире, куда её завлекла дочь директора, девочка из параллельного класса. Квартира не понравилась. Все пять комнат располагались одна за другой, так что, кроме последней, в каждой было по две двери – входная и выходная.
В другой половине дома устроили квартиру спеца с комнатой для домработницы, и комнату с отдельным входом, - для переводчицы.
Печи в доме предстояло топить дровами и углём, а вот колонка с водой и туалеты располагались на улице.
Мимо директорского дома шла покрытая булыжником дорога, по которой на подводах и машинах везли на завод сахарную свёклу, а обратно – «жом», то есть – жмых от той же свеклы. С подвод текла серая жидкость, окрашивая снег на обочинах. В дни оттепели стояла характерная вонь, к которой город давно привык, и которая для самой Оксаны была родным запахом, как запах борща в сенях отцовского дома…
Оксана приехала на место перед новым 1939 годом. Зима была ветреной. После тёплых московских туалетов девушке пришлось вновь привыкать к неудобствам народного туалета во дворе…
Готовились к приезду спеца. В квартире для немца покрасили полы, подоконники и оконные рамы, двери и крыльцо. Стены побелили. Привезли мебель: кровать, диваны, кресла, столы и стулья, шкаф и буфет.
Нашли и домработницу – женщину лет 50, которая в молодости, в 20-е годы, работала официанткой в портовом ресторане Одессы. Женщина ещё помнила по десятку слов на румынском и еврейском языках. Поймёт и немца, если придётся общаться.
На Новый год Оксана уехала в Я-шков, к родителям. Отец, бывший преподаватель немецкого и польского* языков, был на пенсии, а мать ещё работала, - завмагом в местной кооперации. У выпускницы Киевского иняза Оксаны Балух «вторым языком» тоже был польский.
Немец приехал в середине января 1939 года.
После представления её, как переводчицы, Оксана пришла в ужас: из всего, что лопотал немец, она не понимала ни слова!
*). В некоторых школах украинского Подолья преподавался польский язык, как язык «вероятного противника». Изучался польский язык и в нескольких учебных группах Киевского пединститута иностранных языков, как «второй язык».
Продолжение http://www.proza.ru/2009/03/13/48