Болезнь Француза
Ангина - болезнь простейшая и поправимая, но когда она сопровождается не только высокой температурой, а и жаром, бронхиальными осложнениями, воспалением лобных и лицевых пазух - это становится тяжёлым пребыванием. От высокой температуры и внутреннего жара начинается бредовое состояние. В таком бредовом состоянии и находился Вадик Французов. Один, в пустой квартире, в которую иногда приходила пожилая тётушка и наводила порядок. Сегодня, как и вчера, она не появлялась. Может приболела, а может обиделась на то, что убранная квартира, на следующий день, могла превратиться в бордель после попойки, где повсюду валялось женское нижнее бельё, бутылки из-под пива и вина и гора немытой посуды на столе. Есть на что обидеться. Но он же не виноват, что приходящие в гости товарищи этого не замечают, а ему бывает не до этого, как сейчас.
Он поискал глазами пульт от телевизора и, обнаружив его на маленьком журнальном столике, потянулся к нему. Его качнуло и ощущение было такое, что его несколько. Несколько его двойников двигались по направлению к пульту и понять, в каком из них он сам - было сложно. Зато подобная выделенность позволила ему пронаблюдать за действием, одновременно с разных сторон, осознавая движение этих разных тел. Потом, листая каналы, он обнаружил, что смотреть ему, кроме передачи "о жизни диких животных в природе", нечего.
"Странно, почему их назвали "дикими"? - подумал Вадик, - Нагромождение каменных склепов прозванных домами ни сколько не отсоединяет людей от природы, и от животных они ни чем не отличаются, кроме того, что люди думают, будто бы они мыслят. Всё правильно - зверям ни к чему сочинять всякую ерунду и составлять из этого некий интерес, стимул для дальнейшей ерунды... Надо бы чаю попить..."
Вадик встал с дивана, но почувствовав, что тело начало растекаться или стекать вниз, а вокруг всё закачалось - тут же опустился обратно и принял лежачее положение. Можно было бы, конечно, и пересилить себя, как делают безумные герои самоутверждения - добраться до кухни, держась за стены, и гордиться потом своей волей, рассказывая друзьям эту душещипательную историю, но ему захотелось отдаться обстоятельствам. И то верно - не век же человеку, настырно и упорствуя, противостоять природе! Не всю же жизнь бросать никому не нужный вызов... надрывая тело широтой побед. Мокрой, потной майкой Вадик вытер лицо и положил её на лоб, слегка прикрыв глаза. Это, конечно, не холодная примочка, но в данном случае другого варианта не было, разве только тёплой мочой пропитать. Периодически он впадал в туманное состояние, в котором были, сплошь, мелькающие искорки, а фон менялся... от пространственной тёмной синевы и до жёлтого, переходящего в неоновый. То тут, то там появлялись пятна различной величины и цвета. Одни были зелёные, другие жёлто-зелёные и голубые, но больше всего было красных пятен. Они чаще других появлялись и постепенно исчезали, сопровождаемые взглядом (хотя взглядом это назвать было нельзя, это больше напоминало наблюдение в бреду). Затем он провалился в какую-то яму, вверху, где находились образы его мыслей. Одна из мыслей, пролетая мимо, произнесла его голосом: "Только бы всё закончилось... прошло бы без осложнений... так можно и менингит прихватить...". Но эту мысль сменила другая, кружащаяся водоворотом на одном месте: "Всё пройдёт, и печаль, и радость... Жизнь пройдёт, как и этот бред... А за ней - гадость или сладость... Всё пройдёт, с истеченьем лет." На фоне этой кружащейся мысли начали появляться образы людей из разных поколений. Каждое поколение обладало своим цветом, меняя оттенки, но иногда происходило, казалось бы, несовместимое - люди разных поколений светились одним цветом и цвет этот прорывался изнутри, не взирая на фон поколения. Так мелькало много различных людей, казалось, что разница во времени их существования на земле измерялась не годами, а веками или тысячелетиями. Эта многоцветная радуга образов высвечивала всё новые и новые лица людей, и суть этих людей, как и понятия их поколений, становилась понятна. Оттенки одного и того же круговорота... Люди пытались проявлять и реализовывать себя, исходя из понятий временного промежутка, в котором они, жили и условий, в которых они оказались. Именно это и придавало цвет поколениям.
Вадик, казалось, вынырнул из этого провала и тут же провалился в другой. Перед ним пролетала тётушка, в трёх экземплярах, каждый из которых был одет в тёмном балахоне. И летели они по воздуху, под углом сорок пять градусов, повторяя друг за другом разные фразы: "Государство не должно быть религиозным... Любая религия тоталитарна... В таких государствах народ находится в статусе раба... и становится рабом чужих понятий... Вечные рабы...
Большинство войн несут в своих корнях религию... Имя и название не выражают сознание... Время существует для живущих... Все персонажи, так называемого: прошлого, настоящего и будущего - существуют одновременно... Образ не знает сути, а лишь отражает одну из её сторон..."
Они говорили что-то ещё, но этого Вадик уже не расслышал. Он открыл глаза и то, что только-то было реальностью, начало растворяться, прячась за проясняющимся пространством комнаты. Тело было мокрым от пота, но именно поэтому он почувствовал себя намного легче, чем перед провалом. Вспомнилось, как много он видел, и в этом бреду было "что-то" похожее на звонки в дверь и по телефону. Слегка покачиваясь, он дошёл до кухни, и включил чайник. Затем, он почувствовал внутреннюю потребность охладить голову. Открыв кран с холодной водой, он сунул голову под струю воды. Это было мгновенное облегчение, ему стало легче и вода, которую он тут же жадно глотал, показалась ему вкусной и проникающей во все поры организма, а по спине прокатилось ощущение озноба. "Нужно бы ещё пропотеть, - подумал Вадик, заваривая чай. Делать с собой то, что он делал ранее - было опасно, и он это почувствовал. Раньше он забирался в горячую ванну и, почувствовав тепловой предел, сразу обливался холодной водой, а сейчас - он мог просто отключиться в ванной. Был ещё и старый, детский вариант: опустить ноги в горячую воду, обернуться полотенцем и пить чай с лимонной кислотой, а полотенце, после процедуры, прополаскивается в проточной воде. В этом варианте было что-то спасительное на данный момент.
Этим Вадик и воспользовался, пока не наступил новый приступ бредовой слабости. Часа два после этой процедуры он чувствовал себя нормально, мог даже размышлять. То, что, во время размышлений, он замечал движение каких-то теней в разных углах комнаты и то, что замечал светящиеся искорки и разряды обработанных им мыслей - его уже не удивляло, будто он всю свою жизнь это видел. Вдруг перед глазами всплыла картина событий, происходивших несколько дней назад. Лицо женщины, с которой он целовался, её слегка охрипший голос... Тогда он думал, что это от курения или выкрикивания песен. "Вот и поцеловались, - подумал Вадик, - ладно, хоть с конца не капает". Гулянка была отменная, женщину звали Татьяной и привели её специально, чтобы развеселить Вадика, которого все друзья называли Французом. Друзья подшучивали, что фамилия Французов брала корни с войны 1812 года, мол, от француза его родили. Но Вадик настаивал на корне "франт", относя себя к русским корням, или (на крайний случай) это было производным имени Франц, что придавало фамилии австрийские очертания. В конце концов, он перестал уделять этому внимание и согласился с данной кликухой. "Значит, это Танюшка болела... Роковая женщина... Глупое совпадение - и астрологи предсказали беречь своё здоровье... Позвонить ей что ли? Пусть придет, поухаживает, раз такое дело." Он набрал номер её сотового телефона, но трубку никто не брал. Выждав, он повторил звонок - длинные гудки навязчиво несли звук своей информации.
Тело снова размякло, усилился жар, и усталая леность погружала Вадика в новую струю болезни. Чтобы отвлечься, он окунулся в детские воспоминания, в частности - ловлю ужей. Затем, незаметно, мысли перенеслись на змей и подумалось, что маленькая доза яда сейчас бы не помешала. С яда мысли переметнулись на экзотическое растение, стоявшее на подоконнике, листья которого он однажды пробовал употреблять в качестве оздоровительного средства. Молочная жидкость, выделяемая этим растением, была такой жгучей (и, наверное, ядовитой), что он быстро пошёл на поправку. Он успел даже подумать о том, что нужно сейчас встать и пожевать эти листочки, но не было ни какого желания вставать. Где-то за пеленой блуждающих пространств Вадику снова показалось, что в дверь квартиры позвонили. Всё что он смог сделать, это вспомнить, что ему часто слышались звуковые фотографии звонка в дверь или чье-то обращение, как будто эхо возвращалось через длительный промежуток времени.
Снова виделись три тётушки, но на этот раз рядом с ними был странный джинн в милицейской фуражке, вылетевший из телефонной трубки. Потом промелькнуло лицо Татьяны. Лицо что-то говорило, но это больше напоминало немое кино - он ничего не слышал. Наконец, она улыбнулась и, отдаляясь, помахала рукой. Лицо и рука были отдельно друг от друга. Пролетавшие тётушки вторили: "Всё спишь... а жизнь идёт... и когда ты ума наберёшься..."
Вновь возникло лицо Татьяны: "Мы с тобой - в одном времени с ней. А где смысл?" - донеслось до него. Новые звонки звучали в искристой зияющей дыре и снова голос пролетающих тётушек: " Да дома он, дома... Отдыхает..."
Вадик попытался очнуться, чувствуя, как пот заливает глаза. Услышав шаги в коридоре, он издал звук зова, больше напоминающий лёгкое постанывание.
- Наширялся уже! Или таблеток обожрался? Смотри, Алексеич, его же колбасит!
- Пусть колбасит. Вот и телефончик, с которого покойной наркуше звонили! И номерок совпадает. Глянь-ка, наркоты нигде не видно?
- Э! Очнись родной! Где наркота? Сам отдашь?
Вадик открыл глаза и, приподняв голову, огляделся. Растерянная тётушка прижимала к груди лацканы халата. В комнате находилось два человека в штатском и один в форме милиционера.
- Очнулся? Где наркота?
- Какая наркота? - спросил Вадик, пытаясь сообразить, в чём дело.
- От которой подруга твоя сдохла.
- Я болею... - тихо произнёс он, - А я думал, что снится всё... Джинны, тётушки, Танюха...
- Во, видишь, сам раскололся! Так, Тиша, возьми на кухне показания с родственницы, а мы тут разберёмся с этим чмом угашенным. И поподробнее: когда пришла, кто был, что видела, куда спрятали...
- Я не наркоман... Я болею... Вы пришли не по адресу.
- Все вы так говорите. А что ломает тебя - и так видно. Будешь вредничать - засыплем тебе прямо в рот и отправишься вдогонку за своей подругой. Молчишь? Палыч, доставай!
Тот, которого назвали Палычем, достал из кармана небольшой пакетик.
- А не много ему будет?
- Они люди привычные. Видишь как колбасит - в самый раз будет! Да и подохнет - ничего страшного, одним дебилом меньше. Давай, пока Тиша с этой бабой на кухне.
Сопротивляться Вадик не стал - всё равно они бы сделали, что хотели, да и сил на сопротивление не было, мышцы болели, как после группового избиения. Единственное, что он успел сделать - это кашлянуть в лицо всыпавшему, за что и получил по голове. Потом посыпались вопросы, перемежающиеся с угрозами сделать его пассивным педерастом. Озноб закончился, на смену ему пришло состояние лёгкой эйфории и безразличия, и он что-то отвечал невпопад, а они смеялись. В области затылка начал появляться тёплый комок. Небольшая струйка тепла ответвлялась вниз по позвоночнику, а в голове что-то расширилось и она потеряла свои границы. Жар уже не чувствовался, но появилось ощущение того, что Вадик находится в самолёте, который, набирая высоту, попадает в воздушные ямы. От этого затошнило и появилось неприятное ощущение внизу живота, что усилило не только слабость, а создало ещё ощущение придавленности и распятости.
- Ну, что ж вы, так себя не жалеете? - обратился к Вадику врач-нарколог, когда тот пришёл в себя, - Столько лекарств на вас тратится... Вытаскиваешь вас, вытаскиваешь, а вы - опять за своё. Кто ж тебя надоумил порошок этот жрать? Да ещё и на голодный желудок... Да ещё и при такой ангине... Полнейшая релаксация!
- Я не употреблял... Это они...
- Кто, демоны?
- Нет. Менты...
- Как вы все любите на ментов спирать! Хоть бы новенькое что-нибудь придумали! Они вас спасают... Тебя ведь сюда милиция привезла! Еле живого и без сознания... А вы, вместо благодарности, отомстить всё пытаетесь... Ну ничего, пройдёшь курс лечения, вернёшься к нормальной жизни... На учёте у нас постоишь, может и выйдет из тебя нормальный человек.
Спорить Вадик не стал. Ему вспомнилась одновременность всех событий и людей в пространстве без времени.
Молекула времени 2004 не знаю.