Ты мой

Ула Флауэр
Нарезка из неоконченной повести «Поцелуй в висок»

..

.. Мы не виделись всего неделю, но внутри все так и клокочет: панически пузырится и бурлит чувство тревоги, подогреваемое нелепыми сомнениями.
Считаю ступеньки:
–– Раз, два..,- только чтобы отвлечься от бестолковой сумятицы, переполняющей меня, от кучи ненужных мыслей, что роятся в голове и мешают дышать ровно.
–– ..семь, восемь..
Поправляю волосы, приглаживаю мизинцем брови и ..,конечно, сбиваюсь.
А вдруг? .. а вдруг нечто колдовское в этот раз между нами не проскочит, не свершится, не произойдет. Вдруг сегодня не почувствую того необъяснимого притяжения и..
–– И? Что «и»?
Я говорю, вдруг волшебство рухнет, шмякнется с высоты птичьего полета, или неожиданно осыплется, облетит, как сухие листья с только что полыхающего завораживающими красками дерева.

–– Ну, здравствуй!
Глаза тепло улыбаются и искрятся нетерпением и одновременно настороженностью.
–– Здраааавствуууй.. , - и вот уже сами собой мои губы тянутся запечатлеть тепло на его губах. Запах узнаваемый и как будто бы уже родной кружит голову. Слабеют ноги.
Хотеть конкретного человека – не такое уж это простое и понятное свойство, но сейчас, как бы банально не прозвучало, всем своим трепещущим существом, каждой клеткой, каждым нервным окончанием чувствую, что хочу именно этого мужчину. Именно этого. Магия притяжения? Я встаю на цыпочки, тесно прижимаюсь телом, лицом. Замираю. Магия? А может быть, я хочу его, потому что он настойчив и терпелив ко всем моим капризам и прихотям? «Призраками» называет их Серёжа.
–– Вряд ли это хоть какие-нибудь там призраки,- думаю я. Моя прозрачность на этот раз умышленно предельна. Мне не хочется притворяться и играть какую бы то ни было роль. Почти не хочется… Меня сжимают крепкие руки. Сильно. Требовательно. Задержка дыхания. Кажется, я слышу хруст собственного тела и.. как-то вот так запросто ощущаю счастье.

Оказывается, мы ни разу не виделись в дневное время.
Приехать засветло и больше часа прождать у парадной женщину. Что это? Зачем? Ради контакта, который называют дурацким словом «секс»? Я не верю в секс. Не люблю им «заниматься». Я люблю другое.

–– Дай-ка тебя рассмотреть, как следует,- Сергей бережно берет мое лицо в большие ладони, долго и пристально вглядывается, потом, чуть касаясь, целует глаза. Горячо выдыхает:
–– При дневном свете ты ещё красивее..
–– А морщинки? А сединки? Не разочаровали? – потешно трусь носом о нос.
–– Наоборот. Ты можешь не краситься вообще, тебе это и не надо.
Я смеюсь, мне хочется прыгать на одной ножке, повизгивать и дурачиться, как ребенок, и ..вдруг остро понимаю, что значит «щенячий восторг».

Незаметно сгущаются сумерки.. Мы едем уже по темной трассе. Говорим мало и я размышляю о том, что ненапряжно молчать тогда, когда нечего сказать, могут только друг другу очень близкие люди. Мы ещё не близкие? Не может быть. Но ведь почему-то с беспокойством думаю об этом. Я кладу ладонь на Серёжину ногу, поглаживаю и чуть сжимаю.
–– Тебя не тяготит, когда мы молчим?
–– Нет. А тебя?
–– Немного..совсем чуть-чуть.
–– Не убирай, пожалуйста, руку.

Входим в подъезд. Ступеньки. Я их привычно считаю.
-- Раааз, двааааа…
Смешно. Шагаю, как на эшафот. На любовный! А сердце отбивает барабанную дробь. А может быть, барабанную дробь отбивают  два сердца?
Серёжа галантно снимает с меня пальто. Потом сапоги. Один, второй.
Снизу вверх задаёт один за другим вопросы:
–– Ты замерзла? У тебя холодные ноги. Хочешь выпить?
Да, наверное, лучше выпить. Как-то постепенно надо, растянуть ощущения во времени и пространстве, но сначала расслабиться. И я говорю:
–– Хочу.

Сережа жарит рыбу, я пью коньяк. Я смеюсь, я хочу целоваться, я хочу чувствовать… Я хочу знать, что чувствует человек, который жарит рыбу.
–– Уууу, какой дразнящий запах, у меня уже слюнки текут. А ты всегда будешь мне вкусно готовить?
––  Нууу, если ты будешь каждый день стирать мои носки..
––  Носки? Но ведь есть стиральная машина, пусть себе стирает, хоть десять раз на дню…
––  Но ведь есть магазинные... ээ пельмени, например..
Да он всегда так - в ответах обтекаем, невнятен, но.. мне достаточно его заинтересованности и ещё чего-то, что какими-то приступами проскакивает между нами. А, может, только во мне? Я снова сомневаюсь и снова отхлебываю глоточек коньяка. Но не пьянею, нет. Только странная слабость. В ногах. Это их подлое свойство, когда хотят разметаться под мужчиной.
––  Сережа..
Не успеваю договорить. Он вдруг резко опускается передо мной, руками порывисто гладит и мнет мои ноги:
–– ..хочу тебя.
Мои коленки сами раздвигаются. Он берет за руку и настойчиво зовет:
–– Пойдём.

Все и в этот раз происходит запредельно волшебно. Не пе ре да ва емо. Я чувствовала- ощущала- плавилась – растекалась- изнемогала и корчилась. От удовольствия. И улетала. Я улетала. Вот как рассказать, что кто бы сейчас не дотронулся до меня, кто бы д р у г о й не проделал бы тоже самое – ничего подобного я не прочувствую, ни-ку-да не улечу. Что во всем этом есть какой-то непостижимый секрет, который упрямо хочу рассекретить. 

Потом, после полётов, раздумья, снова раздумья. Это вечная обязанность (или наказание?) размышлять всегда. Если бы знать, что он думает в каждое мгновение близости. Тихо обвожу  подушечкой безымянного пальца контур любимого лица. Размазываю по лбу бисеринки любовного пота.  Ловлю себя на мысли, что даже в минуты кайфа озабочена тем, а что в это время думает он. По-моему, я уловила напряжение. Как-то очень уж внезапно он отправился в душ. Или я накручиваю себя? Все-таки было-было. Было напряжение. И его я успела засечь.

Мне хочется переломить ситуацию. Я смеюсь без причины, и смеюсь как-то уж слишком громко. Развязно. Но чем раскованнее я становлюсь, тем внимательнее Сережины глаза. Он недоверчив. Задает вопросы,  на которые уже отвечала.
–– Тебе, правда, было хорошо?
–– Я же сказала – очень!
–– Спасибо тебе.
–– И тебе..


Я понимаю так, что просто не знает, как расшифровать моё внезапное цирковое настроение. Требует гарантий, что не исчезну вдруг. Ни завтра, ни послезавтра. Обещаю, а сама смотрю на часы. Мы живем в трехмерном пространстве, но почему-то с одной временной координатой в один конец. Очень неудобно.
––  Во сколько тебе надо быть дома?
––  Ещё есть время - часа два, два с половиной..


––  Посмотри, - зовет меня из спальни.
Свежие простыни, что были застелены поверх, не спасли семейное ложе от следов «прелюбодеяния». Серёжа, я заметила, кончает обильно. Из меня вытекла его сперма. Много. Очень много.  Мне кажется, я знаю, о чем он думает. Пятен могло бы и не быть, будь я осторожнее. Неужели он подозревает меня: ах, а не специально ли она это устроила? Вон он как сверлит мои глаза. Или мне кажется?

–– Это пятно останется, когда высохнет. Это белок,- констатирую скорбным голосом, с которым не поспоришь.
Взрыв хохота:
–– Откуда ты знаешь? Ты говорила, что девственна.
–– Надо снять простынь и застирать, - я серьезна как никогда.
–– Нет, это слишком канительно, высушим феном и все дела.

Я могла бы сказать:
-- Знаешь, милый, я не нарочно. Когда это случилось, я не заметила.
Но не говорю, пытаюсь вспомнить, а вдруг я всё-таки чувствовала, когда из меня изливались любовные соки..

Помню, когда всё закончилось, вдруг, как по команде, зазвонил мой мобильник, и любимый принес мне его из прихожей. Я сидела на кровати, и мурлыкала по телефону. Сережа сидел на корточках, напротив, и слушал как я с важным видом, стараясь беззаботно, отдавала приказы.
–– .. купи куриных грудок, сметану..  хлеб лучше бородинский , ну и зеленый горошек. Бондюэль.
На том конце не думали униматься.
–– Что-что? – от волнения я переспрашивала каждое слово,- что к чаю, говоришь?
Мои гастрономические фантазии как-то неожиданно иссякли, и я начала беззвучно открывать рот и часто моргать.
–– Сухари, - одними губами, весело подсказал Сергей.
–– Сухари.. – повторила, как попугай.
На другом конце выказали недоумение от необычного выбора:
–– Какие сухари?
–– Как какие..
Глазами переадресовала вопрос.
–– С маком, – ухохатывался Серёжа
–– С маком! – в трубку потребовала я.

Наверное, в тот момент я всем своим затуманенным вниманием была в разговоре, а из моего лона (боже, какое неуместное словечко) вытекало криминальное свидетельство того, что было.


Даже не пытаюсь поставить себя на место Серёжи. Зачем? Наблюдаю.
А он, впрочем как всегда, насмешлив и спокоен, даже как-то уж слишком спокоен. А может, спокойствие показушное, а на самом деле он расстроен. Лишние телодвижения, лишние мысли, трескотня от фена и… вообще. И вообще, какая-то… какая-то.. абсолютно неромантическая суета. А тут ещё эта кошка распрыгалась. Как её? Маруся. Чувство собственности взыграло в животном в очередной раз, и та с остервенением стала беситься, как ревнивая женщина.
––  Уйди Маруся! Исчезни, я сказал.
Ну кто же так с кошками разговаривает. Разве они понимают человеческий язык. А Маруся и рада, что с ней как с существом разумным беседуют, ну и давай, выгибая загривок, скакать на фен, как обкурившаяся пони. И что в итоге? В очередной раз отскочила так, что сорвала с гвоздя один из настенных прикроватных бра. Тот (или та?) вдребезги. Я смотрю на Сережу, Серёжа на место, где до недавнего красовалась стильная осветительная арматурина. Шкодная Маруся исчезла слишком поздно - романтическое свидание превратилось в чуть ли не генеральную уборку помещения. Совки, веники. Пылесосы. Мне пару раз вслед была вынесена благодарность:
–– А ты хозяйственная, кто бы мог подумать.


И вот я снова судорожно глотаю коньяк. Стараюсь скрыть нервозность. Поглядывая на циферблат, быстро ем рыбу. По пути требую пристального внимания. На стол со сверхзвуковой скоростью мечутся кружки, ложки, чай, лимон.
–– А где сахар?
–– Вот, пожалуйста.
Думаю: все-таки, гармонии ноль, счастья нет, мы просто животные, раненные в живот… Зачем всё? Хихикаю. Глупо. И всё-таки целую. Целую, целую, целую. С чувством и желанием. Жарко. Пьяная кровь будоражит. Снова прилив. Хочется. Какой кошмар. По-животному. Сдерживаюсь. Всеми силами. Совсем мало времени осталось.

Ну и пусть пятно. Какое мне дело. Кто из нас мужчина, в конце концов. Разговоры о женщине, с которой он живет, меня не задевают. А Серёже не дано этого постичь, зачем-то объясняет свою ничем непримечательную житейскую ситуацию, и что он вовсе не хочет обижать тетеньку, с которой живет десять лет.. Обидеть, не обидеть. Я не могу оценить его благородных помыслов.. Если есть факт, он есть, знает об этом или не знает кто-то ещё. Как объяснить, что кроме себя в этой ситуации, в наших с ним отношениях, я не вижу в упор ни одной женщины. Только я. Мне хорошо или мне плохо. Почему мне должно быть важно что-то ещё?

На последок заходим в спальню. А на простыне не осталось ни одного пятна. Как ни бывало. Но ведь было. Такое было! Всего час назад было… и как не бывало. Вдруг мне становится жаль. Высохших Пятен. Себя. Кошку, бра..




–– Ты мой?
–– К чему этот вопрос, - голос выдает усталость и раздражение,- ты замужем.
–– Ты мой?
–– Сама же сказала, что свои программы, - как ты там говоришь: минимум и максимум? – выполнила. Я - нет.
 
Упрямо молчу. Из машины не выхожу.

–– Ну вот роди мне сына, сына роди сначала, потом и поговорим.

Я демонстративно отворачиваюсь. Ни слова, ни вздоха. Ни полвздоха.

–– Не злись,- участливо тискает мою руку, целует в открытую ладонь, - тебя, наверное, уже потеряли.
Обнимает за плечи, притягивает к себе. Не сразу, я оттаиваю. Беззвучными рыданиями. Стараясь не шмыгать, незаметно вытираю слёзы о его куртку. Потом уже поднимаю лицо. Его губы бережно ласкают мои. Потом горячо шепчу в самое ухо.
–– Ты кончаешь в меня, ты уже мне родственник.
С чего, ну с чего я разговариваю, как ребенок?
Серёжка хмыкает и прижимает меня так, что во мне всё заходится от сладости. По-особенному целует в щеку, потом долго-долго в висок.
––  Странная ты… Мне никто такого не говорил.
На меня что-то находит - неразумное, сумасбродное. Как вампир впиваюсь в его шею. Несколько мгновений спустя на коже темнеет пятно размером с рублёвую монету.

–– Ты мой!

Походкой от бедра, гордо удаляюсь домой. По дороге даю себе слово не спрашивать, как отреагирует женщина, с которой он в связке десять лет.



                ***

Через три дня не выдержу, и спрошу:
–– Она заметила?
Не глядя в глаза, мне ответят:
–– Нет, мы не общаемся.
Я всё правильно пойму. И..
Пройдет ещё несколько дней и Сергей расстанется с сожительницей.
А у меня станет два мужа.

Но это будет потом.