(В аудиозаписи сказку можно скачать на моем сайте: http://vremya-skazki.ru/)
Глава 3. О том, как непогода свела шулей с гостеприимным крысом, а малышка Мю опять поссорилась с кузеном.
Солнце уже клонилось к закату, но путники шли бодро и весело. Как вдруг увидели планирующего над ними крылана. Шуля Мю с восторгом объяснила, что это её знакомый крылан, и ей было приятно видеть, что все немного удивлены.
— Добрый вечер, — сказал Криктикуатинус, опустившись на ветку.
Все поздоровались.
— Мю, представь меня, пожалуйста, — смущённо попросил Кри после некоторого молчания.
— Да, Мю, познакомь нас со своим другом, — поспешила на помощь Мама.
Знакомились по всем правилам, с расшаркиваниями и обязательными фразами типа: «Очень приятно!», «Очень-очень рад!». Потом Кри печально вздохнул и сообщил, что у него не очень приятные новости. «Погода портится», — сказал он. И хотя никаких признаков не было, все отнеслись к этому сообщению серьёзно, потому что крыланы всегда знают о погоде чуточку больше.
— Мне очень жаль, что я огорчил вас, но я подумал, что про плохую погоду лучше знать заранее. До свидания.
— Да, да, конечно, большое спасибо! — сказала Мама вслед исчезающему из виду крылану. — Ах, какой воспитанный юноша! Как мне хочется, чтобы мои дети были такими же вежливыми! — обратилась она к близнецам.
— Ужас! — хором откликнулись братья.
Через два часа семейство шулей было готово встретить непогоду. Повозка была тщательно укрыта непромокаемым тентом, а под шатром раскидистого вяза выросла большая красная палатка.
Снаружи лил ливень. В палатке было сухо и уютно. Дети, устроившись под пушистым пледом, шёпотом рассказывали страшные истории, и даже Та принимала в этом участие. Папа дремал, и никто не замечал в сумерках тревоги на лице Мамы. А Мама была очень сильно встревожена. Всего только час бушевала стихия, а перед крепко зашнурованным выходом из палатки уже образовалась маленькая лужица. С одной стороны палатки, с той, где ветер обрушивал на нее потоки воды, материя, которая считалась непромокаемой, темнела и промокала. Мама тяжело вздохнула, думая, что, конечно, ночь придётся переждать, даже если они немного подмокнут, а утром, если дождь не прекратится, нужно будет искать другое укрытие… Краем уха Мама слышала очередную страшную историю. Бо, понизив голос до страшного шёпота, рассказывал:
— И вот, подходит мертвец к окну и тоскливым голосом просит: «Впустите меня, впустите!»
— Впустите меня, пожалуйста, — раздался громкий голос снаружи.
После секунды гробового молчания, Джи заорал басом, а малышка Мю повисла на Маме, попискивая: «Это он, это он, не открывай ему!» Близнецы уже опомнились от неожиданности и покатились со смеху. А Мама строго сказала:
— В следующий раз я не позволю рассказывать малышам всякие глупости!
И открыла вход. На пороге возник кто-то большой и ужасно мокрый. Многочисленные ручейки заструились с его шерсти на пол. «Боже мой!» — с ужасом подумала Мама и сказала:
— Добрый вечер. Ну и погодка!
Незнакомец представился. Это был молодой крыс. У него было совершенно необычное для крыса имя, нежное и красивое, — Ивин. Лесные крысы были дальними родственниками шулей, поэтому в палатке были рады тому, что их гость оказался понятным и простым крысом, а не каким-нибудь трегубником, с которым не знаешь, о чём и говорить. Но ещё больше все обрадовались, когда выяснилось, что Ив (он просил называть его так) пришёл пригласить путешественников переждать непогоду в его доме. Оказывается, дом его находился совсем близко, в двух шагах от палатки, и был не замечен только потому, что, как и большинство домов крыс, был подземным. Правда, Папа попытался было спросонья вежливо отказаться, уверяя, что у них прочная и надёжная палатка, но Мама поспешно его перебила:
— Нет-нет, мы с удовольствием принимаем приглашение, — сказала она к радости всех шулят, которые обожали ходить в гости.
Папа обиженно пожал плечами, потому что он не привык, чтобы его перебивали и решил немного поспорить.
— Мы можем Вас стеснить, — сказал Папа, — у нас большая семья.
— О, нисколько! У меня просторный дом, в котором я живу совершенно один, — сказал Ив. — Я не женат, — добавил он, взглянув на Та.
Действительно, у Ива был очень вместительный дом. Он был рассчитан на большую семью, так что все разместились с комфортом: близнецов и Джи поселили в детской для мальчиков, Мю единолично заняла детскую для девочек, Мама и Папа расположились в комнате для гостей, а Та досталась особенно красивая спальная комната. Все были очень довольны, но самым довольным казался сам хозяин дома. Когда все сидели за уставленным снедью столом в большой, но уютной гостиной и оживленно беседовали, Ив сиял так, словно был именинником. «Какой приятный молодой крыс!» — подумала Мама. А Папа подумал: «Что-то этот крыс слишком оживлён и слишком часто смотрит на Та! Нужно проследить, чтобы Та не оставалась с ним наедине, это совсем ни к чему!» Но Папе не удалось осуществить своё намерение. Весь оставшийся вечер Ивин не отходил от Та, и они оживлённо общались, но это было еще пол беды. Когда, уходя спать, Папа сказал Та, что уже поздно и пора ложиться, Та ответила, что намерена еще немного поиграть с Ивином в шахматы. Мама сказала: «Дорогой, пусть молодежь общается, раз они не хотят спать». И Папа не нашел, что возразить в такой ситуации, но когда он укладывался в постель, то раздражённо думал: «И зачем я только научил её играть в эти шахматы!»
Когда Мю проснулась, она долго не могла понять, где находится. Но потом она всё вспомнила и решила выяснить, пришло уже утро или ещё продолжается ночь. Ведь в подземном доме было сумеречно и днём, и ночью. Тут нужно сказать, что шули очень хорошо видят в темноте, хотя не так хорошо, как крысы. Шуля легко отыскала дверь комнаты для гостей, где ночевали Папа и Мама. В доме было тихо. Мю подумала, что, скорее всего ещё ночь и решила не будить родителей, а идти досыпать в свою комнату. Но тут она услышала за дверью комнаты еле различимые голоса Мамы и Папы. И даже через дверь было слышно, что Папа чем-то очень недоволен, потому что его шепот был сердитым и иногда переходил в возмущённое бульканье. «Ого!» — подумала Мю, — Папа не станет сердиться по пустякам!» И она решила, что ей просто необходимо знать из-за чего или из-за кого Папа сердится, а вдруг из-за неё? Она подошла ближе к двери и прижалась ухом к щелке.
Дорогие читатели, вы-то знаете, что подслушивать некрасиво! Мю это тоже знала. И когда она подслушивала, ей было очень-очень стыдно. А когда делаешь то, что делать очень стыдно, то лучше уж этого не делать.
— Мы не должны это допускать, нужно немедленно вмешаться! — страшным шепотом сипел Папа.
— Да, но ведь ничего страшного не происходит, ты очень преувеличиваешь опасность, — говорила Мама.
— Молодая девушка всю ночь не спит в своей постели, а ты считаешь, что ничего не происходит!!!
— Вспомни, когда мы встречались, то тоже просиживали все ночи напролет, ты ведь не считал это ужасным, дорогой, — Мама тихонько рассмеялась.
— Я не был КРЫСОМ! — раздраженно отвечал Папа. — Или ты мечтаешь, чтобы Та жила в этом подземелье, а вместо шулят по дому бегали безухие серые крысята!..
Тут Мю показалось, что Папа направляется прямо к двери, и она побежала назад в свою спаленку, окончательно решив, что поднялась слишком рано. Но, очутившись в своей кроватке, она не могла уснуть, потому что в голове её вертелись разные вопросы, на которые она не могла ответить. Вот какие это были вопросы: «Неужели Та влюбилась в крыса Ивина, и почему так сердится Папа? И что, крысы хуже, чем шули? Получалось, что так, хотя Папа всегда сам говорил, что «все жители леса равны и достойны уважения». Но больше всего маленькую шулю волновало то, что в их семействе только у неё одной была серая шерстка, все шули были рыженькие, а Мю — серая, словно крыска. Правда, ушки у нее были настоящие, шулинские, но, может быть, она тоже немного хуже, чем все?
Когда Мю, наконец, уснула, ей приснился сон. Как будто она была не просто серенькая шуля, а была Мю — серенькая крыска. Она стояла в пустой комнате возле запертой двери, за которой слышались голоса и смех её родных, там горел свет, и было весело и шумно. Мю попыталась открыть дверь, но та была заперта изнутри. Тогда Мю стала стучать в дверь своими кулачками сильно-сильно, но никто не слышал её стука. Тогда она стала кричать громко- громко. Наконец, она услышала шаги.
— Кто там? — спросили за дверью голосом Джи.
— Это я, открывай! — чуть не плача от обиды сказала Мю.
— А, это ты, серая крыска, — сказал Джи. — Уходи, сюда нельзя чужим.
На это месте Мю не выдержала и проснулась, кто же захочет смотреть дальше такой ужасный сон! Она решила немедленно выяснить у Мамы, почему она не такая, как все шули.
Мама была в «своей» спальне, но она была не одна, там был еще Джи, которого Мю меньше всего сейчас хотела видеть. Но по опыту она знала, что бесполезно пытаться от него избавиться. Она подошла к Маме и спросила тихо-тихо, почти шёпотом:
— Мамочка, а я настоящая шуля?
— Ну, конечно, настоящая, — удивленно улыбнулась Мама, — а почему ты спрашиваешь?
— А почему тогда я серая? Может, я немного крыса?
— Нет, ты, конечно, шуля, но только очень редкая — серебристая, у тебя очень красивый цвет шерстки. Среди наших предков были серебристые шули, — сказала Мама и поцеловала Мю в носик. — А теперь пойдёмте завтракать!
Они пошли в столовую, и когда Мю столкнулась с Джи у двери, он сказал очень тихо, так, чтоб только Мю могла слышать: «Крыса!» — и противно захихикал. Мю только собралась ответить, но Джи уже сидел за общим столом, даже не глядя в её сторону. Ух, как разозлилась Мю, но не будешь ведь поднимать шум за общим столом, тем более в гостях, и она подумала, что разберётся с ним после завтрака. Но есть ей ничего не хотелось, почему-то Мю показалось, что все вокруг смотрят на неё с жалостью и думают: «Бедненькая Мю, вот кому не повезло — родиться такой серой!» И, на самом деле, у многих сидящих за столом было тревожное выражение лица. Особенно у Ивина, хотя он, как гостеприимный хозяин и старался улыбаться. «Конечно, Ивин ещё более бедный, — подумала Мю, — он не только серый, у него и хвост без кисточки, и уши короткие!» Ей стало очень жалко и себя, и Ивина, и всех, кого угораздило родиться серыми. И она расплакалась.
Дорогие читатели, вы, конечно, понимаете, что никто и не думал считать Мю «бедненькой», у всех были свои причины быть расстроенными. Больше всех был расстроен Ивин, потому что он заметил, что Папа очень недоволен тем, что он, Ив, влюбился в Та. А он ничего не мог поделать с собой, и единственно, что ему хотелось — это смотреть в прекрасные глаза этой шули. Та была расстроена, потому что перед завтраком Папа прочитал ей «лекцию» о том, как не должны вести себя молоденькие шули. Из этого Та поняла, что Папе не нравится Ив, и он не хочет, чтобы Та с ним общалась больше, чем просто с хозяином дома. А Та очень нравился Ив, и она тоже хотела как можно чаще глядеть пусть не в прекрасные, но умные и понимающие глаза молодого крыса. Но она очень любила Папу и вовсе не хотела с ним ссориться. Папа выглядел недовольным всем на свете и не пытался скрывать свое плохое настроение. Мама очень расстраивалась, потому что она считала, что Папа ведет себя очень несдержанно и грубо по отношению к Иву, и ей было неловко перед Ивином после всего хорошего, что он для них сделал. Близнецы притихли, потому что они просто чувствовали напряжённую атмосферу. А на улице не утихал ливень. Вот так грустно начинался этот день. А тут ещё расплакалась малышка Мю, и все удивились и забеспокоились, что с ней? Только Джи не удивился.
Джи стоял перед Папой и шмыгал носом. Мама сидела, прижав к себе Мю, которая тоже шмыгала носом. Больше в комнате никого не было.
— Почему ты обозвал Мю крысой? — строго спрашивал Папа.
— Потому что она серая, — жалобно объяснял Джи.
— Я понимаю, что она серая, я не понимаю, почему это плохо быть серой, быть даже крысой! Я не понимаю, почему «крыса» — это обзывательство! Что, по-твоему, быть крысой хуже, чем быть шулей? Так что ли?!! — гремел Папа.
— Не знаю, — пролепетал шулёнок. Он никогда не видел Папу таким сердитым.
А я знаю! — сказал Папа уже более спокойно. — Запомни! Все жители леса равны и одинаково достойны уважения! Повтори!
— Все жители леса равны и одинаково достойны уважения, — повторил Джи, шмыгая носом.
— Вот именно, — сказала Мама, — подумай, Джи, ну, чем дядя Ивин хуже нашего Папы? Он такой добрый, порядочный крыс, разве он не достоин уважения? — и Мама посмотрела на Папу.
— Да, конечно, — сказал Папа, смущённо глядя на Маму, — посмотри, какой хороший дядя Ивин, разве плохо быть таким, как он?
— Хорошо быть таким, как он, — сказал шулёнок, мечтая, чтобы его как можно скорее оставили в покое.
— Ну, хорошо, дети, — сказала Мама, — идите и не ссорьтесь больше.
В коридоре Джи сообщил Мю, что она ябеда. «Не нужно было дразниться», — ответила Мю. Хотя в душе она считала, что зря расплакалась при всех за столом, нужно было разобраться с кузеном самой. Теперь ей удивительно казалось, что она расплакалась по такому пустяку. Ведь Мю не была плаксой! И вовсе не была «бедненькой»! И меньше всех был «бедным» крыс Ивин. Шуля сразу почувствовала это, когда увидела Ива, играющего с близнецами в какую-то замысловатую игру. На лице его светилась добрая, мягкая улыбка. Он был таким хорошим, а вовсе не «бедным»!
И день, который начинался так грустно, стал потихоньку исправляться! Вдруг всем стало так весело! Нашлось столько общих игр, в которые с удовольствием играла молодежь. Потом Папа и Ивин играли в шахматы. И Папа выиграл у Ивина три партии, а проиграл всего две. Он, очень довольный, потрепал Ива по плечу и сказал снисходительно: «Неплохо, неплохо, молодой человек!», чему Ивин был очень рад. Потом все шумно и весело обедали. А после обеда взрослые пошли вздремнуть, потому что на улице все ещё лил дождь. Близнецы и Джи чем-то занялись в своей комнате. А малышка Мю стала раскладывать свои игрушки для продолжительной игры «в дом» не в своей комнате, а в той, где сидели Та и Ивин. Она специально решила устроить игру в этой комнате, потому что ей очень хотелось смотреть, как Та и Ивин влюбились. А в том, что они влюбились, Мю не сомневалась. Почему-то она была уверена, что Та при Иве не выгонит её. Так и получилось. Мю тихонько шуршала в своем уголке, и скоро влюбленная парочка совсем забыла об её существовании. Они сидели за столиком друг против друга и, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Это продолжалось довольно долго. «Интересно, — подумала Мю, — как им не скучно столько молчать». Самой шуле быстро надоело наблюдать, как Та и Ивин молча вздыхают, и она стала думать о Фико. Она переживала, что он вымокнет в повозке. Или он исчез оттуда? И куда он исчезает? Всё, что с ним связано было очень непонятно, и поэтому шуля очень за него тревожилась.