18. ВЗОРВАННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Джантар снова видел себя стоящим у берега по пояс в воде. Где-то на краю сознания он вспоминал: надо настроиться на внешность то ли Инал Юкар, то ли Мхейн Фатла, то ли обоих сразу – но это уже несколько раз не удалось, и могло не получиться снова. А сзади, вырастая, надвигалась волна от только что промчавшегося параллельно берегу катера...
Он обернулся но поздно – волна была уже близко. Должно быть, в темноте он неверно оценил её скорость. Ему стало страшно, он рванулся к берегу – но тело не послушалось его. Волевой импульс не породил сколько-нибудь ощутимого движения, как будто мышцы утратили силу, или вода обрела смоляную вязкость. Хотя и при этом – грозно загнутый на вершине гребень волны, непонятно каким образом отчётливо видимый в темноте, нёсся, не сбавляя скорости, и был уже почти рядом. И Джантар, не зная как сумев рвануться из сковавшей его вязкости, зачем-то рефлекторно выбросил вперёд правую руку...
– Не получается?– раздался из темноты голос Герма.
– Нет...– полубессознательно ответил Джантар, прежде чем вспомнить, где он находится на самом деле.– Но я попробую ещё...
Да, это он просто задремал – и вновь увидел в полусне ту волну, но уже как бы во мраке ночи. А на самом деле – был дома у Герма (где сперва тоже пробовал практиковаться в визуальном сравнении блеска звёзд; а потом здесь же, не возвращаясь домой к Лартаяу, пытался настроиться на Инал Юкар и Мхейн Фатла, вспоминая их по записи, которую смотрели утром. Пытался – и не смог…). Но... что это?
Он вдруг увидел (как бы с высоты второго или третьего этажа) тёмный ночной двор, по которому метались яркие лучи фонарей – и тут же почувствовал: от тех, кто, держа в руках эти фонари, что-то кричали – исходила угроза. И... сам он как будто должен был предупредить о чём-то близких, знакомых ему людей, к которым угроза и относилась...
Рефлекторно заставив себя отключиться от этого видения, Джантар снова попытался вызвать в памяти образ Инал Юкар – но уже смутная тревога от увиденного не хотела отпускать его… Хотя, в самом деле – что это? Мало ли тревожных событий могло происходить в эту ночь по всей планете? И разве мог он знать что-то о каждом из них? Но почему-то увидел именно это – с чувством: должен что-то предпринять...
Ах, да... Но ведь, если так, то… Неужели? Возможно – из-за этого?..
…Внезапная мысль встревожила Джантара. Теперь он, не отрываясь, затаив дыхание, старался сосредоточиться уже на этом видении – боясь, чтобы оно не прервалось, не исчезла связь, по которой оно доходило до него… Хотя и видел он уже не тот двор, пронзённый лучами фонарей, а что-то другое: неотчётливые тени и пятна слабого света внутри какой-то комнаты – и даже стал чувствовать, как чьи-то руки открывали там шкафы, ящики, искали какие-то предметы… Да – чувствовал, будто касался своими руками! А такого с ним, во всяком случае, насколько помнил – ещё не было: он не только видел другое место (или даже, как вдруг показалось, два места сразу) – а ещё воспринимал телом или аурой движения других людей, а сознанием или подсознанием – их беспокойство, тревогу! И кажется, это сейчас было даже важнее...
И вдруг он понял: он… уже видел всё это – и знал, что будет дальше! Ведь было снова... то самое видение в бывшей квартире бабушки в Кильтуме – которое тогда принял за кошмарный сон!..
…Да!.. Именно так, как он видел и чувствовал сейчас – за ним в том видении закрылась дверь… И точно такой вид имела тускло освещённая фонарём снаружи лестничная клетка, по которой он так же стремительно бежал вниз... И он даже вспомнил: как боялся налететь на что-то или кого-то, возможно, преградившего ему путь в темноте – но какое-то трудноосознаваемое чувство гнало его вперёд (точнее, вниз), так что и остановиться он не мог, пока не добежал до выхода, и, пытаясь открыть дверь, взломал слабый ненадёжный внутренний запор, о существовании которого, оказывается, не подозревал; и затем – сумел осторожно, без скрипа двери, выскользнуть на улицу (которая в том видении казалась ему знакомой, хотя впоследствии не мог вспомнить её наяву – но сейчас была та самая улица из видения, совсем непохожая на ту, где стоял наяву дом в Кильтуме – и такая же пустая, тихая и безлюдная, и сам выход из подъезда точно так же располагался в тени фонарного столба)… И он (или всё же не он? Сейчас – видел происходящее как бы глазами другого человека...) точно так же сперва подбежал к столбу, чтобы спрятаться в его тени от возможных посторонних взглядов; а затем – к другому, на противоположной стороне улицы; и сразу увидел, как по далёким стенам на повороте улицы замелькали яркие лучи приближающихся автомобильных фар...
«Полиция!» – то ли мелькнула непонятно откуда взявшаяся мысль, то ли сказал чей-то голос совсем рядом (хотя – где ?)…
«Но... почему я вижу всё это?– пронеслась в ответ на другом плане сознания уже собственная мысль.– Тем более, опять…»
Да, сейчас он подумал об этом – но там, в видении, он уже снова нёсся наискось через улицу к её самому последнему, окраинному дому, куда зачем-то срочно должен был добраться; и, не видя преследующего его автомобиля, по трудноуловимым изменениям освещённости на стенах домов угадывал, как перемещались там, позади, на повороте дороги, лучи фар. Но дома были длинные – и он, кажется, всё равно не успевал к добежать до прохода между ними прежде, чем окажется в створе лучей… И вот уже стремительно неслись ему навстречу по вырванным из тьмы серым стенам тени фонарных столбов и деревьев; и (опять же точно как тогда) на дороге засверкала россыпь стеклянных осколков, которые он, в последний момент заметив, чудом успел перепрыгнуть – а впереди был ещё целый дом...
И вдруг на стене перед ним (то есть – тем, чьими глазами он это видел) возникла бегущая откуда-то навстречу чёрная человеческая фигура – и внезапный испуг бросил его в уже, к счастью, близкий проход между домами; и он понёсся по тёмному двору, совершенно не разбирая дороги, лишь однажды рискнув чуть притормозить и пригнуться на бегу, что и позволило увидеть на фоне неба силуэт какого-то массивного предмета (возможно, пристройки к дому) и вовремя обогнуть, избежав столкновения… Но то, что фигура, увиденная им, была лишь его собственной тенью – он понял только, когда, миновав этот массивный предмет или сооружение, с разгона влетел в нужный подъезд (снова с хрустом сломав тоже скорее символический внутренний запор)...
…И однако, опять же – не его собственной тенью. И подъезд был нужен не ему. А сам он и не знал наяву этого дома, подъезда – видя их глазами другого человека. И мысли, чувства, переживания тоже были – того, другого...
И всё же... Да, не его тень – но уж очень знакомая фигура, причёска... Где и когда он мог видеть эту тень раньше? И, стало быть... чьими глазами видел там всё теперь?
Словно током ударило от внезапной догадки: Итагаро!..Его тень, его силуэт...
А... второй? Ведь там, сзади, бежал ещё кто-то, чью тень (Джантар понял лишь сейчас) он тоже видел краем глаза... Неужели – Талир?..
…Но внезапная догадка на какой-то миг отвлекла его от самого видения – и теперь перед внутренним взором была лишь рябь, подобная той, что встаёт перед глазами от физического перенапряжения (да ещё каким-то образом ощущался барабанный грохот в висках, будто вправду от быстрого бега). Джантар почти рефлекторно попытался каким-то мысленным усилием восстановить прежнюю полноту восприятия – и тут же понял: ещё несколькими мгновениями ранее он смутно слышал приближающийся рокот мотора… А сейчас – где-то там внизу уже хлопнула входная дверь, затем по стене подъезда медленно пополз неровный слоистый овал света от карманного фонарика, вырывая из тьмы кaкиe-тo надписи на стенах, и в этот овал (Джантар по-прежнему ощущал всё это как происходящее с ним самим) ни в коем случае нельзя было попасть. И он даже здесь, на диване, у Герма, действительно весь напрягся – ведь он знал, что последует в те оставшиеся мгновения, которые ещё помнил с того раза, перед тем, как проснуться – и тут же понял: он не знает, что будет дальше! И не с кем-нибудь – с Итагаро и Талиром...
Пятно света метнулось к потолку. Воспользовавшись этим, он (хотя на самом деле – Итагаро? Или Tалиp?) быстро попытался изменить позу, припав к ступенькам лестницы – но не успел, и на долю мгновения попал в пятно света…
«Вот он!» – словно застыл во внутреннем слухе у Джантара чей-то беззвучный крик – и тут же кто-то, в мгновенном броске перемахнув перила, всей тяжестью навалился на него.
У Джантара перехватило дыхание. Он почувствовал, как острые рёбра ступенек впились в его тело, а ноги оказались прижаты к лестнице неподъёмными, как стальные или каменные колонны, ногами упавшего на него человека (неужели действительно полицейского?)… Но спустя мгновение – он вдруг ощутил, что стоит наверху того же лестничного марша, и... целится в неверном, тусклом свете фонарика из какого-то стрелкового оружия то в одного, то в другого из двоих, котоpыe стояли… да, точно – над Талиром, безуспешно пытающимся вырваться из-под навалившегося на него третьего (тоже в какой-то форме)...
Но... как – стрелкового оружия? Откуда оно у Итагаро? И как могло дойти до такого? Или... всё – просто чудовищная ошибка восприятия? Галлюцинация, кошмар наяву – на почве тревог и переживаний всех этих дней, не более того?
Однако тем временем он (то есть опять-таки Итагаро) уже успел спустить курок раз, другой... Причём выстрелы были как-то бесшумны, и даже без отдачи – но оба нападавших сразу схватились за лица, и спустя ещё несколько мгновений – тоже как-то оба сразу стали медленно оседать на пол лестничной площадки, будто оплывая в темноту (один из них, падая, выронил фонарик, и тот погас от падения)… Третий же, заметив неладное – встрепенулся, вскочил, стал тормошить то одного, то другого из упавших; но тут Итагаро (и Джантар отчётливо ощущал все его движения) снова, уже в этой мертвенной темноте, скорее наугад, чем прицельно, сделал ещё выстрел – и тот третий, тоже схватившись за лицо, задёргался всем телом и стал оседать вниз на тускло-сером фоне окна...
«Да что это?– захотелось крикнуть Джантару (по крайней мере, мысленно) сквозь дурнотную испарину, которую он уже здесь, чисто физически ощутил едва ли не всем телом.– Неужели правда? И Итагаро в самом деле в кого-то стрелял?..»
…«Минакри, открой!– беззвучно раздался прямо в его мозгу голос Итагаро.– Минакри, быстро проснись! Минакри, катастрофа!..»
И тут же какой-то звук – уже здесь, в доме у Герма – ворвался в сознание Джантара. Он и не сразу понял, что это сигнал аппарата связи из соседней комнаты – настолько был ошеломлен внезапным видением. Лишь быстрый стук шагов торопливо спускавшегося Герма – вернул его к окружающей реальности… Но тоже: почему – сейчас, среди ночи?..
– Герм? Это я, Донот,– отчётливо, несмотря на расстояние, донёсся голос из аппарата связи – и Джантара замер, прислушавшись.– Слушай внимательно, я не могу говорить долго… В общем, происходит что-то ужасное: не то облава, не то массовый обыск. И ищут именно подростков – которые не в школе, не на трудовых отработках, и кто после школы не в тренировочных лагерях. Тащат прямо из домов, куда-то ведут... Быстро предупреди всех наших...
Джантар похолодел, услышав это. И пусть он ещё не вполне понял смысл сказанного – эмоции среагировали быстрее ума...
«Но... как же это?– шевельнулась отчаянная мысль.– Мы не проникли ни в какую тайну! Записали какой-то бред! Значит… не из-за нас? Но что это тогда?..»
–… А что у вас?– продолжал тем временем Донот.– Какая обстановка?
– Нет, у нас всё спокойно...– растерянно ответил Герм.– Я как раз занимался наблюдениями – кстати, не один...– Герм не рискнул назвать в микрофон имя Джантара.– Но это... Не могу поверить... Это, что, всё точно? Ничего не путаешь?
– Нет, всё слишком серьёзно,– подтвердил Донот.– И я даже не могу сообразить, что делать, но чувствую: надо уходить. И потом – собраться всем вместе... Наверно – где-то там, у вас. Но я ещё свяжусь с Ратоной, узнаю, как там... Хотя здесь это, кажется, повсюду. У соседних домов – точно. Но не ждать же, пока ворвутся и сюда... В общем, постараюсь добраться до вас. А вы соберитесь вместе – и ждите. Да, и не забудьте… вы знаете, что...
«Кассеты,– ещё полуоглушённо понял Джантар.– Да, теперь проблема: куда девать их...»
– Донот, подожди... Донот, ты меня не слышишь?– с коротким звоном Герм нажал рычаг, отключив связь.– Что же делать... Джантар, ты слышал? И… сам ничего не чувствуешь?
– И слышал, и чувствую,– Джантар не узнал свой голос.– Вернее, только что видел... Такое, что тоже поверить трудно...
– Что именно?– Герм буквально влетел в комнату.– Говори скорее!
– Как Талир и Итагаро бежали домой к Минакри,– начал объяснять Джантар.– Прямо сейчас, ночью. А за ними – полиция... И всё было точно как в том видении в Кильтуме! Помнишь, я рассказывал? И… я даже так понял: Итагаро стрелял в кого-то,– не сразу решился Джантар на эту подробность.– Не знаю, правда, из чего. И тоже – свет фонарей во дворе... Но... неужели это – мы, с нашей записью? Всё – из-за нас?
– Подожди, надо понять, что происходит… А то я понял: ищут и увозят вообще особорежимников. Всех... Так что дело не в наших записях – но если их найдут... Да,– спохватился Герм,– а сейчас не можешь опять настроиться?
– Как раз отвлёкся из-за этого сообщения... Попробую, если смогу... Нет, но... как же Донот? Что он будет делать? Как выберется?
– Не знаю пока... И мне надо срочно предупредить Фиар и Лартаяу… В общем, постарайся восстановить связь, а я быстро всё сворачиваю – так оставлять тоже нельзя – и сразу за ними...
«…Давай наверх,– не успев опомниться, беззвучно услышал Джантар.– Тут же везде осколки от стекла фонарика. Придётся через чердак…»
«Сдавайтесь, мы пускаем газ!» – так же беззвучно раздалось снизу. Но... неужели полицейские (или кто уж это были) могли пустить газ в подъезд жилого дома?..
А ещё миг спустя Джантар ощутил, как уже стремительно бежал по лестнице вверх; затем – открыв там дверь, осторожно пробирался почти на ощупь во тьме чердака, смутно чувствуя и какую-то новую опасность – но тут излишнее волнение помешало ему, и ощущения стали неотчётливы, будто расплывшись во мраке. И совсем пусто и дурнотно стало в его сознании – отказывающемся поверить в эту новую, так внезапно возникшую, совсем уж бредоподобную реальность...
– Ратона?– снова донёсся из соседней комнаты голос Герма.– Да, это я. Уже знаю... Нет, у нас как будто спокойно. А больше ты ни с кем из наших не говорил?
– Только с Донотом, но он уже ушёл,– ответил из аппарата связи голос Ратоны.– А вообще творится какое-то безумие. Солдаты среди ночи являются за школьниками...
– То есть как?– поражённо переспросил Герм.– Даже не полиция, а солдаты?
– Представь себе, да. Но мне и говорить некогда – я тоже иду к вам. В общем, ждите...
– Но как же ты...– Герм, не договорив, снова нажал рычаг.– Как он выберется... Вернее, они оба… И как доберутся сюда – ночью, через весь парк? По улицам же нельзя...
– Через какой парк?– вздрогнул Джантар.
– Ну, не тот, конечно, а городской… Правда, Ратона и живёт там рядом – но Донот... Вот что, Джантар,– уже решительнее добавил Герм.– Я бегу предупредить Фиар и Лартаяу – а ты, если можешь, держи связь. Надо же понять, что происходит…
Глухой стук шагов Герма затих где-то внизу – и Джантар снова, страшным усилием воли стараясь не пропускать в сознание никаких эмоций, попытался войти в прежнее состояние, в котором видел и ощущал то, что происходило сейчас с Итагаро. И вот на какой-то миг он ощутил себя притаившимся на чердаке – но что-то пронеслось совсем рядом, ещё что-то с далёким грохотом рухнуло, и словно в ответ раздался короткий резкий звук, от которого весь чердак зазвенел, как туго натянутая струна... Неужели выстрел? Из боевого оружия – по мирным подросткам?..
От ужаса Джантар отключился на мгновения – но уже как бы не полностью, краем сознания воспринимая: кто-то тащил кого-то за руку к лестнице, ведущей вниз; затем оба стремительно бежали по ней – и в пятне света от фонарика быстро мелькали ступеньки; а наверху – снова и снова раздавался звук, который он принял за грохот выстрела, и уже на самой грани слухового восприятия звучали какие-то крики, грохот падения тяжёлых предметов (возможно, и человеческих тел), отрывистые команды и нецензурная брань...
«…Погаси фонарик,– беззвучно донёсся голос Минакри.– А то увидят через окно…»
«Но эти-то кто такие?– спросил, кажется, Талир.– И откуда они там?»
«Должно быть, какая-то банда,– ответил Итагаро.– Решили, что те явились за ними. Вот одни других и перестреляют...»
«А нам что делать?– это снова был голос Талира, но уже в полной темноте (и лишь чьи-то руки снова что-то искали – должно быть, открывая запор на выходе из подъезда).– Их там, снаружи, ещё сколько...»
«А что остаётся?– ответил Итагаро.– Тем более, самый край города, тропинка – в высокой траве, нас не увидят…»
«Но как же Донот и Ратона?– прорвалась собственная мысль Джантара.– Не мог бы я сразу настроиться и на них?..»
…Грохот выстрелов из ручных пулемётов – хотя и беззвучный – жуткой удушливой дурнотой отдался, казалось, во всём теле и ауре Джантара, едва только он (то есть на самом деле Итaгapo) успел лечь на пол по знаку Минакри (тот, выглянув за дверь, сразу заметил опасность) – и тут же обломки двери, прошитой двумя очередями, рухнули прямо на них (но похоже, не причинив никому серьёзных повреждений). И вот уже он (то есть Итагаро), вскочив и стряхнув эти обломки, снова целился в кого-то, держащего в руке фонарь; и выстрел снова не дал ощутимой отдачи – но тот, в кого он целился, выронил фонарь и, зашатавшись, упал...
«И это не бред? Не галлюцинации? – в отчаянии, граничащем с приступом безумия, рванулась мысль.– Но и Герм слышал по аппарату связи...»
…А из соседнего подъезда – в туманном облаке газа, рассеивающем изнутри свет фонаря, вывалился отчаянно чихающий солдат, зажимая руками рот; и ещё один – выскочив из кабины стоявшего во дворе армейского фургона, подбежал к упавшему, в которого раньше попал Итагаро… И тут Джантар ощутил неожиданно проснувшуюся в нём ярость, с которой он (то есть опять же Итагаро) выстрелил и в этого солдата – и кажется, в этот раз промахнулся. Но туда сразу побежали ещё несколько непонятно откуда взявшихся солдат (не чувствуя опасности, как если бы выстрелы в самом деле были бесшумны), и Итагаро стал стрелять уже по ним (а Джантар ощущал его гнев и ярость – удивляясь, однако, количеству зарядов в его оружии); и стрелял до тех пор, пока не понял, что все солдаты уже лежали без движения рядом с фургоном, где больше никого не осталось – и лишь ещё трое или четверо, сталкиваясь между собой, беспорядочно блуждали в ползущем из двери соседнего подъезда дымовом облаке...
«…Быстро в фургон!– беззвучно раздался голос Итагаро.– Едем за остальными! Только сперва подберём оружие этих!..»
«Но… как такое возможно? – прорвалось уже собственное сомнение.– Из чего мог стрелять Итагаро? Откуда у него оружие? И в мирном жилом доме – отравляющие газы, стрельба… И… как же родители тех, кого хватают и увозят? Что делают они?..»
От этих мыслей Джантар снова на мгновения утратил связь – а, когда она после очередного отчаянного усилия восстановилась, увидел уже кабину движущегося автомобиля, за окнами которой смутно мелькали в отсветах фар серые стены домов с чёрными прямоугольниками окон… Значит – Минакри, Итагаро и Талиру удалось захватить фургон?.. Но он снова вспомнил: ведь ещё Донот и Ратона неизвестно какими путями пробирались сюда, на окраину – и надо было настроиться и на них, выяснить, что с ними, но при этом не потерять связь с Итагаро… А он и не знал, возможно ли так совмещать две связи – и потому лишь осторожно стал пытаться вызвать а памяти их лица (как бы на фоне едва подсвеченной приборами с пульта кабины, за окном которой уже мелькали стены высотой в два этажа с массивными прямоугольными рёбрами) – но это ему не удавалось, и хорошо хоть, он не терял ту, прежнюю связь...
«Но не опасно ли так ехать?– мелькнула неожиданная мысль.– Фургон ведь армейский! Их где-то остановят – и что тогда?..»
И снова Джантару пришлось собрать всю волю, не пропуская в сознание то, что рвалось из подсознания – а, прорвавшись, могло подавить шквалом эмоций всякую способность действовать и принимать решения... А там, далеко впереди, из-за поворота дороги по ребристым стенам снова заскользили яркие лучи фар – и тут же он ощутил обеими руками какой-то рывок. Но прежде, чем он успел понять: это Итагаро так резко вывернул руль влево – перед его внутреннем взором мелькнули вырванные из тьмы светом фар края каких-то двух соседних стен, с зияющей чернотой уходящего вдаль прохода между ними; и тут же его словно отбросило назад, вдавив в спинку сиденья, а затем беззвучно раздался рваный металлический скрежет, смешавшийся с треском лопающегося стекла и грохотом осыпающихся обломков стен. Он (Итагаро) рванул ручку дверцы слева, но она не поддалась – и то же самое (как он вдруг ощутил уже вовсе непонятно каким чувством), попытался сделать Минакри, сидевший справа, но тоже безуспешно. Должно быть, фургон пришёлся точно по ширине прохода, плотно заткнув его собой…
«Лезьте сюда!– сказал Итагаро, выбивая прикладом пулемёта остатки лобового стекла (и тут же смахивая чем-то, зажатым в другой руке, его осколки с капота).– Но осторожно, там стекло...»
И в этот момент душераздирающе взвыла сирена заводской сигнализации за одной из стен (Джантар ощутил это почти так же, как если бы слышал сам, своим физическим слухом); и почти сразу же ей ответила другая, по другую сторону прохода; и с обеих сторон замигали прожектора, прерывисто выхватывая из мрака стены заводских корпусов. Джантар чувствовал, как вой и мелькание мешали Итагаро и думать, и действовать, и просто воспринимать окружающее, словно дробя и мысли, и само время на короткие беспорядочные отрезки – и даже собственные движения казались ему прерывистыми и угловатыми, как при замедленной демонстрации старого, на перфорированной плёнке, фильма. А ведь ему надо было перелезть через капот вслед за Талиром и Минакри, уже успевшими это сделать – и не порезаться об острые края торчащих осколков!.. (Или – и успел лишь Талир, Минакри же ещё пытался перекатиться через капот,прерывисто появляясь то в одном, то в другом «кадре» видения, в такт мельканиям вращающегося прожектора)… Но тут Джантар, спохватившись: как бы мысленной связью с Итагаро невольно не помешать ему сделать эти требующие точности и осторожности движения! – заставил себя на какое-то время приглушить её (но тоже осторожно, чтобы не прервать вовсе). И вот он ощутил беззвучный удар приклада о капот, и сам прыжок Итагаро вниз, в проход – увы, не очень ловкий: Итагаро едва не споткнулся и не упал, но Талир и Минакри успели поддержать его...
«А теперь быстро вперёд!– кажется, это был голос Минакри.– Там дальше, за этими заводами, дорога – вот по ней и пойдём!»
«Прожектор освещает весь проход,– быстро заговорил в ответ Итагаро.– Кто влезет на крышу фургона – сразу увидит. А проход длинный... Не успеем добежать до конца – они уже будут здесь. И угораздило сюда свернуть… Ехали бы мимо них – и всё. А так – увидят, заинтересуются, остановятся…»
«Тем более давай быстрее!– ответил Минакри.– Не хватало ещё, чтобы дошло до взрывчатки, не говоря о пулемётах!»
«Ну, знаете!– почти с ужасом воскликнул Талир. (И Джантар весь содрогнулся, услышав это).– Вы, что, действительно готовы на такое?»
«А что делать?– ответил Итагаро, прибавляя шаг.– Это же нелюди, выродки! Ты видел, как они тащили детей в фургоны?»
«Но и у тех в фургоне могут быть дети!– объяснил Талир – А мы против них – взрывчатку?»
«Не в сам же фургон бросать!..» – объяснил Итагаро, переходя уже почти на бег.
«…Смотри, а фургон пустой,– донёсся откуда-то позади говоривший по-лоруански громкий раскатистый голос, непонятно как отчётливо слышимый на таком расстоянии, да ещё сквозь непрекращающийся вой сирен. Итагаро остановился и прислушался, быстро соображая, что делать.– И как они так заехали? И где они сами?..»
«Итагаро, готовься стрелять...– напряжённо прошептал Талир.– Нет, подожди! Там внизу… протекает бак с горючим!. А мы – в таком узком проходе... Что стали? Бежим!..»
…Джантару сквозь пелену внезапного ужаса показалось: он и сам – здесь, в комнате – едва не сорвался с места, готовый бежать куда-то… И вместе с тем он чувствовал: как Итагаро торопливо, на бегу, достал что-то из нагрудного кармана рубашки; а там, позади – сквозь вой сирен уже раздался громкий стук шагов по крыше фургона, и кто-то, судя по всему, пытался спрыгнуть на капот, но, не удержавшись на неровной поверхности, скользнул вниз и тяжело грохнулся наземь; однако (как успел увидеть обернувшийся Итагаро) в этот момент уже другой, стоя на крыше фургона, целился прямо в них, и сами они всё равно ничего не успевали бы сделать – если бы тот, первый, в падении не выронил фонарь (который даже ещё не успел упасть, будто каким-то чудом паря в воздухе – хотя на самом деле, скорее всего, просто сползал вниз по крышке капота)...
Всё последующее произошло мгновенно. В свете погасшего от падения фонаря ещё успела блеснуть поверхность жидкости, в которую он падал; а из дула оружия, которое держал в руках солдат на крыше фургона – успела вырваться яркая вспышка; и тут же где-то внизу, под фургоном, полыхнуло ещё более яркое пламя, от чего он весь подпрыгнул, сбив с ног солдата на крыше – и тот повалился навзничь, медленно чертя в падении на фоне ночного неба яркую огненную дугу...
«Огнемёт!» – с ужасом понял Джантар, едва веря тому, что видел и чувствовал.
В проходе между заводскими стенами – всё озарилось, как днём. Ослепительное пламя поглотило и фургон, и стрелявшего – а ещё миг спустя где-то позади, за фургоном, полыхнула новая вспышка, и Джантар понял: та же судьба постигла второй фургон, остановившийся совсем рядом с заблокированным проходом… И – гремящий гул будто волной пронёсся прямо сквозь него, он снова почти физически ощутил, как его (то есть опять же Итагаро) отбросило назад, и он, наискось влетев в стену, едва не упал, а вихрь поднятых взрывной волной мелких частичек грунта и бетона хлестнул его по бёдрам, и даже по груди сквозь рубашку... (Но… во втором фургоне хоть не было задержанных? Не было – Джантар как-то сразу, интуитивно понял это. Иначе было от чего вовсе сойти с ума...)
«Да быстрее же!»– крикнул Талир, хватая Итагаро за руку (и тот едва успел развернуться, лишь чудом не споткнувшись от неожиданно резкого рывка). Однако они успели вовремя: буквально миг спустя стремительно приблизившееся пламя достигло почти того места, где они только что стояли – и даже здесь, в доме у Герма, Джантар ощутил, как его обдало сухим жаром, и даже перехватило дыхание... А что должны были чувствовать они сами – там, на месте?..
«Давайте сохранять спокойствие! Там больше никого не было, я уверен! Одни солдаты! Вот сами себя и взорвали! И вообще, мы уже в Моаралане насмотрелись всякого! Видели, и как гибнут люди, и как гибнут нелюди! А сейчас надо просто бежать отсюда!– впрочем, Итагаро и сказано это уже на бегу.– Пока нет полиции, или ещё солдат!..»
«Но что вообще происходит?– спросил Талир.– Как думаешь?»
«Хотел бы и я знать...»,– всё же прорвалась у Джантара собственная мысль. И тут – услышав чей-то голос уже здесь, в доме, он понял: всё равно больше не сможет удерживать состояние, в котором у него была эта связь. Его силы не беспредельны...
– И это… на самом деле, по-настоящему?– уже отчётливо донёсся незнакомый женский голос (должно быть, матери Герма).
– Мы тоже не сразу поверили,– ответила Фиар.– Но вдоль дороги стоят армейские фургоны – сюда же, в переулки, въехать не могут – и там, дальше, солдаты уже ищут кого-то по домам. Кто не в школе, не на отработках, не в лагере, и даже – ещё раньше чего-то не отбыл…
– Всех, кому до 30 лет,– возбуждённо, будто запыхавшись от быстрого бега, добавил Лартаяу.– Вообще похоже на какое-то безумие. Я слышал, где-то кричали: «Что вы хотите, он слепой от рождения!»… И почти сразу, ещё где-то: «Да, я здоров, но на кого оставлю больного, ему нужен особый уход?» А в ответ: «Чем ты лучше других? Поедешь со всеми, а вернёшься – заберёшь. Или вообще сдай куда следует, и не прикрывайся им, если сам здоров»… Представляете? Тогда, из-за одежды, хоть больных так не хватали! Хорошо ещё, я вовремя проснулся, успел выбраться – а то к моему «усыновителю» тоже явились солдаты, и он сразу повёл их за мной. А тут ещё Герм навстречу – как раз шёл предупредить...
– Но почему? Что происходит?– переспросила мать Герма.– И что нам теперь делать?
– Спрячемся у меня,– предложила Фиар.– У нас есть второй, потайной выход из подвала, прямо на склон над рекой. Как раз на такой случай...
– И рассуждать некогда,– сказал Герм.– Надо всем срочно идти туда. И Джантару тоже: вдруг и приезжих хватают, если те без родителей...
– Да, но я так поняла, он держит связь с Итагаро,– ответила Фиар.– Хотя рисковать нельзя. Надо его предупредить…
– Я слышу,– Джантар не заметил, как вскочил с дивана, и лишь спустя ещё миг понял, что уже нёсся вниз по лестнице на первый этаж. А внизу было темно (не считая света от направленного вниз фонарика в руке у Фиар) – и он, не сразу заметив стоявшего у самой лестницы Лартаяу, едва не сбил его с ног.
– Вот и Джантар,– взволнованно сказал Лартаяу.– Если слышал и всё понял – идём...
– Но о какой кассете вы говорили?– вопрос матери Герма даже после всего увиденного заставил Джантара вздрогнуть.– Не надо ли мне знать?
– Она у меня наверху, в ящике,– поспешно объяснил Герм.– Не помню точно, в каком. Ты её даже не ищи. Потом, когда всё успокоится… А запись... В общем, какой-то бред. Как тебе объяснить... Фантастическая постановка, сделана под документальный фильм, а так – абсурд. А откуда она у меня вообще... Если что, скажи: нашёл на улице… Да, Джантар – только быстро и очень коротко: что ты видел? Что с Минакри, Итагаро, Талиром?
– Такое, что и поверить трудно,– начал Джантар, тоже стараясь говорить как можно быстрее.– Они бежали домой к Минакри, солдаты стреляли по ним, пускали газ в подъезд – но им удалось уйти, и даже захватить фургон. А потом свернули в проход между стенами, фургон заклинило – и только успели отбежать, как он взорвался. Вместе с солдатом из другого фургона, который уже целился в них…– Джантар понял, что излагает увиденное сумбурно, но уточнять было некогда.– В общем: был взрыв, а они ушли в проход… И больше я не видел – вы отвлекли меня. А что с Донотом и Ратоной – не знаю, их не видел. Да и там понял не всё…– Джантар не решился сказать про странное бесшумного оружия и упоминание о взрывчатке.– А две другие кассеты?– перейдя на шёпот, спросил он.– Где они?
– Лартаяу забрал с собой,– тоже совсем тихо ответил Герм.– Так что они у нас... Всё, выходим,– добавил он громче…
…В тревожной, тягостной тишине и темноте (Фиар только что погасила фонарик) Джантар последовал за Гермом – но, как только Герм открыл дверь, и Джантар переступил порог, ночная прохлада будто взорвалась далёким шумом, заставив его сердце сжаться в тревоге. Хотя вокруг, вблизи, пока было тихо... И вот они вышли из дома, прямо под лестницей (той самой, по которой Джантар всего несколько дней как впервые поднялся сюда) – и осторожно двинулись на ощупь, огибая и лестницу, и круглый столик во дворе. Герм, знавший свой двор по памяти, медленно, но уверенно вёл за собой остальных… Так они подошли к калитке, и едва Герм бесшумно приоткрыл её – Джантар проскользнул следом, напряжённо вслушиваясь в темноту. А вдалеке, сквозь кроны деревьев – метались лучи фонарей или фар, и слышались громкие голоса (и хотя Джантар не мог на таком расстоянии разобрать слов – сами интонации пробуждали даже не столько страх, сколько бессильную ненависть. Отчаяние, ужас, растерянность, мольбы за себя или кого-то другого – смешались с по-хамски тупыми, отрывистыми и грубыми окриками, будто и исходящими из глотки какого-то зверя, лишь по недоразумению поставленного распоряжаться разумными, и глубоко презирающего их)...
«Но что это вообще?– застыло вопросом без ответа.– Хотя не так ли и бывает? Перевороты, войны, оккупации… Нет, не может быть. Это что-то другое...»
Пройдя совсем немного по тёмному переулку, они так же бесшумно сумели проскользнуть через калитку во двор дома Фиар – и очень вовремя: едва Джантар закрыл за собой калитку – мгновение спустя прямо в створ переулка со стороны шоссе ударил яркий луч света, упёршись в самую калитку дома Герма, откуда только что вышли...
«А Герм не забыл ли закрыть свою калитку?– с тревогой подумал Джантар.– Ведь сейчас придут и за ним... Или... раньше – сюда? И к тому времени надо быть в подвале... Но… это – наяву? Или – бред, как та запись?..»
– Мне ещё надо предупредить родителей,– прошептала Фиар, проводя их всех по тем же комнатам, которыми ещё вчера, при свете дня, Джантара так же вёл Лартаяу. (Или теперь шли уже как-то иначе...) – Пусть скажут, что меня с вечера дома не было...
– И я так сказал,– ответил Герм.– С вечера не приходил домой – и это выяснится, только когда за мной придут… Всё успел сложить, будто и не начинал наблюдений. Жаль, только вчера опробовал новую насадку, и тут...
– Всё, мальчики, пришли,– Фиар отодвинула что-то тяжёлое, с глухим стуком откинула крышку люка, ведущего в подвал, и лишь после этого включила фонарик, осветив уходящую вниз узкую лестницу. И в тот же момент раздался стук калитки, от которого по телу Джантара, в который раз за эту ночь пробежала дурнотная судорога. Уже близкая реальная, опасность – в том числе для него caмoгo…
– Не успели,– вырвалось у Фиар.– Некогда. Давайте быстро вниз... Но как же родители? Проснутся, увидят, что меня нет, подумают: я у Герма... Где мне и быть ночью, если не дома...
…Джантар спустился следом за Лартаяу в тёмный сырой подвал (где почти ничего не видел, кроме самой лестницы, освещённой фонариком) – и сразу отошёл в сторону, чтобы не мешать спускаться Герму. А снаружи доносился стук в дверь, от которого у него всё вздрагивало внутри…
– И задвинуть сверху, как было, будет некому…– прошептал Герм.– Хотя… Фиар, как открывается второй выход? И хоть можно открыть изнутри – или только снаружи?
– Как раз только изнутри,– Фиар, спускаясь вслед за Гермом, закрыла за собой люк.– Снаружи замаскирован так, что и не видно. Но как сами откроем – им же давно не пользовались… Наверно, придётся вместе,– Фиар так быстро перевела свет на стену подвала, что Джантар не успел рассмотреть внутренней обстановки, увидев лишь чёрный контур дверцы с ручкой на светло-сером фоне стены.– Вот он, этот выход. Попробую сперва сама...
Фиар повернула ручку и нажала на дверцу – сперва легко, а затем явно приложив всю силу своей руки. В свете фонарика Джантар видел, как напряглись её мышцы. Но дверца не поддалась.
– Придётся двумя руками... Джантар, подержи,– Фиар отдала ему фонарик, и с силой упёрлась в дверцу уже обеими руками.– Не получается. Давайте втроём,– обратилась она к Герму и Лартаяу.
На этот раз с первой попытки дверца лишь едва заметно поддалась, а чуть сдвинулась – со второй, причём Джантару показалось: он слышал треск рвущейся снаружи дернины. Должно быть, с той стороны дверца была скрыта слоем почвы… И всё же с третьей попытки она приоткрылась – и повеяло ещё более прохладным, чем воздух в самом подвале, свежим ночным ветерком.
– А теперь подождите,– Фиар взяла у Джантара фонарик, и вдруг без предупреждения погасила его. Казалось, всё вокруг поглотила тьма – и лишь сверху доносился звук, будто кто-то двигал тяжёлые предметы.– Кажется, догадались: задвигают, как было раньше. Но как вообще поймут, что происходит, не сделают ли ошибок... И как нам самим это понять... Но, я надеюсь, не мы натворили это своей записью... Да, а где кассеты?
– У меня в сумке,– ответил Герм (и Джантар услышал какой-то шорох).– Да, вот ещё раз проверяю. Обе…
– …Не было её с вечера,– донеслось сверху по-лоруански, но с каймирским произношением: родители Фиар уже отвечали кому-то.– Мы уже ложились спать, а её ещё не было. Наверно, осталась у знакомых... А в чём дело? Зачем она вам понадобилась?
– Наше дело – доставить всех куда следует,– ответил незнакомый голос.– А то придумываете причины, чтобы защищать детей от трудностей – а другие, что, хуже ваших? Должны учиться за них, работать, тренироваться? А если надо – ещё и воевать за них? Но теперь их всех соберут вместе – и будут разбираться с каждым. А у вас мы оставим вот его – ждать, когда она вернётся. И самим никуда не уходить – у него приказ всех впускать и никого не выпускать…
– Мальчики, только спокойно,– срывающимся шёпотом предупредила Фиар.– Мы уже и видели, и слышали о себе всякое...
– Да, сколько перевидели всякой мрази,– с такой же дрожью в голосе ответил Лартаяу.– И всём им кажется, что нам ещё недостаточно плохо – и все лезут с уровнем знаний дебила в проблемы, которые неспособны понять. Но и законы, и мораль – на их стороне... И, что – больных детей фактически берут в плен, как солдат на войне? Или как тех, в Иораре… Нет, но стрелять из боевого оружия, пускать газ... Джантар, ты уверен в том, что видел? Не мог что-то не так понять?
– Если бы... Но всё было так отчётливо… И… неужели наша запись может быть причиной этого?– помимо воли вырвалось у Джантара.
– Не надо было мне это говорить...– прошептала Фиар.– Тем более, какая связь, если хватают всех? Давайте просто думать, что теперь делать…
– Узнать, что с остальными,– сказал Герм.– И обстановку вообще... И что-то же власть должна будет объяснить – в телепередачах, в газетах... А пока... Джантар, сможешь ещё настроиться? Только куда бы тебе присесть...
– Все мысли как-то перевёрнуты,– признался Джантар.– Полная каша. Но конечно, попробую. Хотя насчёт записи – уже сам думал...
Он осторожно нащупал рукой в темноте ступеньки лестницы и, насколько было возможно, поудобнее устроился на самой нижней, держась руками за выступающие наподобие крохотных перил края – но темнота стала качаться перед глазами, с трудом позволяя сохранять равновесие. А в голове роились беспорядочные обрывки мыслей, мешая и просто думать, и настраиваться на прерванную связь с Итагаро… И он вдруг понял: как утомила его эта столь длительная связь, сколько энергии забрала! Ведь столь отчётливых, эмоционально насыщенных (и притом таких долгих) видений у него ещё не бывало, он даже не представлял затрат энергии в этих случаях – a тут вдруг почувствовал: может просто отключиться, потерять сознание. Хотя нет, и отключиться полностью не мог… Было странное полуотключение, напряжённый полусон, в котором нельзя ни отдохнуть, расслабиться, ни как-то действовать, ни о чём-то думать...
– Нет, сейчас не смогу,– признался Джантар.– Столько энергии ушло на ту связь… Мне надо восстановить силы. Иначе может начаться депрессия от истощения – а это просто опасно...
– Раз так чувствуешь – надо отдохнуть,– согласилась Фиар.– А я тебе помогу…
Джантар ощутил, как по телу и ауре стало разливаться приятное, успокаивающее тепло. Но и это был не сон, не отключение – просто расслабление, умиротворённость, сквозь которую он всё равно не мог забыть: это – лишь временно, вскоре снова предстоит войти в работоспособное состояние, и продолжить попытки настроиться на остальных, кого не было сейчас с ними: Итагаро, Талира, Минакри, Донота, Ратону... И лишь ещё слова Итагаро: «Едем за остальными» – вспоминались, давая надежду: они знают, как пробраться сюда, на окраину Тисаюма, не попавшись нигде по дороге. Хотя были и другие, тоже всё возвращавшиеся мысли: откуда у Итагаро с самого начала было оружие; о какой взрывчатке говорил Минакри; нет ли всё же какой-то связи с их записью – и они не давали покоя, не позволяя полностью расслабиться. Именно расслабиться, а не отключиться – ведь отключаться было никак нельзя...
19. БРЕМЯ НЕВИННЫХ
И всё-таки Джантар ненадолго заснул – но сон не принёс ни отдыха, ни сновидений. А потом весь остаток ночи прошёл в чередовании полусна и полупробуждений, в попытках настроиться на отсутствующих – увы, порождавших лишь какую-то смесь не всегда понятных видений и восприятий… Временами как будто удавалось настроиться на кого-то – и в эти моменты он снова начинал воспринимать как бы не их, а себя: то идущим по незнакомым ему (однако знакомым им) ночным аллеям городского парка, прислушиваясь к каждому шороху; то, пригнувшись, крадущимся за какой-то оградой в предутреннем сумраке под самыми кронами начинающегося прямо тут же, у ограды, горного леса... Но потом он снова впадал в полусон – и на это восприятие накладывались ещё обрывки собственных сновидений, порождая совсем уж причудливые, почти бредовые образы: то он снова видел себя сторожем какого-то учреждения, запертым снаружи в одной из комнат, и потому беспомощным перед проникшими туда грабителями, которые выносили всё, что можно; то комната, где он был заперт, начинала превращаться во что-то другое: служебное купе вагона, квартиру в Кильтуме, комнату с розеткой в подземелье, и даже – один из кабинетов его школы в Керафе (где ученики группы, в которой он числился, решали какую-то задачу, сравнивая скорости падения мусорного ведра и отрубленной головы); то он снова в том подземелье получал на экран терминала сообщение: столько-то охранников некой – тюрьмы сами превратились в камеры, готовые к приёму такого-то числа невинно осуждённых; или наоборот – потоком шли оправдательные приговоры каким-то опасным преступникам; то он просто бежал куда-то ночными улицами, не понимая, куда и откуда: опять же из кильтумской квартиры – в то подземелье, где его ждали остальные (но… почему-то через полицейский участок из его тогдашнего кошмара); или из здания университетской библиотеки в охваченном боями Кильтуме 7782 года – в свою нынешнюю квартиру в Керафе (боясь при этом, как бы всё вокруг не оказалось Моараланой, Нмарвагом, Алаофско-Горским монастырём)... И сквозь эти видения вновь прорывалось реальное восприятие: небо над головой (того, чьими глазами он это видел) уже заметно светлело, мрачные громады каких-то зданий всё чётче проступали на его свинцово-сером с белесоватыми разводами фоне – и всё глубже и глубже, прямо под сердце, подбирался страх: они не успеют дойти, сейчас их заметят, откуда-то взвоет сирена, ударят лучи прожекторов, и тогда... И по-прежнему не давали покоя упорно возвращавшиеся мысли: что за оружие было у Итагаро, какую взрывчатку упомянул Минакри – и не могло ли быть в происходящем их вины? Эта, последняя мысль была особенно тяжёлой и страшной...
–… Думаешь, они здесь?– вдруг снова ворвался в его сон голос Итагаро.– Могли успеть тут укрыться?
– Найти бы сначала сам этот вход,– приглушённо (но… уже не беззвучно, как вдруг понял Джантар!) ответил Минакри.
– Мальчики, мы здесь!– так громко ответила Фиар, что Джантар ещё в полусне вздрогнул от испуга.– Вы верно догадались, где нас искать. Подождите, сейчас открою. Только тише, у нас наверху солдат…
Раздался негромкий металлический скрежет – и во тьму подвала ворвался такой яркий утренний свет, что Джантар, невольно зажмурившись, не увидел, кто и как протискивался в проём люка… Но, когда он открыл глаза, по крайней мере ещё трое: Итагаро, Минакри и Талир – были уже здесь, внутри, и он видел их в свете фонарика, а люк был снова закрыт.
– Но мы тут не все,– сразу предупредила Фиар.– Где Донот и Ратона, сами не знаем. Хотя тоже шли сюда, к нам – так сказали Герму по аппарату связи, когда уходили…
– И давно ушли?– встревоженно спросил Итагаро.
– Уже довольно давно...– ответила Фиар.– И им сюда гораздо ближе, чем вам с той окраины... И какая была обстановка, пока вы шли?
– Даже трудно сказать…– Итагаро с довольно громким стуком приставил к стене что-то тяжёлое. («Ручные пулемёты тех солдат…»,– понял Джантар, и ему стало совсем не по себе).– Мы шли самыми окраинами, почти что в обход города. И всё как будто было тихо. Но это – потом. А сначала... Я проснулся среди ночи, встал, смотрю: во дворе какая-то облава. И первая мысль – о нашей записи… Разбудил Талира, мы побежали предупредить Минакри – а там нас догнали не то полицейские, не то солдаты… ну, и пришлось применить пистолет с иглами. И мне с первой попытки удалось попасть во всех троих. Там, в этой темноте… Но потом другие – только представьте – пустили газ в подъезд! Мы побежали через чердак в другой подъезд – а там какая-то банда. А те – туда же, за нами. И кажется, перестреляли одни других, пока мы бежали вниз… И только хотели выйти из подъезда – сразу выстрелы, уже по нам. Чудом не попали... И я только чудом сумел уложить их всех этими иглами...
– Так… правда...– вырвалось у Джантара.– Всё, что я видел. И как вы потом угнали фургон, застряли в проходе, и этот взрыв…
– Ты... видел?– удивился Итагаро.– Вот это всё подряд? Столько времени?
– Да, это было трудно,– признался Джантар.– Я как раз был у Герма, пытался настроиться на ту экспедицию – и вдруг увидел двор, а в нём людей с фонарями; потом – как кто-то что-то искал в тёмной комнате; дальше – эту погоню. Правда, сразу не понял, чьими глазами всё это вижу. Потом уже, по твоей тени, понял, что – ты...
– Всё точно...– поражённо подтвердил Итагаро.– Я там, когда бежал, увидел на стене дома свою тень. И сразу даже испугался, подумал, кто-то бежит навстречу… Но как же Донот и Ратона? Ты их совсем не видел?
– Нет, только вас – до момента, когда вы после взрыва фургона ушли в тот проход. А потом меня отвлекли: надо было самим уходить в подвал... Но что это за пистолет с иглами?– наконец решился Джантар.– И откуда он у тебя?
– Переделан из детского игрушечного,– объяснил Итагаро.– Так что формально и не настоящее оружие, но я поставил мощную пружину... А иглы – я их просто так называю. На самом деле – оболочки семян растений подходящей аэродинамической формы, а внутри – снотворное практически мгновенного действия. Правда, взрослые не догадается, что мы можем такое? Я имею в виду – в техническом плане. В моральном – сами видите, кто на что способен. И нам стесняться нечего… Этот пистолет я и искал. Он у меня был спрятан на самый крайний случай, даже родители не знают...
– А у меня и взрывчатка есть,– добавил Минакри.– Тоже в последний момент успел взять, когда уходил. По виду – просто бетонные бруски, но при ударе с большой силой или падении с большой высоты – взрываются. Там внутри – две отдельных камеры с разными химическими компонентами, и тонкая перегородка… Правда, всё это лишь опытные образцы – но помните, что у нас за окраина? Да и, если по мнению взрослых любой подросток – бандит, чего стесняться моральными соображениями?
– И как раз пригодилось… Но что вообще происходит? Я даже думал было: пришли за нами с Талиром, из-за нашей записи,– повторил Итагаро.– А где кассеты?
– Две здесь, у нас,– ответил Лартаяу.– oднy оставили дома у Герма. Так получилось.
– А потом смотрю: и у соседнего дома – фургон, и дальше ещё тоже,– продолжал Итагаро.– Понял: дело не в нас. Но что это тогда...
– Я так понял: хватают и куда-то везут вообще всех до 30 лет, кто не отбыл каких-то детских повинностей,– ответил Лартаяу.– Был на особом режиме, не прошёл отработок, тренировочных лагерей... И именно – всех, без разбора. Где-то в соседних переулках забрали и слепого от рождения, и кого-то, кто сам здоров, но у него на содержании тяжелобольной… Я и проснулся как раз от криков об этом...
– А тут наверху, над нами, оставили солдата,– добавила Фиар.– Ждать, когда я вернусь домой. Так что давайте говорить тише...
– И мы уже слышали их доводы в разговоре с родителями Фиар,– продолжал Лартаяу.– Кто, мол, должен работать, учиться, воевать за других, если что... Вот и будут разбираться со всеми, кто не хочет нести те же нагрузки, что другие. То есть уже пропагандистские мифы в действии… Да, но чтобы – и слепых, и тех, кому не с кем оставить больного родственника…
– Значит, и взрослых...– поражённо констатировал Итагаро.– Не мог больной быть на содержании подростка… Такого ещё не было…
– Мальчики, надо что-то делать,– возбуждённо прошептала Фиар.– Выяснить, где Донот и Ратона, дать им знать о себе… Да, а ваши родители? Вы хоть им что-то успели сказать, уходя?
– Где там, и будить было некогда,– ответил Талир.– И тоже, что подумают? Правда, о самой записи – не знают, а видеомагнитофон уже на месте – мы потом отвезли обратно… Но вот они видели, как мы ложились спать дома – и вдруг нас нет…
– Но что же делать,– повторила Фиар.– И Джантар не может ни на что настроиться после такой затраты энергии...
– А со мной такого раньше и не бывало,– признался Джантар.– Чтобы я ещё и слышал голоса, звуки выстрелов, падения предметов, ощущал движения других людей, и даже – ударную волну от взрыва...
– А я и сам неосознанно пытался вызвать кого-то из вас,– ответил Итагаро.– Хотя до сих пор мог – только с электронной техникой, с людьми – и не пробовал. Не считая той связи три дня назад... И видите – получилось...
– Та связь,– вспомнил Джантар.– Как раз оба думали: насколько справедливо общественное устройство, свободна ли в нём личность... И как обернулось...
– И значит... опять предчувствие?– с внезапным возбуждением переспросил Лартаяу.– То есть… уже того, что происходит сейчас? А мы сразу и не поняли – довольные, что всё идёт удачно, по твоему видению?
– Похоже на то...– растерянно вырвалось у Джантара.– И ещё совпало по времени... Только вчера сделали запись, и тут – такое...
– Но кто и откуда мог знать, что мы там были? Что, кто-то в автобусе, на мосту, в вагоне – знал, куда и зачем едем, и донёс? Да и то пришли бы за нами – а не за всеми, кто не отбыл повинностей, по всему городу Тисаюму… Или нет...– как-то особенно встревожилась Фиар.– Городу Тисаюму... А...если это не лишь городская акция? Что-то большее?
– Не подумали,– встревожился и Итагаро.– Но... большее – насколько? Не... по всей же стране? Принудительная мобилизация или поголовная проверка… даже явных инвалидов – в таком масштабе?
– Тем более надо узнать, что делается снаружи,– ответила Фиар.– Как реагируют взрослые, какие идут передачи – если вообще идут… А мы не можем даже подняться наверх...
– И я сейчас ничего не могу...– Джантар вновь ощутил тяжёлую давящую усталость без расслабления, казалось, сковавшую не лишь движения, а и мысли.
– И где этот солдат в доме?– спросил Талир.– Почему я не чувствую? Хотя дом большой, а он может излучать не в том диапазоне…
– А моих родителей чувствуешь?– переспросила Фиар.– Можешь связаться с ними?
– Тоже не получается,– ответил Талир после сравнительно долгой паузы.– Разве что они в дальней части дома, или тоже – не тот диапазон…
– Но неужели оставляют по солдату дома у всех, кого не найдут? То есть – и у каждого из нас у всех? И те следят за нашими родителями, имея приказ не пускать их даже на работу?
– Не знаю, Фиар,– тяжело вздохонул Талир.– Хотя после Моараланы уже не удивляюсь...
– И будем сидеть, ничего не предпринимая? Хотя верно – что сейчас можем... Страшно и приоткрыть люк, чтобы услышать, что-то снаружи. Вдруг уже и на берегу кто-то стоит, наблюдает... Но и сидеть так, даже не зная, где Донот и Ратона…
– Подожди, Фиар,– Талир приблизил ухо к самой дверце.– Нет, кажется, никого. Но тоже – в пределах досягаемости и моего диапазона. Хотя чуть приоткрыть и услышать, что там делается – думаю, можно…
– Но давайте подумаем: куда могли пойти Донот и Ратона? То есть – знаем, что сюда, но к кому из нас? Если не окраинами к реке, как мы – а через парк, через город...– Итагаро резко повернулся к Лартаяу.– Не к тебе ли пошли?
– Надеюсь, что нет,– обеспокоенно ответил Лартаяу.– Я сам едва успел выбраться. Этот Убалури привёл солдат, чтобы сдать меня им…
– Но оставлять по солдату везде, где кого-то не нашли…– усомнился Герм.– Хотя и многих ли рассчитывали не найти среди ночи...
– Я всё же открою дверцу,– снова предложил Талир.– Только погаси фонарик. Не будем расходовать зря энергию…
Подвал остался освещён лишь узкой серой полоской света снаружи. Сквозь приоткрытую щель ворвался ритмичный cтук колёс по рельсам.
– Вагон идёт, как ни в чём не бывало,– прошептал Итагаро.– Или нет, большой грузовой состав. Какие-то заводы в пригородах ещё работают... Вот и пойми, насколько жизнь вышла из привычных рамок. Многих ли забрали, многих ли семей это коснулось...
– Подожди,– резко шепнул Талир.– Я, кажется, поймал мысли солдата…
Все сразу затаили дыхание. И наверху, в доме, не раздавалось никаких звуков – лишь продолжающийся перестук колёс не давал наступить полной тишине. Все напряжённо ждали.
– Да, он тут один,– наконец прошептал Талир.– Нo по углам переулков везде тоже солдаты. Поставлены так, чтобы видели друг друга, незамеченным на пройдёшь. Хотя пока никого не задержали… Да, и вот слышу, он ещё думает: всё, никому больше никаких поблажек, а то кто-то должен был отбывать сполна, а другим – льготы... Я даже послал ему мысль о слепых и парализованных – а он в ответ: чем они лучше? Пусть или учатся как все – или живут в интернатах как все…
– Ну, особи рода человеческого...– Итагаро, как показалось Джантару, судорожно сжал приклад пулемёта.– Хотя какие особи – стадо скотов... Но давайте подумаем: какую ещё информацию можно из него вытянуть?
– Куда всех забирают, и что там с ними будет,– сразу предложил Лартаяу.
– То ли медицинские обследования, то ли какие-то учения… Кто для чего-то годен – тех в тренировочные лагеря, не годен – в интернаты. Да…– вдруг странно изменился шёпот Талира,– и ещё… что-то о законах военного времени…
– Военного времени?– выдохнула Фиар. (Джантар вновь бросило в приступ дурноты и озноба, едва он услышал это.) – Ты ничего не перепутал?
– Хотел бы перепутать такое, но кажется, нет...– сведённым судорогой шёпотом подтвердил Талир.– Именно так: об ответственности за укрывательство по законам военного времени... Но – за укрывательство, больных, инвалидов? Не понимаю...
И вновь повисла тишина – страшная, оглушённая, в которой никто не решался произнести ни слова. Но было в этой тишине и что-то готовое взорваться, разлететься огненными брызгами гнева, ярости... А в сознании Джантара, ещё пытавшемся судорожно ухватиться за остатки привычных представлений о нормальной жизни – уже проносились и совершенно дикие образы: страны, oккупиpoвaннoй coбcтвенной армией; принудительной мобилизации – тех, кому не по силам и просто учиться в школе «как все», не то что быть угрозой для военных и государственных интересов... (Хотя уже трагический парадокс был в том, что именно таким людям пришлось взяться за оружие, защищая себя, своё здоровье и человеческое достоинство – от вконец обнаглевших и утративших человеческое подобие «представителей власти»! Вот и стояли тут же, в подвале, пулемёты, захваченные как боевые трофеи…) И всё же: что за «военное время» могло заставить кого-то пойти на такое? Что, в каком масштабе должно случиться – чтобы кто-то, не дрогнув, отдал приказ применять против мирных подростков боевое оружие и отравляющие газы прямо в подъезде жилого дома?..
– Но… если «военное время»,– наконец решилась заговорить Фиар,– с кем же война? Напали страны Шемрунта? Или Экватора? Или Уиртэклэдия в который раз решила отделяться? И всё равно, при чём тут больные?
– Подождите,– ответил Талир.– Надо ещё раз проверить. Вдруг это сумасшедший с больной фантазией? А мы уже делаем из его мыслей такие выводы...
Эти слова вновь произвели ошеломляющее действие. Схлынуло страшное, чудовищное напряжение предшествующих мгновений. Но сейчас и этот спад напряжения был столь тягостным – что Джантар даже испугался: как бы вовсе не потерять сознание, и чтобы всё это не оказалось свыше его сил… Однако прошло несколько мгновений – и всё как будто обошлось. (Сейчас, применительно к данному моменту. Вообще же смысл происходящего оставался неясен…)
– Ещё слышу его мысли,– вдруг продолжил Талир.– Наверху всё спокойно, сопротивления нет. Забрали же в основном тех, кто и не может себя защитить! Правда, родители некоторых уже куда-то пошли за разъяснениями… Это – насколько можно разобрать сквозь его злорадство. Хотя лично он опасается реакции каймирцев. Лоруанцы будто сразу смирились...
– И где он дежурит?– переспросил Итагаро.– В какой комнате? Прямо над нами, или дальше, или у самого входа в дом?
– Нет, вообще его пост – во дворе, у калитки. И расположен так, что из переулка видно не было. Это он просто зашёл в дом проверить, на месте ли родители Фиар. А на них настроиться не могу...
– Итак, о поисках кого-то конкретно, тем более, узнавшего тайну, речь не идёт,– не совсем уверенно констатировала Фиар.– Ищут всех, кто не отбыл каких-то повинностей. Но почему «по законам военного времени», как это понять?
– Мы все годы чувствовали, как накалялась обстановка...– едва сдерживая эмоции, ответил Итагаро.– Вокруг «слишком умных», «слишком благополучных», кто не в силах пройти чьих-то трудностей, ещё на что-то надеется... А остальному обществу внушалось: это – его враги... Хотя подождите: а что могут знать солдаты? Их просто послали кого-то найти, куда-то доставить – и больше ничего не объяснили! А что будет с «доставленными»? Вдруг действительно станут допрашивать об этой записи? И вообще – если всё гораздо серьёзнее, чем нам показалось?
– Ты думаешь?– встревоженно переспросила Фиар.– То есть... по-твоему, уже знают, что это сделали особорежимники? Но что сделали? Куда проникли, что взяли, какие следы оставили? Ничего же особенного не было! А о том, что было – знаем мы сами, и больше никто! Спустились туда, где нет охраны, сделали запись, которую так мог сделать любой...
– Да, но если объективно мы получили информацию, в какой-то мере секретную?– объяснил Итагаро.– Хотя кто мог представить, что удастся с первой попытки? Никаких кодов, паролей – просто сделали запись! Даже не очень думая: что за линия, что за архив, к которому она ведёт, почему оставлено и забыто – и откуда это знает какой-то Саратилу Гилима? А вдруг действительно: не просто студийный, или даже особый психиатрический – сверхособый, сверхсекретный архив? И мы так запросто подключились к нему? Хотя и странно, как возможно – если так…
– И из сверхсекретного архива такой Гилима запросто перезаписывал что-то извращённое?– возразила Фиар.– И за ним из-за этого никто не приходил? Тем более, не поднимал среди ночи целый город?
– Тоже верно,– согласился Итагаро.– Что-то не то говорю… Но я пытаюсь понять, что происходит. И были же у нас сразу эти мысли! Хотя ему – всё сошло...
– Нет, тут что-то другое,– ответила Фиар.– Но что именно... Или мы всё не так поняли? Что за смысл – мобилизовать или... как называется... интернировать больных?
– Многих оскорбляет, что кто-то живёт и учится дома,– предположил Итагаро.– А на что тут способны взрослые – вспомните историю со школьной формой. Но «по законам военного времени»? Как это-то понять?
– Подождите… Там этот солдат что-то услышал. Кажется, в переулке задержали молодого на вид взрослого, приняв за подростка, и теперь разбираются. А задержали… потому, что вообще всех подростков задерживают и выясняют: почему те не в школе, не на трудовых отработках, не в тренировочном лагере, если уже выпускник, и не в интернате, если больной?– поражённо повторил услышанное Талир.– То есть…подростки уже вовсе не могут свободно ходить по городу без взрослых?
– И «по законам военного времени»… точно не лишь городская акция,– сдавленно произнесла Фиар.– Это уже общегосударственная. Но тогда... Представляете... «По законам военного времени» – всех детей лишили какой бы то ни было свободы?..
«А я уже будто и неспособен реагировать…»,– Джантар удивился эмоциональному отупению, с которым воспринял эту весть.
– Но тогда и общегосударственное безумие...– ответил Итагаро.– Можно сколь угодно рассуждать о детской преступности – но реально превратить детей по всей стране в пленных или поднадзорных, которых и от родителей могут забрать в любой момент... И те, что – должны смириться? Ни в какую войну ещё так не было...
– И вот мы здесь, в относительной безопасности – а Донот и Ратона...– Фиар не сразу решилась договорить.– Они где-то там, среди этого безумия...
– А мы сидим, не знаем, что делать...– едва скрывая эмоции, ответил Итагаро.– И так и будем сидеть? Не попытаемся убрать солдата, пользуясь нашими способностями?
– А дальше что?– переспросил Талир.– В переулках ещё солдаты, всех так просто не уберёшь...
– Подождите, что там?– насторожилась Фиар, приникнув ухом к дверце, и ещё немного приоткрыв люк, так что стало заметно светлее.– Да, снаружи что-то происходит...
–… Нет, вы упустили его нарочно!– кричал далёкий голос по-лоруански с уиртэклэдским произношением.– Мы его только что видели! И это вы дали ему уйти!
– Но я его не видел,– ответил слабый умоляющий голос тоже по-лоруански.– Я только вошёл сюда, а его уже не было... И я здесь один, где мне уследить за всем домом... А вот он стоял в переулке – и тоже никого не заметил. Никто не входил и никто не выходил...
– Ничего не желаю знать,– снова заговорил первый.– Распустились, забыли, что такое долг и приказ – но теперь, по законам военного времени...
– Только прошу вас, не в моём дворе,– начал ещё женский голос.– Мы тут ни при чём, это просто наш сосед. И мы даже не знали, что он…
– Но что вы собираетесь делать?– в истошном вопле едва угадывался голос того, второго.– Мы же не виноваты!!! И сейчас не война!!! Что вы делаете?! Остановитесь!!! Простите нас, мы не виноваты!!!
Крик оборвался грохотом выстрелов. И с этим звуком – всё словно перевернулось, оборвавшись в какую-то бездну, пропасть, и пронёсся пронзительный импульс ужаса, смерти... В это разум уже отказывался поверить...
– Не война...– хрипло, будто у него пересохло во рту, вырвалось у Итагаро.– Не война, а расстреливают. Своих же... За то, что упустили мирных граждан, не сделавших никакого зла... В самом деле, что происходит...
А тем временем там, вдалеке, кто-то кричал и бился в истерике, потом раздался звук удара или падения – и всё затихло. И здесь, в подвале, вновь застыла та же страшная тишина...
«А и об этом говорили по дороге оттуда,– как бы в стороне от шока и ужаса вспомнилось вдруг Джантару.– Расстрелы своих в лоруанской армии... Будто я и это предчувствовал, но не понял…»
И лишь эта мысль будто встряхнула Джантара, выведя из оцепенения... В самом деле: не было ли ещё каких-то не осознанных, не понятых ими предчувствий? И значит – уже готового объяснения, скрытого в каких-то словах, мыслях этих дней?..
–… Я спрашиваю: кто отдал приказ о расстреле?– вдруг снова донёсся издалека яростный крик.
– Командир приказал...– едва ответил слабый дрожащий голос.– По законам военного времени...
– Какого военного времени?– ещё больше разъярился кричавший.– Ты что мелешь, ублюдок?
– Так ведь всеобщая мобилизация,– неуверенно ответил то ли тот же, то ли другой голос.
– Какая всеобщая, дурак? Вы хоть понимаете, что вы натворили?
– Ну, выявление уклоняющихся... Нас же проинструктировали… Командир вскрыл конверт и отдал нам приказ...
– Ах вы, сволочи...– говоривший будто на миг захлебнулся собственной яростью.– Да за одно вскрытие конверта... Кто разрешил его вскрывать? Кто вообще дал ему этот конверт? Там же чрезвычайные меры на случай...– начав, вовремя спохватился и не договорил этот распоряжавшийся в чьём-то дворе голос.– А вы... Не понимаете, что вы совершили убийство? Или пусть только ранили – но всё равно... Сдать оружие! А вы что стоите? Арестовать их, быстро! За вскрытие конверта и за расстрел будете отвечать перед трибуналом! Хозяйка дома, тоже собирайтесь, поедете с нами! А ты оставайся тут, охранять место преступления! Во двор и в дом никого не пускать! И быстро – ещё кого-то вместо него в переулок! И вызвать сюда фургон!.. А ты не задерживай! Пошёл, быстро!– это уже наверняка относилось к кому-то из арестованных…
– Мальчики, что делается...– глухо прошептала Фиар, едва голоса снаружи умолкли.– Вы же слышали... Они сами не знают, война или не война – но вскрывают конверты и кого-то расстреливают по законам военного времени... Расстреливают, убивают людей...
И тут по рельсовой дороге вблизи вдруг прогрохотал вагон – уже явно пассажирский, такой же, как тот, или даже тот самый, в котором они (неужели всего позавчера?) выехали с центрального вокзала к заброшенному парку в пригороде, и уже вчера под утро возвращались обратно… Однако уже и этот звук показался Джантару порождением бреда – после того, что случилось минуту назад...
– Но как же так,– растерянно произнёс Итагаро.– Расстрел, и тут же, как ни в чём не бывало, идёт пассажирский вагон. Будто ничего не произошло... Или... и не произошло – для большинства взрослых? За чьими детьми нет никаких долгов? Да, но расстрел...
«Расстрел...– мысленно повторил Джантар.– А если Донот и Ратона – тоже... у них?»
И вновь мысль как бы подхлестнула его, вывела из мгновенного оцепенения… Сами здесь, в подвале – всё же в относительной безопасности… А Донот и Ратона – где они, что с ними? Нет, он должен прямо сейчас, несмотря на всё своё напряжение и усталость, настроиться на них!..
…И тут же перед внутренним взором на мгновение мелькнул образ… Но нет, он и не успел вызвать в памяти облик Ратоны (лишь хотел это сделать) – a увидел совсем другое. Кажется, это была толпа во дворе за высокой белой стеной – и в облике этой толпы было что-то странное; но он не успел понять, что – как видение сразу исчезло.
– Нет, подождите...– Фиар прервала чью-то попытку возобновить разговор.– Джантар, ты что-то видел?
– Какой-то двор с людьми. И там их было много, целая толпа. И мне ещё показалось...– начал Джантар.
– Что показалось?– нетерпеливо переспросила Фиар.– Видел Донота или Ратону?
– Нет, их как будто не видел. А показалось – все там были голые, без одежды. Будто действительно обследование...
– Так... Значит, правда? А то вы вспомните наши обследования… Или нет, подождите...– повторила Фиар.– Какого возраста были эти люди?
– Как раз все молодые,– ответил Джантар, припоминая подробности видения.– Хотя некоторые немного постарше. Ну, помните же: до 30 лет...
– Обследование...– взволнованно продолжала Фиар.– Но почему так срочно, «по законам военного времени»? И сами не знают, что к чему, вскрывают не те конверты... Но что с чем надо перепутать, чтобы пустить газ в жилой дом...
– Точно...– согласился Итагаро.– Будто до самих не доведён чёткий приказ – и действуют на почве пропагандистских мифов: дети – враги, больные дети – тем более враги... Наверно, и есть очередное массовое безумие! Сперва школьная форма, потом Моаралана, теперь вот это... Будто кто-то нагнетает в обществе зло, пока оно не взорвётся... И всё же, не наша ли запись так сработала? Вдруг мы в понимании взрослых совершили что-то чрезвычайное? И они пошли на массовую акцию устрашения – чтобы кто-тo с перепугу признался, на кого-то донёс? Хотя – какого тогда масштаба может быть? Городского – ещё понятно, а вот государственного – вряд ли…
– А расстрел самих солдат?– так громко спросила Фиар, что Джантар испугался: не услышали бы наверху!– Тоже в результате чисто городской акции?
– Результат их внутренней неразберихи при проведении акции,– Итагаро, казалось, уже относительно обрёл самообладание.– Вконец разложились за десятилетия безделья… Но я имею в виду: если с этой записью действительно связана страшная тайна? Например, даже всякий бред на эти темы – особо засекречен, на особом контроле? И вот до этого бреда кто-то добрался, а кто – неизвестно. И решили: пусть этот кто-то увидит, как из-за него страдает множество невинных людей – и сам явится сдаваться...
– Это уж слишком...– неуверенно возразил Лартаяу.– Поднять среди ночи столько людей, взбудоражить целый город, устроить такое издевательство над явно больными и беспомощными – чтобы кто-то один или несколько почувствовали себя виноватыми? А то, мол, сами знают, что сделали, думают об этом, оно тревожит совесть, и вдруг – такое? Должны догадаться, что – из-за них?
– И что, мальчики...– начала Фиар.– Думаете, они способны на такое?
– Даже не знаю...– ответил Итагаро.– Раньше сам бы не подумал, что такое возможно, но теперь… Не знаю...
И вновь гнетущая даже более, чем прежде, тишина, казалось, наполнила не только подвал – сознание их всех, будто вытеснив странной опустошённостью внезапного прозрения все прочие мысли. И Джантар вдруг понял: да, все эти дни он подсознательно предполагал возможность подобного, догадывался – и именно это не давало покоя!.. Но вместо того, чтобы прислушаться к этому ощущению, он так же подсознательно гнал его от себя… Конечно, ведь тоже был увлечён охватившей их всех идеей, и так уверен в правоте их дела – что где уж думать о последствиях для случайных, невинных людей! Нo вот ужасная, тяжёлая правда была сказана вслух, её стало нельзя скрыть и от себя – и она ворвалась в сознание всё разрастающимся сгустком вины и душевной тяжести...
…Хотя вообще разумный имеет право на знание – и эта мысль не раз звучала в разговорах, присутствовала в размышлениях этих дней... И в общем случае – верно. Но… имеет ли он, разумный, право на постижение какой бы то ни было тайны – ценой опасности для здоровья и жизни многих таких же разумных, даже не знающих, за что страдают? Имеет ли право навлечь на них всех неадекватную реакцию взбесившихся подонков, уверенных: на страже тайны им дозволено всё – а потом любые их деяния (и злодеяния в том числе) будут оправданы тем, что они следовали приказам, инструкциям, законам, и вообще лишь исполняли свой долг?..
Да, но как было представить такое? Предположить, что некто, стоящий у власти – способен на подобное? И… в ответ на что? Ничего же не похищено, не взломан замок или код, не записана никакая действительно секретная информация? И это до них уже много раз делали другие, не неся никакой ответственности…
Но – и кто вообще должен что-то предполагать, и оценить возможные последствия – если не они сами, решившиеся на такое дело?
Хотя – последствия чего? Откуда им было знать, что уже с первой попытки получат какую-то запись? Решились, по сути – на неуверенную, первоначальную пробу сил в попытках как-то подступиться к тайне? И что узнали: чей-то бред, больные фантазии на её темы? И, если на то пошло – откуда было знать, что подключение к неохраняемой линии может иметь такие последствия?..
– Мальчики, не надо...– прорвался сквозь тяжесть тишины голос Фиар.– Ведь это только наши предположения. Мы не знаем, что в каких масштабах случилось на самом деле...
– Нет, а... если действительно из-за нас?– глухо переспросил Лартаяу (так, что Джантару стало не по себе от одних интонаций).– Если мы спровоцировали всё это?
– Им только и нужно,– ответил Итагаро.– Чтобы тот, кто это сделал – чувствуя себя виноватым, пошёл каяться.
– Нет, но – а мы сами? Наша совесть... после такого? Как жить, что думать о себе – зная, что всё это из-за нас?
– Но не забудь, зачем мы это сделали, что хотели узнать и почему!– громче и напряжённее ответил Итагаро.– Не просто же по глупости! Мы видим: по крайней мере с целой страной происходит неладное, идут разговоры о тылах, которые надо подтягивать, пределах развития, кризисе познания, перенаселении, промышленных отходах, тяжёлых металлах в мозговой ткани – и что, делать вид, будто нас не касается? Без лишних сомнений доверять тем, кто потом на развалинах чего угодно рассчитывает оправдаться: уж он ревностно исполнял свой долг?
«Не хватало ещё срыва,– с тревогой подумал Джантар.– Тут, сейчас, в подвале…»
– Да, но теперь мы в безопасности,– продолжал Лартаяу.– А там из-за нас страдает столько невинных людей...
– Подожди, мы не знаем, так ли это! Скорее, как ты и сказал – просто помним, что мы сделали, и невольно связываем всё с этим! Да и что мы записали – чтобы...
– Мальчики, тише!– попыталась Фиар остановить их спор.– Не хватало, чтобы ещё услышал солдат! Или кто-то снаружи, на берегу...
– И всё же, знать бы точно, что не мы...– как будто спокойнее ответил Лартаяу.– Ведь правда: что такого записали?
– И никакой настоящей тайны не узнали...– печально добавила Фиар.
– Что же было бы, узнай мы действительно серьёзную тайну?– снова возбуждённо вырвалось у Лартаяу.– Если даже на перезапись бреда взрослые peaгиpyют так?.. Хотя… Верно: нет никаких доказательств, что всё из-за нас. Что на меня нашло...
– А нам и нельзя поддаваться эмоциям,– ответила Фиар.– Терять способность здраво рассуждать.
– И не те обстоятельства, чтобы в чём-то винить себя,– добавил Минакри, почему-то долго молчавший.– Тем более, если хотят поймать кого-то на раскаянии… в чём? Разве люди виноваты – если не предположили, на что способны нелюди? А пока... Джантар, ты как, в порядке?
– В смысле, смогу ли попробовать ещё?– понял Джантар, чувствуя, как схлынула волна тяжести, уступая место холодной сосредоточенности. Будто подсознательно он понял: нельзя дать чувству вины и отчаяния овладеть собой – и это придало сил.– Да, кажется, смогу – и сейчас попробую...
Он закрыл глаза, пытаясь вызвать в памяти лица Донота и Ратоны. Но сразу это не удалось – долго плыла беспорядочная рябь… И лишь потом он стал различать сквозь неё детали какого-то интерьера: угол окна, стену, снова окно (на котором с содроганием увидел толстые прутья решётки)... Но тут же всё это сменил другой образ: полутёмный коридор со множеством одинаковых дверей, и толпой тоже голых людей в нём (да, похожий на те больничные, которые он знал по обследованиям. Где и им лишь однажды, в самый первый раз в Риэланте, не пришлось сразу полностью раздеваться, и потому Ратону водили по кабинетам отдельно от остальных – воспоминание о чём вдруг показалось приметой прежних, уже уходящих времён…). А потом...
…Он снова увидел окно с решёткой, тот же двор с углом высокой белой стены за ним, а во дворе – бросившихся из толпы в сторону нескольких светлокожих, подростков, и выскакивающих откуда-то наперерез им солдат; затем на миг всё это вновь сменилось больничным коридором; и сразу возникло вновь – но там уже один солдат навалился на кого-то, прижав своей тяжестью к асфальту, другой кого-то тащил, а третий, размахнувшись, с такой силой ударил прикладом ещё кого-то, невидимого за обрезом окна, что у Джантара от ужаса в груди замер вздох – и в тот же момент там, во дворе, всё будто сотрясла какая-то тяжёлая грохочущая вибрация, и по брызнувшим из стены струйкам пыли и осколкам Джантар понял: пулемётная очередь, выпущенная поверх голов толпы!..
– Ну, что там?– как сквозь пелену внезапного бреда донёсся шёпот Фиар.
– Опять тот же двор...– срывающимся шёпотом ответил Джантар.– И... подавление попытки побега, что ли... Солдаты стреляют поверх голов, бьют кого-то прикладами... А ещё – толпа в коридоре, похожем на больничный... Но Ратону и Донота я там нигде не видел...
…Но тут же появилось ещё видение: чьи-то рука и грудь, так – будто тот сам и смотрел на себя, сидя перед тем же зарешеченным окном). Смуглая кожа, явно смешанного лоруано-каймирского типа, на которой выделялись яркие продолговатые розото-красные пятна – и, едва увидев которые, Джантар вспомнил аллергию Ратоны! Неужели...
«Ратона, ты?» – будто мысленный крик вырвался из глубин сознания Джантара. Хотя он не был уверен, что Ратона (если это он) сможет услышать этот отчаянный зов сквозь пространство, и ответить на него…
И ответа он не получил – вместо этого вновь увидев больничный коридор, где тоже произошло замешательство: грубо расталкивая толпу, куда-то поспешно пробирались солдаты… А потом стали являться ещё образы: напиравшую куда-то толпу взрослых едва сдерживал кордон солдат (причём нельзя было понять, где: над их головами Джантар видел лишь ясное небо – хотя недавно, когда Итагаро, Минакри и Талир перебирались сюда снаружи, было пасмурно), наконец не выдержал напора, и толпа, сметя его, прорвалась в какое-то здание (должно быть – родители, пытавшиеся узнать что-то о судьбах детей? И ещё Джантар вдруг понял: небо там было скорее дневным, чем утренним! Значит… образ eщё даже реально не произошедшего события?); ещё солдат, бегущий по улице – споткнулся о брошенную под ноги палку, широко раскинув руки в сороны; и ещё солдаты – куда-то стреляли, хватали кого-то; каких-то взрослые в испуге шарахались, отвернувшись… но не от подобной же сцены насилия, а просто от бегущего по улице совсем голого светлокожего подростка (который тут же, на глазах у них, схватив стоявший у стены велосипед, помчался на нём – и лишь тогда один из взрослых будто опомнился и бросился вдогонку, что-то беззвучно крича); снова солдат – с нечеловеческими зверскими лицами бросались в толпу детей, замахиваясь прикладами пулемётов; снова – рвалась куда-то, уже коридорами того здания, толпа взрослых; и снова – в том же дворе за белой стеной кто-то схватил солдата за ноги, и, как дубиной, с размаху ударил им другого, буквально вмяв в стену (и такой был в числе не прошедших эти самые тренировочные лагеря?); и – уже во дворе жилого дома двое взрослых повалили солдата на землю, а потом один замахнулся лопатой, но тот, успев вывернуться, бросился прочь; и в самый момент удара по уже пустому месту – видение оборвалось от внезапного ужаса Джантара, и он рванулся в сторону, едва не свалившись с нижней ступеньки лестницы, на которой сидел...
– Что там, Джантар?– с тревогой спросила Фиар.– Что ты увидел?
– Ратона – в какой-то отдельной комнате... Ну, там, где всех собрали… То есть – в каком-то здании рядом с тем двором, о котором я говорил. И там – решётка на окне… И у него на руках – пятна от аллергии. Наверно, приняли за что-то заразное, и поместили отдельно от всех...– вдруг понял Джантар.– А где Донот – не знаю, его я не видел. Но что видел вообще... Родители толпами рвутся куда-то, чтобы узнать, что с их детьми... А те тоже – целыми толпами собраны где-то, с ними обращаются, как с пленными или преступниками... A ещё… Кто-то бежал прямо по улице совсем голым, какого-то солдата в каком-то дворе чуть не убили... И неужели это – действительно из-за нас... Из-за нашей записи...– Джантар вдруг почувствовал: ему становится трудно говорить.– И... что это... со мной...
– Ну, Джантар, это уже точно депрессия,– ещё тревожнее ответила Фиар.– Ты же по-настоящему не отдохнул, не выспался. Правда, как и мы все...
– Нет, я спал... немного...– признался Джантар.– Но и то правда: не чувствую, что отдохнул. Хотя как тут отдыхать...
– Но сейчас тебе просто необходимо восстановить силы,– возразила Фиар.– Пока всё равно ничего сделать не можем...
– И даже не думай, что остаёмся на время без связи с внешним миром,– поддержал её Минакри.– Тебе ещё никогда не случалось расходовать столько энергии...
– Верно...– согласился Джантар.– Такого со мной ещё не было. Но где мне расположиться, чтобы отдохнуть... Тут и лечь негде. Разве что сесть у стены...
– Можно тут, на ящике,– донёсся из темноты полусонный голос Герма (и Фиар, плотно закрыв дверцу люка и включив фонарик, направила свет в дальний угол подвала, где Герм как раз вставал с массивного, сколоченного из отдельных досок предмета).– Я всё равно не могу заснуть – а тебе просто нужно. Потом в любой момент могут понадобиться свежие силы и восприятие…
Джантар как-то механически встал и поменялся местами с Гермом, прислонившись к холодной, как в том подземелье, стене в углу подвала – и снова ощутил, как по телу разливалось приятное расслабляющее успокоение: должно быть, Фиар снова пыталась помочь ему заснуть. Но и такое расслабление вдруг показалось непозволительным, противоестественным... И к тому же оно снова не было полным: не давали покоя мысли о судьбе Донота и Ратоны, возможных масштабах и причинах происходящего. Вопросы, на которое пока не было ответа – но потом могли появиться такие ответы, что даже трудно и страшно представить, как с этим жить…
20. БУЙСТВО ОТЖИВШЕГО
И однако, в последующие несколько часов отдохнуть и выспаться Джантару не удалось. И эти часы были полны перемежающимися урывками неполного сна и неполного пробуждения: он не мог ни вполне воспринять окружавшую реальность; ни вполне отключиться от неё, сосредоточившись на видениях; ни просто погрузиться в сон – продолжая видеть вереницы образов, порой столь диких и бредовых, что сам не знал, возможно ли такое наяву даже в этой, новой реальности, или он видит собственные кошмары… И в урывках полупробуждения он, кажется, рассказывал остальным: как толпы опять же голых людей (многие – с костылями, на протезах, слепые, и даже умственно отсталые) под конвоем вооружённых солдат садились в фургоны или автобусы, оставив сваленные в каких-то коридорах беспорядочные кучи одежды; шли чудовищные пародии на военные учения: дети разного возраста, выбиваясь из сил, под присмотром взрослых в военной форме – рыли прямо посреди школьных спортплощадок окопы; бинтовали тех, кто изображал раненых; метали вдаль какие-то предметы; куда-то бежали с грубыми макетами ручных пулемётов; и даже опять-таки инвалиды с костылями и протезами – пытались ходить строем, неумело выполняя команды орущих что-то нечленораздельное офицеров... Были и уже знакомые Джантару видения: конвоируемая солдатами колонна в зелёных рясах; автобус, полный людей, прикованных к поручням и спинкам сидений (в этот раз тоже голых, чего в прежней версии этого видения не было)... Но всё же большей частью шли новые, не виденные никогда прежде – и от раза к разу всё более ужасные образы: чьи-то лица с выражениями испуга, отчаяния, страдания; снова толпы подростков, в которых грубо орудовали солдаты, подавляя пинками и ударами прикладов начинавшееся волнение; снова – рвущиеся куда-то толпы взрослых; ещё группы голых людей под присмотром солдат – то просто под открытым небом, то в каких-то помещениях (а в одном из таких эпизодов – чья-то попытка вступить в разговор с людьми в форме кончилась тем, что этого человека схватили, оттащили в сторону, и стали к чему-то привязывать); новые, всё более яростные схватки солдат с толпами то подростков, то взрослых; и в какой-то момент – снова тот привязанный за руки человек, которого хлестали прутьями coлдаты, в чьих выражениях лиц уже не было ничего человеческого (и тут же – другой отчаянно молотил связанными руками и ногами по забрызганному кровью асфальту, под тяжестью севших прямо на него солдат; и третий – совсем ещё ребёнок, с выпученными от ужаса глазами, отчаянно хватал ртом воздух, его держали за руки двое солдат, а уж что делал там третий, стоя как бы спиной к Джантару – понять было трудно, а предполагать страшно); и ещё голые подростки, под прицелами пулемётов несущие на носилках окровавленные тела – трудно понять, живые или мёртвые... И лишь та же какая-то эмоциональная оглушённость позволяла Джантару более-менее связно пересказывать всё это остальным – внутренне удивляясь, как сам не сошёл с ума от такого...
Правда, были и другие, совсем иного характера образы, дававшие хоть какую-то надежду, что не всё увиденное – реальность... Временами он видел нечто, казалось бы, вовсе непонятное: мертвенно-серебристые человеческие фигуры, что как бы на ощупь искали друг друга на фоне какой-то угольной черноты (где ещё просматривалось лишь тускло-пепельное подобие изгороди из невысоких кустов); вереницу человекоподобных роботов, словно растянувшихся в космическом пространстве по орбите вокруг какой-то планеты (тут даже представилось: результат неудачного эксперимента; и в другой момент подобный сон наверняка поразил бы воображение, но увы, не сейчас); и ещё какие-то, тоже как бы инопланетные ландшафты, в непривычном, то жёлтом, то синем свете; и мелькания и взаимопревращения совсем непонятных, неопредёленных образов... А временами шли и просто образы собственного прошлого: подготовка к обороне университетского здания в Кильтуме; собрание студенческого кружка там же; та стройка рядом с домом; путь в запертом кyпe из Кеpaфa в Кильтум; спортивное занятие в школе, где он упал, потеряв равновесие... Но всякий раз в очередном полупробуждении возвращалось осознание тяжёлой реальности – со всей дикостью, непонятностью, неизвестностью судеб Донота и Ратоны, на которых никак не удавалось настроиться – и очередном полусне он видел всё то же: массовые столкновения, прорывы куда-то толп, голые окровавленные тела, а однажды в какой-то момент – и офицера с торчащей из живота рукоятью чего-то, падающего с большой высоты... И сквозили те же вопросы: неужели это происходит в реальности? И – во всём этом их вина, они, пусть невольно, спровоцировали это? И почему должны расплачиваться столько невинных людей – имеющих, кстати, в своей жизни те же проблемы, что они сами? И – чего именно, каких признаний и действий ожидают изверги, устроившие всё это? И в чём и насколько вовсе может быть вина перед нелюдями, так «исполняющими долг»?..
А в мгновения, когда уже просто срабатывали охранительные механизмы подсознания, не дававшие сойти с ума – Джантару начинало казаться: всё это неправда, coбственный кошмар, надо просто не частично, не наполовину, а полностью проснуться, и вернуться к своим мирным делам… Но проходило время – и с очередным видением обследований, конвоев, рвущихся куда-то толп, и (что тоже по-своему страшно) тут же спокойно идущих по своим делам взрослых (должно быть, уверенных: их всё это не касается и коснуться не может) возвращался весь ужас происходящего, и Джантар вновь и вновь пытался настроиться на Донота и Ратону – но как раз это не удавалось, будто сама взбудораженная, мятущаяся реальность препятствовала ему в этом... А здесь, в подвале, как-то ничего не менялось: все обсуждали увиденное им, делясь предположениями; и наверху в доме – как будто было тихо; да и снаружи, по ту сторону люка, больше ничего не происходило – и от этого всё было ещё более непонятно. А сам он продолжал пребывать в этом напряжённом полусне-полубодрствовании, из которого, казалось, не было сил самому, без посторонней помощи, выйти либо в сторону сна, либо в сторону яви...
Но вот – что-то привлекло внимание, изменилось... Хотя он даже не мог понять, в чём дело: здесь, в подвале, как будто по-прежнему продолжался разговор о его видениях, которые он успел пересказать… И лишь какое-то время спустя до него дошло: он слышит их пересказ… голосом Ратоны? Это наконец и вырвало из полусна, как бы стряхнув последние остатки...
–… Говорю, всё должно пройти нормально,– продолжал Ратона (о чём-то, что перед тем прошло мимо внимания Джантара).– Солдат caм, едва услышал про инфекцию – бросил пост, пытался бежать, но споткнулся в темноте, упал, и лежит без сознания. Это чистая правда, которую смогут подтвердить твои родители и соседи. А ты дома не появлялась – здесь тебя не видели, хотя дом был под присмотром этого солдата. А своё бегство он, когда очнётся, пусть объясняет сам …
– Так он точно без сознания?– нетерпеливо переспросила Фиар.– И что дальше?
– Дальше, говорю же – пойдём как конвой зараженных особо опасной инфекцией. Только быстро, солдаты в переулках уже знают, будто мы чем-то заражены... И автобус ждёт у платформы – тоже у всех на виду...
– Но... что там вообще?– не всё понял спросонья Джантар.– И… каким образом ты здесь? Как тебе удалось?
– Вообще всё, как ты и говорил,– ответила Фиар.– По всему городу конвои, медосмотры, толпы людей у учреждений, наспех организованы дурацкие, бредовые учения... На трудовые отработки согнали столько людей, что просто негде размещать, приспособили первые попавшиеся здания… Донот и Ратона в больнице слышали… Но ты скорее вставай, надо уходить…
– Так, что… и Донот уже здесь? И у вас есть какой-то план?– кажется, лишь тут Джантар полностью проснулся.– И как это будет?
– Плана ещё толком и нет. Так, на почве внезапной идеи,– ответил Ратона.– Просто иначе было не вырваться… В общем, я здесь формально – чтобы опознать вас всех как заразных больных, с кем имел контакт, Донот изображает врача, который меня сопровождает, а из остальных: кто – конвой при мне и нём, а кто – других зараженных. Так и говорили солдатам на перекрёстках. А сейчас двое ждут снаружи, во дворе, и ещё двое – в автобусе, с остальными. Так что давайте быстрее. Главное – выбраться из Тисаюма, а что дальше – будем думать по дороге...
– Но... с какими остальными?– Джантару снова показалось: он чего-то не понимает. Все, кроме Донота, были в подвале, он видел их в свете фонарика, который держал Герм.– И... какой конвой? Как вы сумеете его изобразить?
– Так это не мы,– объяснил Ратона.– Я же говорю: у нас появились неожиданные союзники. Тоже особорежимники, или освобождённые от чего-то, и все – не местные. Да, представьте, и приезжих хватают. Или я не так понял... Но им всем нужно в другие города. И это они разоружили солдат, надели их форму – а тут и Донот сообразил, как этим воспользоваться. Только быстрее,– ещё раз повторил Ратона.– На разговоры времени нет...
– Нo... куда едем? И куда нужно им?– всё ещё пытаясь собраться с мыслями, переспросил Джантар не без труда встал ящика в углу подвала.
– Они из разных мест,– ответил Ратона.– Один из Джалата, двое из Джокурама, шестеро из Риэланта, и один – не помню откуда. Чуть ли не из Тарнала… А едем в Алаофу, в Институт особо опасных инфекций – формально. На самом деле, думаю – надо бы добраться к твоим, в Кераф, и уже там решать, что дальше. Да и им всем как раз по дороге – а здесь в любом случае оставаться опасно. Не забудьте, мы – заразные больные...
– Поняли ситуацию?– донёсся сверху изменённый под «взрослый» голос Донота (ему, должно быть, перед тем пришлось много говорить таким голосом). Джантар, стоя уже у лестницы, взглянул вверх – но увидел лишь слабый отблеск непонятно на чём, будто в доме была установлена светомаскировка, или уже стемнело. Хотя могло ли пройти столько времени?– Скорее поднимайтесь, и к автобусу...
– А почему так темно?– вырвалось у Джантара (хотя он, кажется, собирался спросить что-то другое. Но что? Ах, да...).– И... что за автобус?
– Уже вечер, вот и темно,– подтвердил Донот то, во что трудно было поверить.– А ты весь день был в таком состоянии, что и не заметил?
– А автобус просто взяли в этой неразберихе,– добавил Ратона.– Там вообще такое творилось... Столько автобусов и фургонов мобилизовали возить эти конвои, никто ни в чём разобраться не может, кто угодно берёт первый попавшийся транспорт... Мы и воспользовались. Да, но ещё что… Донот, как мне идти обратно? То есть – вообще всем нам? В смысле – в чём? Ты же видел, как возят. Всякий привычный стыд отброшен...
– К вам, надеюсь, не относится...– задумался Донот, когда Джантар уже поднимался из подвала.– Вы же заразные больные… Хотя и рисковать лишний раз нельзя. Правда, и идти из переулков – только через дорогу к автобусу...
– Меня солдаты уже так выдели,– напомнил Ратона.– И я только так смог сохранить набедренную повязку – намотав, как бинт, на ногу. Мне же её, сами понимаете, терять нельзя… И те, в автобусе, по документам тоже больные – и вовсе без одежды...
– Надо полностью раздеваться, и так идти переулками под конвоем?– понял Итагаро.– А пулемёты, кассеты, пистолет с иглами, взрывчатка? Как взять всё это?
– Личные вещи заразных больных, которые тоже надо проверить в Алаофе,– не смутился Донот.– Так и скажем, если что. А солдаты, если им дорога их жизнь, проверять не полезут…
– Ладно, вы все идите как есть,– не сразу решился Ратона.– А я... Конечно, непривычно – только «бинт» на бедре, а так всё открыто. Правда, в темноте не очень видно, да и что уж теперь…
– Пусть взрослые, которые устроили такое, стыдятся своего тела,– прошептала Фиар.– А мы от этого хуже не станем. Но как вообще всё это понять...
– Никто и не может ничего понять,– подтвердил Ратона.– Все будто в шоке. Столько лет, с самого раннего детства, им вдалбливали этот стыд – и вдруг такое! Кто теперь знает, что правильно, что нет...
– Значит, так и едем – а родители?– спохватилась Фиар.– Остаются здесь – и что будет с ними?
– Кому за 30, тем ничего не угрожает… И надо же кому-то подтвердить: что солдат сам бежал и споткнулся,– продолжал Донот из соседней комнаты.– И пусть он тоже подтвердит: всё это время никого, кроме вас, не было. (Джантар понял: это было сказано родителям Фиар.) Вы сами не поняли: кто где прятался, кого откуда вывели… Да, не успели мы всё как следует продумать – но что делать, если уже так пошло...
– Значит, решаете ехать к родителям Джантара...– глухо ответил кто-то там, в соседней комнате.– И что делать: уже сказали солдатам, что поедете, а этим – что развезёте их по домам. Хотя, если уедете – что потом....
– Кто знает, что и как теперь правильно?– ответил другой голос. – Ратона верно сказал... И поверить трудно, что до такого дожили. Не ждали уже никаких войн, переворотов – ничего подобного. А это – вообще трудно понять, что такое. Нам этот солдат и никакую трансляцию слушать не давал, сидим тут весь день взаперти без информации. А теперь им надо ехать…
– Но это же не обычные дети,– ответил первый голос.– Увидишь, найдут выход…
– Мальчики, идите во двор,– прошептала Фиар,– и ждите меня там. А я сейчас... Мне надо кое-что сказать родителям…
– Пойдём,– Итагаро поднял с пола увесистый мешок, где что-то с громким стуком перекатывалось.– Только бы Фиар держалась,– добавил он шёпотом.– Её способности могут понадобиться в любой момент...
Они осторожно двинулись за Гермом, направившим прямо к полу фонарик. У самой входной двери Герм погасил его и отдал Доноту, так что вышли они почти на ощупь. Во дворе тоже было совсем темно, но смутно ощущалось чьё-то присутствие. И странно: какой-то особой напряжённости, тревоги (не говоря о чувстве реальной опасности) – у Джантара не было. Лёгкое беспокойство вызывала сама мысль: не подводит ли его так истощение от всего пережитого...
– Ну что, всё? Идём?– спросил из темноты кто-то по-лоруански с довольно резким уиртэклэдским акцентом.– Или ещё ждём кого-то?
– Ещё ждём,– ответил Донот всё тем же своим изменённым голосом.
Однако мгновения тянулись медленно, а Фиар не появлялась – и Джантар начал беспокоиться. И так всё казалось похожим на кошмарный бред – а если ещё Фиар не сумеет что-то объяснить родителям, и те захотят её oстанoвить… А, с другой стороны – правы ли они вообще в том, что делают? Ведь это не просто прощание с родителями перед дорогой – они едут в неизвестность! Из города, охваченного безумием произвола властей – туда, где вовсе не знают, что сейчас делается… Но и не уехать было нельзя – чтобы тут, на окраине Тисаюма, не начался поиск больных особо опасной инфекцией… И кассеты (мысль о которых не давала покоя) снова взяли с собой – даже не зная, что теперь с ними делать, не опасно ли иметь при себе, не связаны ли они как-то с этим… А впереди тревожно чернела темнота переулка – и где-то там, вдалеке, их ждал автобус…
– Всё, мальчики, можно идти,– почему-то по-лоруански (для «конвоиров»?) тихо сказала Фиар, почти бесшумно приоткрыв дверь, и так же бесшумно закрыв за собой.– Хотя я до сих пор не уверена, правильно ли решили – но куда деваться...
– Как... она тоже пойдёт с нами? И вот с ним?– один из «конвоиров» (едва заметно в темноте) кивнул в сторону Ратоны.
– Хотите остаться в живых и добраться, кому куда надо – делаем всё, как договорились,– и шёпот у Донота получился изменённым.– А передумал – иди сдаваться на милость властей со своим стыдом, мы поедем сами. Но уж не выдавай нас… И одежду там всё равно придётся снять. В общем, быстро решай: с нами ты или нет?
– Да нет, я... ничего такого...– замялся «конвоир».– Я только... Нет, ладно. Конечно, пойдём...
– Включаю фонарик,– сказал Донот, и на ступеньках крыльца появился яркий круг света.– Солдаты должны видеть, как мы уходим.
– А того, что стоял в переулке, уже нет,– удивился второй «конвоир», осторожно открывая калитку.– Наверно, тоже сбежал с перепугу. И на углу никого не вижу,– добавил он, взглянув налево, в слабо освещённый со стороны шоссе створ Пятого переулка.– Ладно, всё равно идём…
– И что его так смутило...– прошептал Ратона, когда уже вышли в переулок.– Сами там были без одежды…
– И правда, как понять...– тоже шёпотом ответил Джантар.– В самых чрезвычайных обстоятельствах – натыкаешься на эти их «моральные нормы». Которые, как им кажется, должны знать и понимать все…
– Имеешь в виду лоруанцев?– переспросил Ратона.– Но то взрослые, а эти сами ещё дети...
– А вспомните тот разговор,– напомнил Лартаяу.– Ах да, Ратона, тебя с нами не было... В общем: насколько мироощущение и поведение разумных – определяется древними, инстинктивными программами? И наверно, тут – что-то подобное. Вместе, без одежды, дети одного пола – ничего, но если разного пола...
– И на чём строится мораль и законы,– ответил Джантар.– Хотя что будет теперь: столько людей вообще без одежды возят по всему городу…
– Но тоже разного пола – отдельно. А что будет, не знаю... Как теперь понять, что насколько безнравственно? Да ещё – таким людям, как я… Мне же из-за аллергии – когда ещё не было понятно, что это, и как с ней быть – сколько пришлось провести дома без одежды, и даже без постели,– напомнил Ратона.– Почти как тем же «детям седьмого запрета» в Иораре… И какие у меня должны быть понятия согласно их «морали»? Я, что, и ночью не имел права выйти на прогулку – когда никто не видит?
– Мальчики, тише!– предупредила Фиар.– Не забудьте, о чём говорите!
– Так это же уиртэклэдцы… И вообще – здесь недавно, по-нашему не понимают, так что говори свободно. Хотя верно, об Иораре не надо бы,– ещё тише добавил Ратона.– А об аллергии уже знают – благодаря ей и возник весь план...
– И как вообще было?– спросил Джантар.– Только коротко, пока идём к автобусу… («И что, всё – правда?– шевельнулось внезапное сомнение.– Происходит с нами на самом деле?»)
– Подожди, пройдём поворот,– совсем тихо прошептал Ратона.– Там же солдаты…
Молча, в тревожном напряжении, они приблизились к повороту, что лишь угадывался во мраке по россыпи мелких пятен света от фонаря, едва пробивавшегося сквозь кроны деревьев – но и там не встретили солдат, должно быть, из страха перед опасной инфекцией бросивших свои посты… Однако Джантар вдруг подумал: они всё же шли старой окраиной, изображая конвой задержанных подростков-каймирцев – и как бы кто-то из местных не попытался освободить их, отбить у конвоя, не поняв ситуации... Но вот они, пройдя этот едва освещённый поворот, углубились во мрак уже Второго переулка – и он оказался пуст уже до следующего поворота, видневшегося вдалеке неярким световым пятном. Так казалось Джантару – но и Талир предупредил бы, будь там солдаты…
– Что, уже сняли все посты?– предположил Ратона.– Наверно, мы последние, кого здесь искали. И когда по сетям пошло извещение о контакте с инфекцией, а в нём наши настоящие имена и адреса – мы уже официально найдены, больше искать некого?
– Как… настоящие имена и адреса?– встревожился Джантар.– Зачем?
– А что делать?– ответил Ратона.– Не было другого выхода… Хотя сам диагноз – полный абсурд. Так называемая «болезнь святого натрия», и то под вопросом. Знаешь, наверно: полумифическая, выявлена несколько веков назад, у святых в каком-то монастыре, сперва решили – от ожогов натрием, потому так и назвали, но будто бы заразная, бывали даже эпидемии, хотя сами симптомы нигде толком не описаны...
– Знаю...– совсем тихо подтвердил Джантар.– Сейчас много пишут об исторических загадках – на фоне «кризиса познания». Таинственные болезни, царства, замки, какие-то оракулы...
– Но нам нужны были для проезда медицинские документы на настоящих бланках, со всеми положенными формулировками и цифровыми кодами! А пока разберутся, мы будем далеко…
– И как вы это сделали?
– Сама идея возникла из-за аллергии,– повторил Ратона.– Когда меня схватили в городском парке, сразу втолкнули в фургон – а там духота, влага, пот, и главное, все в одежде. И что этим невменяемым солдатам объяснишь... Потом уже, на сборном пункте, или как его назвать – у меня пошли пятна по телу. А охрана и другие задержанные перепугались – и меня решили отвести отдельно, в какую-то комнату с решёткой на окне. Хорошо ещё, набедренную повязку не отобрали – но и то, пришлось спускать при всех для осмотра. Представьте реакцию, когда все – ещё в одежде. Там тоже были разные люди. Это потом всех стали раздевать... А вообще обстановку и передать трудно. Представьте то, прежнее обследование, когда собирали всех вместе, с разными дефектами тела и психики – но под дулами пулемётов, как в плену на войне...
– Подождите,– Донот, пройдя немного вперёд, выглянул из-за угла изгороди у дома Лартаяу (куда как раз подошли в этот момент).– Да, и тут уже никого. Но дальше, по обочинам шоссе, собралась толпа – и что подумают, увидев наш «конвой»? Смотрю же – и соседи некоторых из вас...
– Ещё могут попробовать освободить,– Джантар вспомнил недавнюю догадку.– Тогда уж придётся объяснять всё как есть…
– Ну что ж,– Донот переложил фонарик в другую руку (в которой, как только сейчас заметил Джантар, держал и что-то ещё) – и, подойдя к Ратоне, стал развязывать узел его повязки, обмотанной вокруг бедра, как бинт.– Всё равно ни к чему, если солдат нет. Надевай как обычно, и пойдём. Автобус-то, надеюсь, ждёт, а не исчез, как солдаты...
– Этого ещё не хватало,– встревожился Ратона, надевая свою повязку.– Давайте быстрее туда...
Едва Ратона двинулся с места, все сразу прибавили шаг. Но уже почти у выхода из переулка Донот снова сделал знак остановиться и, погасив фонарик (здесь уже уличные фонари освещали шоссе и платформу), выглянул за угол и прислушался.
– Да, ваши соседи,– прошептал он, оборачиваясь.– Похоже, действительно не поняли, в чём дело – и готовы силой освободить вас, как только вы там появитесь. Придётся кое-что объяснить.
– И я слышу, как об этом думают,– подтвердил Талир.– Но ты осторожнее: есть кто-то чужой…
– Это не то, что вы думаете,– донёсся уже из-за угла голос Донота, какой-то средний между обычным и изменённым под взрослый.– Автобус отправляется не на трудовые отработки, не в тренировочный лагерь и не в интернат – а прямо в Алаофу, в Институт особо опасных инфекций. Во всяком случае, формально туда,– уточнил Донот шёпотом для кого-то, кого хорошо знал,– а фактически не знаем, как сложится. Видите, что делается…
– А что такое?– донеслось из толпы (которую Джантар, стоя за утлом, по-прежнему не видел).– В чём дело?
– Подозрение на особо опасную инфекцию,– ответил Донот.– Предположительно «болезнь святого натрия» – вот всё, что могу сказать. Так что освободите нам дорогу к автобусу…
– Подожди,– прошептал кто-то.– Ты хоть ещё кого-то из наших видел?
– К сожалению, ничего не могу утверждать с уверенностью,– громко ответил Донот.– Да, я не уверен,– добавил он тоже шёпотом.– Могу лишь посоветовать не терять надежду... Что ж, пойдём,– снова громким изменённым голосом закончил Донот.
Джантар вместе с остальными вышел из переулка и, стараясь не встречаться ни с кем взглядом из-за слов Талира о «чужом» («Убалури?» – мелькнула внезапная догадка), направился к стоявшему с другой стороны шоссе автобусу. Он сразу обратил внимание: автобус был совершенно не освещён изнутри, зато вся поверхность асфальта была в световых бликах – но лишь уже выйдя из-под скрывавших небо над переулками и ближней стороной шоссе деревьев, ощутил упавшие на голову и плечи тяжёлые капли, и понял, что просто идёт дождь. Странно, что не почувствовал этого сразу, во дворе у Фиар, под открытым небом. Или дождь начался уже потом, когда шли переулками…
– Только поднимайтесь осторожно,– Донот у самой двери автобуса снова включил фонарик. Пятно света, то укорачиваясь, то удлинняясь, поползло вверх по чёрному пластику ступенек с рядами металлических заклёпок.– И садитесь спереди, сзади всё занято,– продолжал Донот, уже поднимаясь. (Джантар следовал сразу за ним.) – И там ещё на спинках сидений висят наручники со вставленными ключами, так вы их пока не трогайте, но если какая-то проверка – придётся открыть, пристегнуться за руку, а ключ... Наверно – зажать в ту же руку, куда ещё девать...
– А у нас водитель сбежал,– донеслось из глубины автобуса по-лоруански, уже почти взрослым голосом.– Только вы ушли, сразу отлучился на станцию, сказал – ненадолго, по своим делам, и с тех пор его нет. Я уже ходил спрашивать, где он – а его там и не видели. Что будем делать?
«И что теперь?» – вздрогнув, даже весь похолодев, подумал Джантар. Лишь этим наконец прорвало странную оглушённость его эмоций...
– А я умею управлять только легковыми...– забеспокоился Лартаяу.– Хотя.… Итагаро, ты же вёл фургон! А его кабина даже больше похожа на автобусную...
– Да, вёл...– встревоженно подтвердил Итагаро, поднимаясь следом за ним.– Впервые в жизни. Само собой, рефлекторно получилось, да и чем кончилось... А это надо сколько проехать – и не попасть в аварию...
– Но получилось же!– настаивал Лартаяу.– Значит, и у тебя есть эти навыки!
– Какие у меня навыки... Только и всего: когда ездил городским автобусом – старался встать за кабиной водителя, смотрел, как он это делает. А у те6я – опыт...
– Совсем не тот опыт,– уже растерялся Лартаяу, заглянув в кабину.– Тут не то расположение рычагов, кнопок, нужны другие рефлексы. А ты хоть немного, теоретически, знаком с управлением автобусом...
– Придётся пробовать, куда уже денешься,– Итагаро стал перелезать ограждение кабины.– Дети вообще учатся всему быстрее взрослых. Но yжe ты смотри и запоминай, чтобы в случае чего взять управление на себя. И то, не смогу я один вести автобус всю дорогу... Хотя… a как тут смотреть?– растерялся уже Итагаро.– Совсем темно...
– А вот, кажется, нижняя подсветка,– Лартаяу, перегнувшись через ограждение, что-то переключил.– Видишь, и я тут кое-что знаю.
– Странно, а я не знал...– согласился Итагаро. (Впрочем, Джантар не заметил, чтобы стало светлее. Наверно, осветилась лишь часть кабины ниже самого пульта.) – Теперь быстро разберусь...
– А что за водитель был у вас раньше?– спросил Джантар, не без тревоги от всего услышанного садясь на второе место слева у окна (первое, как «взрослый сопровождающий», успел занять Донот, а на боковом, кондукторском, расположился один из «конвоиров»).
– Тоже из этих мобилизованных,– объяснил Донот.– Кто в своём детстве чего-то не отбыл. Некоторых определили и возить остальных, и оформлять документы, и даже в конвои... Или просто солдат запаса. Не знаю, как решали: кого и куда… Все вошли?
– Мы с Ратоной здесь, за Джантаром,– ответила Фиар сзади, с третьего сиденья,– за нами Минакри и Герм... А Талир? Да, вот, слева... Значит, можно ехать. Только быстрее решайте, кому вести автобус.
– Я, кажется, уже во всём разобрался,– ответил Итагаро из кабины.– Можем ехать.
«Конвоир» привстал, закрыв входную дверь (должно быть, с пульта управления она почему-то не закрывалась), раздался рокот заработавшего мотора – и спустя несколько мгновений автобус плавно тронулся с места...
– Кажется, получается,– с облегчением сказал Итагаро.– Нo это пока по прямой, а дальше будет поворот...
– Что ж, мальчики, поехали,– дрогнувшим голосом откликнулась Фиар.
И у Джантара всё сжалось внутри от мысли: что должны чувствовать остальные? Ведь они уезжали от своих семей, из своего города – в неизвестность… О чём наверняка и не думали до сих пор, ведь первая и главная мысль у всех была – выбраться из города, охваченного чем-то страшным и непонятным! Но и не просто из города – одной из двух исторических каймирских столиц, где им, каймирцам, вдруг стало опасно оставаться... А автобус уже переезжал мост через реку – и сразу за мостом дорога делала плавный, но ощутимый поворот. Джантар напрягся в ожидании...
– Видишь, как хорошо повернули,– сказал Лартаяу (уже на прямом участке дороги, поднимающееся на другой мост, над рельсовой магистралью).– Только руль в исходное положение возвращай чуть раньше – а то вместо прямой получится синyсoида, придётся гасить её остатки. Что делать, будем учиться прямо на ходу…
– Да, Ратона, так как же было?– вспомнил Джантар.– Привезли вас туда, а дальше?
– Привезли, собрали, построили в несколько рядов – и стоим и ждём. А солдаты ходят, караулят нас – и ничего больше. Только утром появился кто-то из офицеров, некоторые стали объяснять ему свои проблемы со здоровьем – а он в ответ, ещё с такой злобой: вы думали, все дураки, а вы одни умные и хитрые, чтобы не работать и не учиться, как другие, которые сполна отдают обществу долг? В общем, будто все там – какие-то враги и предатели. А одни – на протезах, у других – пороки сердца, третьим – надо менять перевязки, были и такие, что лишний раз перегреться, переохладиться, переутомиться, не принять вовремя какой-то препарат – уже угроза для жизни! И даже один что-то не отбыл по болезни, а сейчас здоров, но нужен дома по уходу за другим больным – так и ему сказали: сдай того в сумасшедший дом, и не прикрывайся им... А я стал было думать: как организовать тех, кто поздоровее, и броситься всем вместе на этих скотов...– в голосе Ратоны прорвалась неожиданная ярость.– Но уже рядом со мной кто-то поднял шум: смотрите, тут заразный больной, уберите его от нас!.. Меня и отвели в отдельную комнату. Просто не знали, наверно, что со мной делать… И я уже оттуда наблюдал остальное: как всем приказали раздеваться, будто бы для медосмотра – и они так и стояли во дворе голыми; некоторых куда-то уводили, другие всё ждали; наконец стали не выдерживать, было две или три попытки массового побега – прямо без одежды, но я же говорю: там были и такие, что им ненадолго остаться без соответствующего ухода – почти верная смерть...– голос Ратоны едва не сорвался.– А солдаты бросались в толпу, били прикладами по чём попало... И потом ещё стали устраивать издевательства над некоторыми для устрашения остальных...
– Только спокойнее, Итагаро,– сказал Лартаяу.– Что бы ни услышал, твёрдо держи руль. Ратона должен рассказать…
– Да я видел...– Джантар не узнал свой голос.– Кого-то привязали к крюку в стене...
– И это нескольких подряд, по очереди,– уточнил Ратона.– В том числе – и кто не пытался бежать, даже одного слепого от рождения, который просто не мог. Будто сами не видели, что – слепой... И кого-то связали, стали сдирать кожу штыками; у одних разматывали бинты, чтобы посмотреть, что под ними – и натягивали эти бинты на других; для неотложных нужд организма – приспособили мусорную урну у всех на виду, заставляли становиться прямо туда, внутрь, а сами давили на живот… Не хочу и пересказывать все подробности. Ещё повезло, что был в отдельной комнате. Но всё равно: рядом, за окном – такое!.. А потом ещё тот, здоровый, у которого больной родственник – сам схватил одного солдата за ноги, снёс им другого, как какой-то дубиной – и тут уж они стали стрелять. Правда, поверх голов, не прицельно...
– А я это видел не в такой последовательности...– произнёс Джантар сквозь мгновенную дурноту, глядя отсутствующим взглядом во тьму за окном (и сам удивился, как мог обратить на это внимание).
– И пошёл самый настоящий бунт,– продолжал Ратона.– Но те не рассчитали, выпустили все пули в стену, остались с одними штыками – а эти их тоже не очень жалели, да и не все оказались слабыми, как те рассчитывали... Правда, как будто никого не убили – но раненых было много. Они же только со слабыми воевать и годятся... Так что их и жалеть не хочется,– в голосе Ратоны вновь прорвалось что-то похожее на ожесточение.– Сами здоровы, по своей воле пошли в армию – в чём им виноваты больные? А если сами же – насильники над мирными людьми, зачем нужны с такой своей службой?
«Снова из того разговора,– вспомнил Джантар.– Чувствовали, а не угадали... Хотя кто мог представить подобное...»
– Вот эти «защитники страны», «исполняющие долг», как есть на самом деле,– продолжал Ратона.– Но знаете, такого я не ожидал... Ведь, по идее, не бандиты, а какая-никакая организация...
– И что там из них делают...– ответил Итагаро. – Сперва приходят туда всё же люди, а не звери...
– Не отвлекайся, смотри на дорогу,– предупредил Лартаяу.– Хотя правда: держат в таком количестве здоровое быдло, озверевшее от сознания собственной ненужности. Некуда девать силы, а рассуждают о каком-то долге… И мы ещё сомневались, правы ли перед такой властью! Ладно, Ратона, дальше...
«Сомневались,– подумал Джантар сквозь прочие, ещё не улёгшиеся мысли.– Но где тут причина, а где следствие...».
– А дальше явились ещё какие-то люди, уже в другой форме, стали отбирать, кто поздоровее, для погрузки раненых – и сказали: поедете с ними в больницу, будете при них санитарами. И прямо так, без одежды, туда повезли… А я сижу в запертой комнате, и думаю: что делать? Только потом уже, слышу, в коридоре за стеной говорят: у нас остался ещё один заразный больной, не отправленный на осмотр. Сразу понял: обо мне… Вот и отправили туда же с последним фургоном. А там – теснота, носилки с ранеными прямо на полу, да ещё трясёт на каждом повороте, попробуй прямо на них не упасть! И тут же объяснять: ничем я не заражен, просто аллергия – а то другим и отодвинуться некуда...
– И они, думая, что ты заражен, так прямо тебя повезли...– поразилась Фиар.
– Но главное, и тут повязку не отобрали,– добавил Ратона.– Я уже там, в фургоне, сообразил перевязать её как бинт. А то у других всё отбирали: костыли, протезы... И привезли в ту же больницу, что Донота. Или вообще всех, со всего города, там собрали – а то были очереди, что тоже представить трудно...
– А я с какого-то другого сборного пункта – прямо с рассветом туда и попал,– подтвердил Донот.– Тоже схватили ночью в каком-то дворе, привезли куда-то с другой группой, ночь продержали там, а утром – в больницу. И там, в очередях – где-то до середины дня. Стоим то там, то тут, гоняют без толку с этажа на этаж, некоторым делается плохо, их куда-то уводят – никакого порядка, организации. И главное, слухи в толпе... И, что – кого сочтут недостаточно здоровым, вообще будут физически ликвидировать, так как ресурсов планеты на всех не хватает; и что – совершеннолетие будет считаться со вступления в брак; и – что всех вообще могут отправить в ссылку куда-то на восток, без семей;, и – будто началась война, а взрослых не хватает, понадобились дети; и ещё многое…– продолжал Донот. (Неужели вправду «началось»?) – А ещё разговор в каком-то кабинете: у одного больного – нарушения на хромосомном уровне, у другого – функциональное нервное расстройство, у третьего – недостаток фермента... А в ответ, представьте: «Ну, так вырезай»! И сразу – с угрозой расстрела за неисполнение приказа! Хотя что тут можно «вырезать»? И не знаю, чем кончилось: снова повели на другой этаж… Стою там, думаю, что делать, как бежать самому, где и как искать вас, выяснить, что происходит, и вдруг смотрю: Ратона! В другой очереди, и та совсем медленно движется навстречу… Наконец – поравнялись, сумели каким-то чудом пристроиться в одну очередь – да собственно, другие не возражали, чтобы я отделял их собой от «заразного больного» – и только он успел мне коротко объяснить, что к чему, явился какой-тo офицер, и спросил: кому приходилось иметь дело с трупами? Я сразу сообразил, как воспользоваться: в морге всегда можно найти «взрослую» одежду, форму медработника, всякие документы... И говорю: с трупами имел дело и я, и он – показываю на Ратону...
– А я сразу не понял, зачем тебе это,– признался Ратона.– Даже испугался сначала: вдруг ты что-то не то задумал...
– И вот мы оба, и ещё несколько, кто вызвались вместе с нами – пошли в морг для какой-то работы с трупами,– продолжал Донот.– А уж там я надеялся как-то воспользоваться пирокинезом...
– А я потом уже – что со стороны самих покойников солдаты точно ничего не ждут,– добавил Ратона.– Хотя иногда, что-то шепнув, можно вызвать движение трупа...
– Но до этого не дошло… Мы ещё ничего не успели сообразить – а те сразу бросились на солдат, разоружили, и стали раздевать. И вот уже морг – в нашем распоряжении, они – в форме солдат, с их оружием, а те, голые, без сознания, валяются где попало… Правда, солдат было четверо, формы на всех не хватило – но уже я нашёл чью-то одежду, а потом медицинскую форму, надел на себя, и мы уже – конвой со взрослым сопровождающим... Но что дальше? Вышли оттуда, встали под лестницей – и очень вовремя: через другую дверь в морг ворвались ещё солдаты, стали выволакивать тех, приняв за нас – ну, а мы стали думать: под каким видом выйти оттуда? Я в общем уже представлял: сыграть на страхе перед инфекцией. Но как конкретно? А там везде столько брошенных постов и кабинетов, один – совсем рядом, вокруг никого... Я и решился войти. И представьте, как повезло: лежали истории болезни инфекционных больных! Я их быстро перелистал, посмотрел, как оформляются, вошёл ещё в компьютер, посмотрел, как оформить извещение об особо опасной инфекции – и послал по сети это извещение на всех нас, а из них – на тех, кому не досталось формы, да ещё копию в печатном виде взял с собой. Ну, правда...– Донот запнулся.– Пришлось кое о чём спросить сотрудника больницы, который нас там застал. Я назвался не то мобилизованным студентом мединститута, не то ещё молодым и неопытным выпускником – даже не помню точно – сказал, будто не уверен, как надо оформлять документы на инфекционных больных – и хотя риск, конечно, был, но он мне сразу поверил, объяснил всё как надо…
– Да, но «болезнь святого натрия»!– вырвалось у Джантара в мгновенном ознобе от мысли, чем могло кончиться.– Это же полный абсурд! И ты решился спросить о таком? И он видел ваше извещение?
– Нет, лишь попросил кое-что подсказать мне по самому оформлению документов. А вообще в такой неразберихе – кто что будет проверять? Увезли от них заразных больных, и ладно...
– А эта твоя одежда!– вдруг спохватилась Фиар.– Где ты её взял? Можем мы быть уверены, что действительно не заражена или не отравлена? Это же как-никак морг!
– Но это у них организовано чётко,– ответил Донот.– Отдельно – чистая одежда, для обычных похорон, отдельно – заразная, для закрытых гробов или сожжения. Я ту, безопасную, и взял. А форма кого-то из сотрудников – вовсе прямо из прачечной. Нашёл сложенной в шкафу... Правда, потом где-то оставил – её же носят только в больнице, или в специальном медицинском транспорте. A с этой одеждой – неприятно, но что делать... Какой из меня «взрослый сопровождающий» без неё? А так я, уже в качестве сопровождающего, обратился к первому попавшемуся водителю – правда, риск был и тут, но он мне поверил – и все разместились в автобусе, а я ещё вернулся в больницу, навести справки о вас. Но говорю же: полная неразбериха, никакого учёта, кто где может быть! И пошёл по всем этажам с каким-то санитаром… Вот это, наверно, был самый рискованным момент. Заглядывали во все кабинеты – а их около сотни, нас спрашивали: «В чём дело?», мы отвечали: у тех, кого ищем, был контакт с инфекцией… Эти вооружённые дебилы сами пугались – но стоило кому-то что-то заподозрить… И, не найдя вас, поехали по домам: думали, хоть родители знают, где вас искать. Сперва на новую окраину, за Минакри, Итагаро, Талиром – а там прямо в квартирах дежурят солдаты, ждут, когда кто вернётся! Родители – сами в растерянности, ничего объяснить не могут. И я не мог при солдатах раскрыться перед ними, а узнали ли они меня в таком облачении – не уверен. Разве что по перечислению ваших имён догадались… И уже оттуда – поехали на вашу окраину...
– У моего дома ещё ненадолго останавливались,– напомнил Ратона.– Ho не рискнули подняться, чтобы объяснить моей бабушке, где я и что со мной. Сообразили: и там дежурит солдат. Наверно, везде, где кого-то не нашли...
– И всё же, сколько их нужно для этого...– напряжённо ответил Итагаро из кабины, вводя автобус в очередной поворот.– Или у себя дома этой ночью мало кого не было...
– Но что это вообще?– спросил Джантар.– Каких масштабов, чем вызвано, как объясняют?
– Думаешь, я понял?– ответил Донот.– Слухи страшные – но только слухи. А так – похоже, и большинства людей не коснулось, взрослые ходят по улицам, как ни в чём не бывало. И по местной трансляции – она кое-где была включена – всё то же самое: дети избалованы, им слишком легко живётся, не приходится работать, как взрослым в их детстве; а те, бедные, несчастные, чего-то не имели, не могли себе позволить, что-то им не позволяли родители, но они их уважали, слушались, и так далее. Обычный набор. Только уже – на фоне облав, стрельбы, побоев, погрузки раненых...
– И на любое злодеяние – найдётся подонок, чтобы его приветствовать,– не сдержал гнева и отвращения Лартаяу.– Ну, и чего такого не имели, что ещё дать им, чтобы наконец подавились? Когда в них просто нет чего-то человеческого, это нелюди, скоты с зияющей пустотой там, где оно должно быть?
– Слушайте, у вас планы не изменились?– вмешался в разговор кто-то из «конвоиров» (спросив, естественно, по-лоруански).– О чём-то говорите, а мы не понимаем...
– Просто делимся впечатлениями,– объяснил Донот тоже по-лоруански.– А это удобнее на родном языке... Да, а выезд из города хоть скоро?– почему-то тоже по-лоруански продолжил он.– В пригородах, похоже, отключен свет, я их не вижу...
– И я веду автобус так медленно,– тоже по-лоруански ответил Итагаро.– Надо же сперва освоиться. А свет действительно отключен. Но я понял, о чём ты... Да, будет пост дорожной полиции на самом выезде из города. Уже вижу отсюда – он только один и светится. На всякий случай приготовь бумаги. Хотя обычные рейсовые автобусы раньше не останавливали, но – раньше...
– Так, вот они,– уже по-хафтонгски ответил Донот, включив фонарик, и что-то перебирая в сумке.– Но тебе, Лартаяу, придётся сесть справа сзади – слева у нас «конвой»... Итагаро, уже справляешься сам?
– Пока справляюсь,– ответил Итагаро.– Но дальше, на горной дороге… Нужен более опытный водитель...
– Думаю, там смогу заменить тебя. Всё время смотрел, и мысленно повторял движения… Но пока главное – проехать пост,– продолжал Лартаяу, уже направляясь в конец автобуса.– И если там кто-то не поверит, что тебе чуть за 20...
– А ты ещё моложе,– ответил Итагаро.– Мне всего 15, тебе – и того нет. Хотя что-то менять уже поздно… Да, подожди,– спохватился он,– я ещё ни разу не тормозил! Не считая ту аварию...
Эти слова заставили Джантара ещё более напрячься – но автобус уже чуть резко тормознул и встал. Впереди за лобовым стеклом, в сверкающей россыпи дождевых капель, виднелся синевато освещённый изнутри куб полицейского поста, от которого их отделяла растянувшаяся на внушительное расстояние колонна автомобилей (где прямо перед ними оказался точно такой же, действительно рейсовый автобус местного сельского маршрута). И тут в душу Джантара вновь стала закрадываться тяжёлая, тупая тревога, которой он уже не ощущал такое-то время. Ведь до сих пор: пока шли к автобусу, изображая конвой заразных больных, ехали через невидимые во тьме пригородные посёлки – от них что-то зависело, требовались активные действия; а теперь, в хвосте очереди автомобилей, ожидающих возможности выехать из города – и их роль стала пассивной, выжидательной. И никакого определённого предчувствия, как всё пойдёт дальше, почему-то не было…
Вот именно: предчувствия... В самом деле: как получилось, что одни предчувствия будто оказались сильнее других – и все сомнения были отброшены, и единый порыв тут же сразу и оформился в этот вдруг, стремительно созревший план действий? И все возможные последствия – оказались как бы за кадром?..
И вновь что-то заставило Джантара мысленно оглянуться – как в тот вечер, во дворе дома Лартаяу. Когда он ещё только размышлял над всем тем, что потом сделали, когда оно было ещё впереди… И правда: будто что-то подтолкнуло их к действиям, но не предостерегло о возможных результатах! И теперь – не они ли в итоге стали, пусть невольными, виновниками этого безумия, и страданий ни в чём не повинных людей? Будто некто или нечто – хотело, чтобы они зачем-то добыли запись безо всякой мысли о последствиях; чтобы их подхватило и понесло тем порывом – и они даже не подумали, кому и чего это может стоить! И потом вся вина досталась бы на их долю...
Но это – только чувство, образ. Никто ни на что их не толкал, они всё придумали и всё сделали сами. Человек – не безвольная игрушка своих предчувствий. Он может что-то ощущать, у него бывают видения, восприятия – но выбор он делает сам...
И – стало быть, во всех последствиях виноваты сами? И нет даже оправдания тем, что казалось, будто было предчувствие? И... возможно, самого предчувствия – не было? Просто они так увлеклись внезапной идеей, тайной – и вот результат?
Джантар почувствовал: тупое отчаяние всё более овладевает им, словно захватывая изнутри – и он теряет контроль над собой, своими мыслями и действиями. Ещё немного – и он будет сломлен тяжестью их общей вины перед всеми, кто из-за их интереса к тайне оказались отданы на произвол «исполняющих долг» вооружённых подонков… В самом деле: пусть они не представляли конкретно таких последствий – но кому и следовало по возможности всё продумать и предвидеть, если не им?..
Или это вновь просто депрессия? Результат переутомления, перенапряжения всех этих дней, так остро сказавшийся в момент ожидания, когда от них ничего не зависело? По крайней мере – от него, Джантара? Активная роль могла быть разве что у Итагаро, сидящего в водительской кабине, и Донота, изображающего взрослого врача, а ему, Джантару, оставалось одно – ждать... И то, если бы возникла ситуация, когда пришлось бы обороняться, используя свои способности (и хоть бы не оружие!) – что мог бы сделать он сам, при своей физической слабости, и cпocoбнocти лишь к ясновидению? Которая, кстати, и не подсказала ему такого хода событий, не предостерегла от страшной ошибки, кoтopую они сделали?
Чувства собственной беспомощности, отчаяния, тревоги, страха – как-то все вместе с новой силой нахлынули на него. Хотя и тут он наверняка справился бы с ними – если бы не чувство вины. И пусть умом он понимал, что нет достаточно убедительных доказательств этому – оно продолжало разрастаться, угрожая стать сильнее всяких доводов разума, и становилось всё труднее сдерживать его в себе. И лишь мысль, что, поддавшись, уступив этому чувству, он подверг бы опасности не только себя – ещё помогала держаться, не впадая в отчаяние... И тут же он понимал: не будь перед ними сейчас серьёзных проблем и даже, возможно, опасности – в виде полицейских, проверяющих документы у водителя одного из автомобилей пока далеко впереди – чувство вины накинулось бы на него с совсем неодолимой силой...
Однако сейчас – сам вид полицейских заставил Джантара встряхнуться, и сгусток душевной тяжести отодвинулся на задний план. Пусть временно (он это тоже чувствовал) – но отступил. И сам он ощутил себя частью единой команды, чья миссия не давала права на малейшую слабость. Они же и отвечали не только за себя и своих попутчиков – они несли с собой тайну. Пусть не ту, которую искали, пусть вовсе странную, с которой непонятно, что делать, как ею воспользоваться, кому и зачем доверить – но тайну. Которая, возможно, всё же как-то объясняет случившееся – и невольными хранителями которой они стали...
А само это безумие… Что, если и есть – выплеск в обществе диких сил, продолжающих существовать по традиции, и даже оправдывать своё существование какими-то высшими интересами – но, по крайней мере, подсознательно весьма остро ощущающих свою ненужность в современном мире? Что и предположил Лартаяу, так точно и верно сказав…
Джантар вздрогнул от столкновения неожиданных догадок, способных ошеломить и каждая сама по себе... Но неужели это и есть – такой простой ответ на многие проблемы эпохи? Всё старое, отжившее, что есть в обществе, в цивилизации – попросту бесится в исступлении от новых жизненных реалий, в которых оно не нужно – готовое разрушить едва ли не цивилизацию вообще, посмевшую отказаться от того, что обветшало? А этого словно никто не понимает: власть, элита – продолжают стоять на стороне старого, якобы обделённого и обиженного новым? И сами готовы душить и ломать всё здоровое, энергичное в обществе – «защищая» от него, по сути, мусор, отбросы, помои, свалку дикости, гнилой перебродившей силы, утратившей всякую цель существования? Что в общем, увы, свойственно лоруанскому характеру... И где он нашёл этот ответ – здесь, на ночной дороге, в автобусе, ожидавшем полицейской проверки, с поддельными документами, где значится как заразный больной! В бегах именно от этой низкой, злой силы – которая, состоя при государстве и его законах, то и дело взрывается подобными вспышками дикости? И вот – что он должен сохранить в себе, своём сознании и памяти – чтобы поведать другим людям! Тайна – не в записи, она – в этих всплесках общественного подсознания, буйстве диких реликтовых программ, угрожающих существованию цивилизации...
Нет – а сама запись? Они же, как бы ни было, везут с собой и её! И что она означает, какой смысл имеет во всех этих поисках и событиях, какое отношение к остальному? И – были всё же у него те предчувствия, и видение с обратной дорогой из заброшенного парка… Да и почему так совпало по времени? Нет, непохоже, чтобы было случайностью. А запись может нести и какую-то свою тайну – которую они тоже должны поведать кому-то. Для чего – сперва без лишних осложнений преодолеть полицейский пост, у которого сейчас застряли...
Эта мысль ещё более наполнила Джантара энергией, решимостью, готовностью дeйствoвать – и чyвcтвoм ответственности за информацию, которую они несли в себе и с собой, пусть не всегда понимая её смысл. И сдаться, проиграть – не имели права. Они должны вырваться – и разобраться, что происходит...
–… Нет, но как я сойду в Саулато?– отвлёк Джантара донёсшийся сзади голос. (Так по-лоруански назывался Джалат, первый на их пути город после Тисаюма.) – Прямо так, без одежды?
– Нет у нас твоей одежды,– тоже по-лоруански ответил Донот, перейдя на «взрослый» голос.– Вы все, кто без формы, так и поехали, даже не вспомнили о ней. Кажется, были довольны, что вообще выбрались оттуда...
– Она же там осталась...– будто не слыша, продолжал тот, кому предстояло выйти в Джалате.– Как я теперь появлюсь у своих? Вот так, без ничего? Да ещё как туда доберусь? Там прямо автобусом не подъедешь...– голос его готов был сорваться.– Это же через лес, вокруг горы, дом – на другом склоне...
– Только истерики не хватало,– встревоженно прошептала Фиар.– Могут услышать снаружи... Донот, надо что-то делать...
– И кто тебя ночью увидит?– спросил Донот.– А с учётом общей ситуации – тем более, чего уж...
– Но о чём вы думали сразу, когда мы уходили без одежды?– всё же сорвался на крик ответивший Доноту голос – и Джантара бросило в озноб от мысли, что могло случиться дальше.
– Слушай, успокойся, тут и другие в таком положении...– начал один из «конвоиров», уже собираясь встать.
– Тебе хорошо говорить, ты – в форме, в сапогах! А представь, сколько и где мне идти без сапог, да ещё ночью! Если там с одной стороны – дорога через лес, а с другой – целая городская улица, закрытая на ремонт! И на ней, между прочим, полиция!
– Фиар, постарайся успокоить его, пока он нас не выдал…– прошептал Донот.– Но пойми, мы не могли решить за вас всё...– продолжал он снова «взрослым» голосом по-лоруански.– А одежду я сам бы тебе отдал, если бы она могла тебе подойти – и не то, что для нашей общей безопасности я должен выглядеть как взрослый, а сапог у нас и так на всех не хватит! И не то, что предназначалась она для покойника, в другой ситуации я бы не подумал взять... И кто вам виноват: таскаете на себе столько всего, а потом случайно оказаться без сапог для вас – уже катастрофа? Я тоже особорежимник, кажется, почти твой ровесник – и мне хватило бы набедренной повязки! А видишь в чём должен ехать, чтобы быть похожим на взрослого – и мне, что, приятно? И всё, между прочим – из-за ваших, лоруанских понятий об одежде! И если ваши взрослые устроили вам такое – при чём тут мы?
– Донот, не надо так,– попыталась разрядить обстановку Фиар.– Давайте все просто успокоимся…
– Да, это вы привыкли… почти без ничего,– не унимался попутчик из Джалата.– А мы – совсем без ничего, понимаете? И вы нас ещё наручниками пристегнули! Себя – нет, только нас!
– Это же там, в больнице, для вида...– попытался объяснить Донот.– Солдаты смотрели, как вы садились в автобус...
– Донот, давай скажем прямо, в чём дело!– Фиар не могла больше сдерживать тревогу.– Услышат, что заразные больные – думаю, сразу отправят! Тем более, скажи ещё: у одного из больных начался бред...
– Послушайте!– с ходу, решился Донот, высовываясь из окна по левую сторону. У Джантара всё замерло внутри – но Донот говорил спокойно и уверенно.– У меня тут заразные больные, я их сопровождаю в Институт особо опасных инфекций! И не знаю, кого вы там ищете, но один больной уже начинает бредить! Нельзя ли отправить нас быстрее?
– А... документы есть?– неуверенно переспросил один из полицейских, подбегая к автобусу.
– Вот, смотрите,– Донот прислонил к стеклу с внутренней стороны какие-то бумаги.– Но не хочу протягивать под дождь, и вам самим их лучше не касаться. Надеюсь, вы и так видите...
– Понял...– ещё более растерянно ответил полицейский, едва осветив бумаги через стекло своим фонариком, и крикнул кому-то вдаль:– Я же говорил, нет их здесь! А сейчас давай быстро пропускай весь этот ряд! Потом объясню, в чём дело…
«И правда, чего уж там,– вдруг подумал Джантар.– До соблюдения ли всех процедур – в преддверии краха цивилизации…»
Последующие несколько мгновений показались особенно долгими и томительными – хотя он и слышал с каждым разом всё более близкий рокот заработавших моторов, и видел, как один за другим трогались с места стоявшие впереди автомобили. Но вот очередь наконец дошла до автобуса, стоявшего перед ними – а затем Итагаро сразу запустил мотор, и вскоре стеклянный куб полицейского поста (приближения которого со всё большим замиранием ожидал Джантар – но, когда автобус поравнялся с ним, с удивлением понял, что внутри никого не было) остался позади.
– Кажется, прорвались,– с облегчением вздохнул Донот, садясь на место.
– Нет, но как мы теперь...– срывающимся голосом, хотя как будто и спокойнее, произнёс тот же попутчик.– Как я явлюсь к своим...
– Будто мы понимаем, что заставило взрослых так с вами поступить,– ответил Донот.– Действительно: всегда такая стыдливость, а тут…
– Чтобы сразу подавить всякую волю к сопротивлению,– предположил Лартаяу.– Это в школьной программе, когда изучаем войну – речь идёт только о мужестве, стойкости… А поймают человека на этот проклятый стыд – и всё, он уже не готов ни за что бороться, делай с ним что хочешь…
– Будто и на войне не доходило до такого,– добавил Герм.– И там этим не пользовались...
– Пользовались вовсю, чего там,– ответил Лартаяу.– Хотя для следующих поколений всё хотят представить в величественном и героическим плане. Или в трагическом, но тоже – не позорном. Чтобы, если не герои – так хоть жертвы, но ничем не запятнанные. Торжественные клятвы, заявления, что детство кончилось, пора стать взрослыми мужчинами, и всё такое... А ты вот так попробуй сохранить достоинство! Ты же его вместе со штанами не снял, и там не оставил...
– Только уже тебе придётся меня заменить,– донёсся из водительской кабины голос Итагаро.– Прямо сейчас: вот-вот начнутся горы. И ещё дождь…
– Уже иду,– ответил Лартаяу, вставая.– Нo теперь ты стой рядом и смотри…
– Кажется, успокоился…– прошептала Фиар, когда Лартаяу проходил мимо.– И как ты угадал, что ему сказать... Хотя подожди... Ты разве говорил это по-лоруански?
– Как будто да... Или... Нет... Не знаю… Как же так...– вдруг растерялся Лартаяу.– Но мне надо идти сменить Итaгapo...
– Конечно, иди,– согласилась Фиар.– Но... значит, они нас понимают? Или это мой гипноз сработал с опозданием, а твои слова ни при чём...
– Значит, будем осторожнее в разговорах,– ответил Донот.– Или давайте пока ехать молча. Есть о чём подумать наедине с собой…
– Так ведь последнему нужно в Тарнал,– напомнил Ратона.– А это уже за Керафом, дальше, чем нам самим. И всю дорогу ехать молча? Не говоря уж, куда его денем в Керафе, если ему надо дальше…
– Нет, это ты ошибся,– ответил Донот.– За Риэлантом есть место с похожим названием, там ему выходить. До Керафа едем только сами. Если всё пройдёт благополучно... А пока... Не знаю, как остальным – а нам с тобой надо выспаться. Мы же оба не сомкнули глаз ещё с той ночи...
«А я?– подумал Джантар.– Смогу сейчас заснуть? И так проспал почти целый день... Но и разве можно считать это сном, когда человек просто отдыхает? Чувство, как после тяжёлой работы...»,– Джантар закрыл глаза, боясь даже мысленно признаться себе, по какой ещё причине хотел бы заснуть, ни о чём не думая. И – что, возможно, так и придётся гнать это из сознания, если не сможет заснуть. Хотя уже начинал проваливаться в сон – усталость брала своё...