Варя сразу узнала девушку. Среднего роста, худенькая, длинные вьющиеся светлые волосы, миловидное личико и тлеющая в глазах печаль. Нечто невидимое для остальных людей выгрызло ее душу, и теперь бедняга походила на пустой треснувший сосуд.
Глядя на это беззащитное светлое создание, Варя печально улыбнулась своим мыслям. И почему только все прячут волка под обличие милого ягненка? Где-то рядом должен был быть ее телохранитель. В церкви он вмешиваться не будет, но любопытство всегда было самой противной ее чертой, и Варя, набрав полную грудь воздуха, закрыла глаза. Замерла. Открыла глаза и всмотрелась в людей задержавшихся после службы. Полутень угла скрывала ее лицо от посторонних взглядов, и никто не заметил, внезапно почерневших глаз девушки. Она увидела людей как размытые фигуры, в которых намешаны цвета из их помыслов, веры, поступков, болезней и бед. Среди них своей яркой белизной выделялся силуэт девушки, ради которой Варя сюда пришла, потом чуть в стороне, заметила высокого человека. Он был чернее самой тьмы. Стоял напротив креста, и тоскливо смотрел на распятого Иисуса.
Вот уже действительно смешная история! Одного жестоко распяли за то, что он пытался помочь людям, а второй, который играет людьми в свое удовольствие, свободно разгуливает, где вздумается!
Темный силуэт резко повернулся к нахалке, явив ей свой истинный лик, рожденный в недрах ада. Вскрикнув от ужаса, Варя пошатнулась. Все остальные прихожане ощутили лишь сильный порыв ветра, распахнувший дверь церкви, и затушивший свечи.
Чувствуя себя явно лишней в церковных стенах и пугливо озираясь на людей расходящихся после службы, Стефания стояла напротив иконостаса и глазами полными слез смотрела на лики святых. Пыталась найти в собственной душе то ли ответ, то ли вопрос на извечную тему о существовании Его Великого Замысла, и отчего-то в этих лицах она не находила сострадания только лишь безучастие.
Сердце подсказывало Варе, что не стоит допускать сомнений. За все время ее еще ни разу не подводил дар предвидения. События и персонажи видений всегда имели свое место и время. Эту девушку она тоже видела именно здесь и в это время. Варя вышла из полутени угла, где простояла всю службу, задыхаясь от густого запаха сгорающих свеч, и подошла к ней.
- Привет, - сказала Варя.
Девушка в ответ быстро и робко взглянула на нее, и ничего не ответив, повернулась, чтобы уйти.
Варя придержала ее за локоть.
- Я знаю тебя, - прошептала Варя в ответ на ее возмущенный взгляд.
Внимательнее всматриваясь в незнакомку, Стефания была уверена, что никогда ранее не встречала ее. Это была высокая хорошо сложенная молодая девушка. Взъерошенные короткие иссиня-черные волосы настырно торчали из-под косынки, немного резковатые черты лица. Смуглая кожа из-за примеси цыганской или южной крови. В ее глазах было что-то темное и притягивающее. Рюкзак на плече, множество амулетов и браслетов, то ли этнических, то ли оккультных – Стефания в этом не разбиралась.
- Мы не знакомы, - сказала Стеф, и попыталась освободить свою руку, но пальцы незнакомки лишь сильнее впились в ее локоть.
- Я бы так не сказала.
Но они точно не знакомы. Такую особу было бы трудно забыть. Разве что Стефания обратила внимания на то, что когда она вошла, проходивший мимо отец Анатолий сделал ей замечание по поводу непокрытой головы, тогда девушка демонстративно сняла с шеи косынку и повязала на голову. Никто не придал значения, но тогда Стеф заметила, что незнакомка проводила уходившего отца Анатолия очень странным взглядом. Так словно они оба знали очень страшную тайну, только он предпочел закрыть глаза и умолчать, а она вовсе не собиралась этого делать.
- Я знаю ответы, - сказала незнакомка.
- Простите, но мне не надо гадать. Я не верю в это.
- Я могу тебе все рассказать. Ты в большой беде.
- Давайте я так дам денег. Только ничего мне не говорите про то, что знаете… - Стеф полезла в карман за мелочью. – Только ради бога не пытайтесь сразить меня своими познаниями в области предсказаний…
- Опомнись глупая, - Варя встряхнула с испугу затараторившую девушку. – Мне не нужны твои деньги! Я пытаюсь помочь. Ты же ничего не знаешь.
- Вы сумасшедшая, - вновь дернулась Стефания. - Отпустите меня.
- Как ты не поймешь, это они заставили тебя порезать вены. Они хотят твою душу и ради этого они сделают мир черным, лишь бы ты не увидела света.
От прямого давящего взгляда незнакомки Стефании стало не хорошо. И откуда она могла знать о ее попытке самоубийства? Заметила шрамы под рукавами! Она следила!..
- Отпустите. Я не знаю Вас.
Варя склонилась ниже к испуганной девушке, которая нервно отстранилась, и зашептала ей:
- Сейчас я отпущу тебя, и ты уйдешь тешить себя обманами, но ты должна знать, что они уже знают о тебе и влияют на твою жизнь. Из-за них у тебя такое сильное желание смерти. Ты можешь прятаться, лечиться в дорогих клиниках, искать забвения и защиты в церковных стенах, но запомни, тебе от них нигде не будет спасения, потому что ты часть их мира и эта часть желает воссоединиться с ними. – Варя все говорила и говорила холодно и беспощадно, глядя в округляющиеся от страха и изумления глаза Стефании. – Но не так страшны они, как те, кто идет за ними. Те уничтожат тебя сразу, как только все колечки сцепятся в одну цепочку. Я ничего от тебя не требую. Я лишь хочу указать тебе на тех и других, чтобы ты сама выбрала свой путь.
Варя вложила в карман ее куртки сотовый телефон, отпустила локоть и решительно удалилась из церкви, не выжидая, пока шоковое состояние Стефании пройдет, и она начнет приобретать дар речи.
Сделан первый шаг, теперь надо немного выждать. У каждого события свой час – в этом Варя была убеждена больше всех остальных, но теперь быть может одной смертью станет меньше… или наоборот. Пока Варя не знала, изменит ли ее поступок будущее или нет, но, энергично шагая по улице, она уже обдумывала дальнейший план действий, не собираясь выпускать ситуацию из-под контроля. После видения собственной смерти она просто не могла не попытаться повлиять на предначертанное.
Стефания проснулась среди ночи. Открыла глаза и уставилась в потолок, полностью утратив желание спать.
На табло часов светилось 2:30.
Ей часто в это время не спится. Как бы ни уставала за день и не валилась с ног от усталости, половина третьего ночи она обязательно проснется и промается бессонницей почти час. Не спасают от недуга ни таблетки снотворного, ни консультации психотерапевта.
Два котенка, потревоженные хозяйкой, громко замурлыкали, не сильно отвлекаясь ото сна. Серый в темную полоску – Матроскин инстинктивно следуя подхалимной привычке, повернулся на спину, подставляя животик, чтобы его погладили. И Стеф так же по отработанной привычке почесала хитрецу животик. Второй рыжий в пятнышках (был прозван Конопатым) хлопнул своего собрата по мордочке, чтоб не слишком радовался жизни. Погладив и второго котенка, Стефания улыбнулась забавным зверятам, и, накинув халат, поднялась.
Проклятый лунатизм!
С самого детства по ночам она доделывает всю начатую днем или задуманную на завтра работу. В начале ее находили в детском саду, где Стеф складывала игрушки из одного угла в другой. Каким образом ребенок выбирался из закрытой спальни и пересекал несколько кварталов никто так и не смог понять. В школьные годы она умудрялась уходить в лес (он находился в нескольких часах езды на автомобиле), вернуться до рассвета и успеть выспаться. Утром, когда мама Ира приходила ее будить, у кровати стояли лукошки с грибами или ягодами. Как-то отец случайно разбил горшок с цветом, а Стефания в этот день не успела пересадить, так утром обнаружила, что все цветы в доме были пересажены в другие горшки. А в саду цветы пересажены из клумбы в клумбу, даже кустарники оказались на другом месте. Кому-то ее лунатизм показался бы забавным и безобидным, но он здорово мешал в ее личной жизни. Каждый раз после расставаний или банальных ссор с парнями, они просыпались ночью от жутких кошмаров, в которых видели Стефанию рядом со своей кроватью. В пижаме, растрепанную, с горящими красными глазами, и со злорадным хохотом протягивающую к ним руки. Впрочем, у нее всегда были проблемы с парнями... и с девчонками… и со взрослыми тоже. Можно сказать, что ее побаивались, но истинные причины того, что от Стеф все предпочитали держаться в стороне, никто не мог внятно объяснить.
Постепенно Стефания научилась немного контролировать свое состояние, и последнее время лунатизм стал ограничиваться только передвижениями по дому. Она перемывает посуду, стирает, собирает всякую всячину, лепит, и рисует жуткую мазню.
Она уже перестала считать это серьезной проблемой. Просто она немного другая. Что тут такого? У всех свои странности и отклонения от нормы. Дебилы и гении тоже отклонения. А кто, в сущности, придумал эту норму? Разве не те, кто всего-навсего боится признать, что он чуточку другой.
Правда стало тяжело находить для себя интересные занятия, поскольку перепробовала все, что взбрело в голову. Совсем недавно Стефании пришла замечательная идея. Пазлы! Она решила, что неспешное перебирание разноцветных штучек благотворно скажется на ее состоянии, и чем дольше ей придется их собирать, тем лучше будет ее состояние. Выбрала пейзаж с горами и водой из тысячи пазлов. Вечером высыпала их на лист ватмана прямо на полу, покопалась немного. Пришла к выводу, что из этого множества подобрать друг к другу хотя бы две совместимые детали, просто невозможно не потеряв рассудок. Но долго ломать голову не стала и пошла спать.
И вот сейчас включив свет, Стефания увидела на ватмане всю свою тысячу пазлов, собранных в единую картину. Присела в расстроенных чувствах над пейзажем. Было уже обидно…
Она набрала номер врача, которого регулярно посещала после выписки из больницы. Это что-то вроде того, когда досрочно освобожденные преступники обязаны быть под присмотром правоохранительных органов. Так и Стефания была зачислена в список пациенток Будалова Петра Васильевича. К счастью человеком он оказался хоть и пожилым, но понятливым и душевным. С ним всегда приятно поболтать на различные темы, тем более что и слушателей у нее больше не было.
После долгих гудков она услышала ворчание Петра Васильевича и виновато произнесла:
- Простите, это Сурова Стефания, вы говорили, что я могу позвонить вам в любое время дня и ночи.
- Но не буквально же…
- Мне лучше перезвонить? – она очень боялась, что сейчас он ответит «да» и тогда ей придется до утра мучиться от вопросов.
- Раз уж позвонила, говори, - то ли со вздохом, то ли зевая, согласился он.
- Я хотела спросить, может мне наручниками приковаться к кровати, а ключ выбросить?
- Что ты натворила?
От его интонации Стефания почувствовала себя виноватой, точно совершила очень скверный поступок.
- Я собрала пазлы.
В трубке затягивалось молчание. То ли Петр Васильевич задумался над тем, что из себя представляют пазлы, то ли подыскивал новую формулировку диагноза Суровой.
- Ну, это ничего страшного, - наконец-то произнес врач.
- Их тысяча штук. И опять не помню как.
Невольно он скользнул взглядом на развешанные под потолком модели всех существующих самолетиков, которые Стеф собирала ночами и дарила ему. А в кабинете у него были еще и корабли! Заставь ее в бодрствовании отличить палубу от мачты, она не сообразит о чем речь. А с вечера приготовит занятие, ляжет спать, проснется, а работа выполнена, порадуется часок, опять спать. На утро, как ни в чем не бывало, с доверчивыми невинными глазками принесет ему подарок, перевязанный красной ленточкой, и промычит что-то невнятное по этому поводу. А он уже голову сломал над ее диагнозом.
Ей показалось, что слышит, как он чешет свой лысый затылок в поисках решения проблемы. Петру очень хотелось произнести что-то короткое и разом успокаивающее Стефанию, чтобы они скорее расстались, и он вернулся в постель к супруге.
- Понимаете, я их купила только вчера, – попыталась объяснить она, - разложила, а сейчас смотрю, они все собраны. Я устала ничего не помнить. Что если я совершу плохое и забуду об этом?
- Если бы я не знал о том, что ты уже делала ночами, то поводы для тревоги были бы. Но до сих пор твой лунатизм оставался безвредным. Ты больше страдаешь, когда пытаешься ничего не делать. Ты подумала над тем, что я тебе говорил.
Но вообще-то он каждый раз так много говорит, что она иногда думает, говорит ли Петр Васильевич с ней или сам с собой.
- Э…э напомните мне… над чем именно?
- Над гипнозом. Это единственный шанс докопаться до твоего детства и психотравмы, которая повлекла такие отклонения в твоем поведении.
- У меня было счастливое детство. Я его отлично помню.
- Это меня и беспокоит. Твоя психика в самом начале пережила сильную эмоциональную травму, и устранила все воспоминания о плохом. Но у всех людей есть плохие воспоминания. Это нормально. Ты же ничего плохого не помнишь. Переживала ли ты когда умерла твоя кошка, плакала ли после расставания с первым парнем.
- У меня было много кошек и домашней живности, чтобы голосить по каждой из них. А горевать по ублюдку, который дружил со мной и при этом лазил в трусики моей подружки я бы не стала.
- Стефания…
- Мои родители умерли. Это я помню. Моя жизнь полетела ко всем чертям и это я отлично чувствую всеми фибрами души. А все остальное время я была счастливым человеком. Вам в это трудно поверить, потому что я лунатик или потому что я хотела умереть?
К ней подбежали сонные котята и уселись рядышком, преданно заглядывая в лицо хозяйки. Стеф тронула Матроскина ногой, и тот в ту же минуту опрокинулся на спину, выставляя животик. Она с большим удовольствием принялась гладить откормленное брюшко котенка, отвлекаясь от разговора с Петром Васильевичем.
- Во-первых, я не считаю тебя сумасшедшей. У большинства людей в трудные периоды жизни бывают мысли о суициде. Во-вторых, я повторюсь, причина твоего лунатизма кроется в самом начале твоего детства. Лунатизмом страдают многие дети и только два процента взрослых. Ты должна была пережить эту болезнь, но после последней трагедии возможно обострение. Нам просто необходимо как можно скорее выяснить причину, чтобы первоначальная травма не дала новых осложнений.
- Осложнений?..
- Понимаешь особенно в полнолуние…
- Док я же не оборотень – перебив его, возмутилась Стеф. За годы она свыклась с тем, что она чуточку «того», но чтобы полнолуние! Это уже слишком даже для нее.
- Полнолуние влияет на все процессы земли и на людей в частности. В этом нет ничего…
- Вы бы себя слышали со стороны в три часа ночи.
- Прости. – Петр понял, что действительно увлекся. – Ты прими таблетки, которые я отметил красным крестиком и ложись спать.
Стеф скривилась вспомнив про экстренные таблетки, которые спасали от бессонницы, но не спасали от заторможенности и сонливости на весь последующий день.
- А это не раздвоение личности? Может, когда я сплю, просыпается кто-то другой?
Затянувшаяся пауза.
- Нет.
- Точно?
- Но ведь есть же такие симптомы как…
- Я просил тебя не читать больше специализированной литературы! – он сурово оборвал ее.
Стеф почувствовала, как щеки заливаются румянцем. Она действительно читала справочник по медицине. Он показался ей таким увлекательным. Изучив его за два дня, пришла к выводу, что у нее десятка два неизлечимых болезней.
- Тебя что-то беспокоит? – голос его на этот раз прозвучал мягче и заботливее.
Беспокоит? Он еще спрашивает?!
- У меня неприятное предчувствие. Знаете, вроде того… - с трудом подбирая объяснения начала Стеф, - ну когда кто-то надувает шарик, а я смотрю и думаю, что еще немного и он лопнет. А шарик все надувают, и я уже щурю глаза зная, что вот-вот будет взрыв… ну вот… у меня… я вроде как уже щурю глаза…
Напряженная тишина в трубке, стала приобретать сумасшедшие оттенки. О чем он думает? Может, хихикает, зажимая себе рот? Может, сообразил, что она серьезно «того»? Наконец-то Петр Васильевич произнес ничего не выражающей интонацией:
- Давай встретимся завтра и обсудим это, хорошо?
Она стукнула себя по лбу кулаком. Выдумала же шарик! Дура! Сама напросишься тогда не ищи виноватых. Надо же щурит глаза на шарик! Сказала бы напрямую, свяжите меня и заприте в одиночке!
- Да, утро вечера мудренее, – проговорила она, поздно сообразив, что опять сморозила глупость. - Простите, что я вас среди ночи…
- Ничего страшного.
- До завтра.
- Может, еще скажешь что-то?
Кажется, на сегодня она услышала больше, чем ожидала. Особенно про «осложнение» ее первоначальной психологической травмы. Ужас-то какой! Надо быть поосторожней со словами, а то опять добровольно-принудительно заставят в психушке пройти обследование для поисков причины ее лунатизма. Сделают дебилом и будут испытывать на ней новые лекарства для таких же дебилов.
- Спокойной ночи Петр Васильевич. Простите, что я разбудила вас.
- Ничего страшного. Прими таблетку и ложись спать. Завтра я тебя жду у себя, и мы поговорим обо всем. Договорились?
- Договорились.
Стефания положила трубку на телефон. У Петра Васильевича любимой фразой было «ничего страшного». С этим подходом к жизни, что все происходящее к лучшему и в сущности ничего страшного случиться не может, он порой казался ей большим психом, чем его пациенты. Поэтому идти к нему утром на прием Стефания отказалась. Скажет потом, что забыла или не было времени. В конце концов, ничего страшного не случилось! Да, так она ему и ответит. Покосившись на пазлы, ее посетила неожиданная мысль:
Может я гений? Или вторая… моя тайная личность - гений…
Конопатого окончательно сморила дремота. Отяжелев, голова запрокинулась набок, и, не удержавшись, котенок завалился на ковер.