Остановился сегодня, толпа обтекала, чуть задевала, что-то шептала, я ребенок толпы. Она меня сделала… Сделала боязливым и осторожным. Я боюсь самолетов и лифтов, мне кажется, что эскалатор сейчас рухнет и когда я в метро и вокруг люди, много людей, толпа, когда она подпирает, прижимает и давит, мне становится нечем дышать. Мне кажется, что я дышу слишком громко, что свой воздух, свой переработанный воздух выдыхаю слишком далеко и слишком холодно, на чужую руку на поручне. И я пытаюсь дышать тише, пытаюсь отвернуться, но там тоже люди и моя грудь почти замолкает, мне не хватает кислорода, но стыдно снова задышать с прежней силой. Давит тисками, но я боязлив, и терплю и вырываюсь на следующей остановке с глазами рыбы на песке…
У меня так же пылятся ботинки и походка такая же, как и у миллиона людей, такая же походка, как у толпы. От меня пахнет так же, возможно, временами, чуть меньше, возможно смесь чуть другая, но вычленить меня по запаху крайне сложно, почти невозможно, среди ряда таких же невысоких, одетых в черное или оранжевое или голубое, да собственно и кто меня соберется вынюхивать. Волосы непослушны и с утра я борюсь с ними и это не новость для многих. И когда мне грустно или плохо или просто никак я иду к парикмахеру, он срезает мне мою усталость и вроде бы чуть полегче становится. И в кучке небрежно сметенных волос вы не найдете мои, они там есть, но ведь вы обычно не смотрите, да и слава богу.
Я варю кофе по утрам с корицей и это не удивительно, и стою под душем и отпиваю глотками, и бреюсь и снова отпиваю глоток и прикуриваю сигарету… В ванной пар, сигаретный дым, запах кофе и геля для душа и книга с двумя свежими каплями на обложке.
В вагоне я слушаю музыку. И мне очень жаль, что не могу её дать послушать вам, когда вы едете или идете на работу, в институт, к врачу или в магазин. Но ведь это обычное желание поделится, а может обычное желание свалить на другого или… Да впрочем и тут нет смысла развиваться, ведь вы никогда не услышите моего плеера, хотя музыку в нём слышали много раз. Я не очарую вас своими вкусами и не увлеку в пучину нот. Я один из тех, кто раздражает вас шипением и ритмами выбивающимися из тысяч наушников. И какая собственно разница, как я проведу будущее лето, как не забуду о нём, как закрою воспоминания на чугунный замочек, а ключик кину в ржавую рябь осени. Каждый раз вы делаете то же самое и знаете лучше меня, как и когда и как после этого…
Вас не удивят мои страхи и мои предпочтения и воспоминания детства не разнообразят ваш быт… Что с того, что в пять лет я упал в выгребную яму, по самое горло, по нечетко очерченный кадык и звал бабушку и так был испуган, что даже заплакать боялся. Что произойдёт, если вдруг вы узнаете, как удивился я первой женской груди, как растерялся, и как смутился и что делать не знал, и от безысходности просто прижался к ней, всем собой и просил её спасти меня от неё же. Что я почувствовал, когда единственный раз в жизни отрезал голову живой рыбе, на что я надеялся, когда подбирал червяков с сухого пыльного асфальта и бросал в придорожную траву, что я хотел почувствовать, с утра, когда возвращался первый раз от первой женщины, что чувствовал, когда возвращался от чужой, что не помню я, когда в хлам напился на выпускном… Это всё настолько обычно… Что даже писать об этом неудобно… И просто стоит пожать плечами, сказать – да, бывает и забыть… И правильно сделать…
Толпу нельзя понять и ненужно помнить… Её можно почувствовать, когда она, изо дня в день, асфальтоукладчиком едет по накатанной дорожке… К чему? Да ни к чему… Прочитать и забыть. Ещё один ребенок толпы. Один из…Точка.