- 33 -
«В марте с азартом кота. Обормот»
ГЛАВА 2
Максим Голубев родился старшим ребенком в семье родителей: мичмана Северного флота и библиотекаря. Детство прошло среди сопок и карликовых берез, а вот подростковый период встретил в городе, на двенадцатом этаже нового дома. Туда переехала семья Голубевых после демобилизации отца. Точнее сказать, папа вернулся со службы домой спустя полтора десятка лет. От сверстников в развитии Макс не отставал. Особых талантов и склонностей не имел, поступил учиться туда, куда поступилось.
К двадцати годам сексуальный опыт в общении с женщинами – умеренный. Воронинская имела порядковый номер «три с половиной». Пока только половину Максим присвоил ей за неполноценный, в среднестатистическом понимании, половой акт. Ирина несколько месяцев тянула жилы своими отказами, а когда это состоялось впервые, то согласилась на единственный вариант. Голубев должен был, стоя на коленях, языком доводить Ирину до экстаза. После подобных оральных ласк она помогала рукой разрядиться партнеру, но только после и только рукой. Введение члена не разрешалось. Объяснения были простые, типичные: «У меня никого до тебя не было. Хочу, чтобы по-настоящему первым стал муж». Макса подобный расклад устраивал, он не знал, что расплачивается, как мужчина, за унижения, причинённые Воронинской в лесу неизвестными несколько лет назад. Ему даже нравилось, потому что Ирина, несмотря на половинку, была первой, кого он смог полноценно удовлетворить. В предыдущих случаях юноша, конечно слышал про существование клитора, но оценить истинное значение этого бугорка смог благодаря Ирине. Она мстила и получала удовольствие одновременно. Максим в такие секунды подумывал о возможной женитьбе.
Первая двойка за экзамен выбила Голубева из колеи. Он нервничал, не понимая, как такое могло произойти. Отец добавил жару:
- Вот, дошлялся с девками по ночам. Выучись сначала, а уж потом дери их в хвост и в гриву.
-34-
Встретиться с Ириной в тот день не удалось. Прождал ее, коротая время с Зонтиковой, но безрезультатно. Соседка Воронинской явно положила глаз на Макса. Уж больно откровенный халатик Маринка переодела, бегая ставить чайник. Казалось, тронь материю неосторожно рукой, и халат рассыплется, открыв миру обнаженное тело. Не совсем обнаженное, все-таки трусики имели место. Если бы Голубев снял с Зонтиковой халат и повернул передом, то увидел бы небольшой белый треугольник. А если бы посмотрел на нее сзади, то только едва заметную полоску, соединяющую гребни подвздошных костей. Если бы да кабы… Максим как зашоренный ничего подобного и не собирался лицезреть. Мысли шли по двум направлениям: Ирина и пересдача двойки по истории.
- Слушай, Маринка, ты лекции хорошо записывала? – акцент размышлений сместился на учебу.
- Не-е, ты же знаешь, кто у нас пишет? Воронинская да Беленький.
- Вовчик? Точно. А он в общаге сейчас?
- Почем я знаю. Не слежу за всякими педиками, меня другие интересуют, настоящие. – Зонтикова пристально посмотрела на Макса.
- Ладно, спасибо за чай, за душевную компанию. Я пойду, попробую Беленького разыскать.
Маринка была разочарована.
Юноша странного вида и со смешной фамилией читал книгу. После сдачи экзамена большинство нормальных людей отрывалось в расслабляющих местах. Кто где, кто как, но уж во всяком случае, не читали, сидя в комнате в одиночестве. Беленький относился к меньшинству. Слегка рыжеватые волосы на угловатом, приплюснутом с боков черепе, вытянутое вперед лицо, торчащие в стороны уши, – все это делало Беленького похожим на какого-то степного грызуна. Когда он начинал улыбаться, миру являлись желтые зубы, и картинка сравнения со зверьком становилась явственной вдвойне. Когда он шел, подпрыгивая на длинных ногах, товарищи по университету спорили о точной нозологической классификации индивидуума. Наиболее злые острословы предлагали отдельный вид млекопитающих в новом отряде и совершенно неизвестном науке классе. Внешность – не все. Обособленное поведение Беленького рождало массу предположений о его сексуальной ориентации, главным из которых было причисление отверженного к клану гомосексуалистов.
- Вовчик, привет! Как историю сдал? – Макс не видел одногруппника на экзамене.
- Четверка. Как обычно.
-35-
Стабильные четверки на экзаменах были еще одной выдающейся особенностью Беленького. Ниже оценку поставить не могли, потому что он учил и знал, выше – никто из преподавателей пока не решился. Странная внешность студента останавливала педагогов на отметке «хорошо». Они всегда находили формальный повод, чтобы оправдаться в собственных глазах. Рука на пятерку не поднималась.
- А я завалил. Слышал, небось?
- Не без этого. За конспектом пришел? – Вовчик блеснул проницательностью.
- Да, молодец. Я еще ни слова, а ты уже догадался. Дашь?
- Бери, только не забудь взад вернуть.
Слово «взад» прозвучало из уст Беленького пикантно. Макс поспешил схватить на указанной тумбочке тетрадь:
- Конечно, верну, как только так сразу. Спасибо, я побегу.
Вернуть «конспект лекций» пришлось гораздо раньше, на следующий день. Двигаясь домой в троллейбусе, Голубев открыл тетрадь и обалдел. Он держал в руках взятый по ошибке дневник Вовчика. Первая, попавшаяся на глаза запись, имела следующее содержание: «И я теперь, когда мастурбирую, желаю кончить себе в рот. И пить, и есть свою сперму. Но когда сперма попадает мне в рот, становится очень противно, и я ее выплевываю, а потом все повторяется вновь». Макс едва не проехал остановку. Не читать он не мог. В целом из дневника следовало, что Беленький никакой не голубой, а глубоко одинокий человек с массой комплексов.
Стучась в комнату к Вовчику, Голубев надеялся, что там никого больше не будет. Вздохнул с облегчением – сосед утром куда-то успел уйти.
- Дневник принес? Ну, проходи. – Беленький был сама невозмутимость.
- Ты извини, так получилось, торопился вчера. Вовчик, не волнуйся, я никому не скажу.
- Надеюсь, а иначе мне придется тебя убить, – сказал спокойно так, уверенно, между делом. Так сказал, что Максим поверил – убьет.
- Слушай…, Вова. Можно тебя спросить? Как это получается технически, чтобы сперма в рот попала?
- А вот так. – Беленький залез на кровать, встал в стойку на лопатках, ноги и таз уперлись в стену, а член, естественно, оказался выше головы и наподобие краника свешивался надо ртом. Акробатический этюд.
Правы были те острословы, что причисляли Вовчика к уникальному виду млекопитающих. Так раздумывал Голубев, идя на нижний этаж к Воронинской за конспектом лекций. Он также решил, что обсуждать Беленького больше не будет, тем более смеяться. Макс стал бояться товарища по группе.
-36-
Иван Ильич и Ирина встретились снова после очередного экзамена. На этот раз свидание происходило в ресторане. Рестораны в конце двадцатого века бывают разные. Даже в провинции они стараются быть непохожими друг на друга. И цели приходящих людей разные: поесть, выпить, напиться, убить время, «за компанию», познакомиться, потанцевать, подсуетиться перед важным человеком, пустить деньги на ветер, поговорить с другом, спрятаться, спрятаться с любимой женщиной, встретить Новый Год, поздравить, принять поздравления, поболеть за наших, узнать, что такое жульен, послушать пение, раскрыть душу, напоить, соблазнить, весело провести время с коллегами, залить горе, снять стресс, проследить, завербовать, дать взятку, получить в морду и т.д. Даже десять-пятнадцать лет назад целей у людей было куда меньше, и преобладали рестораны кабацкого типа. Это когда музыка живая и громкая, посетители красные и пьяные, танцуют все, в завершении – почти обязательная драка. С той поры у Ивана Ильича от посещения этого заведения осталось одно неприятное воспоминание.
Почти сразу после развода Борщев с группой коллег направился в пригостиничный ресторан обмыть защиту диссертации товарища. Вечер шел своим чередом. Подвыпившего Ивана Ильича пригласила на «белый» танец дама в красном по имени Вероника. Она сразу пошла «во банк» и, слегка прижавшись, заявила:
- Мне колготки мешают.
- Так сними их.
- Положить некуда.
- У меня карманы есть.
Напоминаю: Иван Ильич изрядно выпил и не понимал, что, отвечая подобным образом на провокационные вопросы, он с успехом прошел тестирование. Оценочный результат: «Свой в доску, на одной волне». Вероника всех мужиков до сорока лет называла «молочными» и, прежде чем разрешить проводить до постели, подвергала изощренному тестированию. Внешне достаточно привлекательная дама брала помимо всего прочего женского нахрапистостью, и слабовольные представители мужского пола шли за ней, как коровы за пастухом.
В двадцать три часа Иван Ильич поднялся на четвертый этаж гостиницы в номер к Веронике. Искали ключ, вставляли его в замочную скважину, и именно в этот момент женщина заявила, что началась менструация. Для убедительности она задрала юбку и попробовала показать кровавый след. Посидели пару часов, выпили захваченную с собой бутылку вина. Договорились, что в следующую ее командировку увидятся снова. Иван Ильич дал свой телефон и обещал
-37-
встретить на машине.
Как и обещал, встретил. Пока ехали, Вероника успела сделать замечание по поводу «резкого бросания сцепления» и позднего включения «третьей передачи». Вечером сходили в тот же ресторан. Снова поднялись в номер. Дверь открыть успели, но, как только зашли, у женщины началась рвота. Сославшись на недомогание, Вероника легла спать, предварительно, напросившись в гости к Борщеву.
Физиологических эксцессов в квартире Ивана Ильича не произошло. Раздевшись, он попытался принять соответствующую позицию и услышал:
- Вообще-то, я не уверена в своем венерическом здоровье.
Приходил в себя Иван Ильич долго, сутки. Так ничего не поняв, отправился на кафедру психологии к знакомому преподавателю. Коля пил чай, выслушивая, смеялся и рассказал доценту Борщеву об игре «динамо». Успокоил, что почти каждый мужик хотя бы один раз в жизни нарывался со своим либидо на отработанный механизм отказа в сексуальном контакте. Посочувствовал Ивану Ильичу в том, что тот попал на высшую степень «динамической изощренности»:
- Главное для таких женщин – добиться видимого результата в совращении. Как только она понимает, что клиент готов, созрел, мужчина становится неинтересен и бросается дамой с тем или иным коэффициентом жестокости. Бывает вообще страшное. Половой акт мог состояться, а затем она обвинила бы тебя в изнасиловании. На суде никто не будет интересоваться ее психологическими особенностями, да и доказать эти особенности крайне сложно. Так что, Иван Ильич, считай, повезло тебе. На будущее – внимательнее смотри на объект, интересуйся прошлой жизнью, анализируй и много не пей.
- Николай, а отличить, распознать такую бабенку заранее как-то можно?
- Я и говорю, смотри внимательней, верь не словам, а мелким поступкам, сторонись слишком активных. За этим всегда что-то стоит нехорошее. А если честно, Иван Ильич, раз не научился до сих пор вычислять свою женщину, так нечего и начинать, поздно уже. Пятый десяток разменял. В любом деле учиться в таком возрасте сложно.
Борщев погрустнел, прошедшие события с Вероникой сказывались на настроении, а слова психолога не вырисовывали радужную перспективу.
- Не переживай, у тебя масса достоинств. Нормальные бабы должны оценить их. А если по причине слепоты не видят, то и хрен с ними. Мы в своих неудачах находим только плохое, но ведь это не так. Положительный смысл есть почти во всех маленьких трагедиях. Я тебе сейчас притчу китайскую расскажу.
Психолог Николай налил очередную чашку зеленого чая:
- Один старик был единственным в деревне человеком, который имел лошадь.
-38-
Естественно, что он был богаче остальных, так как мог вспахать больше земли. Все считали его счастливым, пока лошадь не убежала. Тогда его начали жалеть. Через несколько недель лошадь вернулась и привела с собой дикую лошадь. Так как и вторая стала принадлежать старику, все заговорили о его удачливости. Однако на следующий день его сын, пытаясь влезть на дикую лошадь, упал с неё и сломал ногу. Односельчане сочли это несчастьем. Но через некоторое время появились гонцы императора, забирающие юношей в армию. Забрали всех, кто был способен стоять на ногах. Сына старого китайца из-за сломанной ноги не взяли. После этого люди стали даже завидовать. Безусловно, нет ничего приятного ни в сломанной ноге, ни в отказе женщин от близости, но, если взглянуть со стороны на случившееся, находится свой плюс. Представь, ну женился бы ты на такой даме. Ребенка бы тебе родила, может быть. А дальше - кинула бы, как пить дать кинула. Не обязательно официально, просто перестала бы давать в постели.
Иван Ильич заинтересованно поддерживал разговор:
- Жениться я, предположим, и не собирался. Недавно развелся, не тороплюсь на грабли второй раз наступать.
- А кто тебя спрашивает? Женили бы как обули, быстро и плотно завязав шнурки. Дальше схема традиционная. Сначала сообщается о беременности и невозможности половых актов в эти девять месяцев, дабы выкидыша не было. Никакой гинеколог ей, конечно, ничего подобного не говорил. Затем после родов муж отлучается от тела еще на три месяца. Объяснение в этот срок: не допустить воспаления матки. Считай, год минул. Потом ребенок укладывается в одну постель с родителями, между ними. Чадо и вправду спит лучше, не нервничает, болеет меньше, когда с мамой и папой. Очень веский аргумент – здоровье ребенка. Какой папаша возразит? Редкий. И тут же будет обвинен в эгоизме, мужланстве и других пороках. Совсем быстро становится тесно втроем. Ему на работу рано вставать, не высыпается. Она предлагает заботливо, заметь, перейти на соседний диванчик. И все. Допускается до женщины в собственный день рождения и двадцать третьего февраля.
Иван Ильич заерзал, вспомнив, что с Ольгой было нечто подобное через два года совместной жизни. По крайней мере, спали они врозь. Николай не останавливался:
- Когда женщина спит с ребенком – это, осознанное или нет, нежелание спать с мужем. У меня однажды фантастический случай был. Маманя пришла на консультацию по поводу того, что ее шестнадцатилетний оболтус, закинув на нее ногу, предложил трахнуться. Оказывается, с раннего детства они спали вместе, с тех пор как отец погиб. Двухкомнатная квартира, разных кроватей навалом, ан нет, маманя предпочитала согреваться теплом сынули.
-39-
- На сторону должны идти в таких случаях. Зачем им терпеть? – Борщев решил выяснить для себя все окончательно.
- Те, кто позволяет совершать с собой подобные трюки, скорее всего не пойдут. Иногда мастурбируют втихую где-нибудь в ванной, а с возрастом либидо паутиной зарастает. Главным предпочтением становится телевизор, с него пыль стирается регулярно. Кстати, о телевизорах. Знаешь, как быстро определить, кто в доме хозяин?
- Как?
- У кого дистанционный пульт – тот и главный. – Николай снова засмеялся, веселый такой психолог.
Иван Ильич подумал: «А как интересно у него самого в семье дела обстоят? Всё знает-понимает, проблем не должно быть. Теоретически – сплошная идиллия». Подумал Иван Ильич, но не спросил.
Ирина внимательно изучала меню. Рядом шуршали официанты в бабочках. Говорить было приятно, музыка не мешала. Она доносилась, откуда-то из углов. В тех же углах и по периметру выглядывал свет. Самих ламп видно не было. Такой ресторан Воронинская посещала впервые.
Бары, дискотеки, ночные клубы, пивные – заведения, популярные в ее окружении. Ирина не чуралась таких точек. Макс часто приглашал. Разговаривать там невозможно. Если кому-то очень нужно, выходили в туалет или на крыльцо, курили. Здесь было все по-другому. Обстановка не интимная и не убаюкивающая, скорее камерная. Настраивает на какой-то значительный лад, даже тонизирует. В такой среде вести себя хочется соответствующим образом: показать внутренние достоинства, подстроиться под партнера. Приходит понимание никчемности внешнего эпатажа. Главное в такой ситуации – не зажаться, потому что обстановка может сковать и подавить естественность. Кто-то из двоих просто обязан быть опытнее и провести в иной мир.
Ирина не зажалась, ей было хорошо. Единственная трудность, мелкая и немного приятная: что выбрать из предложенного меню? Цены шокировали студентку. Возможности Ивана Ильича для Воронинской пока оставались загадкой. В конце концов, девушка решила не выпендриваться и попросила помощи:
- Так, я растерявшаяся ученица, поэтому целиком полагаюсь на ваше руководство и знание. Я съем и выпью все, что закажете. Фигуру беречь сегодня не буду.
Борщев был явно доволен репликой. Он чувствовал себя наставником-мужчиной. Девушка созналась в своей слабости и окрылила тем Борщева.
-40-
- Ирина, мы сегодня отмечаем успешное завершение сессии. Ты имеешь полное право не думать, не ограничиваться, не рефлексировать.
- Ну, если не думать, тогда хочу спросить. Что такое рефлексировать? Я конечно отличница, но мы этого не проходили.
Иван Ильич глубоко погрузился в роль:
- Не обвинять себя, не заниматься самоуничижением, не ограничивать псевдонормами, не придумывать запреты, не искать изъяны, не делать работу над ошибками. В общем, поднять самооценку до всамделишной.
- А какая я в глазах окружающих? В ваших глазах?
- Очень симпатичная, немного грустная. Я уже в прошлый раз говорил: ты мне нравишься.
Ирина смутилась. Она, конечно, ощущала, как всякая нормальная женщина, что нравится. Но когда мужчина, годящийся ей в отцы, являющийся ее преподавателем, запросто и, похоже, искренне признается в этом, можно и смутиться. Сверстники, и Макс Голубев в их числе, не произносят ничего подобного. Не умеют еще, наверное. Похоже, что говорить им мешает не только музыка в клубах, но и возраст.
- Ладно, уж вам, девушку в краску вогнали. Давайте заказывать, официант сейчас появится, а мы не готовы.
Иван Ильич предложил:
- Пить будем шампанское. Сколько сможем, столько и выпьем.
- Ой, я очень люблю его, только редко приходится… Друзья пиво обычно употребляют. Я конечно от пива не отказываюсь, но на самом деле не очень…
- Пиво – напиток, не имеющий отношения к любви. Если современная молодежь соблазняется им, то это показатель времени, точнее, его упрощенности. – Борщев выступил как поучающий мастодонт.
- А какой напиток любви?
- Вино, шампанское, коньяк. В некоторых случаях сгодится, может быть, ликер. Ах да, про мартини забыл. Ирина, ты любишь мартини?
- Иван Ильич, вы будете смеяться, но я никогда не пробовала его.
- Стоп, тогда сегодня мы проводим дегустацию мартини, и не лишь бы какого, а «бианко».
А тут как раз из-за рояля к ним направился официант, чтобы принять заказ.
Озабоченность не отпускала Ирину. На то была одна причина: мысли о том, какой ответ даст Иван Ильичу, если тот пригласит ее к себе домой?
Быть может, мартини сыграл свою роль, но стало совсем хорошо. Беззаботно. Подмеченная мужчиной грусть отступила, покинула Воронинскую. Что дальше? Вопрос спрятался и не давал о себе знать.
- Жаль, что здесь не танцуют. – Это Ирина продолжала получать удовольствие.
-41-
- Почему же? Клиент в пределах разумного устанавливает свои правила. Разрешите пригласить. – Мартини действовал и на профессора.
Никто не обращал внимания на единственную танцующую пару. Славно и уютно было ощущать себя рядом с девушкой, похожей на мать. Немного помолчали. Иван Ильич нарушил паузу:
- Много ли сейчас медленных танцев на дискотеках?
- Почти что нет. А почему вы спросили?
- Когда я был маленьким и ходил на танцы, то соотношение медленных к быстрым составляло примерно один к одному. В начале вечера могли преобладать последние, но чуть-чуть. В чередовании был свой смысл. Во время быстрых высматривали девушек, готовились к главному, ради чего, собственно, и пришли. Мне один врач объяснял, что действие тонизирующих медиаторов гасится при физических нагрузках. Получается, медленно танцуя, возбуждались, а затем снимали напряжение ритмичными дерганьями.
Мужчина стал ближе буквально на пару сантиметров, но Ирина почувствовала это:
- А что? Во время медленных и, правда, возбуждались?
- Еще как. Иногда откровенный петтинг шел. Слова такого мы, конечно, не знали, но друг другу активно рассказывали. Обсуждали, кто на каком расстоянии танцевал, кто из девчонок прижимается, а кто – нет. Даже термин был – «пионерское расстояние». Это когда руки юноши строго на пояснице девушки, ее руки - на плечах партнера, а между ними легко проходит развёрнутая ладонь.
- Какой-то дэнсинг-петтинг получается. – Воронинская прыснула и сама сократила промежуток. Теперь его не было. – А почему сейчас сплошные быстрые танцы на дискотеках?
- Не знаю, я не психолог. Может быть, отпала необходимость в прелюдии, в ухаживаниях. Если юноша уверен, что через несколько часов получит все, зачем ерундой заниматься? Стремительный бег времени приводит к сокращению пути от знакомства до постели.
Ирина снова вспомнила, что не знает ответа на возможное приглашение со стороны Ивана Ильича к нему домой после ресторана.
- Осуждаете? Молодежь современную?
Борщев споткнулся в рассуждениях. Ответ мог выдать его желание или отпугнуть старомодностью, поэтому он дипломатично завуалировал намерения:
- Мужчине, конечно, хочется сразу увидеть и победить, но терять прелесть процесса ухаживания – это упрощать все до инстинктов.
Ирина боялась ощутить эрекцию партнера. Она не знала, как отреагировать в таком случае? Рука в руке – приятно, скольжения, как бы невзначай, по спине
-42-
другой рукой – тоже замечательно. А вот мужское напряжение внизу живота, передающееся подобно электричеству, страшит. Эрекции не было. Иван Ильич отвлекся на разговоры.
- Мы уже вторую мелодию танцуем. – Воронинская выясняла.
- Сейчас она закончится, сядем и закажем ещё мартини.
Снова помолчали и, когда иностранная песня выдавала последние аккорды, электричество настигло Ирину. Возбужденная плоть даже пульсировала через одежду. А может, это стучало ее сердце?
На обратном пути шел дождь. Зонт позволял не торопиться домой. Мужчина и девушка соприкасались локтями, иногда бедрами. Лужи старались обходить, но если возникала угроза разобщения, Иван Ильич игнорировал их. Шлепал прямо по воде, старательно поддерживая «крышу».
Ирина напомнила про должок:
- Обещали рассказать про развод, почему не получилось?
Повествование Борщева отличалось сумбурностью, он перескакивал с одного места на другое. Говорил отрывисто, даже резко. Алкоголь путал последовательность мыслей.
МЕСТО: Пока еще Советский Союз ВРЕМЯ: Пока еще Советский Союз
Рождение Паши обрадовало Ивана Ильича. Была весна. Роль папы нравилась, старался изо всех сил: стирал пеленки, вставал по ночам. Утром бежал на работу. Вспоминал, как ухаживал за умирающим отцом. И стар, и млад нуждались в одинаковом.
Отношения с Ольгой ушли на второй план. Она, став Борщевой, тем не менее, отличалась от привычного образа женщины в этом доме. Если Ольга Степановна лезла в каждую дыру, интересовалась буквально всем происходящим, то сейчас Иван Ильич не ощущал повышенной заинтересованности. Для других все выглядело чудесно. Нет давления на мужа, нажима. Но как раз свободы не хотелось. Право на свободу – пожалуй, а сама она не всегда по вкусу людям. «Вы мне не запрещайте, и тогда я сам откажусь от неугодного», – так рассуждают подростки. Незрелость сопряжена с претензиями, и не обязательно, чтобы это сочеталось с возрастом становления. Привычка оставаться юным может сопровождать человека всю жизнь или большую ее часть. И только в конце пути, устав и теряя силы, человек замирает.
-43-
Складывается впечатление, что он удовлетворен, добился, чего хотел…. Но мы отвлеклись от семьи Борщевых.
Ольга и Иван Ильич поднимали сына. Через год с небольшим после родов съездили на Урал. Бабушка посмотрела на внука, внук понравился. Спустя несколько месяцев, Ольга запросилась на работу. Когда Павлику исполнилось два с половиной года, устроилась в администрацию секретарем к государственному служащему средней величины. Помог Иван Ильич на определенных условиях. Предстояло поступление дочери чиновника в институт (тогда еще институт). Так сказать, услуга за услугу. Бартер возможностей протежировать.
Спали Борщевы уже врозь. Близость была нечастой. Иван Ильич ждал инициативы, как тогда: в хижине в горах, в кустах на турбазе в Сухуми, в Москве в квартире Владимира Исаевича. Активность Ольги куда-то испарилась. Она редко отказывала, но еще реже выступала первым номером. С выходом на работу ситуация количественно усугубилась. Иван Ильич сделал попытку выяснения, но наткнулся на холод, на равнодушие. Для себя решил, что она устает. Продолжал воспитывать Павлика с удвоенной энергией. Надеялся на время, которое, как хотелось, лечит, сближает. Думал, что с ростом сына забот поубавится, и родители снова мужчиной и женщиной друг для друга.
Теперь отступление автора о событиях, неизвестных Ивану Ильичу. Чиновник средней руки, но большого размаха в первый день знакомства на службе инструктировал Ольгу: «В список ваших обязанностей входит…». Далее перечислялся им ряд пунктов, подавляющее большинство из которых не заслуживают даже упоминания. Если быть точным, почти все. Все, кроме одного, седьмого, заключительного. Монотонным голосом, характеризующим, что предлагаемое в порядке вещей, как само собой разумеющееся, он произнес:
- И оказывать сексуальные услуги по мере моей потребности.
Борщева, записывающая в блокнот функциональные обязанности, остановила ручку, подняла глаза на шефа, удивленно вскинув брови. Начальник невозмутимо вопрошал:
- Что, не согласны? Если какая-то из этих обязанностей кажется странной, неприемлемой, я могу найти другую работницу.
- Нет, почему же? Я только хотела сказать, что неожиданно.
- А тогда не будем откладывать наше близкое знакомство и начнем с седьмого пункта прямо сейчас.
Чиновник встал из-за стола, ослабил галстук, четко подошел к двери и закрыл ее. Развернулся к Ольге и расстегнул брючный ремень. Она, все еще не отойдя от оцепенения, конечно, тоже поднялась. Руки автоматически потянулись к
-44-
пуговицам на костюме, перебирая их одну за другой. «Хорошо, что я сегодня белье приличное одела», – это мысли. Когда сняла пиджак, грудь вздыбилась под белой блузой. Шеф притянул женщину к себе, сжал ее ягодицы большими руками и впился губами в шею. Довольно грубо и без предисловий. Потом его ладони легли на плечи Ольги и, слегка надавив, опустили женщину обратно в кресло. Проведя пальцами по волосам на затылке, шеф пригнул голову к члену, который ждал освобождения.
Ситуация развивалась стремительно, необычность заключалась в том, что Ольга выполняла роль ведомой. Одни и те же обстоятельства, находилась в которых неоднократно, но какие разные ощущения.
Размеры члена поразили, управиться с таким было непросто, поэтому, когда хозяин кабинета решил не доводить оральные ласки до конца, Ольга обрадовалась и с удовольствием облокотилась на стол. Ей уже самой захотелось проверить гиганта в настоящем деле. Влага буквально капала на пол, член вошел и своим проникновением зажег каждую клеточку внутри. Ощущение переполненного пространства усилилось вместе с началом движения. Все происходившее может охарактеризовать одно слово – на пределе. Именно по краю физиологической разрядки ходила Ольга, в любой миг готовая перешагнуть. Обязанность превращалась в собственное удовольствие. Возвращалось ощущение игры и радости, но перешагнуть барьер не удалось. Немного не хватило отрешенности и душевного комфорта.
Начальник удовлетворенно крякнул, как будто только что пропустил рюмку холодной водки. Заправляясь, ослабевшим голосом констатировал:
- Презервативов не люблю, грязи не потерплю, но и не обижу.
Ольга ответила незамедлительно:
- Диванчик давно прикупить пора, с вашими-то возможностями.
Так Борщева начала свою карьеру на новом месте, в городе, все еще чужом для себя.
Диван появился очень скоро. Светлый, кожаный, выделялся на фоне остальной мебели своим несоответствием. Он словно кричал: «Я не для работы, я особенный». Провоцировал остальные составляющие интерьера на соревнование: кого больше любит хозяин кабинета? Новенький выставлял напоказ матовые бока, иногда раскладывался, мягко и без скрипа. Совсем хорошо и горделиво дивану было в минуту, когда женщина вытирала тряпочкой следы. Он даже мурлыкал по-своему, по-диванному, но остальные предметы в кабинете слышали и завидовали. Их обтирала уборщица Зинаида.
Начальник дарил подарки, иногда задерживался после работы. Это означало, что не торопится. Доставал коньяк для Ольги, водку для себя и говорил. О разном, но только о том, что для него было значимо. Почти не спрашивал
-45-
Борщеву о семье, не интересовался ее прошлой жизнью. На вопросы отвечал с удовольствием, любовался своей силой. Однажды пояснил, почему он взял на работу секретаршей тридцатилетнюю женщину, а не юное создание с девственной кожей и сверхдлинными ногами:
- Ты понимаешь, эти девицы ничего не умеют. Мне важно, чтобы они не просто подмахивали, а загорались сами. И не дай бог, притворство, какое замечу, сразу на улицу. Проститутка не нужна. С такими не интересно. Отрабатывать за хлеб и только – это становится скучным на второй раз. А в тебе, Ольга, страсть есть, сразу видно. Ты как будто в течке все время, не обижайся, пожалуйста, это комплимент. Не выставляешься, не строишь из себя фифу. Тихо заходишь в кабинет, посмотришь на меня, спросишь что-нибудь, а я уже готов, на взводе. И дураки те, кто за моделями по подиумам гоняются. Мне как-то один сексопатолог объяснял, что чем конечности длиннее относительно роста, тем слабее половая конституция. Так что не нужны нам всякие Синди и Клаудии, с наукой, понимаешь, не поспоришь.
Вот так разговаривал, откровенничал по-начальницки, вроде как признавался в чем-то. Не в любви, конечно, в приоритетах. Хвалил Ольгу, а ей лошади чудились. Будто сравнивают резвость ее и элитных кобыл. Да еще и успокаивают: мол, статью не вышла, ничего, бега покажут кто лучшая.
Спустя полтора месяца в кабинете появился Федор Андреич, начальник соседнего отдела. Зашел как бы невзначай, задержался. Шеф попросил чай принести. Делал он это крайне редко. Андреич оценивал Ольгу на расстоянии, из-за стола, рассматривал всю, словно раздевая. Итогом визита явилась неожиданная командировка.
Иван Ильич удивлялся, зачем жену посылают в другой город по какой-такой служебной надобности? Надобность была, но не служебная. Периодические задержки на работе, возвращение домой в легком, но опьянении, теперь странная командировка. Задумается любой муж, только не каждый додумает до конца. И далеко не каждый признается себе в том, что его вторая половинка изменяет. Как только факт измены становится доказанной реальностью, человек (мужчина или женщина) должен принять решение – жить или не жить совместной жизнью. Кому-то кажется, что простить невозможно, и душа наравне с телом протестует. Он или она, конечно, – в атаку, в расследование. Можно прижать к стенке, кричать или плакать, требовать и просить сознаться, мотивируя, что легче станет. После изощренных упрашиваний испытуемый соглашается, рассказывает все или многое и выливает ушат ледяной воды на голову требующего. В последующей реакции никакого феномена нет. Праведное дело доведено до конца, предатель выведен на чистую воду, но от
-46-
этого не становится легче. Наоборот, виснет вопрос: как быть? Признание, за которое боролся, принесло горькое разочарование и неопределенность. Редкий человек найдет в себе силы порвать. Строить здание новой жизни страшно и сложно. Появляются мысли: «Уж лучше бы я не знал(а)». Почему же тогда так много настойчивых, играющих в принципиальных следователей? «У тебя кто-то есть?» – задавая этот вопрос, обычный человек мечтает услышать отрицательный ответ. Люди путаются в желаниях и, не понимая их, совершают поступки – противоречащие желаниям.
У Ивана Ильича появились подозрения в изменах Ольги. Он попробовал найти в себе причины происходящего. Решил выполнять обязанности отца и мужа вдвойне пунктуально, с особым рвением. Иван Ильич попытался стать еще лучше и победить незнакомого соперника. Казалось бы, правильно рассуждает. Ход верный. Однако Ольгу раздражал суп, сваренный Борщевым. Не нравились рубашки, выстиранные и отутюженные им самим. Правильность мужа бесила, ей хотелось, чтобы он схватил ее, повалил в коридоре на пол и, не спрашивая разрешения, оттрахал, как самец. Какой-то животной грубости хотелось. Ольге недоставало нежности и внимания со стороны начальника, ей не хватало настоящей мужской силы и воли со стороны Ивана Ильича. Она запуталась.
В вагоне ехали в разных купе. Федор Андреич в одном, шеф с Ольгой в другом. Разнообразные предположения посещали секретаршу, когда она видела своего начальника и чужого. Настраивалась на неслучайность командировки втроем. Последующие события превзошли предыдущий опыт.
Описывать групповой секс сложно.
В нем присутствует, с одной стороны, неестественность. Если природа протестует против превышения цифры «два» в количестве партнеров, значит, она, природа, не добавляет силы физиологических ощущений. Концентрироваться кроме себя больше, чем на одном человеке, сложно. Надо быть Цезарем сексуального дела. А вот любить больше, чем одного, вообще невозможно. А, только постигнув тайну любви, получаешь способность испытать сверхрадость в интимном действе.
С другой стороны, стремление быть обладаемой сразу двумя мужчинами, вызвать у них конкуренцию – это нормальное желание женщины, ее естество, если хотите, уверенность в своей привлекательности и конечном результате. Она всегда сможет насытиться. Что не успел один, подхватит второй.
Наиболее гармоничным в групповом сексе выглядит вариант с равным количеством участников по половому признаку. Четное число партнеров не
-47-
ущемляет ничьих прав. Менее сбалансированной смотрится ситуация, где мужчин больше, но вышеописанное стремление женщины и особенности физиологии допускают и такую расстановку сил. Совсем неперспективным кажется недостаток мужских членов. Даже при первой встрече возможен плачевный исход в виде бурной истерики у обиженной дамы: разбитая посуда, порванная одежда, испачканные кетчупом обои.
На взгляд автора, если в сексе речь идет о количестве – это критерий примитивизма. Касается ли это размеров, продолжительности сношения или нескольких актов. Числа затмевают характер процесса. С линейкой и хронометром удобно устраивать опыты, а качество не терпит цифр. Они нужны в статистических исследованиях, где на первый план выходит эротическое большинство или усредненный подход. Но в любви каждый индивидуален, каждый Мастер.
Что привлекает мужчин в группу? Тот же примитивизм, скука, неумение влюбиться. Весьма прозаические вещи: досуг с друзьями, хвастовство потенцией, снижение либидо и попытка взбодрить уходящие годы.
Обобщая теорию плюрализма, делаем вывод. Групповой секс сродни эксперименту: имеет право на пробу, но не имеет долгосрочных перспектив. Удовлетворенное любопытство не переходит в удовлетворение.
Описывать групповой секс сложно.
Сомнения Ольги рассеивались прямо пропорционально выпитому в гостинице алкоголю. В один момент она решила подзадорить мужичков, которые тянули время:
- Ну, ребята, кто из вас смелее?
- Мы оба смелые, – Федор Андреич изрядно вспотел, сидел в рубашке и, как казалось, проявлял большее нетерпение.
Ольга пьяно хохотнула и продолжила:
- Где начальников нет? В бане. Поэтому я пошла в душ, туда, где нет начальников, а есть, возможно, мужчина, а то и два.
Получив стартовый толчок, чужой шеф начал снимать рубашку. Впопыхах оборвал пуговицу, чертыхнулся, наткнулся на останавливающий жест товарища:
- Давай, Андреич, еще по рюмахе. Ольга пусть идет, а мы сейчас.
Налили на двоих, молча чокнулись, услышали шум льющейся воды. Одновременно встали и начали снимать одежду. Федор Андреич на мгновение отставал, следил за порядком действий более опытного. Дошли до трусов, на секунду замерли. Свой шеф ухмыльнулся, стащил с себя их и направился на шум воды. Чужой повторил маневр в точности.
Темнота – друг недостатков. Должна была спутать, но нет. Член своего
-48-
существенно преобладал в размерах. Чужой активностью восполнял разницу, вел привычную прелюдию. В ванной не получалось расслабиться – втроем тесно. Ольга затеяла игру в «лыжницу», схватив «палки» руками, изображала пошаговый-попеременный. Движения получались разнокалиберные, ход хромал на одну сторону. Перешли на кровать.
Исполнять групповой секс сложно.
Пристраивались и так и эдак. Пожелания Борщевой об одновременной имиссии с разных сторон не осуществлялись. Она и сама быстро отказалась от этой идеи, испугалась разрывов. Свой привычно работал сзади, чужому достались губы и язык. Андреич блаженствовал от умелого обращения, у него родилась идея – переманить Ольгу к себе в секретарши. Отложил мысль о трансфере в сторону, на время. Фактически решалась судьба женщины, и чем больше она старалась, тем явственней высвечивался переход на работу в соседний отдел, к чужому. Старалась Ольга и для себя, ибо думала, что сторицей окупиться ее активность.
Борщева смывала все, что остается на теле после секса. Воды требовалось в два раза больше. Мужчины, завершившие акт одновременно, выпили за гармонию. Затем Андреич закинул удочку об Ольге:
- Дружище, я буду, наверное, бестактен, но или искренне, или никак. У тебя замечательная секретарша. Мои способности в поисках кадров уступают твоим, мое обаяние никуда не годится, но я благодарный человек. Уступи мне Ольгу.
- Забирай.
Партнеры стукнулись рюмками. Прозвучало купеческое слово, которое дороже денег. Судьба женщины, выходящей из ванной, решилась.
И без того активный Федор Андреич демонстрировал хозяйственность положения по отношению к Ольге. Через сорок минут он взял за руку свою будущую секретаршу и властно, насколько мог, повел в постель. Предстояло одному доказать состоятельность притязаний после завершившейся сделки. Требовалось поставить точку в метаморфозе из чужого в своего. Для этого годилась только одна позиция. Не та, где женщина сверху – доминирующая и определяющая ритм, не та, где женщина, внизу, смотрящая в лицо и собственным лицом отображающая старания мужчины, не та, где стоя, на равных, с твердыми ногами и сильными руками, а только сзади. Точно так же, как час назад товарищ убеждал весь мир в своем высоком положении самца, поставив партнершу на колени. Ибо этот товарищ сейчас смотрел на происходящее и не вмешивался до поры, сдерживая желание и амбиции. Точка еще не была поставлена. Оставалось несколько минут трудной работы, забирающей все эмоциональные ресурсы. Андреич завершал долго, мобилизуясь изо всех сил. Во многом благодаря Ольге взятая высокая нота не
-49-
сломалась, удалась. Мужчина свалился на сторону, не шевелясь и не реагируя на аплодисменты второго. Бывший свой опрокинул рюмку с уже теплой водкой, подождал, пока струя воды сметет всю сперму Андреича из женских недр и скинул полотенце с гиганта, дабы попрощаться с Ольгой. Борщева и на этот раз оргазма не испытала.
МЕСТО: Россия ВРЕМЯ: Конец 20-го века
- Иван Ильич, почему вы мне все рассказываете? Не смущаетесь, не боитесь, знаете меня совсем мало, – спросила Воронинская.
Автор повторяется, но повествование профессора естественно было не таким подробным. Даже без неизвестных фактов для гуляющих под дождем рассказ выглядел откровенным.
- Ира, тебе хочется, чтобы я продолжал?
- Хочется.
- Я и не скрываю ничего и не смущаюсь, потому что пьяный, и давно это было, переболел.
Борщеву хотелось угодить девушке. Подстраиваясь под нее, он был естественен. Как ни парадоксально это звучит.
- Мне кажется, что я знаю тебя давно, всегда, – Иван Ильич не добавил, что Ирина удивительно походила на мать. Если Ольга Смирнова – именем и девичьей фамилией, то Воронинская – внешностью и походкой.
Добрели до того места, до развилки, где Борщеву требовалось решить, куда идти: в общежитие или к себе домой.
- Почему мы остановились? – У Воронинской екнуло в груди.
- Направо пойдешь – в общежитие придешь. Налево пойдешь - ко мне попадешь, – Иван Ильич удачно перевел в шутку.
- И далеко ли налево тропинка заведет? Где вы живете?
- Адрес простой. Улица Ленинградская, дом пять, квартира пять.
- А прямо пойдешь?
- А прямо дорога для тех, кто не определился, кто гуляет.
Ирина потянула за рукав преподавателя:
- Значит, мы прямо – гуляем.
Получилось все равно в сторону общежития. Дождь прекратился. Зонт не закрывали. Под ним было уютнее и ближе. Историк Борщев восстанавливал в памяти события десятилетней давности.