Молодая женщина стояла возле окна и задумчиво смотрела на заснеженный огород. Прошло уже немало времени с тех пор, как она покинула большой город и перебралась в маленькое село к своей двоюродной бабушке. Место было это, что ни на есть самой настоящей глухоманью, где была только одна школа да два магазина.
Сашa, или городская выскочка, как за глаза называли ее местные жители, появилась здесь около пяти лет назад будучи беременной. У нее родился здоровенький мальчишка, которого она назвала старым и простым именем – Степан. Об его отце никто ничего не знал, и это рождало множество пересудов у местных жителей, и хотя каждый строил догадки по-разному, то выводы делали одни и те же. И были они старые, как мир, а грязные, как их местные дороги.
Но Саше не было до этого дела, жила она довольно отстранено от общественной жизни, можно сказать в своём мирке. И место там было только для нее и ее крохи, с огромными дивного цвета океана, глазами, которыми, бывало, он ими так посмотрит на неё долго и задумчиво, что казалось она начинала тонуть в них, а сердце оборвалось от любви и нежности бесконечной.
Иногда, Саша ловила себя на одной безумной мысли, что хорошо бы было, если бы Степка вообще никогда не рождался, а навечно бы остался у нее в животе. Тогда принадлежал он только ей, одной, а и не этому жестокому миру.
Сын рос по-истине добрым, и не по годам смышленым мальчишкой. В свои неполные пять, он мог вести с ней долгие и вдумчивые беседы о неясном, давным-давно забытом - вечном. О чем-то важном, напоминал ей этот маленький шепелявый собеседник, казалось сама матушка-природа закладывала в него эти основы, которые могли вырасти в нечто великое, обойдя стороной человеческую мелочь.
Бабка, у которой они жили, была напрочь свихнута на деньгах - любила их страстно и бескорыстно. Каждый день у неё вместо чашки горячего кофе начинался со скрупулезного пересчета своих скудных сбрежений. После она складывала их в жестяную банку и что-то аккуратно записывала в большую серую тетрадь. Потом деловито вздыхала и остаток дня лежала на кровати бормоча себе что-то невнятное под нос.
Казалось, весь смысл ее жизни заключался в этой красной в горох банке из-под сахара.
Саша почувствовала, как маленькие ручки обняли ее за колени. Она повернулась и увидела перед собой любимого светлячка, тот безмятежно улыбался:
- Ты цего? Глустис?
- Нет, как я могу грустить когда такой красивый снег за окном, и ты, радость моя.
- Ну глустить иногда тозе ладость.
- Да... - задумчиво протянула Саша - тоже радость...
- Тьфу ты чёрт! - раздалось из угла комнаты. На кровати за импровизированным столом из старой школьной парты сидела бабка в байковом халате за большими деревянными счётами. Она дряхлым желтым пальцем швыряла большие деревянные пуговицы из стороны сторону. Те, громко сталкиваясь, иногда бешенно отлетали друг от друга, и тогда бабка начинала нервно плеваться.
- Опять сбилась! Нет, ну надо же, я опять сбилась! Я старый больной человек, и вместо того, чтобы отдыхать, ломаю себе мозги. Вот, опять придется пересчитывать!
Саша украдкой улыбнулась. Ей иногда казалось, что бабка специально сбивалась, чтобы продолжить удовольствие от счёта.
- Бабушка, давай купим калькулятор, это очень удобно, и сегодня можно очень дешево его купить, - отозвалась Саша.
- Дешево?! Да ты знаешь, что такое дешево? Это в городе вам всё дешево, потому что вы цену деньгам не знаете, а мы - из деревни. Нам каждая копейка, каждая фасолинка кровью дается! Я старая! Скоро себя кормить не смогу, а тут еще ты со своим оглоедом!
Саша ничего не ответила, она посмотрела на испуганного Стёпку и ласково взъерошила ему волосы. Тот заулыбался - мамку он любил.
Бабушка почему-то упорно забывала о том, что в огороде - единственном источнике их доходов –она не была уже несколько лет, с тех пор как приехала Саша. И не ее «кровью» было наработано, а трудовыми мозолями внучки, и даже тот жк малец пытался помогать, чем мог. Бабка же милостиво взяла на себя функцию бухгалтера и кассира. Всю свою так называемую работу она делала, не вставая с кровати. Правда, кроме огорода, у бабки был еще магазин «Овощи-фруты», который она умудрилась во времена лихих 90-х выкупить чуть ли не за ящик водки. И хотя сам магазин больше походил на ржавый гараж с маленькими оконцами и затхлым воздухом, это не отнимало у бабки права искренне им гордиться, а иногда даже величать себя бизнесменом. Это бывало под праздники, когда продажи увеличивались, из-за продажи всякой заграничной всячины, привезенной Сашей по случаю из большого города. После удачной торговли бабка позволяла себе тяпнуть рюмку-другую водки, вожделенно закатывала глаза, и начинала собой хвалится, какой же она всё-таки знатный бизнесмен.
- Мама, - прошептал Степашка, - а давай кому-нибудь позвоним.
- Ах ты ж дармоед проклятый, - отвлеклась и прошипела старуха, - ты заработал на свое "позвоним"?!
На этот раз Саша сдвинула брови и тихо, но сухо произнесла:
- Ну, ладно, хватит. Чего Вы так разнервничались? Ребенок тут при чем? Он маленький, ему общаться хочется. В садик не ходит, с детками не общается.
- Их, садик. Еще чего. За какие деньги? Там же деньжища-то какие нужны! И чем мы хуже садика - накормлен, напоен, одет, чего ему не хватает?
Саша не ответила, но бабка не продолжила, она уже почувствоввала, что начала перегибать палку. И, несмотря на ангельское терпение внучки, у той все же были пружины, которым лучше было бы не выскакивать.
Степка обиженно смотрел на бабку, он ее не любил. И не потому, что она на него кричала, просто какой-то плохой она была. Он также не понимал, почему она его не любит. Бабка действительно его только терпела из-за Саши, той единственной отрады, которая нежданно-негаданно и непонятно, за какие заслуги, свалилась на неё, как манна небесная, в один прекрасный день. Ведь бабка была всю жизнь жутко одинока, и внучка оказалась тем человеком, которого она прождала всю жизнь. Саша не только не обращала внимания на её внутреннюю грязь, но и давала ей изливаться на себя каждый день.
В дверь настойчиво постучали, все трое от неожиданности вздрогнули - гости здесь были большой редкостью.
- Кто это может быть? - Саша пошла открывать двери.
Бабка сверкнула глазами и напряглась. Больше всего она опасалась, что в один прекрасный день может заявиться доселе неведомый папаша мальца. Но из коридора послышался женский голос.
- Привет, а это я. Неожидала?!
- Ой, Маринка, ты, что ли? Какими судьбами? Проходи, холодно тут.
- И пройду, - шутливо отвечал голос.
Саша зашла в комнату с высокой девушкой лет двадцати пяти. Она была типичной городской барышней - накрашенная, в ботиночках на каблуках, в шубе и очень надушенная иностранными духами. В одной руке она держала большую яркую сумку, а в другой большой красивый торт.
- Тетенька, здластвуй! – радостно крикнул Степашка.
- Здравствуй, милый! - не переставая улыбаться, ответила Марина и внимательно посмотрела на малыша. - Твой?
Саша согласно кивнула головой, бабка гневно сверкнула глазами из угла.
- Боже, как он похож на отца, такая же красивая мордашка. А глаза твои – серые-зеленые, и умные. Он его видел? - Марина кивнула в сторону Стёпки.
- Нет, - тихо произнесла Саша.
- А он хоть о нем знает?
Саша спешно обратилась к Степе:
- Сына, иди во второй комнате включи свет, мы там сейчас чай будем пить. Не будем бабушке мешать.
- Чай? - пробурчала бабка. - А где его взять-то, тот чай? Ты знаешь, какой он дорогой?
Марина повернулась в сторону бабули и шутливым тоном ответила:
- Знаем, бабушка, знаем. Недешевое удовольствие, мы у вас его купим. Деньги ведь с потолка не берутся, их заработать нужно. Вы ведь такая старенькая и больная, наверное, к тому же, так что же мы будем Вас объедать? Вернее, опивать, так сказать. Стыд и срам, вот молодежь пошла! Поэтому Вы нам кипяточку-то налейте и заварочки отсыпьте или пакетиков отсчитайте, а я заплачу, будьте спокойны.
Бабка оторопела, не ожидала она такого напора. Но позиций сдавать было нельзя, сдашь один раз, придется это будет делать всегда.
- Кипяток бесплатно, я воду не покупаю, мне что, жалко, что ли?
- Да никто за жалость, вернее, за жадность и не говорит, что Вы... - Марина продолжала мило улыбаться. Она знала подобных людей, замешательство и обида для них были, как запах страха для хищника. Нужно было уметь разговаривать с подобными людьми, и она это могла делать великолепно.
У бабки появилось желание треснуть по ее разукрашенной роже пару раз лежавшими перед ней счетами.
- Так какими судьбами-то? - прервала немой диалог Саша.
- Да ты понимаешь, ехала тут в другой город и машина заглохла, и как озарение - вспомнила, что ты в этой ды... деревне обитаешь, думаю - ну, судьба, ей-богу.
- Так как тебя зовут, пацан? - Марина подмигнула Артему.
- Я не пацан, а мальцик. Я зе вас теткой не называю, - насупился тот.
- Степан, Степашка, - вмешалась Саша.
- Ух ты, какой он у тебя серьёзный.
- Не у неё, а у себя, - продолжал поправлять её Степашка.
- Нет, ну какой важный!
-Не вазный, а тоцьный.
Марина оторопела, потом громко рассмеялась.
- По-моему, у тебя растет занудный вундеркинд.
- Ну, вундеркинд не вундеркинд, а то, что у меня, это точно. Степка, иди поставь чайник на плиту, сейчас будем чай пить с тортом.
- Хороший мальчишка, - уже серьезно произнесла Марина. - Слушай, я вот что хотела спросить, можно у тебя сегодня остаться? Поздно уже, а на завтра аварийку вызову.
- Оставайся, конечно, какие вопросы.
В дверях появился Степашка:
- Мама, я поставил.
- Молодец. Ты пока посиди с тетей Мариной, а я пойду торт порежу.
Марина внимательно изучала мальчика:
- Да... похож... Ну что, как живешь?
- Холосо зыву. А вот Вы много улыбаетесь, а это плохо.
- Почему это плохо? Ведь хорошо когда человек не плачет, а смеется.
- Луцьсе бы плакали, этого ведь больсе хотите.
В соседней комнате послышался какой-то напряженный диалог шепотом. Через несколько минут вернулась Саша с тортом.
- Степашка, угощайся, Марин, давай, пока не совсем темно, сходим в наш магазин за продуктами, а то мы как-то гостей не ждали.
- Конечно, давай - Марина засобиралась, - я как раз перекурю.
Они вышли на улицу. Марина достала длинную тонкую сигарету, прикурила и, выдохнув, заговорила:
- Саш, вот скажи честно, как ты тут живешь?
- Хорошо, - Саша честно ответила.
- Нет, ну я понимаю, ограничение, единение с природой, но у тебя ведь сын растет, а тут нет минимальных условий для жизни. А люди? Ты видела эти рожи? Как не наркоманы и пьянчуги, так уголовники какие-то. Ты такое светлое будущее представляешь для мальчугана?
- Ну в сад он не ходит, насчет школы пока говорить рано. Дружит он только со мной, а для жизни?.. Ты знаешь, не так уж для нее много и нужно. - Саша потерла одну ладонь другой. - Ты думаешь, я скучаю за горячей ванной, косметическими салонами или красивыми туфельками? Нет. Для счастья этого не хватало. А здесь я счастлива. Каждый день. Просыпаюсь и смотрю своё мирно посапывающее рядом счастье.
- Ну ты это счастье спрашивала, чего оно хочет? В городе все-таки для него и интересов будет побольше, и жизнь покомфортней, и возможностей. У тебя ведь там квартира осталась, и отец, как узнает о нем, вряд ли откажется, наоборот, поможет всегда.
- Не нужно нам помогать, у нас и так всё хорошо - здесь и сейчас.
- Ну а бабка? - Марина выложила последний козырь - Да она же чистый вампир, чаем родных попрекать! Это, по-твоему, хорошо? Или у вас тут своя норма?
- Хорошо. У каждого свои недостатки, у меня свои, у тебя свои. Вопрос только, миримся ли мы с ними, или боремся. Я мирюсь или попросту не обращаю на них внимание. Она сложный человек, но радости без сложностей не бывает, и в моей жизни это - баланс, за который я Богу говорю большое спасибо. И за радость и за огорчение.
- Хоть в лоб, хоть по лбу, - рассмеялась Маринка и обхватила одной рукой за плечи подругу.
Та улыбнулась, оттаяла.
- Вот мы пришли.
Они подошли к старому маленькому вагончику с надписью "Овощи-фрукты". Буквы еле читались, окон почти не было.
- Богато живете, - рассмеялась Марина - да, таких раритетов давно не видела.
- Ну вот и посмотришь, - отшутилась в тон Саша, с большим трудом проворачивая ключ в проржавевшем замке.
Наконец, дверь со скрипом отворилась. Они зашли вовнутрь, магазин скорее напоминал склад или погреб - холодный, грязный, темный. Вокруг были бепорядочно раскиданы мешки с овощами - картошкой, свеклой, луком. Из освещения была только одна лампочка в болтающемся на проводе плафоне. Через два маленьких грязных окошка тускло пробивались зимние сумерки, на полу Марина заметила керосиновую лампу.
- Ух ты. Еще один раритет, давно их не видела. Работает?
- Да, это мы на случай держим, зимой свет часто выключают, - ответила Саша, набирая свеклу на алюминиевый поднос от весов.
- А это зачем? Ты же домой берешь, а не на продажу.
- Марина, я тебе говорила, она сложный человек. Даже себе она продает, чтобы записать все тетрадь и не сбиться, - Саша начала складывать взвешенные овощи в авоську, потом достала деньги.
- А это она себе платит, чтобы тоже не сбиться, - не удержалась ошарашенная Марина.
- Да, только не она, а я. Мне пришлось у неё занять. Со следующего урожая отдам.
- Давай я заплачу, все-таки я так понимаю, ты на меня берешь.
- Нет, ты у меня в гостях, - Саша резко прервала, - мы не нищие. Не хватало, чтобы наши гости за себя платили.
- Ладно, ладно, не злись. Я же без задней мысли, - чтобы смягчить обстановку, она беззаботно рассмеялась. - Нет, ну бабка! Вот крот очкастый! Ты на неё пашешь, а она тебе тобой же заработанные деньги занимает. Удивляюсь, как она мне вообще разрешила у вас заночевать.
- А я сказала, что тебя Степка нечаянно обмочил, пришлось застирать кое-то. Он ведь еще маленький, и когда придремает - может.
Марина запнулась и застыла с открытым ртом, хотела было что-то сказать, но её прервали два появившихся покупателя.
Это были двое мужчин весьма сомнительной внешности. Один, с наколками на руках, нагло осмотрел помещение, потом двух женщин, выплюнул сигарету на пол и промямлил:
- Здрасьте, красивые.
Марина смерила его взглядом и ответила:
- Здрасьте, коль не шутишь.
Тот оскалился в свой не совсем полный зубной ряд. Саша вздрогнула - рот у него был какой-то непомерно большой, а сам он был мерзкий и страшный.
- И что у вас, красавиц таких, есть-то?
- Ну, смотря что тебе нужно, такому красавцу, - в тон отвечала ему Марина.
- Ну мне нужна любовь и ласка, - продолжал нагло скалиться.
- Ну это тебе не Поле чудес, и Буратин тут нет.
- А ты случаем не Алиса, хитрая?
- Я Марина, а ты случаем на Дуремар? - не сдавала та позиций.
Сашу передернуло, это же нужно так очернить любимую сказку сына.
- Что вы хотели? - она прервала диалог.
- О, вежливая проснулась. Мы хотели... да я уже сказал, чего мы тут хотели.
- Отстань от неё, - Марина фальшиво промурчала. - Она вежливая, а ты почему нет?
Тот оскалился.
- Я не вежливый, это почему же? Потому что не на Вы и не шепотом? А вы что, королевы?
- Я назвала свое имя, а ты нет, - приостудила его запал Марина.
- А хитрая ты сволочь, - загоготал он. - Можешь звать меня Острозубом.
Он подошел к ней, потом схватил за талию и притянул к себе. Марина вскрикнула, но сразу же опомнилась, расплылась в улыбке и впилась ему в губы. Тот оторопел от такого поворота, но, прийдя в себя раскрыл широко рот, и стал засасывать её губы. Его острые зубы царапали Марину, ей было больно, а к горлу подступил тошнотворный ком, но всеми силами собравшись, она сдерживала себя, и пыталась отвечать со всей страстью.
Саша заметила, как второй стал закрывать входную дверь, она улыбнулась и быстро подошла к нему, обвила руками его шею, и мило прошептала:
- А ты? Как тебя зовут?
- Санек, - оторопело тот откликнулся.
- Санек... какое красивое имя, - мечтательно произнесла она, и стала его целовать в губы. Она почувствовала, как его рука легла ей на грудь. Саша отпрянула, и мягко спросила:
- А ты пить не хочешь? У меня фанта есть.
- Не, не хочу.
Уловка не удалась, он все еще стоял возле двери.
- А ты можешь зажечь мне вон ту лампу, - она кивнула в сторону керосинки. - А то фанта стоит с крупами, в самом дальнем углу, там очень темно.
Санек кивнул и пошел зажигать лампу. Саша судорожно соображала, что делать дальше. Страх показывать нельзя, тогда они попросту здесь их закроют. Нужно было втереться к ним в доверие, но пока это получалось слабо, и оставалось слишком мало времени. Она посмотрела на Марину, та стояла уже по пояс раздетая.
- Все, зажег.
- Спасибо, я сейчас, пойду попью. Или, может, ты мне принесёшь?
- Принесу.
Он пошел вдаль магазина.
Марина оторвалась от Острозуба и страстно прошептала:
- Слушай, вроде целуешься, как бог, но табаком от тебя тянет. Да и одет ты посмотри, во все грязное! Как я тебя со своим маникюром раздену-то?
- Ну ты дама, - тот восторженно прогалдел - Я щас, к соседу сбегаю. Он тут напротив.
Он выскочил из магазина, Марина стала натягивать одежду и глазами маяковать Саше, мол, вход свободен. Но на ее плечо легла рука, а другая протянула бутылку с фантой. Глаза Марины потухли, Саша судорожно стала пить. Она уже не могла сдерживать волнение, и пыталась его хоть как-то скрыть. Минут через десять вернулся Острозуб, фанта заканчивалась.
- А вот и я. Продолжим? О, а чего это ты оделась, я не понял? Они чё, дернуть хотели? – распаляясь, стал спрашивать он у Санька. Но тот не успел ничего ответить, как закричала Марина:
- Какой дернуть, ты че? Холодно. На улице зима, минус, а мне стой тут раздетой мерзни, пока ты зубы свои почешешь.
- А, ну да, – оскалился тот, - ну ладно, че ты? Сейчас согрею, иди ко мне.
Саша поняла, что уже дело плохо. Она начала дрожать, голова начала кружиться, руки Санька начали расстегивать ей куртку, она слабо сопротивлялась. Вдруг скрипнула дверь, и она увидела местного участкового. Саша громко вскрикнула, оттолкнула Санька и кинулась к выходу. Участковый оценил ситуацию, нахмурил брови и крикнул на улицу:
- Они тут! Сюда идите. Что ж вы за люди-то такие? За сигаретами выпустить нельзя, сразу в криминал. Теперь точно тебя запереть придется, - он обратился к Острозубу, - а ты не лучше, послал, чтоб приглядывал, так ты за ним, нехорошо, Санек, нехорошо. Еще и к своим пристаешь, - он кивнул в сторону Саши.
- Да откуда ж я знал - всю деревню знаю, а её не видел, - начал оправдываться тот.
- Зато она тебя уже увидела. Дурак. Хотя акта преступления не было, предупреждением можно будет отделаться, а вот твоему подопечному вряд ли.
Острозубу уже заломили руки за спину, и выводили из магазина.
- Марина! - кричал он. - Я тебя не забуду! Я буду тебя ждать!
- Чао, милый, - та чиркнула зажигалкой и закурила.
Когда уехала машина, Саша зашла внутрь.
- Как тебе удается оставаться такой спокойной? - стуча зубами от холода и перенапряжения спросила она у подруги.
- А ты знаешь? Вот сейчас, когда так все славно закончилось, я понимаю вдруг, что мне это даже понравилось. Оказывается, можно управлять даже такими отморозками, как эти. Главное не поддаваться на их показную спесь и делать то, чего он явно не ожидает. Хотя меня чуть и не стошнило пару раз. Ха, а ты видела, какой этот хмырь ушел счастливый? Даму он городскую с ответной любовью помацал. Странное у вас тут все-таки понятие о счастье.
Она вдавила бычок в грязный мешок с картошкой. Саша взяла банку с запасным керосином для лампы и облила им весь магазин.
- Марина, выйди.
Та вышла на улицу, через несколько минут вышла и Саша.
- Да гори синим пламенем это счастье! - крикнула она и кинула в магазин зажженную керосиновую лампу. Та громко разбилась о пол, и все внутри занялось сильным огнем.
- Уходим, - ровно сказала Саша.
- И все-таки людьми управлять можно, и даже очень несложно, - подпрыгнула на месте Марина, то ли от холода, то ли от восторга.