1.ПЛОВ
У нас дома праздник. Племянник пришел днем, чтобы к вечеру плов приготовить. Он вообще хорошо готовит, а плов – его фирменное блюдо. Очень вкусный, очень нежный и очень легкий – нигде больше такого не пробовала. Принес с собой все снаряжение и все продукты – обязательно сам покупает, никому не доверяет.
Я к готовке близко не подхожу – ничего не умею, ничего не понимаю. А тут решила посидеть с ним на кухне, поболтать, давно не виделась - соскучилась. Вошла в кухню, и сразу поняла, что он весь в священнодействии, ни о каких разговорах и речи быть не может. Но все-таки пристроилась – хоть полюбуюсь. Он колдовал над продуктами, а время от времени начинал причитать: опять что-то не так сделал, и не так получилось, и продукт не такой, как нужно. Чисто по-бабьи. Смешно смотреть: здоровенный мужчина аж не дышит над стряпней, да еще и причитает. Умора, да и только.
Хорошие хозяйки, подавая на стол самое главное блюдо, обязательно говорят, что оно сегодня не удалось. На комплимент напрашиваются, кокетки. А вот, чтобы мужик так причитал! Да еще для меня одной. Ну очень смешно. И совсем непонятно. Поделилась с ним этими мыслями. Невозмутимо выслушал и сказал серьезно:
-Они не кокетничают. Они знают, как должно быть. Поэтому видят свои недостатки. А кто не разбирается в деле, всегда доволен тем, что состряпал.
Эти простые слова мне очень помогли. Нет, не в стряпне, тут я безнадежна. Я поняла, почему святые видят свои грехи. Которые никто, кроме них, не видит.
2.БЛУЗКИ
Позвонил незнакомый человек. Сказал, что он – отец моей школьной подруги, приехал сюда по делам и привез от нее подарок – две блузки, для меня и Линки. Подруга эта уехала из Союза лет 20 назад, сведения от нее очень редко поступали, а уж представить, что кто-то оттуда сможет сюда приехать, даже фантасты не могли. Но времена изменились, и вот – приехал.
Нет, я не дочь Евы, наряды никогда меня не завлекали. Только время было очень трудное, об обновках и думать нельзя было. А дарительница всегда отличалась просто невероятной элегантностью и шиком. И я как-то сразу представила какое-то платье для принцессы, именно платье, из невиданных кружев. И вдруг почувствовала, что хоть я и не дочь, но все-таки прихожусь Еве то ли падчерицей, то ли какой-то дальней родственницей. А когда я дома начала разворачивать принесенный подарок, то как-то начала думать, а может я все-таки дочь, пусть и не самая любимая.
Блузки оказались совсем простенькие, одна пестрая, другая беленькая. Я надела на себя пестренькую – невероятное уродство, ничего страшнее не видела. И как ни пыталась, не приладить ее, и все тут. Даже я такую носить не стану. И беленькая такая же. Потом и Линка мерила – то же самое. Невероятно, но факт. Линка робко говорит:
-Может беленькую племянница с формой сможет носить, под жакеткой не видно. - Даже и предлагать такую неудобно, но все-таки спросили. Получили добро и отослали. Вечером звоню – совесть мучает, что ребенку предложила такое, что сама не надену:
-Как?
-Полный восторг, снимать не хочет. – Не поверила, поехала посмотреть. Действительно шикарно. На юной стройной девочке –потрясающе красиво и элегантно. Не блузка уродливая, а я недостаточно хороша для нее.
Этот маленький дамский опыт очень пригодился мне в духовном, когда я встречала что-то, казавшееся мне уродливым.
3.ОСТАНОВКА
Жду на остановке трамвая. Погрузилась не то чтобы в свои мрачные мысли, а так, просто во мрак. Да и о чем могут быть мысли. Давно привыкла и к брошенности, и к одиночеству, и к неспособности работать, и к болезни. Так привыкла, что иначе и быть не может, и думать тут не о чем. И к тому, что, выходя, не знаешь, дойдешь ли, не подведет ли сердце, тоже привыкла. Опять оно забунтовало, а трамвая, как назло, все нет. Хватит сил добраться, не хватит.... Обычная беспросветная тягомотина, ничего вокруг не замечаю и не слышу. Постепенно в мой мрак проникает снаружи смех. Молодой и радостный смех. Отогревает и прогоняет мрак, даже сердце бодрее застучало. Неподалеку расположилась компания: две девушки со своими кавалерами. Все четверо красивые, элегантные, стройные нарядные, ухоженные. Такие молодые, и такие счастливые. И щебечут, как птички, и смеются так радостно. Разве можно болеть и унывать, когда рядом такая радость, настоящая прекрасная жизнь... Начинаю прислушиваться. Смеются над моей старостью, убогостью, болезнью.
Если бы не этот случай, я бы не знала, какая я на самом деле богатая. Это очень важно – понимать свое богатство и не считать себя обездоленной.
4.СТАНДАРТ
Это было более 30 лет назад. Я работала на заводе в отделе создания и внедрения автоматизированных систем управления производством (АСУП). Люди у нас были замечательные и вещи мы хорошие делали, но были в жизни и свои огорчения. Действовала на заводе страшная автоматизированная система УАСКИ (не наша!), которую люди называли «васьки». В систему закладывали планы подразделений, переносы сроков, отметки о выполнении – система выдавала на их основе рассчитанный коэффициент УАСКИ, и надо было следить, чтобы этот коэффициент был правильным, а иначе... плохо было иначе.
Нам в план записали создание некоего стандарта. Работа скучная, но сделали. Пошли подписывать – никто не соглашается визировать, сроки не переносят – стена. Причины неизвестны. И пошли «васьки» минусовать наш коэффициент, доминусовали его до небывалого минуса и далее продолжали свое бесчеловечное минусование. У нас люди были творческие, а не административные, мы такие проблемы решать не умели и не решали.
Наш начальник ушел в отпуск, а меня оставил и.о. Я, конечно, не занималась административной работой (как и он). Но в один удивительный день я вдруг почувствовала, что меня осенила административная сила (больше со мной такого никогда в жизни не бывало) и что эта сила дарована для решения вопроса со стандартом. Я взяла злополучный стандарт и пошла к начальнику отдела стандартов (не любила ни его, ни его отдел, а стандарты и сейчас не люблю). Сказала ему, что есть настоятельная потребность утвердить стандарт и попросила совета, как это сделать. Он почему-то сразу раскололся и сказал, что в этом вопросе есть серый кардинал, и пока он не даст своего согласия, никто ничего не подпишет, что бы мы ни делали. Дал координаты серого кардинала – он появлялся два раза в неделю на пару часов.
Удалось разыскать и серого. Им оказался плюгавый мужчина моего возраста с неприятным лицом, сидевший в одной комнате с двумя невзрачными личностями. Он стал отнекиваться, что он тут ни при чем, но я очень твердо сказала, что вся прогрессивная, а также административная, общественность, затаив дыхание, ждет его заключения. Серый воспарил и стал рассказывать, что этот стандарт можно сделать совсем другим, гораздо мощнее, полнее и интереснее и стал рисовать передо мной радужную картину превращения этого стандарта в «Нью-Васюки». Я слушала, безмятежно глядя в неприятное лицо. Когда его вдохновение иссякло и он спросил: «Вы меня поняли?» - я улыбнулась серому и сказала буквально следующее:
-Вы абсолютно правы, любую вещь можно бесконечно менять и совершенствовать, но этот стандарт написан абсолютно грамотно и мне необходимо его утвердить незамедлительно.
Он опять воспарил к Нью-Васюкам, а я опять улыбалась и говорила о подписи. Эта сказка про белого бычка продолжалась два часа и в итоге я получила от серого маленький листочек бумаги, на котором он написал, что не возражает против утверждения стандарта. (Его официальная должность была столь незначительна, что не позволяла ему визировать документы.)
В тот же день я получила все визы, а на следующий день утверждающую подпись директора и смогла отрапортовать в «васьки». До сих пор не знаю ни того, почему серый упорствовал, ни того, почему согласился. У серых своя логика, не постижимая человеческому уму.
5.ТРУДОВАЯ КНИЖКА
Мне домой позвонил генеральный директор и спросил:
-Вы долго будете болеть или изволите на работе появиться?
Вообще-то генеральным директорам не полагается общаться с простыми смертными, да еще домой им звонить. Но вот, позвонил.
-Мне завтра надо к врачу в заводскую поликлинику, но если надо, я могу сегодня приехать.
-Нет, зачем же. Зайдете ко мне завтра после врача. Прислать за Вами машину?
-Нет, спасибо, я сама доберусь.
На другой день прихожу. Впускают сразу.
Открывает ящик стола, достает конверт, из конверта трудовую книжку, перебрасывает из руки в руку, играет, как кот с мышью:
-Ваш начальник подал заявление об уходе. Вот я думаю, как его уволить: по статье или по собственному желанию. Вы согласны занять должность заместителя начальника отдела?
Завод закрытый. Начальники отделов и замы – должности номенклатурные, без согласия директора уволиться нельзя (общее трудовое законодательство на это не распространяется), могут уволить на ровном месте по статье (уже звучало «саботаж на военном заводе»), обжалованию не подлежит. Не задумываясь отвечаю:
-Нет.
-Позвольте Вас спросить, почему? – осклабился в ухмылке.
Надо сказать что-то необидное – трудовая-то не моя, нельзя злить. Что сказать? Выпаливаю:
-Муж не разрешает.
Швыряет трудовую книжку в стол, задвигает ящик:
-Конечно, Вам что-нибудь не разрешишь! Можете идти.
Начальника (вернее нашего научного руководителя) уволили по собственному желанию, а потом и вся наша команда уволилась и пошла к нему на новое место. Да и вызывали меня, чтобы узнать, все ли мы с ним уйдем – начальство не может такие вещи просто спросить. Но тогда в кабинете я этого не знала.
6.ВОШЬ
Это было в начале перестройки, подписка стала свободной и на почту хлынула лавина газет и журналов. Вся страна читала, прессы не хватало, прессу воровали на всех уровнях. Приходили люди, не получившие очередной журнал с «Детьми Арбата». Они кричали, угрожали, требовали, плакали, уверяли, что в очереди на этот журнал стоит 20 человек, а мне неоткуда было взять этот журнал.
Среди подписчиков был молодой мужчина, который выписывал около сорока наименований и при появлении которого самые матерые почтальоны с криком лезли на стенку. Его подписки складывали в отдельную пачку, и в этой пачке всего и всегда хватало, но он каждый раз устраивал бесконечные скандалы по каким-то позициям, которые, по его мнению, уже вышли, а на почте их еще не было.
Как-то раз за час до конца работы появился мой муженек, и мне никак не удавалось его спровадить. Дверь открылась и за абонементными ящиками послышались шаги. Шаги протопали в сортировочную и на пороге появился тот самый подписчик. Он коротко кивнул моему мужу, потом повернулся ко мне: "Ради Бога простите, я невовремя зашел, не беспокойтесь, я приду в другой раз". Я отдала ему пачку газет и журналов, и он моментально удалился, изысканно благодаря, извиняясь и кланяясь.
Оказалось, что он был в одной горнолыжной тусовке с моим мужем.
7.ПОСЛУШАНИЕ
Когда я первый раз услышала, что послушание выше поста и молитвы и вообще это главная православная добродетель, то преисполнилась презрения. Ничего низменнее послушания я и представить не могла. А что является добродетелью, я и сама прекрасно знала: независимость суждений, любовь к свободе. Я никогда в жизни никого не слушалась, кроме тихого голоса внутри, но и это послушание казалось мне странным, я даже имя этому голосу дала ироническое – командёр. Уж очень мне смешно было, что мной кто-то командует. А тут каких-то дядек слушаться – умора! Меня начальники на работе никогда не вызывали через секретаршу, а звонили лично и просили пожаловать. А тут мне кто-то указания давать будет! Умора!..
Но из Церкви я не ушла – командёр не позволил. И постепенно научилась видеть в Церкви не только недостатки, изъяны и болезни. И увидела, что священник, который больше других о послушании говорит, настоящий. И стало мне интересно, почему же вот этот, несомненно настоящий и подлинный, такую ерунду говорит. Или не ерунду, а я чего-то не понимаю... Я к тому времени уже не раз обнаруживала, что уже почитай всю жизнь прожила, а самых простых вещей не знаю и не понимаю. Так и не могла я решить эту проблему, пока мне не пришла в голову простая мысль:
Если человек болеет и сам не может с болезнью справиться, то он идет к врачу. Не к любому, к хорошему. А потом делает то, что врач велит. Если хочет вылечиться. И в духовном то же самое.
Больше меня вопрос о послушании не мучал.
8.МИСТИКА
Знакомая позвонила. Все хорошо и даже причаститься удалось, только внезапно рука правая заболела, так болит что поднять невозможно. Мистика какая-то.
Я в мистику не поверила. В наши годы для новой болячки никакой мистики не надо. А тут еще пост рождественский.
Через несколько дней встретились. Говорит, что поняла, в чем дело. Ехала она перед этим на трамвае мимо храма. Обычно всегда крестится на храм, а тут народу было много и все на нее смотрели, и ей неловко стало. И подумала, что если руку поднять, то людей потревожит и на мысли греховные соблазнит. Так и проехала.
Спрашиваю, что сделала, когда поняла. Отвечает:
-Сразу так стыдно стало. Поняла, что все мысли про людей потревоженных от лукавого были. Постыдилась руку поднять – вот она и не поднимается больше. Попросила у Бога прощения – и сразу намного легче стало, но не совсем прошло – чтобы сразу опять не забыла, а то все время в те же ямы падаю.