Топот Вовиных ног и звонкий смех убегавших разносились по всему общежитию минут тридцать не меньше. В какой то момент толстяку удалось завладеть одним пластмассовым пистолетиком, что ни в коей мере не уравняло его шансы против супротивников. Его продолжали задорно расстреливать из двоих стволов, а ему приходилось в ожидании одного своего выстрела идти на сближение с противником практически в лобовую атаку. Синяков в тот вечер он схлопотал немерено.
Поутру он долго ворочался и стонал в кровати, даже отказался от утренней порции каши. После завтрака примерно в половине одиннадцатого, когда народ ещё не осознал чем занять очередной день в командировке, в связь зашли Бухуров с Рустамом. Не найдя связиста, который с утреца пошел гонять мышцу вместе с Чуком и Нохчей, они распихали толстяка.
- Вовыж, вставай!*
- А! Что? Опять.
- Вован, выпиши нам радиостанцию, мы на базарчик сходим.
- Ну, так возьми журнал выдачи и сам запишись.
- Братан давай лучше ты это сделаешь, у тебя красивее получается.
Вот достали. Подумал Вовчик, но, оглянувшись по сторонам и увидев, что в комнате остался один, он волей-неволей встал, открыл зеленый ящик и достал оттуда один «Кенвуд».
- На держи, вот здесь распишись. Номер видишь. Девятьсот семьдесят. Это и есть твой позывной. Надолго собрались?
- Да так полчаса, туда и обратно. Чай-май, мыло-шмыло купить надо.
Ответил Бухуров.
- Вдвоем пойдете?
- Да нет втроем, хотели Шида взять, но его не пускают. С нами Рихард пойдет.
- Хорошо, давайте. Если что свистите.
Проводил он их и дальше брыкнулся на свою кровать. Связист с Чуком и Нохчей, позанимавшись с железом, пришли в комнату примерно через час. Вован продолжал лежать на своей кровати и слушать «наше радио», голос радио ди-джея вещал: «Это была песня группы «Король и шут» - «Проклятый старый дом», четвертая строчка в хит-параде недели». Орел с сапером курили где–то на улице.
- Ну, что Вова, как дела? Рации кто-нибудь получал?
- Бухуров взял одну.
- Давно?
- Да уже почти час назад.
- А куда они поперлись, не в курсе?
- Сказали на базарчик за мылом.
- Что-то долго для мыла. Небось, поперлись в придорожное кафе к Гюльчатай.
- А это кто такая?
- Да есть там одна маркитантка, которая привечает наших бойцов. Вот они к ней и заныривают.
- А если подробнее, то у Орла спроси. Он спец по этим делам. Вон ему уже в ларьке кредит открыли, можно сказать неограниченный. Напел девушке в уши, что хочет кафе здесь открыть, шашлычную построить, в долю позвал. У самого денег ни копья в кармане, а все в спонсоры метит. На второй срок якобы собирается оставаться.
- Да ну его эту птицу, чай у него своя голова на плечах.
- Ну, тогда вставай, пойдем обедать. Из вчерашнего мяса поварихи офигенный соус сварганили. По коридору такой аромат гуляет, аж слюни текут.
При разговоре о еде Вова сноровисто поднялся и начал заправлять свою койку. Выйдя в коридор и пройдя пару шагов в сторону столовой, он воочию почувствовал аромат, доносившийся из кухни. Ухватив в комнате со стола железную ложку, он примчался в столовую, уселся посередине деревянного стола в ожидании неизбежного обеда. Связист, Чук и Нохча уселись рядом. Малика, выглянув из кухни через окошко в стене, произнесла.
- А вот и наши богатыри собрались. Ничего ребятки потерпите минут пятнадцать, скоро будет готово.
- Да хоть двадцать, нешто не потерпим, Валера.
Отозвался Вова, намазывая на краюху хлеба кусок масла, оставшийся после завтрака. И весело подмигнул Нохче.
Вот так их и застал Хачим, спустившийся в столовую со второго этажа общежития.
- Андрей, Вова, Бухуров радиостанцию брал, когда уходил?
- А то, как же? Конечно, брал – позывной девятьсот семидесятый.
Отозвался Вова.
- А на связь он выходил?
- Нет, а что случилось?
- Надо его срочно вызвать.
- Пообедаем и вызовем, куда он денется с подводной лодки.
- Это надо срочно.
- Можно и срочно.
Связист с Хачимом прошли в комнату связи, где без малого минут пять бесперебойно вызывали в эфире девятьсот семидесятого, однако в ответ не услышали ничего членораздельного. Пару раз, правда, было слышно какое то бормотание, но не более того. Хачим с каждой минутой мрачнел и нервничал, однако в чем причина его состояния он не признавался. Увидев зашедшего в столовую Орла, он подозвал его к себе.
- Орел, заводи БТР, сейчас поедем на базар.
- А может лучше на «Урале».
- Нет только БТР. Сейчас я людей соберу.
Минут через пять-семь БТР вовсю гудел под окнами, на броне во главе с Хачимом сидело человек десять в полной боевой экипировке, даже с бронежилетами.
- Не иначе на войну собрались. Знать бы по какому поводу война.
Спросил связист у сапера, тот в ответ лишь пожал плечами. Перед БТРом с радиостанцией бегал Серега, проверяя связь с Хачимом. Наконец, когда на броню залез Копченый со своим пулеметными коробками и лентами, железная колесница стремительно покатилась в сторону базарчика. Едва броня скрылась за поворотом, связист с сапером прогулялись в сторону ларька, однако, несмотря на почти полуденное время, торговая точка была закрыта, что само по себе навевало на неприятные чувства.
- Да, это «жж» неспроста.
Подражая Вини-Пуху, произнес связист. И вдвоем они направились вглубь поселка, там чуть поближе к склону холма в одном из дворов был маленький магазин, торгующий понемногу всякой всячиной. Затарившись в магазине сигаретами и «Очаковским» пивом, они отправились к месту дислокации. На подходе к шлагбауму их обогнал БТР с бойцами, все были живы-здоровы, только галдели по-кабардински без умолку.
Пришлось дождаться, пока с брони слезет переводчик, «Копченый» вкратце обрисовал связисту с сапером ситуацию. Дескать, как всегда крайним оказался Шидов. Из-за вчерашнего случая, о котором в принципе мало кто знал, на базарчике организовалась толпа и пыталась блокировать в кафешке троих наших омоновцев. Однако появившийся БТР буквально протаранил собравшихся, интересно как это Орлу удалось никого не задавить, и спас положение. Впрочем, кто знал, что это не надолго. Ибо толпа преодолела два километра по поселку от базарчика до общежития за двадцать минут и к концу обеда нарисовалась сверху на склоне холма, примыкавшего к зданию.
Безносый оказывается, время даром не терял, подтянул откуда-то братков человек пятнадцать, провел какую-никакую агитацию и повел народ вперёд грудью на амбразуру. По дороге подсобрал десятка три праздношатающихся мужчин, из окрестных с общагой домов вытащили женщин с детьми, вот и получился стихийный митинг недовольных властью. По приблизительным подсчетам человек сто не меньше, но это только на нашем склоне. В отдалении ещё человек сто маячило. В общем как в стихотворении, все соседи вышли, стали возле вишни. А вернее чуть выше по склону была небольшая площадка, которую по краю обрамляла труба с водой. На ней они и шумели.
По команде часового выскочили и наши. Шидова, дабы не мозолил глаза, запихнули обратно в общагу, хотя он все порывался наверх на разборки. Процесс переговоров по всем правилам военного искусства вели Хачим с Анзором, Серега тоже болтался неподалеку. Омоновцы числом около пятнадцати в напряженном ожидании стояли вдоль трубы, как возле разграничительной линии перед началом поединка. Однако поединок по техническим причинам затягивался. Ибо если по началу противоборствующие стороны были настроены решительно, даже немного потаскали друг друга за грудки, то минут двадцать спустя разборки начали носить более мирный характер.
К тому времени в переговорах непосредственно участвовали четверо, те, кого побили и кто бил. Остальных отсеяли, как не имевших к конфликту ни малейшего отношения. Появившемуся на сходке главе местной администрации в гражданском пиджаке и с пистолетом на боку усиленно жаловалась хозяйка курей. Впрочем, он её слушал в пол-уха, при этом делал умный и озабоченный вид, пытаясь что-то записать у себя в блокноте. Братки уселись отдельной группой в стороночке и тихо покуривали, осознав, что драки не будет. А если будет, то скорей всего стрельба, ибо русский блок усиленно вооружился как по команде. Нохча выставил в окна столовой пулемет и деловито, как Ганс, прилаживал к нему ленту. Для полноты картины не хватало только губной гармошки. Муха Гаужаев со второго этажа рассматривал окрестности через прицел снайперской винтовки, Орел выкатил БТР на позицию, наводчик начал водить башней с пулеметами из стороны в сторону. Селяне потихоньку начали расходиться, ибо Анзор, который хоть и был невелик ростом, сумел таки убедить неприятеля, что худой мир лучше хорошей войны.
Вован с шайтан-трубой сидел в столовой и уминал за обе щеки очередную порцию соуса, когда туда вошел связист с сапером.
- Ну, что?
Спросил он их.
- Да ничего не будет. Там Анзор их убеждает, что они не правы, и я думаю, они скоро сами поверят в это. Так что можно продолжить прерванный прием пищи.
Из окошка кухни выглянула Малика.
- Ой, мальчики, как мы перепугались. Это же все горняцкие воду мутят.
- Кто-кто?
- Ну, те, кто из горных сел во время войны сюда сбежал. У них за душой ничего нет, назад возвращаться не хотят, вот они народ и мутят.
- Не переживайте, все будет хорошо. Вот Вова не даст соврать.
- А то, как же, мама не горюй. Сейчас поедим и всех победим.
На сим и разошлись. Вечером Вован выставил свою группу на посты. Чук патрулировал конец здания, расположенный ближе к туалетам. Едва он, вдоволь нагулявшись вдоль общаги, решил примостить свою задницу на скамеечку, заботливо поставленную в углу забора за мешками с песком, как с проселочной дороги засвистели камни. Благо он успел нагнуться, а так бы точнехонько по кумполу получил. В ответ Чук выпалил из СПШ в ночное небо, озарив окрестности. На звук выстрела примчался толстяк с автоматом, Чук выстрелил из СПШ ещё раз. Округа застыла в напряженном молчании, в отдалении верещали цикады.
- Чук, ты что сдурел?
- Сам сдурел, а мне чуть в чердак кирпичом не заехали. Вон возле стены валяется.
После его слов Вовка присел за мешками рядом и стал внимательно осматривать окрестности.
- Видишь там чуть правее дерева, где дорога уходит вверх.
- Ну.
- Что, ну? Баранки гну. Вон они голубчики. Постереги автомат, я сейчас поползу, принесу их уши.
- Нет, ты точно сдурел. Какие уши, пускай чешут подобру-поздорову, хватит на сегодня. Итак, наверное, обосрались там.
На последних словах толстяка Чук громко расхохотался, при звуках его смеха возле дерева поднялись две тени и вовсю припустили вверх по дороге. Отбежав метров пятьдесят, тени остановились, горделиво выпрямились и продолжили движение шагом, напевая одну и ту же фразу из песни к фильму «Бриллиантовая рука»: «А нам всё равно, а нам всё равно…»
- Хоть бы слова выучили.
Произнес Вова. Чук в ответ лишь кивнул и покрутил пальцем у виска.
- Вот-вот, ума нет, считай калека.
Согласился толстяк и, тяжело вздохнув, пошел делать обход вокруг здания к следующему посту.