. № 1 П.В. Кабаков
Петр Васильевич Кабаков, а в миру "Кабак", никогда не был буржуем. Хотя ел ананасы и даже жевал рябчиков. И, вообще, он был чиновником постсоветского времени на постсоветском пространстве. Но у него был все-таки "Запорожец", по кличке "горбатый" на котором он добирался до электрички со своей дачи, на которой жил и летом, и зимой. Это становилось понятно, когда знаешь, что квартиры нет для него ни в городе, ни в деревне, даже в совсем захудалой.
Хотя, если честно, то эта, с виду неказистая одноэтажная дачка, была, как бункер вождя - многоэтажная вглубь. С тыльной её стороны с достаточным уклоном спускался к реке приличный участок с молодым садом. Над рекой, на обрыве, стояла застекленная беседка со столом, стульями, мангалом и кушеткой, прикрученной к полу. При помощи электрического или ручного привода можно было поставить кушетку "на попа", при этом вместе с ней поднималась часть пола, открывая широкий лаз, который вел в подземный этаж дачи.
В школе и в институте ему часто говорили многочисленные друзья:
- Ну, Кабак, ты даёшь… И где это ты оторвал такую тёлку?
А Петя и сам не знал, как это случалось, ибо отрывать он, вообще-то, не умел. Они как-то, нечаянно сами отрывались.
Вот и сегодня она на крутом "мерце" обогнала его на дороге к дачному поселку. Даже свернув на грунтовую дорогу с асфальта, не уменьшила скорости, закрыв всю видимость плотной завесой пыли. Подъехав к себе, Петр увидел, что "Мерседес" стоит во дворе соседней дачи. Эта дача долго пустовала, потом долго ремонтировалась. И вот сейчас появилась, по-видимому, её хозяйка. Но Кабакову это было до лампочки и, даже до синей.
Он включил "ящик", достал коньяк, лимон, сыр, маслины и, поставив всё на журнальный столик, вышел во двор. Над поселком расползалась густая тишина, обволакивая спокойствием каждый куст, дерево, строение. Кое-где светились окна. Казалось, что здесь никогда не было (и не будет!) войны. Бархатный голос знаменитого певца через открытую дверь мягко погружался в тишину вечера, окутанную дурманящим запахом ночной фиалки.
Петр прошелся несколько раз под своими окнами, не думая ни о чем, а только впитывая голос певца. Вдруг в соседней даче погас свет. Фигура в белом платье показалась на её пороге. Петр достал фонарик из багажника своей машины и, перепрыгнув через заборчик, подошел к ней.
- Добрый вечер! У Вас погас свет… Вы позволите войти?
- Добрый вечер! Да, да… Пожалуйста, посмотрите…
Заменил пробку:
- Ну, вот и всё. Спокойной ночи…
- Спасибо большое. Спокойной ночи, - сказала она и, привыкшая к мужскому обожанию, подумала: "Жлоб с деревянной мордой… Колхозни-и-и-чек… "
Где-то за краем вечера полыхали зарницы. Телевизор демонстрировал постройку дома из бутылок от шампанского. Переключил на другую программу. Глоток коньяка мягко пролился внутрь, окончательно снимая дневное напряжение. Ночью пошел роскошный дождь.
Утром Петр Васильевич еще нежился в постели, а по дороге, уже прошло несколько грузовиков.
- Интересно, какая будет дорога теперь,- лениво подумал он и выглянул в окно. Там у своей машины суетилась новая соседка. Хорошая зарядка освободила его окончательно от обрывков сна и Петр, приняв холодный душ, начал неспеша завтракать.
"Запорожец", напичканный хозяином всякими прибамбасами и новым форсированным двигателем, запустился с пол-оборота. Кабаков, выехав на дорогу, вышел из машины и подошел к соседке, открывавшей ворота.
- Доброе утро! Как спалось?
- Утро доброе! – ответила, мельком глянув на него.
- Должен Вас предупредить, что Вы уже не проедете по этой дороге…
- А вы?
- Я проеду… Эта дорога меня знает…
- По-русски говорят: "Я знаю эту дорогу".
-У Вас, сударыня, не совсем хорошо с этим самым – русским… Я сказал то, что сказал,- ответил и направился к своей машине.
Соседка, фыркнув ему вслед, выехала со двора и, закрыв ворота, резко рванула вперед. Липкая грязь из-под колес, забрызгали "горбатого" и его хозяина. Петр Кабаков вернулся домой и, переодевшись, поехал по раскисшей и уже достаточно разбитой дороге.
Как и следовало ожидать, "Мерседес" безнадежно буксовал посреди дороги, недалеко от дач. Его торопливо объезжали джипы, включив все ведущие колеса – им было море по колено. Петр Васильевич аккуратненько объехал соседку и остановился точно перед ней в метрах пяти. Потом, сдав немного назад, включил первую и резко газанул – жидкая грязь залепила весь передок и лобовое стекло крутой тачки.
На медленном ходу выполз на плоском днище машины из колдобины, и стал на обочине. Переобувшись в резиновые сапоги, подошел к уныло стоящему на дороге крутому авто и открыл левую дверку. Соседка беспомощно сидела за рулем и сморкалась в клочки туалетной бумаги.
Забрав у нее из рук рулончик этой бумаги, размотал на грязь у дверки автомашины и сказал:
- Становитесь левой ногой на бумагу и выходите.
Она послушно стала, высунувшись наружу. Кабаков тут же подхватил её на руки и, прижав к себе, отнес к своему "вездеходу". Посадив на сиденье, сказал:
- Сидите тихо, а я вам объясню: у Вас два варианта - или продолжать бесполезные попытки двигаться вперед, или вернуться домой.
- Ну, как же… у меня важная встреча… я не могу…
- А у меня еще более важная… Но в сложившейся ситуации, из-за Вашего, сударыня, игнорирования моего предупреждения нам будет более разумно вернуться восвояси.
- Но…
- Никаких "но". Где Вы трудитесь?
- В НИИ…
- А…знаю: "НИИ рыба, НИИ мясо"…
- Простите,- сказала,- здаётця мне, что Вы, сударь, хам…
- Ну, это известно всем… И что Вы там делаете? С кем у Вас встреча?
- К нам прилетела иностранная делегация.
Петя Кабаков сел на свое место и вытащив откуда-то телефонную трубку, нажал кнопку среди множества приборов и кнопок на передней панели.
- Слушаю Вас,- прозвучал в машине женский голос.
- Здравствуйте, уважаемая авиознайка!
- А …это ты…
- Тихо, тихо… Я не один… Скажи, а что с этим иностранным бортом?
- А ты, небось, цветов накупил для этой…
- Слушай, я, кажется, тебя спросил…
- Ну, ну … не сердись… Они прилетают завтра.
- Спасибо большое.
Повернувшись к даме, сказал:
- Значит, так… Вы сидите здесь и ничего не трогаете, не нажимаете. Я сейчас выеду Вашу тачку, мадам.
- Как знаете… - ответила безразрадостным тоном.
Петр взял из багажника небольшой топорик и, нарубив веток, подложил под колёса "мерца". Выехав задним ходом, филигранно развернулся и поехал в посёлок. Вернувшись пешком, молча развернул "Горбатого" и, подъехав к даче, сказал:
- Завтра могу Вас забрать.
- Спасибо. Я подумаю…
Через минут двадцать услышал стук в дверь и, открыв ее, увидел соседку.
- Прошу Вас. Заходите…
- Извините ради Бога…
- Меня зовут Пётр…
- Простите, Петр. Я Жанна…
- Очень приятно.
- Вы знаете, у меня не работает мобильник.
- Пожалуйста, вот телефон… звоните… Я пошел к машине.
Сел за руль, закрыв дверцу, нажал на панели кнопку…
- Ниночка! Здравствуй! Это я…- послышался голос Жанны
- Привет, Жанночка! Ты где?
- Это секрет…
- Ой, ну, ты даёшь…
- Я сегодня не приеду.
- Ты что! Тут уже интересовались…
- Обойдется…
- Да, ты что в своем уме!
- Не знаю…- и голоса умолкли.
Кабаков вышел из машины и, открыв багажник, стал в нем, как бы наводить порядок. На пороге показалась Жанна.
- Я Вам очень признательна, Петр. Вы очень мне помогли. А что это за цветы у вас?
- Это цветы – "Райская птица".
Они зашли за дачу.
- А вот там дальше ночная фиалка.
- Но она совсем некрасивая…
- А Вы не слышали вечером её запаха?
- Ой! Это её запах? Такой дурманящий, свежий…
- Как первая любовь…- тихо сказал Петр.
- Кто знает, когда она первая…- задумчиво ответила женщина.
- А что это у Вас еще одна дверь? А почему у неё нет ручки?
- Вот кодовый замок: один, пять, два, восемь… Запомнили? Один, пять, два, восемь…
Жанна посмотрела на него долгим и как будто недоверчивым взглядом и сказала:
- Спасибо Вам. До свидания. Можно тут за домом пройти?
- Конечно. До свидания… Здесь на границе наших владений есть тайный лаз.
- Это не Вы ли им пользовались?
- Обижаете, гражданка…
- Что… ниже Вашего достоинства?
- Нет… наоборот… выше…
Зазвучала мелодией "Песня Сольвейг" мобилка Кабакова, он, посмотрев на её экранчик, сказал, обращаясь к соседке:
- Извините… До свидания…
- До свидания, я, наверное, поеду с Вами завтра…
Петр согласно кивнул головой, и потом в мобильник:
- Здравствуйте, Станислава Викентьевна, ну, что стряслось?
На взволнованный голос из мобильного, сказал:
- Пшепрашам бардзо… але пани ве, ше написано свентым Янем: "…жесь ани зимны, ани горонцы…" - … ты ни холоден, ни горяч…. Вы понимаете, о чем говорит апостол? Какие температуры Вы рассматривали?
Выслушав ответ, Петр Васильевич сказал:
- Пани Станислава, пройдитесь около критических температур… Но упаси Бог вам выходить за пределы…Вы же кое-что слышали о Чернобыле? Ну, ну… хорошо, хорошо… Нет, нет…я не смогу. Буду контролировать из дому. Кстати, там у меня, в кабинете, на столе лежит труд Красницкой Жанны Игоревны. Посмотрите на странице сороковой. Это светлая мысль об околокритических состояниях.
Спустившись на нижний этаж, где размещался рабочий кабинет, включил компьютер и некоторые другие приборы, Погрузившись в работу, не заметил, как пролетело время. И только к вечеру вспомнил, что голоден. Выключив аппаратуру, поднялся в салон дачи. И в это же время прозвучал сигнал входной двери… На пороге стояла Жанна..
- Прошу Вас, Жанна Игоревна…
- У меня опять погас свет…- сказала она, как-то по-детски обиженно.
- А это неважно. Сейчас будем ужинать…
Соседка вошла и молча села на диван. Петр стал собирать ужин. Так в какой-то напряженной тишине прошло минут десять.
Всё остальное произошло неожиданно… Она подошла к нему и, обняв, прошептала:
- Возьми меня на руки…
. № 2 И всё-таки, Кабаков.
В конце рабочего дня я зашел в аналитический отдел своей номерной "конторы" и тут звякнул Кабак (я поднял трубку и включил громкую связь – у нас любили и уважали Петра Васильевича), он сказал: "Слышь, срочно ехаю в командировку. Моя просьба: скатайся ко мне – включи красный тумблер на центральном."
- А что… скатаюсь… Поеду вечером, посмотрю, что там за соседка у тебя…
- Вот, вот…. Посмотри… И внимательно….- я положил трубку и тут же объявил коллегам, что сегодня в вечернем мероприятии, планируемом коллективом, не участвую.
- А Вы, гражданин начальник, отрываетесь от коллектива. Нехорошо это…- сказал кто-то из окружающих.
- Нехорошо… ох! и не хорошо… - зашумело со всех сторон.
- С соседкой-то поосторожней, - добавила Ольга, а Ирина выдала экспромт:
- Хоть стрелок ты всё ж и меткий - осторожнее с соседкой…
Их выпад парировал:
- Я соседок уважаю: не хотят – так не стреляю…
И после этого добавил:
- Завтра, чтобы все, как штык, как огурчики в восемь нуль – нуль работали на своих рабочих местах. Внятно выражаюсь?
Все дружно, деланно тяжело, вздохнули.
- А Вы, поэтесса, классик Вы наш, - сказал, глянув на Ирину, - смотаетесь, простите за вульгарность, с утра в НИИ мясорыбной продукции. И возьмете с собой вот этого новобранца, - и я указал на недавно прибывшего к нам сотрудника, - в качестве носильщика. Там спросите Жанну Игоревну и возьмете всё, что приготовлено для нас.
А про себя подумал: "Что-то он часто со вниманием поглядывает на Ирину…пусть познакомятся поближе в нерабочей обстановке…".
Мы с Кабаком учились в одном универе, но на разных факах. Потом работали в военных конторах, и по работе очень часто встречались – у нас была в разработке очень интересная тема, в стиле "а ля Кабак".
Однажды нам случилась шабашка в одной крутой фирме (очень крутой!...) и мы отгребли гонорар крупной "зеленью", часть которой мы потратили на покупку дачи (по случаю… у военных) для Петьки и приличной квартиры в городе для меня. У друга, как известно, уже был любимый "Горбатый" (то есть "Запорожец"…), как средство передвижения по пересеченной местности в любую погоду.
Ну, а я же (тоже…у военных) приобрел вездеход-амфибию на шинах низкого давления. И теперь при случае мой друг всегда утверждал, что он, из нас двоих, проходимец самый малый. Мой автомобиль полюбился мне сразу же – прекрасная плавающая машина, ловко шныряющая по бездорожью и разгильдяйству (как сказали бы Ильф с Петровым).
И вот сегодня я рулил не спеша и попутно размышлял о сущности бытия. Вот, ведь, все как сложилось – у Кабакова соседка есть, а у меня все как-то не так, как хотелось бы. А хотелось бы (чего тут таиться…) найти её…ту самую, которую уже встретил и потерял в неожиданностях жизни. Сколько лет потрачено, а судьба всё не светит,… а карта всё не та,… да всё не в масть…
В прошлом месяце, в субботу позвонил Петру:
- Слышь, давай напьемся…
- Только что хотел звонить об этом тебе…
- Сами?
- Какой вопрос!
- Лады! Встретимся на электричке.
- Окей…
Сели в беседке над рекой, за дачей и глушим, как бродяги… Два доктора технических наук, два небольших светила в этой самой науке. Звонит еще одно светило - зам министра:
- Петр Васильевич, а…
- Приезжай. Мы тут уже грузимся…
- Чего привезти?
- Себя и сала украинского…
- Только белорусское…
- Вали побыстрей…
Сидим трое. Молча. Закусываем. Все умные такие… Опять звонок (министр):
- Петр Васильевич! Аркадий Борисович у Вас?
- Да. Вот отдыхаем…
- Мужики, а можно я подъеду?
Тишина. Закат догорает за излучиной реки, речная гладь, как мирный сон детства, окутанный лаской материнских рук. Мы пьем … Молча. И каждый, глядя на реку, ее берега, думает о своем. Тишина… Министр снял пиджак и галстук. Вдруг доктор Кабаков Петр Васильевич берет гитару и блатным тенором:
. Сижу на нарах, как король на именинах…
…все поворачиваются к нему и в нужный момент дружно:
. Гляжу как кот в окно, теперь мне всё равно-
. Я пайку серого желаю получить…
Закурили который раз. А зам. министра Аркадий, после песней говорит: " Парни, а не искупнуться ль нам?"
Накупались до посинения. Министр, стуча зубами, стал почему-то искать очки, а я спрашиваю:
- Виктор Кириллович! А на какой оне тебе нужны?
- Так, может, "пулю" распишем?
- Какую тебе "пулю", - дружно все возмутились, - смотри сколько еще тут всего… А завтра выходной…
- Ну, ладно,- говорит министр и вдруг ни с того ни с сего,- Петр Васильич, а что мы послезавтра будем докладывать наверху.
- А спросите у него,- указывая на меня, ответил мой друг.
- Так…- протянул я, вздыхая, - отдохнули… Хотите посмотреть?
- Хотелось бы, Александр Сергеевич.
- Пойдемте.
Мы пошли подземным переходом на ЗПУЗ – запасной пункт управления защитой испытательного полигона. В былые времена так называемая "дача" была секретный ЗПУЗ размещенный на её нижних (подземных) этажах. Недавно военным понадобилось опять восстановить раскуроченный полигон, и нам предложили разработать новую систему защиты. В эту систему я включил дачу Петра, где, к счастью, сохранилась часть оборудования и кабельная сеть соединения с полигоном.
Показав министру работу ЗПУЗ, сказал:
- Виктор Кириллович, я был на днях там, на полигоне. Бардак у военных… Боюсь не успеют.
- Саша! Оно нам надо? Нам сказали - мы пошли… И бабки уже перечислили нам. А, вообще-то, там у них один умный генерал сказал, что ваша, ребята, работа совсем не нужна.
- Ну, и…
- Ну, и… Отстоял… Объяснил некоторым… Сказал, что напишу докладную в Политбюро… Не дай Бог чего, то на карте СССР исчезнут некоторые города и хаты.
- Вот и я о том же…
- Ладно, пойдем к столу… Но послезавтра, во время доклада, чтоб были там, у меня под рукой. И чтоб выглядели соответственно вашим званиям и знаниям… Там джинсы не проханже… Вечером приглашены на дачу Ивана Петровича.
- Чего?! Он нам надо? Мы уже с этой гонкой забыли, как приличный кабак выглядит…
- Так там дочь Ивана Петровича на Петра глаз положила…
- Йооо! Она ему надо?
- А это уже пусть он сам решает… Там, Петрович говорил, ящик классного коньяка ему из-за бугра передали.
- Ну, тогда другое дело…
Но из этого ничего не вышло… В этот момент здесь сработала сигнализация аварийной защиты полигона…
- Зовите Кабака!- закричал я министру.
Он побежал, а я сел за пульт, активизируя нужные тумблеры, кнопки, экраны. Надел шлемофон.
Примчавшийся Петро, напяливая шлемофон, плюхнулся в кресло рядом со мной. По инструкции он должен был сидеть на моем месте, а я на его. Но он, чтоб не терять драгоценные секунды, крикнул:
- К бою!
По этой команде надо было сделать всего одно переключение - перевести систему на боевые предохранители,… но только после начала работы экранов обзора. А они не спешили выходить на рабочий режим. Я понял Петра и включил этот режим. Но экраны не спешили. На мгновение мы глянули друг на друга. Каждый задал молча один и тот же вопрос, и также выдал один и тот же ответ.
Нажал кнопку пуска дизель-генератора, а он положил руку на реостат регулировки напряжения генератора и посмотрел на меня. Я кивнул головой, его рука плавно двинула рычажок реостата.
Экраны проснулись. Ручкой экрана кругового обзора прошелся по полигону…
- Саняяя! - воскликнул Кабаков, глядя на экран, и отчаянно заматерился…
- Что там, ребятки? - влез с вопросом министр.
- Пшел… ты… - процедил сквозь зубы к нему Петр, и закричал ко мне:
- Давай, Сашка… Реша-а-а-й-й-й, пацан…
Нажав тангенту, медленно сказал, вдруг осипшим голосом:
- Говорит ЗПУ! Говорит ЗПУ! Беру управление на себя… Беру управление на себя… Всем, всем в укрытия! Высшая степень! Высшая степень! Даю отсчет… Даю отсчет…
Кабак привстал над своим креслом и, впившись взглядом в экран, распростер, как коршун крылья, свои руки над кнопками и переключателями.
- Один… - Кабаков нажал кнопку…
- Два… - не отрывая взгляда от экрана, сказал я… Помощник нажал вторую…
Мне стало не хватать воздуха. Рванул ворот рубахи, затрещал материал, посыпались пуговицы.
- Петя, …дай крупно полста шестой, левее сорок ….
- Мааа… твою… - прошипел тот, глядя в экран.
Я, сглотнув слюну, четко в микрофон:
- ТРИ! - и плавно повел штурвальчик вариометра вправо.
Не отрываясь от левого экрана:
- Кабак,… нагрузка?
- 120…
- Напряжение у нас?
- Саня! У красной!
- Точнее,… придурок!
- Две восемьсот семьдесят…
Нажал большую красную кнопку. Экран закрыла плотная пелена.
- Петя! Связь!…
- Прямой нет.
- Защити антенну.
- Есть…
Перешел на радиосвязь через спутник:
- Объект 020! Объект 020!
Что-то слабо прохрипело в динамиках…
- Увеличить мощность передатчика! Объект 020! Увеличить мощность!
В динамиках мощный бас скороговоркой:
- Говорит 020,… говорит 020… вас слышу,… вас слышу… Как слышите? Как слышите?
- Доложите полста шестой…
- Закрыт…
- Весь закрыт?
- Закрыт полностью. К нам идет пламя… к нам идет пламя…
- Кто говорит? - спросил Кабаков.
- Генера…
- Инженера мне! - заорал я.
Секунда молчания, длившаяся вечность. Потом знакомый взволнованный голос:
- Ребята!… Хана… Амбразуры не закрываются…. Амбразу…
Глянул на Кабакова. Белое лицо, из прокушенной губы сочилась кровь, рука касалась красного переключателя управления пиротехнической защитой. Он смотрел на меня. Я отрицательно помотал головой и крикнул в микрофон:
- Противогазы! Лечь под амбразуры! Взрываю! Отсчет…
- Сашка! - голос в динамиках, - Скажешь моим - я люблю их…
- Ваня! Закрою! Лечь! Отсчет… О-д-и-н…
Петр сжал побелевшими пальцами переключатель,
- Д-в-а-а-а…
…и как выстрел последним патроном:
- Три!
Грохнуло в телефонах… и… тишина…. Правый и центральный экраны замигали без изображения… Мы одновременно посмотрели в левый и я, нерешительно потянулся к синему переключателю. Но Кабаков отбил мою руку и двинул ручку реостата вперед до упора. Это было единственное верное решение.
Повернул синий. Стрелка амперметра, упав влево, медленно пошла вверх. Мы затаили дыхание. Обороты дизеля запредельные… Сейчас его разнесет…
В динамиках щелкнуло, потом голос:
- Я борт-наблюдатель… По-моему, вы молотки, ребята… Иду на объект…
- Что видишь? - спросил его
- Ноль…
- Держи высоту…
- Знаю… Кажется норма… Снижаюсь… Поря-ядочек! Спасибо, парни…
…рванул главный рубильник вниз…открыл настенный шкафчик и стал пить коньяк с горла бутылки большими глотками пока кто-то не забрал её…
И вот сегодня по просьбе Кабакова еду медленно по грунтовой дороге к его даче. Вдруг заморгал индикатор вызова нашей персональной линии связи.
- Ну, что там у тебя? – спросил его ленивым голосом.
- Ты где?
- Еще километров десять…
- Ты один?
- Да. К сожалению…
- Я к тебе звонил и помнил, что часто включена громкоговорящая. И все, что тебе вкратце сказал о соседке, совсем не то, что ты себе мыслишь. Зайди обязательно к ней.
- А если её не будет?
- Будет, - уверенно ответил Петро и ушел со связи…
. № 3 Эпилог
После окончания школы, вместо поступления в университет, из-за сложившихся обстоятельств, два года проработал на заводе, а потом загремел ("под панфары…") на флот. На корабле, на который после учебки попал, устанавливалась новая ракетная установка. Меня включили в группу ПП (ПЭПЭ, "принеси-подай") для представителей завода. Собственно я был ответственен за получение и возвращение секретных документов для Главного конструктора проекта академика Игоря Георгиевича Петровского. Это был известный ученый у нас в стране и за рубежом. Еще в школе увлекшись, математическим анализом, я пользовался его трудами. И через них мне стали близки и четко понятны работы Ферма, Вейерштрасса, Дирихле и других великих математиков по теории непрерывных функций.
Вся группа заводчан была размещена на, стоящей у корабля, ПКЗ (плавказарма). Здесь в самом большом помещении было рабочее место для разработчиков установки. Инженеры, математики, под руководством Главного усиленно трудились, в доводке изделия. Военные торопили, укорачивая сроки ввода установки, ибо приближались грандиозные флотские учения по Плану БиПП (боевой и политической подготовки). Но у заводчан что-то не плясало, они денно и нощно сидели над расчетами. Мне же приходилось находиться при документах.
Однажды заинтересовавшись рассуждениями Игоря Георгиевича с молодым математиком Славой ( так величали в группе этого довольно талантливого кандидата наук), я после работы просидел несколько ночей над его математическим обоснованием модели одного из узлов. И мне показалось, что обнаружил возможную ошибку в расчетах. Я до утра проверял и проверял своё предположение, и, почти убедившись в его достоверности, ложа на стол Славы документы, сказал:
- Милорд! Смею заметить Вам, что по моему непросвещенному мнению, в расчете узла вкралась маленькая неточность…
Он с удивлением посмотрел на меня и усталым голосом произнес:
- Сударь… Вы не пошли бы...
Но в этот момент подошел с удрученным видом Главный:
-Так ты о чем, Александр? Откуда у тебя такие сведения? - и, глянув на Славу, добавил,- Иногда устами младенца…
- Игорь Георгиевич, посмотрите сюда, - я развернул журнал с расчетами, - мне кажется, что в этом случае вот эта функция обладает свойством Дарбу…
- …и имеет разрыв в точке Х= 0,- добавил он, осуждающе глянув на кандидата, и спросил меня, - так таки, откуда у тебя все эти познания?
Наш разговор затянулся на добрых два часа, после чего он сказал: " Я тебя возьму в наш институт на должность разнорабочего, а в сентябре пойдешь в университет. Согласен?"
В июле успешно прошли испытания установки в условиях грандиозных флотских учений. И я был поощрен краткосрочным отпуском с выездом на родину, после которого должен был последовать приказ о моей демобилизации из рядов ВМФ. Веселые и радостные дни отпуска пролетели мгновенно, завтра нужно было улетать, а сегодня мне надо было возвратить другу его катер, которым пользовался во время отпуска.
Попрощавшись с родными и друзьями, и собрав свой немудреный матросский багаж, помчался по реке к городу, где ожидал меня владелец катера мой лучший друг Коля Вахрушев. Катер был отличной конструкции с водометным движителем, что давало возможность идти на нем по мелководью и среди водорослей.
Стояли последние деньки бабьего лета, вода в реке была уже достаточно холодна. Вечерело, включив ходовые огни, вышел на середину фарватера и понесся вниз по течению к городу. Очень хотелось курить, но оказалось, что мои спички намокли. От этого еще нестерпимее было желание закурить.
Впереди показался небольшой островок, на котором я с друзьями любил рыбачить. На противоположной фарватеру стороне заметил моторную лодку под двумя мощными подвесными моторами. Недалеко от лодки стояла небольшая туристская палатка, около которой горел костер. Огибая остров, понесся на огонь костра, в предвкушении глубокой сигаретной затяжки.
И в вдруг заметил на расстоянии метров двухсот выше от костра, женскую фигурку в белом платье, которая бежала мне навстречу и махала рукой. Направился к ней, и, выключив двигатель, уткнулся носом катера в берег, недалеко от стоящей девушки. Вся её напряженная фигура, какая-то обида и отчаяние в огромных серо-зеленых глазах вдруг глубоко вошли в меня, затопив всё моё естество беспредельной жалостью и нежностью к этой прижавшей руки к груди девчонке. В этот момент от палатки отделилась мужская фигура и быстрым шагом, почти бегом, направилась к нам.
На мне были высокие резиновые сапоги и я, подошел к ней. В лучах заходящего солнца она показалась мне русалкой из доброй красивой детской сказки. Пышные пепельно-русые волосы, ниспадающие за спину длинной косой и черные вразлет брови, делали это подобие правдоподобным.
- Добрый вечер, - поздоровался , подойдя к ней.
-Здравствуйте! Вы не могли бы доставить меня к дачам академгородка, - и, глянув в сторону приближающегося мужчины, добавила – я вас очень прошу…
Не знаю, как это вышло, но я с глубоким волнением сказав: "Извините, но вода уже холодная…", решительно взял её на руки. Она доверчиво взглянула мне в глаза, и, как воробышек, прижалась, обняв меня за шею. Посадив её в катер, оттолкнулся от берега, накинул на неё свой бушлат и запустил двигатель. Приближавшийся мужчина, резко развернувшись, побежал к своей лодке. Я дал полный газ и катер, выйдя на глиссирование, рванулся в сумеречную даль реки.
Лодка пошла нам наперерез, но ей пока еще не хватало скорости, и он пошел за нами (в кильватер), наращивая ход. Девушка, наклонившись ко мне, и придерживая руками бушлат, спросила:
- Он нас не догонит?
- Нет… Не бойтесь ничего, - ответил, глядя ей в глаза,.
Это была правда – в моем присутствии ничто не грозило ей. Я инстинктивно чувствовал в себе силу, способную защитить её от любой беды…
Прижавшись к левому берегу и сбросив немного обороты двигателя, поискал глазами вход в рукав реки, идущий параллельно ей километров пять. В этой тихой заводи мне иногда приходилось рыбачить, и поэтому знал, что очень часто здесь браконьеры ставят свои сети, перекрывая всю её ширину.
Кроме того, вход в рукав перекрывало затопленное большое дерево. Для нас это не представляло опасности и я, пройдя над ним, добавил газу. Повернув вслед за нами, наш преследователь уже почти достигал нас, но внезапно его подвесные взвыли на высоких оборотах.
- Финита ля комедиа,- сказал, повернувшись к девушке,- у него проблема с гребными винтами.
Минут через двадцать катер уткнулся в песчаную косу у дач. До сухого берега было метров десять, по нему к нам спешила женщина.
- Нана! Нана! Ну, где же вы пропали? – закричала она.
- Это моя мама, - сказала девушка.- Вы опять хотите меня нести? Я сама пойду….
- Нет, нет уж… Вода холодная, простудитесь… Идите сюда…
Перемахнув через борт катера, опять взял эту прелестную ношу на руки и, донеся до сухого места, опустил перед её мамой.
- Ой! Что случилось? А где Виктор Петрович? А Вы кто, молодой человек? – выпалила та, рассмотрев в опустившейся темноте меня.
- Мама, мамочка…- начала говорить девушка.
- Наночка! С тобой ничего не произошло? Почему так долго? – продолжала волноваться мать.- Тебя обидели? Сейчас вызову милицию…
- Мама, перестань…- и, обращаясь ко мне,- извините,… спасибо большое…
И очень тихо, обращаясь ко мне: "Найди меня…"
- Пойдем отсюда…- и мать, схватив дочь за руку, повлекла её за собой.
Я побрел к катеру, мысленно ругая себя за то, что даже не спросил имени у этой, так поразившей меня девчонки. Имя "Нана" могло быть ласкательным или укороченным от многих имен. Её тихое "Найди меня…" нестерпимо жгло сердце… Остановившись, повернулся в сторону дач и прокричал:
- Я найду тебя!...- и, неожиданно для самого себя, мысленно добавил.- Господи, Боже! Помоги найти её…
Но долгие годы поиска не дали результата, тем не менее, я верил и жаждал этой встречи…
С Кабаковым познакомились на вступительных, он был на два месяца старше меня, что, как он считал, у него было право называть меня "молокосос", "малолетка" и другими плохими словами. Внешне мы были очень похожи: нас путали иногда друзья, очень редко девушки, а преподы – почти постоянно. Несколько раз (было такое…) сдавали друг за друга экзамены, обменявшись зачетками. Через три года мы окончили университет и начали усиленно работать над кандидатскими диссертациями.
Приближался очередной новый год. И как обычно в это время и выступает на авансцену судьбы её ирония. Что исторически доказано и документально подтверждено известным кинофильмом. И вот по этой самой иронии мне молодому аспиранту одного из сибирских НИИ пришлось лететь в конце декабря в промерзшую на большую глубину тундру.
Уложив в полевую сумку часть расчетов из моей кандидатской диссертации, составляющих государственную тайну, я вооружился пистолетом для их охраны от всяческих врагов страны. Кроме этого, прихватив также бритву, флягу с коньяком, зубную щетку и пасту к ней для соблюдения личной гигиены в условиях вечной мерзлоты, я прибыл на объект.
Вертолет, доставивший меня, сразу же улетел на стойбище оленеводов за возвращающимся в больницу округа доктором. Я немедленно приступил к работе, дабы успеть закончить её к возвращению этой винтокрылой машины. Короткий полярный день заканчивался, солнце оставляло белую тундру с группкой людей на промерзшем объекте. И, невольно залюбовавшись этим закатом, я стал фотографировать его.
Полярная ночь это захватывающие фантастические переливы тончайших тонов, которые переходят один в другой, как немая музыка Небес. И павший на тундру холод Вселенной, казалось, пытается остановить неукротимый бег Времени в своих пределах. Но вместе с тем здесь торжествовала притихнув Жизнь, что бы с весенним скудным теплом взорваться кратковременным счастьем Любви дарованной всему земному свыше.
В этот момент послышался вертолет, и, вынырнув из надвигающейся темноты, он легко уселся недалеко от меня и, после выключения двигателя, устало опустил лопасти винта. Открылась дверь и в ней показалась фигурка девушки. Я, поймав её видоискателем, нажал на кнопку фотоаппарата. Потом подбежал к вертолету и… замер в неожиданности… Это была ОНА!
- Здравствуйте, Нана! А где Виктор Петрович? - охрипшим от волнения голосом спросил её...
- Боже! – вскрикнула она,- Это ты!
- Вот видишь, всё-таки нашел тебя! - хватая её на руки, закричал я.
В этот момент грохнул выстрел, у меня, как бы подвернулась нога, и мы упали….
- Сюда! Сюда! Взлетаем! – закричал кто-то из членов экипажа, стреляя из пистолета.
Как потом выяснилось, это были сбежавшие из-под охраны зеки, которые, напав на охотников и, забрав их оружие, пытались завладеть вертолетом.
Я хотел подняться, но левая нога не послушалась и резкая боль пронзила всё мое тело. Вокруг поднялась стрельба, снег подо мной окрасился кровью.
- Помогите! Он ранен! – закричала Нана.
Меня погрузили в вертолет, и мы начали взлет, несколько пуль продырявили обшивку. Лежа на спине, увидел в проеме еще незакрытой двери, человека с карабином, бежавшего к нам. Приподнявшись, превозмогая боль, выстрелил в него, бортмеханик закрыл дверь.
Перевернув меня на живот, и разрезав меховую штанину, Нана наложила жгут, перевязала рану и сделала обезболивающий укол. Ко мне подошел штурман экипажа и, наклонившись, громко спросил:
- Саша, ну ты как?
- Спроси вот доктора…
- У него ранение голени…кость, думаю, не задета…
Полет продолжался не более получаса, как двигатель начал давать перебои и мы приземлились. Нас придавила внезапная тишина полярной ночи, металл, окружавший нас, излучал колючий холод. Ситуация была грустная. Все собрались на совет около меня под слабо горящим плафоном. Вызвать помощь мы не могли – связь не работала, что-то было повреждено.
Решено было штурману с бортмехаником идти за помощью в ближайшее стойбище, до которого было по прямой километров пятьдесят. Мы втроем оставались в этой неумолимо остывающей металлической птице среди холодного безмолвия тундры. Холод сковывал все тело.
- Ребята,- сказала вдруг Нана,- нам надо здесь двигаться иначе замерзнем.
- Давай укроем его,- кивнув в мою сторону, сказал летчик, - одеялами, вот этой одеждой, чехлами. Он не может двигаться.
Мне стало теплее, но через полчаса начал бить озноб. И в этот момент кто-то постучал по обшивке вертолета. Командир, вынув пистолет, приоткрыл осторожно дверь. Там стоял человек, а за ним две оленьи упряжки.
- Слава тебе, Господь!- глубоко вздохнув, прошептала Нана.
Красавцы олешки резво бежали, гордо закинув рогатые головы. Около меня на нартах сидела девушка моей мечты, мы молча смотрели друг на друга. Мне стало теплее, даже тянуло ко сну, и я прикрыл глаза.
- Не спи! Не спи! – вдруг закричала она. И стала тормошить меня…
Попытался сказать ей, что бы не беспокоилась… Что все это время искал её, и что я люблю её… Но губы не повиновались мне, мысли путались, наваливалось какое-то уютное безразличие.
Меня куда-то понесли, слегка заболела раненая нога, еще сильнее захотелось спать. Я стал проваливаться в какую-то мягкую яму, которую закрывало старушечье лицо в ореоле седых волос. Это лицо сказало, словно через вату:
- Однако он уходит… Ты, девка, однако, ложись на него и люби его. Если хочешь позову внучку, она шибко горячая любить.
И старуха ушла. В моем мозгу лениво бежало: "…любить,… любить,… любить… люблю тебя,… люблю…" .
Медленно стал погружаться в какую-то необыкновенную легкость. Вдруг прилетел ангел и положил мне на голую грудь два горячих упругих бугорка, касаясь своими теплыми губами моих губ, разливаясь по всему моему телу божественно - нежным теплом. Его горячие руки гладили мне грудь,… живот,… ноги,…руки,… лицо. Заболела рана, я застонал. Открыл глаза – надо мной в полумраке белело самое прекрасное, самое любимое лицо в обрамлении пушистых волос…
Она лежала на мне обнаженном, щедро отдавая тепло своего прекрасного голого тела.
- Любимый,…любимый,…не уходи,…не уходи…- шептали её губы, целуя меня и орошая мое лицо слезами. Я как будто выходил со сна… Стало холодновато, потом почувствовалась снова боль в ноге. Но скоро прошла… и горячая струя пронзила меня от головы до пяток. Сильнее прижал это чудный дар к себе, поворачиваясь к ней правым боком, потом…
- Любимый…- слегка вздрогнув, прошептала…
- Любимая…
В этом темном углу яранги время застыло, склонившись своей нежностью над нами. Мы лежали под несколькими одеялами и кучей оленьих шкур, соединившись душами, одни во всей Вселенной. Женщина спала, улыбаясь во сне. В центре помещения слабо горел огонек жировой плошки.
Нас разбудил наглый рокот вертолета. Потом затих, послышались голоса людей. Нана вскочила, выдернув из-под меня полу своего белого медицинского халатика, и повернувшись ко мне спиной, пыталась его застегнуть. На нем, ниже поясницы темнело засохшее темнокрасное пятно… Я сказал ей об этом.
- Отвернись, пожалуйста…- прошептала мне и, сняв халатик, стала быстро одеваться.
Зашло двое оленеводов, один сказал:
- Доктор, вот его Марушка не может родить. Шибко плохо ей… помогай, пожалуйста. Собирайся… мал мала нада помогай…
Нана стала у меня на колени, и, наклонившись, поцеловала и прошептала:
- Я найду тебя, … я вслед за тобой прилечу.
И опять судьба развела нас: она уехала принимать роды, меня срочно отправили в Москву – началась гангрена. После выписки из кремлевской больницы исколесил безрезультатно всю тундру в поисках Наны…
Поставив свой вездеход во дворе кабаковской дачи, зашел в помещение, включил чайник, выложил привезенные с собой харчи. Спустившись вниз, включил ЗПУЗ и начал размышлять над одной интересной идеей, возникшей вчера в самолете, когда возвращался из загранкомандировки. И в этот момент зазвучал сигнал вызова нашей с Петром персональной связи. Я взял трубку.
- Ты где? – спрашивал друг
- Уже тут…
- Соседка дома?
- Вроде да… Машина во дворе…
- Ступай немедленно к ней, придурок…
- Я жрать хочу…
- Кому сказал, молокосос! Немедленно!
Он выключил связь, а я неспеша пошел, продолжая размышлять над возникшей идеей. Взойдя лениво на крыльцо, нажал кнопку звонка. Через несколько секунд открылась дверь. Там стояла ОНА!... Я молча схватил её на руки. Она обняла меня и заплакала, уткнувшись губами и мокрым носом мне в шею.
Эпилог
Страница первая:
"…Она подошла к нему и, обняв, прошептала:
- Возьми меня на руки…".
Но вдруг, резко отстранившись, почти крикнула:
- Это,… это откуда у Вас?- указывая на фотографию, стоящую за настольной лампой в её тени среди других фото и небрежно разбросанных книг… Это был снимок девушки в зимней одежде в проеме двери вертолета.
- Это фото жены моего друга…
- Как его зовут?!
- Александр.
- Где он сейчас?
- Завтра прилетает из-за границы…
- Я могу встретиться с ним?
- Завтра будьте здесь, он зайдет к Вам, Жанна Игоревна…
Кабаков, переводя взгляд с фото на женщину и обратно, уже догадался обо всем.
Жанну Игоревну Красницкую (фамилия мамы) домашние с детства звали Нана, Наночка…
Закрыв лицо руками, сказала:
- Извините, Петр...
И убежала к себе...
Страница вторая:
На другой день мы проснулись поздно. В окно комнаты моей городской квартиры добродушно светило солнце, мягко освещая на стенах разного размера одну и ту же фотографию девушки в зимней одежде.
- Приготовлю кофе,- сказал я, - но сначала должен вернуть похищенную у тебя одежду…
Открыв шкаф, вынул из него, висящий на плечиках, белый халатик, слегка загрязненный с тыльной стороны.
- Ой!... Бессовестный!... – укрываясь с головой одеялом, тихо сказала Женщина…
Страница третья:
- Ну, вот,- сказала она, открывая дверь,- буду знакомить… Заходи…
Мы вошли в длинный коридор. Открылась боковая дверь, и оттуда вышел Человек не старше трех лет, почему-то напоминающий мою детскую фотографию. Он сказал:
- Папа, ты вернулся из тундры?
- Да, сын…- прижимая к себе это дорогое существо, ответил я.
Станица четвертая:
- Кто здесь? – послышался вдруг знакомый голос.
- Папа, знакомься, пожалуйста…
Ко мне подошел, улыбаясь и протягивая руку, академик Петровский…
- Здравствуйте, Игорь Георгиевич!
- Здравствуйте, Александр свет Сергеевич!
Страница пятая:
- Что здесь происходит? – послышался певучий женский голос
- Мамочка…
- А… это тот наглый матрос? Дай я тебя, сынок, поцелую…
Страница шестая: (Молчаливый монолог Женщины)
Я тебя искала всюду… Я даже имени не знала твоего… Я была счастлива теми часами, что провела с тобой, мой Муж. Я так тосковала по твоим нежным и мужественным рукам… Они мне часто снились, грезились… Прошло столько лет,… столько молитв и слёз… их количества не помнят даже мои подушки… Меня не интересовали другие… Но ты не ищешь уже меня… Мой сосед по даче был так похож на тебя… И я в тоске одиночества, в безнадежной тоске по твоим рукам, попросилась к нему… Конечно, он понял это по - своему. Я не знаю, чем бы это кончилось, но все эти годы я молилась и плакала, плакала и молилась…
Ты видишь я и сейчас плачу… Ты не снишься мне? Дай мне твою руку, я уже буду спать…
.