Образ Офелии
рассуждения о героине «Гамлета» Шекспира
Так уж ли хорошо все знать и все понимать, сохранять здравый рассудок и твердую память? Ведь это иной раз – вселенская мука. Тяжкое бремя. Для слишком нежных натур. Или органически не способных жить в мире интриг, они задыхаются во враждебной злой атмосфере.
Освобождение – отказ от сдерживающих оков разума. Возвращение в безмятежно невинное детство, когда никто не требует невозможного. Не ждет подвигов со знаком «плюс» или «минус», совершать которые человек не способен. Поступков и слов, для него не характерных. Любят за то, что он есть. Просто так. Если любят…
Как растение? Но, возможно, кого-то бы это устроило. Есть человеческие существа, которым нужна именно такая – безусловная и нетребовательная любовь.
Гамлет отчасти понимал это, но смириться с ее пассивностью и неспособностью к сопротивлению чужой воле и влияниям извне не мог. Офелия не борец и не интриганка. Она не партнер, не союзник, не враг. Вообще не игрок. И надо было вывести ее за рамки какой бы то ни было игры, а любить как дитя, нуждающееся в опеке и нежности.
Любят те качества, которые у людей есть, а не те, которых у них нет. Возможно, в отсутствии воли, желания бороться, что-то доказывать и отстаивать, интеллекта, манипулятивного склада ума они не виноваты. Безумие – требовать от них этого. Или бессмысленная жестокость.
Гамлет выбрал месть, а не любовь. В этом она не могла быть ему помощницей. И идти против отца. Ее сознание рассыпалось на тысячу осколков, нарушилась грубо, непоправимо целостность ее хрупкой психики. Рухнул мир с привычными понятиями, незыблемостью и детскими иллюзиями.
Уход – в слабоумие, бессмысленное исполнение песни как колыбельной самой себе. И, в конце концов, – туда, куда все отправляются. В небытие. Или возможный тоскливый рай – для беспомощных «взрослых» детей.