Она сидела на диване и с удовольствием смотрела на него. Уже очень давно жизнь не давала им возможности побыть вместе столь длительное время. Переобустройство дома сплотило их, вдохновило на реализацию новых идей. Упоение совместным делом, теплом и близостью друг друга всколыхнуло и взбудоражило уже ставшие привычными и потускневшие чувства.
Она любовалась им. Он страстно и старательно работал отвёрткой, делая вид, что не замечает её взгляда. Незадолго до этого, как водится, во время ремонта, они повздорили. По мелочёвке, но какая разница. Она неотрывно смотрела на него, и сердце её наполнялось нежностью, разливающейся тянущим теплом в груди и в низу живота. Она больше не могла просто смотреть:
- Милый иди ко мне, - прощебетала она ласково.
- Нет. Я обиделся, - как можно серьёзнее и бесчувственнее отвечал он и отворачивался.
- Ну, иди… я тебя поцелую, - уговаривала она.
- Нет, - изо всех сил, стараясь не улыбаться, сопротивлялся он.
- Одуванчик, давай поцелуемся, - произнесла она...
Шквал чувств и воспоминаний мгновенно пронёсся по комнате, сметая по пути привычный жизненный уклад. Их глаза встретились. Память отозвалась страстным сердцебиением и головокружением. Они замерли в своём немедленном порыве на мгновение, словно испугавшись, на полшажке друг к другу... Потом широкая счастливая улыбка осветила его лицо. Отвёртка глухо стукнулась об пол. Она задохнулась от наполнивших её чувств и силы его объятий.
Поцелуй закружил их в своём вальсе, поднимая на крыльях любви за облака, делая всё вокруг лёгким, светлым, тонким, пронзительным и наполненным. Слияние тел, единение музыки сердец, одно дыхание на двоих – соединиться и раствориться… О-о, не захлебнуться бы от восторга… вынырнуть на мгновение… вдохнуть… вдохнуть. Маленький полый мускул напряжён и переполнен кровью, состоящей из счастья… много… щемит в груди… давит… кружится голова… лёгким не хватает воздуха – эти двое дышат друг другом, а не кислородом …
- Подожди… дай вдохну, - прошептала она, и шумно вдохнув, - одуванчик.
В его глазах сверкнули слёзы, лицо разгладилось, и словно стёрлись годы трудностей и невзгод – перед ней был он, её Одуванчик, совсем как тогда…
- Ты что это такой довольный, - спросила она, словно бы не понимая, и прижавшись к нему покрепче и зажмурилась от удовольствия.
- Мне нравиться, когда ты меня так называешь… очень.
***
Его коротко стриженые белокурые волосы непослушно торчали во все стороны, создавая вокруг головы белую прозрачную дымку, «лёгкую, воздушную, ветерку послушную».
«Как есть одуванчик», - она любила одуванчики. Он стал её любимым цветком, её солнышком по утрам, ярким маяком к вечеру, чтобы она знала куда идти, и что там её ждут. Он светил ей всегда и везде. Подставлял своё плечо, когда было трудно, и оно было дороже любой подушки, в которую можно было поплакать, но слёзы в его объятьях быстро высыхали. И тогда чувственный ветер подхватывал их. И они, словно два маленьких одуванчиковых семечка на своих «парашютах», держась за руки, летели вперёд - к новым берегам, новым достижениям, новым победам, поддерживая друг друга и не давая упасть…
***
- Ох, Одуванчик… Как же мне не хватало этого… Знаешь, я последнее время чувствовала, что потеряла что-то важное и не могла понять что… Вот он мой потеряшка, вот чего мне так давно не хватало… А я искала в других местах… не там. Так часто говорила, рассуждала о цветке… словно компенсировала … А он вот, совсем рядом, тот самый, единственный – мой Одуванчик. Здравствуй, потеряшка! Здравствуй, моё солнышко ясное, мой Одуван… - недосказанные восторги растворились на его губах цветочным нектаром, а гибкий стан-стебелёк отдался нежности объятий любимых рук-лепестков.