Страстная мелодия танго нарушила утреннюю тишину. Отрывистые ритмичные звуки аккордеона методично и настойчиво вытесняли остатки сновидений. Сопротивляться было бесполезно. В конце музыкальной фразы звук стал затухать, натянулся, удлинился, еще раз, еще, и затих. Но благостная тишина оказалась обманчивой. Тот час новые аккорды взорвали пространство волнами хлёстких, энергичных звуков, усиленных гитарой и ударниками.
Звонила подруга. Кира – женщина-танго, темпераментная, импульсивная и непредсказуемая. Танго – танец неожиданностей, резких смен направлений. Такая же и Кира, никогда не знаешь (даже зная её хорошо), что она выкинет в следующий момент. Танго чувственный, жизненный, прагматичный танец. Это скандал, это необузданная страсть, экспрессия, выброс эмоций. Танго - это Кира. Она способна импровизировать на ходу, в зависимости от ситуации. Мягкость, покладистость и степенность граничат в ней с безудержным норовом, иногда переходящим на резкость и даже грубость.
Некоторых пациентов и знакомых это доводит до состояния полного стопора. Смотришь и недоумеваешь от, порой, аллогичного поведения подруги. А потом понимаешь: именно так надо было поступить. И при этом в её окружении, как правило, очень хорошие и интересные люди, остальные отпадают сами собой.
Откуда такая категоричность? Откуда хватка бультерьеровская, мгновенная реакция на события, умение разрулить любую ситуацию?
Всё просто. Кира врач и у неё нет права на ошибку и промедление. Если в педагогике всегда остается возможность исправить то, что напартачил, что-то доделать завтра, в медицине решение надо принимать моментально. Иначе будет поздно. Вот и стала матёрой.
Приученная к постоянной работе, мысль её научилась заглядывать в будущее, прогнозировать ситуацию и становилась прозорливо-пророческой.
Эта молодая, бойкая и сметливая женщина часто определяла диагноз с первого взгляда, не осматривая больного.
Некоторые после получения жестких пилюль благодарили, осознав ситуацию, другие обижались и уходили в поисках более сюсюкающего, заискивающего доктора. Ведь что греха таить: все мы приходим к врачам в надежде получить чудо-лекарство. Да такое, чтоб не напрягаться излишне и чтобы враз избавится от болезней, холённых и лелеянных годами с особой любовью.
Многие вылетают как ошпаренные из кабинета Киры. Ведь во время приема пациентам всё впуливается прямо в глаза.
–Вам сколько лет, дорогая моя? Ах, нет еще и тридцати? И как прикажете бедному позвоночнику такой вес носить? Давление почему прыгает удивляетесь? Попробуйте сбросить десяток киллограм, и давление тотчас на десять единиц понизится, без каких-либо медикаментов.
–А Вы у нас, похоже, мальчик-алколик? Ну что, будем завязывать с этим делом потихоньку?
–А мыться – это лишнее, хотя бы когда к доктору идете? До худобы* (укр., к скотине) рано встаетэ? Так до худобы тоже чистым надо идти. Отчего тело зудит спрашиваете?
-Простите великодушно, но никто из Вас старика не делает. Я всего лишь пытаюсь корректно объяснить, что сосуды шестидесятилетнего мужчины немного отличаются от сосудов двадцатилетнего юноши, и чрезмерные нагрузки для них нежелательны. Размеренный и степенный образ жизни, без бравады - и Ваше состояния улучшится.
–Знаете, откуда все Ваши проблемы? Вы же даже себя не любите. Попробуйте, хоть иногда говорить ребенку «Я люблю тебя» вместо «Ты должен!» Прекратите быть жертвой, научитесь радоваться жизни.
Так же беспощадно Кира относилась к себе. Окружающих обмануть можно, но от себя не уйдешь, не скроешься. Лучше проблему, как и болезнь, вытаскивать наружу и пытаться избавиться от неё, нежели закапывать внутрь. Её жизненное кредо: не ныкаться, не врать, себе в первую очередь.
В отделении она может быть совсем другой.
–Ну, что, бабулечки-невестулечки, вперед - на процедуры!
И бабульки прихорашиваются, выравнивают спины и, расплываясь в улыбках, семенят за любимым доктором.
–Что ж, дедуля, молодыци заждались казака удалого? Нельзя Вам залеживаться. Готовьтесь на выписку.
Разбуженная окончательно звуками неистовой мелодии, я, наконец, сообразила, что надо взять трубку.
–Угадай, где я встречала старый новый год? – раздался голос Киры.
Вариантов было немного:
–Неужели кому-то из бой-френдов удалось вытащить тебя на вечерний променад? – зевая, выдвинула первую версию.
–Холодно.
На ночном дежурстве отстрелялась позавчера, значит явно не в больнице. Возможно, где-то с друзьями? Так они у нас общие – позвонили бы и мне. Может, знакомые попросили посмотреть на дому кого-то из больных родственников? Xотя, нет, слишком уж голос был интригующим для ночного вызова. Я усиленно включала воображение, но тщетно:
– Сдаюсь.
–Не поверишь, в тюрьме, – огорошила меня Кира.
–??? От тебя, конечно, всего можно ожидать, но это уж слишком экстравагантно. И какую букву закона вы нарушили, мэм?
–О, это длинная история. Началось все с невинного звонка в дверь моей квартиры. Открываю в ожидании очередных щедровальников, а на пороге – начальник тюрьмы, Фэдот Дармидонтович собственной персоной. Я опешила, несмотря на то, что мы живем в одном доме.
У Киры была привычка иногда перекручивать имена. И уже по этому можно было определить её отношение к человеку. Витольд, Вольдэмар, Генопонт. Лариса превращалась в Лориндэн. Валерия в Валерьянку. Григорий в Гидропентан. Избранные удостаивались быть введенными в записную книжку телефона, как Толяха, Костюха, Лёлик, Игорёня. Были имена подлиннее, типа "Не смей брать трубку!", "Ой, мамочки, неужели?". Телефон приемного отделения скорой помощи был введен под названием "Засада!".
В данном случае Дармидонтович значило, что отчества нежданного гостя Кира не знает и особой радости поздний визит не вызывает. Видимо это отразилось на лице хозяйки, так как начальник тюрьмы тут же перешел к делу:
–У заключенного инсульт. Мед работники колонии выводят больного из состояния комы, но требуется консультация специалиста. Словом, нужна Ваша помощь, Кира Андреевна.
-День был тяжелый, жутко устала. Больных немеренно, куча историй болезней недописанных. Вечером ездила на вызов: ребенка сбила машина. Мальчик очень тяжелый, черепно-мозговая. Вызвали консультантов, ждали травматолога. И тут под руку какой-то родственник водителя, совершившего наезд, начинает орать:
–Отправляйте на область ребенка! Вы почему ничего не делаете? Медицинское обслуживание вообще ни на что перешло!
–Во-первых, всё необходимое делается, во-вторых, больной транспортировке не подлежит. А Вы собственно кто будете?
–Я представитель ООН, служба по защите прав человека, – начинает он тыкать мне под нос какую-то корочку. – Завтра у Вас проверки будут, надо, наконец, наводить порядок в стране!
–Наполеона видела, с Кибодачей знакома, трансформеров усмиряла, а вот приказы ООНовца среди ночи, в нашем Голопупинске ещё не доводилось выполнять! Ты представляешь моё состояние? – негодовала Кира. – Пока в больнице всё решилось, домой вернулась ближе к ночи. Только отдыхать собралась. И на тебе! Конвой за мной прислали. Умереть – не встать!
Но на кону жизнь человека и в очередной раз пришлось забыть о смертельной усталости. Подруга жила на расстоянии двухсот метров от тюрьмы. Так случилось, что колония строгого режима оказалась почти в центре жилого микрорайона. Раньше на её территории находился ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий для алкогольно-зависимых), теперь же тут перевоспитывали преступников.
–Ты себе представить не можешь, какое это жуткое ощущение, – продолжала делиться впечатлениями Кира. – Когда идешь по бесконечно длинному коридору, а за твоей спиной щелкают замки закрываемых дверей. Не хотела бы я испытать такое ещё раз, до сих пор мурашки по спине.
–Кирюша, кажется, у меня батарея на мобильном садиться, могу отключиться в любой момент, а мне нетерпится услышать, что дальше.
–А что дальше? Задала несколько вопросов фельдшеру, выводившему старика из комы. Приступила к осмотру.
Было что-то животное в небритом, окаменевшем, бледном скуластом лице с запавшим ртом. Ввалившиеся глаза, почти лишенные ресниц, были закрыты. Долгие годы, проведенные в заключении, вытравили в нем всё человеческое. Казалось, для этого несчастного существа, жившего лишь инстинктами, ужасным будет пробуждение, он отчаянно хотел уйти. Но что-то подымалось из самых глубин, и я видела, что жизнь понемногу возвращается в это неподвижное тело.
–Снимите, пожалуйста, носки, – перешла я к делу. - Для начало требовалось установить наличие некоторых рефлексов.
–Стоять! – мне тут же пришлось сменить деловой тон на приказной. –Куда без перчаток? Вы что?
Не буду тебя утруждать медицинскими заморочками. Ребята молодцы, всё правильно сделали. Расписала им дальнейшее лечение. Пока прапорщик ездил в ночную аптеку за препаратами для капельника, мне приготовили кофе. В порядке исключения разрешили закурить в помещении. Я уже валилась с ног. После кофе с сигаретой немного глаза открылись, дала последние рекомендации и наставления. Постоянно контролируйте давление. Хотела еще добавить: звоните, если что, но тут же вспомнила, что на зоне пользоваться мобильным запрещено.
– Какая-то ты слишком взбудораженная после этого визита, – заметила я. – Самой-то реанимация не нужна? – знала, как Кира переживает по поводу каждого тяжелого случая.
– Мы его вытянули. Сегодня утром доктор из колонии забежал доложить обстановку, благодарил за помощь. Ведь сама понимаешь: смерть на зоне им ни к чему. Дежурили возле больного всю ночь. К утру он пришел в себя и уже материться да посылать всех начал.
– Значит, будет жить. Вернулся к привычному состоянию, – улыбнулась я, – а сколько лет заключенному?
– На вид около восьмидесяти, как оказалось – всего лишь пятьдесят пять. Ни одного зуба – это лишнее.
– Слушай, а может, он не хотел возвращаться на эту грешную землю? Побывав в нескольких шагах от смерти, возможно, он с большим удовольствием оказался бы по ту сторону? А вы не дали уйти, насильно вернув его к жизни, которую и жизнью-то не назовешь. Несчастное влачение жалкого существа.
– Если от тебя зависит жизнь человека, вряд ли ты оставишь все на волю случая. Мы не вправе решать: казнить или помиловать. Знаешь, любой другой в подобной ситуации умер бы даже при лучшем уходе и в более цивильных условиях. Раз судьба продлила его жизнь – есть в том высший смысл. Ведь в этом преждевременно состарившемся теле, в огрубевшем сердце теплилась живая душа, со своими надеждами и устремлениями, с незавершенными жизненными задачами.
Телефон отключился, а я ещё долго думала: зачем-то дан шанс этому человеку. Заключённого спасли работники колонии, дабы не портить статистику или в святой вечер ангелы хранители вернули его к жизни?