Каждый из нас старается стать кем-то в этом мире. Но если бы мы смогли понять, что вселенная безгранична, а те, кто уже не может умереть, молчаливо наблюдают, время от времени, вмешиваясь в нашу жизнь. Наверное, мы стали бы жить по-другому, или не жить вовсе…
Всё началось с того, что я написал очередную бездарную, по словам редактора, статью, которую урезали до нескольких абзацев, и «засунули в самую задницу» газеты. А я рассчитывал на первую полосу, и огромный скандал вокруг моего журналистского расследования. Мне казалось, что выбросы отходов химического завода в реку привлечёт больше внимания (вода в реке не замерзала даже при сильных морозах).
- Нас и так уже перестали читать.
- Но это же сенсация!
- Какая это сенсация? – Равнодушно бормотал мой шеф. – Вон «Известия» уже писали об этом.
- Но у них же не было ни каких доказательств. А я предоставил снимки, свидетельства очевидцев. А вы всё порезали до такой степени, что вся моя работа превратилась в пересказ статьи «Известий».
- Может оно так и лучше.
Мой шеф задумчиво теребил свою седую бороду, казалось, он решался – сказать мне что-то или нет.
- Андрей Фёдорович, это же не справедливо. Я же могу писать больше, чем эти крохотные абзацы, которые Вы мне уделяете. – Продолжал я.
- Знаешь что, Виталик? Есть у меня для тебя одна работка, не то, чтобы сенсация, или ещё что-то; так, просто для оттачивания мастерства. Ты ещё года у нас не работаешь, а дай тебе первую полосу. Это задание поможет наладить тебе нужные в нашем деле связи. А для тебя сейчас это просто необходимо. Значит так, у нашей газеты есть договорённость с УВД, что мы будем освещать их работу. То есть, ты напишешь статью: неделя из жизни простого оперуполномоченного уголовного розыска. Будешь ходить с ним по городу, смотреть на всё его глазами. Пиши обо всём, что посчитаешь нужным, я тебя не буду ограничивать – наоборот: я дам тебе целую страницу. Целую страницу одному тебе… целую.
Я понимал, что получаю неплохую возможность найти что-нибудь интересное, но с другой стороны это было даже унизительно: становится наёмным летописцем органов внутренних дел. А вдруг мне не дадут делать ничего кроме этого? Но целая страница… Конечно же я согласился, и направился в отделение милиции номер три для закреплением за одним из сотрудников.
Первым делом мне предстояло познакомиться с начальником отдела – подполковником Муравлёвым Сергеем Вячеславовичем. Сергей Вячеславович, не смотря на свой возраст, оказался крепким и подтянутым мужчиной. Даже седина не сильно тронула его волосы. Он был вовсе не похож на своих «коллег», показанных в многочисленных телевизионных фильмах.
Сергей Вячеславович оказал мне довольно-таки тёплый приём, но в шутку добавил, что «такого худощавого» к себе на службу не взял бы. После, подполковник высказал мне своё недоумение насчёт того, что нынешняя молодёжь так плохо относится к милиции.
- Нужно показать, что не такие мы плохие, как все привыкли думать. Есть среди нас «оборотни в погонах», но их единицы. Так почему все запомнили только их? – Сергей Вячеславович внимательно смотрел на меня, и ожидал ответа. А я-то сначала подумал, что это риторический вопрос.
- Не знаю.
- Вот именно! А у тебя, Виталик, есть шанс всё исправить. Прессе сейчас больше доверяют, нежели кому-то ещё.
Я не стал спорить насчёт народного доверия к прессе. Да и был ли в этом смысл?
Сергей Вячеславович проводил меня в кабинет, где сидели трое мужчин в штатском. При виде начальника все встали.
- Сидите – сидите. – Начал подполковник. – Знакомьтесь, это Виталик, он репортёр. Он будет освещать вашу работу, чтобы массы, так сказать, узнали кто мы, и чем занимаемся. Валера, берешь его под свою опеку.
- А чего сразу я? – Запротестовал парень в темно-синей рубашке. Он выглядел лет на двадцать пять, и явно был моложе двух своих коллег. Похоже, на него постоянно сыпались поручения.
- Так, разговорчики.
- Сергей Вячеславович, я и так уже с делом студента этого дома почти не бываю. Я уже себе голову сломал! А Вы мне забот подкинуть хотите.
- Что значит «голову сломал»? В нашем деле нужно не голову ломать, а тщательно опросить свидетелей, отработать связи, разработать несколько версий.
- Я только этим и занимаюсь.
- Хорошо, завтра зайдёшь ко мне, попробую тебе что-нибудь подсказать. Одна голова хорошо, а две лучше. Верно?
- Так точно.
- Тогда ты, Роман, будешь провожатым Виталика.
- А что, Валера не хочет, а я за него должен? – Возмутился полный мужчина лет сорока.
- Так, капитан, это приказ! – Скомандовал Сергей Вячеславович. – Есть ещё какие-нибудь вопросы?
- Ни как нет.
- Вот и хорошо. Всю следующею неделю будешь, так сказать, нашим лицом.
- И пузом. – Добавил молчавший всё это время опер.
- Отставит пузо, - улыбнулся подполковник. – Только лицом.
Все, кроме Романа, засмеялись.
Выходные я провёл за просмотром фильмов о работе милиции. Мне хотелось сделать что-нибудь принципиально новое, поэтому, плюс ко всему, я прочитал несколько десяток статей, опубликованных в разных газетах.
А в воскресный вечер я сделал пару заметок на тему личности подполковника Муравлёва. Мне показалось, что будет правильно уделить ему особое внимание. Наверное, так и рождаются «нужные связи», о которых говорил мой шеф.
В понедельник мне даже не нужно было заходить в редакцию. Я взял с собой фотоаппарат и направился сразу в отделение. Я приготовился к тому, что мне придётся вытягивать из «своего» опера каждое слово щипцами, но всё оказалось иначе. Роман познакомил меня с его коллегами и попросил, чтобы я поместил его фото в газете.
- Сынишке покажу, пусть гордится своим отцом. А то говорит мне: «папа, быть ментом позорно». – Объяснил он свою просьбу. – Ему всего шесть, а уже такое отношение.
Роман был женат дважды. Первая жена ушла от него, потому что он, в силу своей работы, мало уделял ей внимания. Второй раз он женился аж в тридцать два года. На этот раз Роман старался больше времени проводить с женой, и вскоре у них родился сын.
После рождения сына, Роман стал меньше лесть под пули, хотя его коллеги утверждали, что до этого он был сорвиголовой. Начав вести более спокойный образ жизни опер, вскоре, «обзавёлся» приличным животом, ставшим постоянным предметом шуток сослуживцев.
День оперуполномоченного начинался со скучного совещания в кабинете подполковника Муравлёва. Там милиционеры обсуждали текущие дела и планы по их раскрытию. Мне показалось, что Сергей Вячеславович иной раз хотел повысить голос на своих подчиненных, но моё присутствие мешало ему это сделать. Поэтому я решил больше не присутствовать на данном мероприятии, дабы ни кого не стеснять. К тому же, мне не хотелось писать про подобную рутину, я жаждал увидеть работу опера на месте преступления. Спустя несколько часов мне представилась такая возможность.
В своём доме был задушен бизнесмен Глебов. Судмедэксперт, сутулый небритый мужчина, сказал, что жертва была, скорее всего, задушена подушкой во время сна. Следов борьбы не было обнаружено. Его супруга даже не знала, что он мёртв, она решила, что он крепко спит, и поэтому спокойно уснула рядом, а когда поняла в чём дело – сразу вызвала милицию.
К сожалению, с женой погибшего поговорить не удалось, так как у неё случился нервный срыв, и её доставили в больницу.
- Она совсем рехнулась. – Добавил судмедэксперт. – Несла всякую чушь бессвязную. Если не в те руки попадёт – точно в дурку ляжет.
Я изучил обстановку внутри дома, и решил, что вряд ли она «попадёт не в те руки» - так как семья эта явно была не из бедных. Видать, дела у покойного шли хорошо, стало быть, это могло послужить поводом для заказного убийства: конкуренция нынче жёсткая.
Когда я высказал свою теорию Роман, он ехидно улыбнулся:
- И всё, Шерлок?
- В смысле?
- Ну, может ты ещё чего интересного заметил?
Я добавил, что тигриные шкуры на стене в прихожей показались мне, на первый взгляд, настоящими, но погибший едва ли имел средства на их покупку. Стало быть, здесь что-то не ладно.
- Да брось ты! Это всё чушь! Самое главное для нас – это видеокамера у входной двери.
Вот, что значит намётанный глаз. А я её даже не заметил.
По условиям контракта охранное агентство, установившее систему видеонаблюдения, занималось лишь обслуживанием оборудования, но ни как не безопасностью этого дома. Представитель ЧОПа объяснил нам, что хозяин сам отказался от услуг охранника. В связи с этой информацией, версию о заказном убийстве можно было убрать на второй план.
Просмотр записи видеонаблюдения оказался намного скучней утренней планёрки. Но, наконец, мы достигли своей цели: какая-то девушка заходила в дом в 23:17, а покинула его в 00:12. Больше в поле зрения камер ни кто не попадал.
Представитель ЧОПа нашёл подходящий ракурс, и распечатал фото девушки. Качество снимка оставляло желать лучшего. Но, не смотря на это, мы, всё же, имели небольшую зацепку. Нам предстояло разыскать девушку двадцати – двадцати пяти лет, с тёмными волосами, неопрятно собранными на затылке в хвостик. У девушки были большие, невероятно выразительные глаза, скорее всего карие (из-за плохого качества снимка наверняка сказать было нельзя).
Роман пояснил, что одежда, в данном случае, играет незначительную роль, так как разыскиваемая нами особа могла давно уже её сменить.
- Судя по записи, она вошла в дом к кому-то, ну, то есть она кого-то там знала.
- Я тоже так подумал.
- Молодец, Виталик, ты делаешь успехи. Скорее всего, она пришла к жене покойного, потому как они, вроде, одного возраста. Ровесницы, вроде. Может подруги, или вместе учились. Так что нам придётся отрабатывать с начала все связи жены, а потом уже и покойного. Но, первым делом, вернёмся в отдел и попробуем пробить этот фотопортрет по базе данных, может чего и всплывёт. Потом нужно будет связаться с больницей, куда отправили вдову бизнесмена – узнать у врача, когда она сможет с ними разговаривать. Её слова могли бы сэкономит нам кучу времени.
Вернувшись в отделение, Роман сделал несколько звонков. Разговаривая по телефону, он постоянно держал в руке карандаш, делая заметки на бумаге. Оперу хватило получаса, чтобы собрать информацию о текущем деле. Когда он поведал мне о результате проделанной работы, моя челюсть отвисла, наверно, до самого пола.
- Значит так, - начал Роман. Он говорил так, как говорят строгие преподаватели. – Жену бизнесмена сегодня мы не увидим, её дела совсем плохи. Но это не главное. Девушку с похожим описанием нашли.
- И где она?
- В морге.
- Что с ней?
- Наверно, зуб заболел. – С серьёзным лицом ответил Роман, вставая из-за стола. – Поехали, я всё по дороге тебе расскажу.
По дороге в морг, опер рассказал, что девушка попала под машину, неподалёку от дома, где жил бизнесмен. Сотрудники ГИБДД уже сняли показания водителя, но Роман всё равно решил завтра с ним побеседовать.
Прибыв в морг, нам пришлось немного подождать, пока подойдут люди для опознания девушки. Пока Роман болтал со своими коллегами, я внимательно осматривал помещение. Атмосфера холода пронизала насквозь. Такое огромное скопление безжизненных тел сводило с ума. Конечно же, я не видел их своими глазами, но мне хватало одной лишь мысли. Сколько судеб оборвалось в один миг. Когда думаешь об этом, на душе как-то тоскливо. Казалось, ещё чуть-чуть, и я не выдержу, и убегу отсюда…
На опознание пришли три человека: два парня и одна девушка. Как выяснилось позже, они были коллегами покойной. В городе у неё не было родственников, кроме бывшего мужа.
Увидев мёртвое тело, девушка побледнела и, зарыдав, выбежала прочь. Один парень последовал за ней, чтобы успокоить. Второй парень оказался более сдержанным, он остался на месте и ответил на все наши вопросы. Первый раз я участвовал в допросе, так как Роман представил меня, как стажёра.
- Её звали Катя Ветрова, Ветрова - это фамилия бывшего мужа. – Начал свой рассказ парень. – Её девичья фамилия – Аспидова. Она работает… вернее работала менеджером по рекламе, уже, наверное, четвёртый год.
- А какие у неё были отношения с бывшим мужем? – Задал я свой первый вопрос.
- Да тут, вообще, что-то непонятное. Понимаете, Катя была хорошей девушкой, но мужем ей не повезло. Она и вышла за него как-то странно.
- Странно? – Уточнил Роман.
- Да. Они были почти не знакомы, и тут бах… Поженились. Мы сначала думали, что забеременела она от него, но оказалось, что нет. Да и не любил он её. Говорят, он изменял постоянно, и, порою, она приходила на работу с синяками. А ёще он выпить любил, ну, по крайне мере, так говорят. В общем, что-то там у них запутанное.
- Может фиктивный брак, ради прописки?
- Может и так. Она ведь и год не прожила с ним. Ушла.
- Скажите вот ещё что, - после минуты раздумья заговорил Роман. – Не замечали ли вы за ней что-нибудь странное в последнее время?
- Понимаете, она иногда становилось странной. Именно зимой, в конце февраля. Замкнутой становилась, и словно всегда ждала чего-то. А как весна начиналась, сразу же расцветала, жизни радовалась, и так до февраля.
- А замужем она была именно в феврале?
- Да.
- А развелась в марте?
- В марте.
Честно говоря, я уже не понимал, о чём думает Роман.
- И ещё вот что скажите: у вас с покойной были близкие отношения?
- Нет, только дружеские.
Мы распрощались со свидетелем и вернулись в отделение. По дороге, я пытался выпросить у Романа объяснения его странных вопросов, но тот лишь отмахнулся и сказал, что назвал меня своим стажёром, чтобы со свидетелем можно было «нормально говорить», сославшись на то, что прессу недолюбливают.
На своём рабочем месте опер вновь сделал пару звонков и с довольным лицом заявил:
- Владеющий информацией – владеет миром.
- Ты это о чём?
- Анатолий Ветров, бывший муж покойной Екатерины Ветровой был убит в ночь с субботы на воскресение, то есть за день до убийства бизнесмена Глебова. Гражданина Ветрова нашли в своей квартире с перерезанным горлом. Как сообщили мои коллеги, господин Ветров, перед смертью, устроил дома небольшую пирушку.
- Мы поедим на место преступления?
- Не, это не наш район. Завтра уточню материалы дела.
Остаток дня выдался менее насыщенным: Роман опрашивал свидетелей по неизвестному мне делу, а после писал отчёты. Два других опера постоянно курили, и дышать в кабинете становилось всё тяжелее. Вскоре Роман молча встал из-за стола и открыл окно. Свежий морозный воздух напомнил помещение, и я вновь вдохнул спокойно.
К концу дня подполковник Муравлёв попросил меня ознакомиться со стенгазетой, и «подчеркнуть оттуда что-нибудь для своего репортажа». Я поблагодарил Сергея Вячеславовича за проявленную заботу, и чтобы не обидеть его, тщательно изучил газету.
По дороге домой, мне удалось ещё немного поговорить с Романом.
- Ром, так что ты думаешь о той девушке?
- Тот парень, с которым мы говорили в морге, явно к ней не ровно дышал.
- Да, мне тоже так показалось.
- Если наши, с тобой, подозрения по этому поводу верны, то он, по любому, приукрасил картину.
- В смысле?
- В том смысле, что он не говорил о ней ни чего плохого, даже если бы таковое знал. Но от слов о странном поведении девушки в конце февраля он всё же не удержался, стало быть, что-то было не так именно в это время, и всякий, знающий её, мог бы это подтвердить. Может, какой-нибудь маниакальный синдром.
- Думаешь, это она убила бизнесмена и своего бывшего мужа?
- Возможно.
Во вторник мне удалось поспать чуть подольше обычного, так как на утреннюю планёрку я не поехал. Есть в каждой профессии такие аспекты, о которых читать будет очень скучно. Здесь именно такой случай.
Когда я прибыл в отделение, Роман уже ждал меня. Кажется, ему нравилось быть героем моей статьи. Он рассказал мне пару весёлых историй из своей практики, и попросил добавить их в репортаж, чтобы разбавить «тяжёлое настроение, возникшее, в связи с тупиковостью ситуации».
Порою я не понимал, когда Роман шутит, а когда говорит серьёзно, но, не смотря на это, я проникся к нему огромной симпатией. Всё, что делал этот человек, было грамотным и продуманным – ни каких лишних действий, ни какой суеты. Если бы мне предстояло стать оперуполномоченным, я бы хотел перенимать опыт только у Романа.
- Ты ведь заинтересовался этим делом бизнесмена, и девчонкой. – После очередной шутки сменил тему Роман.
- Ну, да.
- Тогда смотри, какая картинка вырисовывается. Анатолий Ветров, бывший супруг «нашей девушки», был убит у себя в квартире. Его друзья пришли к нему в гости, а дверь была открыта, они вошли и обнаружили труп. Следов взлома на замке не обнаружено, а стало быть, покойный сам впустил своего убийцу. А если он это сделал, то, выходит, что он доверял ему, в смысле убийце. Правильно?
- Правильно.
- Сейчас должен подойти водитель, сбивший Катю Ветрову. Может, он чего прояснит.
Ожидание вылилось для меня в невыносимую муку. Подумать только, какими стальными нервами должен обладать опер, чтобы работать так изо дня в день.
Водитель объявился пол одиннадцатого, когда я уже начал сомневаться в том, что он вообще собирается придти. Он явно был напуган, и постоянно вытирал свой лоб мятым носовым платком. Роман, к моему удивлению, не пытался его успокоить – он вёл допрос с максимальной жёсткостью. На этот раз, я не задал ни одного вопроса.
Мужчину звали Михаил, ему было чуть больше пятидесяти. Ростом чуть ниже среднего, и ярко рыжими волосами, которых осталось не так уж и много, он был похож скорее на изуродованную куклу Чубайса, чем на человека, как такового.
- Расскажите нам, как всё было, с самого начала.
- Я ехал по дороге… ну, а не превышал, Вы не подумайте… Она вылетела из-за угла… именно вылетела. Она была похожа на обезумевшую… В этот момент мне даже показалось, что за ней кто-то гнался…
- С этого места поподробнее.
- Ну, когда я сбил её… я это, я боялся выходить из машины. Ну, понимаете, сейчас говорят маньяков много… Я побоялся, что он меня… Но я всё же вышел. Ни кого рядом не было. Если кто-то и был, то он очень быстро убежал. Я подошёл к девушке, но она уже была без сознания.
- Она ни чего не говорила.
- Нет, она уже… нет. Скажите, что мне теперь будет? Это так серьёзно?
- Следствие ведётся.
Когда Михаил ушёл, Роман объяснил мне, что иногда нужно быть пожёще, чтобы выдавить свидетеля до последней капли. Иначе, он может умолчать о чём-нибудь. Судя по всему, к каждому человеку нужен свой подход, и каждый хороший опер должен быть ещё и психологом.
Мы с Романом вновь разложили всё по полочкам. Катя Ветрова была в доме бизнесмена, во время её присутствия бизнесмен был задушен. Выйдя из злополучного дома, Катя убегала от кого-то, да так, что попала под колёса одной единственной машины, которая проезжала мимо. Стало быть это таинственное «третье лицо» очень испугало девушку. Возможно, именно этот кто-то и был причастен к гибели бизнесмена Глебова, а может быть и к смерти Анатолия Ветрова тоже.
Роман добавил, что если он случайно раскрывает и дело Ветрова (это дело ведут опера из соседнего отделения), то ему полагается магарыч.
К сожалению, поговорить с супругой бизнесмена нам вновь не удалось, так как она находилась под действием успокоительного, но доктор заверил, что завтра она уже сможет говорить. Я немного растроелся, что дело не движется, но в кабинет зашёл подполковник Муравлёв и «дал добро» на осмотр квартиры Кати Ветровой, в присутствии понятых, конечно же.
Мы выехали по адресу. Дом, в котором проживала погибшая, находился на самой окраине города. Обычная обшарпанная пятиэтажка с бельем, развешанным на балконах. На двери даже не было домофона. Я уже не говорю о запахе в подъезде. Короче, в таком доме проживал так называемый «эконом класс». Мне в голову пришла мысль о том, что Катя, скорее всего, снимала квартиру в этом районе, чтобы поменьше бывать в общественных местах. Может она всё-таки от кого-то пряталась?
Хозяйка квартиры, специально вызванная Романом, открыла дверь, и мы вошли внутрь. Пожилые соседи, выступающие понятыми, внимательно отслеживали каждый шаг оперативной группы. Нет, милиционеры не переворачивали всё с ног на голову, они просто аккуратно изучали вещи и содержимое персонального компьютера, но местные всё же не спускали с них глаз.
- Кто же Катеньку убил? – Спросил шёпотом у меня одна женщина.
- Мы над этим работаем. Тут запутанная история. – Ответил я, изображая серьёзного оперуполномоченного.
- Она такая хорошая девочка была, такая хорошая…
Судя по обстановке в квартире, погибшая была довольно-таки аккуратной и исправной хозяйкой. Ни одна вещь не валялась на полу, или где бы то ни было: всё находилась на своих местах.
На столе стояла рамка с фотографией Кати. На изображении я, наконец-то, увидел девушку «живой», у неё были действительно карие глаза, как я и предполагал… такие красивые и выразительные. В тот миг мне вновь вспомнился мой дед, который чуть ли ни до самой смерти пользовался успехом у женщин. Старик сказал однажды: «Виталь, чтобы узнать девушку, достаточно взглянуть в её глаза. И если она действительно хороша, то ты поймёшь это сразу». Только сейчас я понял смысл его слов.
Мои странные воспоминания прервал участковый, который нашёл что-то в ванной. Интересно, зачем он полез туда? Хотел увидеть Катино нижнее бельё?
Когда я заглянул в ванну, моему взору открылась невероятная картина: на потолке виднелись свежие разводы, словно кто-то мыл его мокрой тряпкой.
- Это было раньше? – Спросил Роман у хозяйки квартиры.
- Нет. Может, это соседи залили?
Роман пожал плечами и вернулся в комнату. А женщина ещё долго стояла на месте, оценивая ущерб:
- Придётся потолок теперь белить…
Сотрудник, занимающийся компьютером погибшей, сказал, что девушка была зарегистрирована на многочисленных сайтах знакомств, и постоянно вела переписки со многими людьми из разных городов. Среди тем не было ни чего такого, что помогло бы нам в этом деле, но Роман, на всякий случай, попросил записать данные всех сетевых друзей Кати.
Учитывая огромный список контактов, я мог предположить, что девушка всё свободное время проводила за компьютером. И в таком случае, она в буквальном смысле слова жила в этом пространстве.
- Всё именно так. – Подтвердил мою точку зрения Роман. – Сейчас в компьютере можно найти всё, что нам нужно для расследования. А этот обыск в квартире чистая формальность, которая, скорее всего ни чего нам не даст.
Стоило Роману договорить последнее слово, как участковый радостно заявил, что он нашёл «шо-то интересное». Это лысый извращенец снова рылся в Катиных вещах. Не знаю почему, но меня это сильно разозлило. Каким бы фетишистом он не был, но находка его оказалась самой значимой из всех остальных. Участковый нашёл дневник погибшей – толстую тетрадь в клеточку с черной обложкой.
Первым делом я отметил, что у Кати был красивый подчерк. Мне не терпелось изучить её записи, но Роман принялся читать первым. А я возбуждённо бегал вокруг него, словно Пяточёк возле Вини Пуха. Опер лишь один раз оторвал свои глаза от страниц и улыбнулся, увидев меня таким.
Вскоре осмотр квартиры был завершён, и мы отправились обратно в отделение. На этот раз нам повезло – мы ехали на машине.
- Ну, и что там? – Спросил я, не дав Роману прочитать и половины дневника.
- Она была сумасшедшей.
- Как?
- В смысле «как»? Я диагноз поставите не смогу. Завтра покажем специалисту.
- А можно мне посмотреть?
- Валяй. – Равнодушным голосом ответил опер, и протянул мне дневник.
Я начал читать откровения девушки ещё в машине, а продолжил уже в отделении. Весь мир перестал для меня существовать, как только я погрузился в атмосферу Катиного бытия. Строчка за строчкой я ловил её настроение, пропитанное страхом и отчаянием:
«Я сама не знаю, зачем пишу это. Просто пишу и всё. Я не знаю, что со всем этим делать, мне лишь хочется бежать, но это бесполезно.
Я готова повторять эту дату снова и снова, готова написать себе на лбу, лишь бы все знали об этом. Я не могу больше носить это в себе. Но они упрячут меня в психушку, а там я буду одна в маленькой комнате, и если он появится, то я просто не знаю, что со мной будет.
24 февраля. Я жду его, изо дня в день. Жду, чтобы понести справедливое наказание. Жду 24 февраля, начиная с 25 февраля. Интересно, а Света видит то же самое? Я боюсь спросить у неё. Она решит, что я свихнулась совсем. Мы ведь с ней поклялись не говорить ни кому об этом. Но мне нет нужды больше скрывать, мы ведь почти не видимся с тех пор, как она вышла замуж. Я обязательно пойду к ней и спрошу. Если нет, я просто уйду и не вернусь. Я ведь не должна оправдываться. Если только перед ним. Он не заслужил быть таким, каким стал теперь. Я боюсь даже думать об этом. Что со мной будет, когда я умру? Помилуй мою душу, Господь.
Я должна теперь ходить в церковь, и просить у Бога спасения. Хотя бы спасения для Никитки, он же не виноват. Это я должна была быть там.
Мне не нужно оставаться одной, и не нужно быть среди людей, Я бледный призрак. Я хожу, звеня цепями своей тайны. Мне так хочется жить, как живут другие. Их проблемы и заботы кажутся мне нелепыми. Как бы я хотела быть простым обывателем. Но вся это затея с замужеством оказалась нелепой. Похоже, я обречена на страдания.
24 февраля – тот день, когда всё началось. Двенадцатый год, я боюсь, мне не вынести. С каждым годом это бывает всё страшней и страшней. Астрологи утверждают, что двенадцать лет – это полный цикл. Но что это значит для меня? Для всех нас.
Такое способно свести с ума любого. Нас ведь не учат, как быть в подобных случаях. Я ни чего не знаю об этом. Я знаю лишь одно: человек подобен беззащитному растению перед их миром.
Никитка не знал, что с ним случилось. Он ведь ничего не понимал. Зря я ему сказала. Но ведь я была в ужасе от его появления. Он ползал… ползал, так мерзко. От него вело холодом той проклятой реки.
Когда появляется Никитка, в комнате становится холодно и сыро. Не дай Бог ни кому этого ощутить. Он стонет и кряхтит, а иногда издаёт звуки, словно в его глотке до сих пор осталась вода. Его кожа сморщилась от ледяного течения. А глаза горят маленькими зелёными огоньками. Он ползает по стенам и потолку, оставляя за собой влажный след. Он ужасен, но он, по-прежнему, одиннадцатилетний мальчишка. Он не хочет убивать меня. Но что ему надо?
Первые года три он лишь следил за мной откуда-нибудь. Я почти не видела его, но ощущала его присутствие всем своим телом. Потом он просто смотрел из темноты. Когда я впервые увидела его глаза, я кричала, словно сумасшедшая. Но Никитка всегда пропадает к приходу других людей. Никто, кроме меня, не видел его. Если только Света. Мы ведь были вместе.
Будь проклят тот год, когда я сказала ему, что он мёртв. Я кричала и вопила, что было сил: зачем ты сюда пришёл, ты же мёртв? Никитка задумался и издал ряд бурлящих звуков. Мне казалось, что он всё осознал, и теперь не будет приходить, но я ошибалась.
Я переехала в город и поступила в институт. Мы со Светой жили в одном общежитии, но в разных комнатах. Мы ни разу не разговаривали на эту тему, хотя стоило бы. Мы поклялись ни говорить никому. Даже друг другу, словно ни чего этого не было. Теперь я жалею об этом соглашении. Может, если бы мы были вместе, мы бы что-нибудь придумали.
С тех пор, как он узнал о том, что мёртв, он начал откровенно ползать по потолку и делать ещё Бог знает что. Хотя имею ли я право упоминать о Боге?
Скоро вновь наступить 24 февраля, и он снова придёт. Это его день, потому что он умер в этот день. А во всём виноваты мы со Светкой. Я просто должна знать – одна ли живу с этим. И мне плевать на то слово, что я дала почти двенадцать лет назад.
Лучше бы я провалилась пол лёд. Я помню его еще нормальным человеком, я никогда не забуду. Он мне не позволит.
Первый год в городе. Можно что-нибудь вспомнить. Что-нибудь, о чём хочется забыть. Холод и сырость кругом. Мерзкий силуэт во тьме, и эти зелёные глаза. Почему они должны быть такими страшными? Глаза мертвеца вселяют в меня ужас, и мне уже не хочется жить. Но я всё же продолжаю. Я могу утешить себя лишь мыслью о том, что это происходит лишь один день в году. А если он начнёт являться чаще? Нет, это не справедливо. Меня просто не хватит на больше.
И так, первый год в городе. Никитка с самого утра уже был под моей кроватью. Соседка по комнате ушла на пару раньше меня, а я слушала его стоны. Я боялась вставать – а вдруг он схватит меня за ноги, и затянет к себе под кровать. Я лежала, прокручивая в голове варианты того, каким способом он смог бы убить меня. А он всё кряхтел и бурлил. Комната наполнялась холодом и влагой. Я подумала, что если останусь там, то вскоре ото всюду начнёт сочится вода. Я плакала, но звать на помощь не смела… ».
Роман прервал моё чтение, заявив, что покажет мне «кое-чего поинтереснее». Я даже не успел расправить, что именно, как он вытащил меня из кабинета, и усадил в дежурную машину. Мне хотелось дочитать Катины записи, но Роман настоятельно порекомендовал мне «не заморачиваться по ерунде».
Мы с оперативной группой подъехали к, ни чем не приметному, дому и стали ждать. Теперь Роман, наконец-то, рассказал мне в чём дело:
- Будем брать притон наркоманов.
Я молчал, ожидая дальнейших разъяснений.
- Ну, и чего ты молчишь? – Удивился опер.
- Я жду, пока ты мне всё расскажешь.
- А что рассказывать-то? Сейчас из отдела по незаконному обороту наркотиков подъедут, и будем брать.
- А ОМОН?
- ОМОН мы брать не будем. – Пошутил Роман, но никто из присутствующих не засмеялся, и даже не улыбнулся. – Кого там брать? Эти нарики вечно обдолбанные, ты, Виталь, их бы и один взял.
Вскоре подъехали долгожданные сотрудники из отдела по борьбе с наркотиками, и операция началась. Мне, к сожалению, не удалось присутствовать в самом её начале, когда оперативники ворвались в квартиру – Роман сказал, что мне не стоит рисковать. Но я слышал все, стоя на лестничной площадке этажом ниже.
Один из сотрудников позвонил в дверь.
- Кто. – Раздался вялый голос, спустя пару минут.
- Свои. – Ответил оперативник, таким же вялым голосом. Наркоман открыл дверь.
После минуты криков и шума, Роман торжественно заявил, что периметр чист, и я могу пройти в помещение для изучения обстановки.
Я вошёл внутрь грязной, заваленной мусором квартиры. В нос бил резкий запах каких-то химикатов, вперемешку с табачным дымом. Из ванны страшно разило калом. Хозяин (или как там его можно назвать) растил в горшках коноплю, но ни одного большого растения не было – видно их тут же скуривали. Самые причудливые вещи беспорядочно лежали на полу: здесь были ложки, бутылки, рваные башмаки, газетные листы, разбитые вдребезги компакт диски и ещё чёрт знает что (список можно продолжать до бесконечности).
Трое молодых парней лежали на полу, с наручниками на руках, ещё один спал беспробудным сном на старом диване. От него воняло мочой так сильно, что его даже не стали трогать. Всё внимание опергруппы было приковано к лысому подростку в футболке с изображением листа конопли. Наркоман старался давать показания, но не мог толком ничего сформулировать. Его руки дрожали так сильно, что ему даже не удалось нормально покурить. К моему удивлению, опера даже слегка посмеивались над ним.
Вдруг раздался сумасшедший крик:
- Суки поганые!
Я обернулся и увидел парня, который совсем недавно спал на диване. Он держал в руке пистолет и, почему-то, нацелился им на меня.
- Не дури, парень. – Сказал кто-то из оперативной группы.
- А вот хер тебе, ментяра! – Выкрикнул наркоман и нажал на курок…
Я настолько испугался, что не смог себя контролировать, но моё тело действовало без промедлений. Не знаю как, но я отпрыгнул в сторону в тот миг, когда раздался выстрел. В ушах зазвенело, а перед глазами пошли круги.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем Роман привёл меня в норму. Хотя то состояние, в котором я тогда оказался трудно было назвать нормой.
Я сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Роман что-то говорил, улыбаясь, но до меня не доходил смысл его слов. Я слышал их, но не понимал, как будто он изъяснялся на не знакомом мне языке.
Потом Роман взял фотоаппарат и сфотографировал моё лицо. Слова уже начинали приобретать какой-то смысл:
- На память. – Сказал опер, после чего я услышал дружный смех.
Роман протянул мне стакан с водой. Я выпел и понял, что это вовсе не вода, а спирт. Такая встряска привела моё сознание в норму и я, задыхаясь, шипел:
- Воды. Воды.
- Говорил тебе, нужно сразу было ему налить. – Сказал один из милиционеров, поднеся мне стакан с водой (на этот раз с водой).
Я вернулся домой после долгого и трудного дня. Мне хотелось отдохнуть и расслабится. Я взял пива и сел перед телевизором. В тот момент я подумал, что с такой работой бросит курить мне точно не удастся.
Сотни мыслей переплетались в голове. И пока они не растворились под покрывалом сновидения, я решил сделать ещё пару заметок для будущей статьи. Всю это кучу беспризорных предложений можно было хоть сейчас упорядочить и печатать в газете, но меня интересовало дело Кати Ветров. Я даже решил сделать его «центром повествования», то есть описать работу оперуполномоченного, расследующего данное дело.
Я закончил с заметками и лёг в постель, но спать мне, по-прежнему не хотелось. Я вглядывался в темноту, размышляя о Катином дневнике: действительно ли она видела то, о чём писала, или это бред сумасшедшей, как считал Роман?
Я словно ушёл в другой мир, мир своих фантазий и умозаключений. Ушёл так глубоко, что даже не заметил, что в комнате похолодало. Мне пришлось укутаться одеялом посильнее, но это не помогало. Я поднялся и попробовал батарею – она была горячей. Тогда откуда такой холод?
По оконному стеклу стекал конденсат. Я чувствовал влагу пронизывающую комнату. Не ужели… Нет, этого не может быть.
Я сидел, не смея пошевелиться, пытаясь сопоставить факты. И вдруг прямо надо мной кто-то или что-то начало кряхтеть. Я боялся поднять глаза вверх. Я слышал эти звуки, но не верил своим ушам. Несколько секунд проведённые мной в этом замешательстве показались вечностью.
Потом случилось настоящее безумие. Я отскочил в сторону и обернулся. Лучше б я этого не делал. Два зелёных огонька пристально смотрели на меня с потолка. Я видел их всего лишь одно мгновение, но мне этого хватило, чтобы вылететь из комнаты, словно ракета.
Я быстро накинул штаны и куртку, и выскочил на улицу, даже не закрыв дверь.
Мне не хотелось оставаться одному, поэтому ночь я провёл не вокзале.
Среда началась с безумной головной боли и полной потери сил. Я заснул в здании вокзала только под утро. То, что было ночью в моей квартире… было ли оно на самом деле? Может это просто сон, или игра больного воображения?
Большие электронные часы, увенчавшие собой высокий свод здания, показывали: девять сорок семь. А это значит, что я проспал не только утреннюю планёрку в отделении, но и начало рабочего дня как такового. Быть может Роман уже ушёл куда-нибудь, и найти его будет очень сложно. Но мои опасения не оправдались – Роман сидел в своём кабинете.
- Куда ты пропал? Я звонил тебе на мобильник.
- Я слегка загулял. – Соврал я.
- Загулял – это хорошо. Кстати, у меня для тебя небольшой презент. – Роман протянул мне фото. – Ребята из экспертизы оставили себе копию. Ты уж их извини.
На фотографии «красовалось» моё испуганное лицо: глаза расширенные больше обычного, как минимум в два раза, приняли чёткую форму бильярдных шаров, рот был перекошен в немыслимую линию. Увидев всё это, я сам невольно улыбнулся.
- Ты уверен, что всё в порядке? – Продолжил Роман. – Просто твоё нынешнее выражение лица не намного лучше, чем на фотке.
- Всё в полном порядке.
Далее разговор зашёл вновь о деле Кати Ветровой.
- Видишь, как получается. – Начал Роман. – Это дело об убийстве бизнесмена, а мы называем его «делом Кати Ветровой». Но это, в принципе, правильно, потому как она замешена в этом деле по самые уши. Пока ты там «слегка загулял», я имел честь вновь поболтать со своим коллегой из соседнего отделения, тем, что ведёт дело Анатолия Ветрова. Он уточнил способ убийства.
- Способ убийства?
- Да. Ветрову перерезали горло осколком бутылки. Знаешь, когда бутылку держат за горлышко и разбивают – получается розочка. Вот такой розочкой и перерезали глотку гражданину Ветрову. Жёстко, правда?
- Да.
- Никогда бы не подумал, что хрупкая девушка способна на это.
- Ты думаешь, это сделала Катя?
- Думаю, что да. Ты читал, что она писала о своём муже?
- Нет.
- Так почитай. Сейчас я найду. – Роман достал уже знакомую мне тетрадь, и принялся листать страницы. – Одну минуту… Где я это видел?.. А вот. – Опер протянул мне тетрадь. – Читай, и у тебя не останется сомнений.
«…Толик оказался совсем другим человеком. Он был слишком жесток со мной. Слишком. Из «дорогой» я превратилась, буквально, в какую-то вещь. Катя, иди туда, катя, иди сюда. Сделай мне чай…
Он приходил с работы намного раньше меня, но я всегда должна была готовить ему еду. Он так обленился, что не мог поджарить омлет без моей помощи.
Толик начал «ходить на лево» спустя пару месяцев после свадьбы, а может даже раньше. Но я терпела его, он мог защитить от Никитки. По крайне мере, мне так казалось. С таки же успехом меня мог бы защитить первый встречный. Что за бред?
Я начала по-настоящему ненавидеть Толика после того, как он напился и изнасиловал меня. По-другому это никак не назовёшь – я не хотела анального секса, я сопротивлялась, но он сделал это. От него воняло дешёвой водкой и сигаретами. Прости меня Бог, но мне хотелось убить его. Мне хотелось, чтобы в комнате появился Никитка (не знаю почему).
Толик остался лишь ещё одним плохим воспоминанием в моей жизни. Сразу после 24 февраля я ушла от него. Мы оформили развод. Он даже не пытался меня вернут. Ему было наплевать.
Сейчас я рада за Свету, хоть у неё с мужем всё хорошо…»
Хорошо. Лучше не придумаешь. Светлана лежала в психбольнице. Я первый раз в жизни посетил психбольницу. Роман, по его признанию, тоже.
Яркий солнечный свет сочился через огромные окна и, на пару с белоснежными стенами, резал глаза. Седоватый доктор тщательно объяснял нам правило поведения в данном заведении:
- Не обращайте внимание на наших постоянных пациентов, они всё равно ни чего не понимают. Они живут в своём отдельном срезе реальности.
- А как ваша новая пациентка? Светлана Глебова.
- Мне кажется, что всё намного серьёзней, чем мы предполагали.
- Доктор, а я могу Вас попросить, в неофициальном порядке, изучить дневник подозреваемой. – Опер протянул нашему провожатому Катину тетрадку. Тогда мне показалось, что Роман меня предал – я ведь не дочитал до конца. – И сказать своё профессиональное мнение о её психическом состоянии.
- Если только на следующей неделе. Сейчас слишком много работы.
- Я Вас не тороплю.
Доктор взял дневник и покрутил его в руках.
- Да, и можете называть меня Олег Викторович, а то доктор – уж слишком официально.
- Конечно, Олег Викторович.
Как потом мне объяснил Роман, некоторые люди стараются обзавестись связями в органах, для каких-либо корыстных целей. Олег Викторович делал именно это. Но опер вовсе не обижался на него, он ведь первым попросил доктор о помощи.
Как только я увидел Светлану, мне в голову пришёл странный образ увядающего цветка, за которым прежде ухаживали, а теперь выкинули на помойку. Её красота была лишь внешней оболочкой, лопнувшей, словно мыльный пузырь под воздействием внешних факторов. Я представил, как ныне растрёпанные волосы были уложены в стильную причёску, а опухшее, по не известной мне причине, лицо украшала дорогая косметика.
Роман вновь представил меня своим стажёром.
- Скажите, Светлана, Вы ведь были знакомы с Екатериной Ветровой?
- С Катей? Да. – Девушка пристально смотрела в какую-то точку на полу.
- Она приходила к Вам в гости в ночь с 24 на 25 февраля?
- Нет, она приходила 24, а как только 24 кончилось – она ушла.
- Понятно. А если не секрет, зачем она приходила к Вам в гости?
- Поговорить.
- Поговорить? А о чём?
- А том, что она носила с собой все эти годы.
- А можно поподробнее?
- Неужто, вы не знаете? – Светлана перевела взгляд на Романа и повысила голос. – Неужто она вам не сказала. Мой муж умер, а вы!... – В тот момент я подумал, что если б не успокоительное, девушка бросилась бы на Романа.
- У Вас есть какие-нибудь предположения: кто бы мог это сделать? – Невозмутимо продолжал беседу опер.
- Есть. Никитка.
- Никитка? Кто такой Никитка?
- Нам с Катей было тогда по тринадцать лет. А Никитке было всего одиннадцать. Все мы жили ещё в Обухово. Тринадцать лет – такой возраст, когда девочки начинают засматриваться на мальчишек постарше. А Никитка всюду бегал за нами. У него были какие-то отклонения в развитии, на которые мы не обращали внимания до поры – до времени, но в тринадцать лет мы с Катей «повзрослели» и решили отделаться от заморыша. В самой деревне мы не могли сделать этого – как что было не по его нраву, он начинал противно кряхтеть, а потом громко рыдать на всю улицу. Его многочисленная родня тут же сбегалась, а мы с Катей получали плюху. И вот однажды мы ушли вместе с Никиткой подальше от домов – на реку. Лёд, казалось, крепко сковал её. Мы завели его так далеко, чтобы он не смог сам найти дорогу обратно, мы просто хотели, чтобы он обиделся на нас, и больше не хотел с нами играть. Мы начали дразнить его, а когда он закряхтел – мы принялись убегать. Никитка бежал за нами и рыдал. Так же громко, как всегда, но заступится за него было некому. Не помню, сколько мы пробежали, прежде чем Катя завизжала, как сумасшедшая. Я обернулась и увидела, что Никитки нет. Катя кричала: он провалился под лёд. Он, и вправду, провалился под лёд, а течение унесло тело. Мы ничего не смогли сделать. Мы были испуганны. Чёрт, мы ведь были детьми ещё. Мы с Катей поклялись ни кому не говорить о том, что было даже друг другу.
После «исповеди» Светлана вновь опустила голову вниз.
- У вас есть закурить? – Спросила она.
- Доктор сказал, что здесь нельзя курить. – Ответил Роман.
- А, доктор. Милый доктор. Только он ведь мне не поможет.
- Скажите, Светлана. – После минутной паузы начал опер. – А когда Катя Ветрова пришла к Вам, Ваш муж уже был в спальне?
- Был.
- И Вы с Катей были вдвоём?
- Да.
- Катя всегда была у Вас на виду?
- Всегда.
- То есть, Вы не отходили от неё?
- Отходила. Чтобы приготовить кофе. Катя совсем замёрзла. Я была на кухне, а Катя оставалась в гостиной.
- А Катя хорошо ориентировалась у Вас дома?
- О чём Вы?
- Ну, она знала – где какая комната? А если точно – спальне, где спал Ваш муж.
- Знала. – Безразличным голосом ответила Светлана, и столь же безразлично продолжила. – Но она не убивала.
- А кто, тогда, убивал?
- Никитка.
- Мальчик, который провалился под лёд много лет назад?
- Он приходит каждый год 24 февраля. Он приходил ко мне, он приходил к Кате. Я виновата в том, что наврала Кате. Я сказала ей, что не видела Никитку, но он приходил ко мне тоже. Вы понимаете, это же истерия! – Голос девушки становился всё тревожнее. – Если бы мы вдвоём боялись его, мы бы сошли с ума. Теперь я знаю: мёртвые всегда рядом, и достаточно приоткрыть дверь, чтобы они пришли в наш мир. И они не уйдут, пока мы не закроем эту дверь… закроем её, оказавшись на их стороне. Вы понимаете, на их стороне.
Роман попытался успокоить девушку, но она вошла в совершенно немыслимое состояние: она раскачивалась на кровати всем корпусам, по щекам текли слёзы, но она чётко повторяла одни и те же слова:
- Мёртвые не хотят быть мёртвыми. Мёртвые не хотят быть мёртвыми. Мёртвые не хотят быть мёртвыми. Мёртвые не хотят быть мёртвыми. Мёртвые не хотят быть мёртвыми…
Вскоре в комнате появился доктор и два санитара. У меня сложилось такое впечатление, будто они подслушивали наш разговор за дверью. Медработники сделали девушке укол, после которого она успокоилась и легла в постель. Но её губы, по-прежнему, шевелились; кажется, я догадывался, о чём Светлана продолжала говорить.
Олег Викторович лишь развёл руками. По его словам, девушка стала почти невменяемой, и если мы попытаемся повторить допрос, эффект будет точно такой же.
Нам ни оставалось ничего, кроме как уйти, попрощавшись с доктором.
- Знаешь, - начал Роман, не дожидаясь моих вопросов. – Я уже привык болтать с тобой, не знаю, что буду без тебя делать. Не хочешь к нам на службу?
- Нет уж, спасибо!
- Никто не хочет. – Тяжело вздохнул опер. – Так вот, как ты, наверно заметил, дело мы с тобой раскрыли.
- Раскрыли?
- Конечно. Катя Ветрова и Света Глебова двенадцать лет назад, можно сказать, увидели гибель этого Максимки.
- Никитки. – Поправил я.
- Никитки. Девочки, конечно же, винят во всём себя. У Кати съезжает крыша – в доказательство этому мы имеем её собственный дневник. Кате кажется, что он возвращается в этот день, 24 февраля. Представляешь, что творится теперь у неё в голове? Но это не наше дело – там доктор разберётся. На пике своей шизофрении, или чего там ещё, Катя приходит в дом Глебовых, и открывает Светлане душу. Та, мол, говорит: ты дура, я ничего такого не видела; и уходит готовить кофе. Тем временем Катя идёт в комнату, где спит супруг подруги, и душит его подушкой. Потом спокойно допивает свой кофе и уходит. Вскоре у Кати наступает просветление, она понимает, что сделала, и бросается под машину. Может быть… может быть она убила и своего бывшего мужа, но это будет очень сложно доказать. Хотя мотив мы уже имеем.
- Мне всё равно, кажется, что Катя не могла сделать этого.
- А кто ещё? Только её засняли камеры наружного наблюдения. Никого больше не было. Ты ведь не думаешь, что это сделал Никитка? – Роман остановился, и начал пристально смотреть на меня. Я даже почувствовал себя неловко. – А хотя вы – газетчики любите всякую ерунду. – Добавил он, и засмеялся.
Весь остаток дня я думал о Кате Ветровой. Неужели она могла сделать такое? Мне было обидно, что Роман отдал дневник доктору. Может там были какие-нибудь ответы? Хотя подобные мысли были присущи лишь «нам – газетчикам».
Честно говоря, меня уже не интересовали другие дела. Очная ставка, которую проводил Роман, казалась скучным времяпрепровождением. Мне уже хотелось уйти, но я остался, дабы не показаться эгоистом в отношении к работе опера.
Лишь к концу дня Роман раскопал ещё один факт по интересующему меня делу:
- Двенадцать лет назад в селе Обухово, где жили Катя Ветрова и Света Глебова, действительно пропал без вести одиннадцатилетний мальчик по имени Никита Резников. Тело до сих пор не найдено. – Опер говорил это, как мне показалось, без особого энтузиазма. Для него это дело уже «закрыто», и ни о какой мистики речи быть не могло.
Наконец-то, я отправился домой. Уже на лестничной площадке меня настигли воспоминания прошлой ночи. Хотелось верить, что ничего этого не было, что всё из-за потрясения, испытанного во время перестрелки. Да, Роман бы сказал именно так. Похоже, я начинаю думать так, как обычно думает он. По крайне мере, это лучше, чем сходить с ума, как Катя Ветрова.
Ни чего вроде бы не случилось. Тот же подъезд, те же квартиры, тот же сосед дядя Женя смолит «Приму» у открытого окна, между этажами.
- А, Виталик. – Начал Любитель «Примы». – Я уж подумал с тобой чего случилось. Выхожу с утра, смотрю дверь твоя нараспашку, а из квартиры звуки какие-то странные доносятся. Окликнул тебя – не отвечаешь, я так и зашёл внутрь – никого, а будильник-то твой пищит. Я его выключил, а дверь прикрыл, мало ли чего.
- Спасибо, дядь Жень.
- Чего мне спасибо-то? Соседи мы, или нет.
Мне не хотелось выдумывать ни каких историй насчёт того, что случилось. Я просто вежливо поблагодарил соседа и вошёл в свою квартиру. Вещи, слава Богу, были на месте, все до единой. Ни каких следов на потолке тоже не было, стало быть, вчерашний инцидент – лишь игра воображения.
Немного перекусив, я включил телевизор и развалился на кресле. Мне не удалось найти ни чего интереснее, чем голливудский боевик со Стивеном Сегалом в главной роли. Глядя на то, как мастерски владеет герой фильма приёмами каратэ, мне вдруг стало смешно: я представил, как Роман кладёт в рукопашной схватке полдюжины бандитов. Такой сюжет был бы великолепной пародией на любой блокбастер.
Когда фильм закончился, я решил выйти на балкон и чуть-чуть подышать свежим воздухом, заодно, проветрив комнату (уж слишком много я начал курить в последнее время). Накинув куртку на плечи, я двинулся вперёд. Но стоило мне лишь приоткрыть дверь, как я тут же отскочил обратно… Сомнений не было – у меня на балконе стояла Катя Ветрова.
На Кате было чёрное платье, подчёркивающее её стройную фигуру. Обнажённые плечи казались белее молока. Девушка смотрела на меня своими карими глазами (глазами ангела), в которых читалась бескрайняя грусть. Длинные чёрные волосы с каштановым оттенком слегка перебирал ветер. Такая красивая, и такая манящая, Катя не сводила с меня взгляд. Казалось, она звала меня к себе. Но я боялся подойти ближе – она ведь мёртвая, а что ждать от мёртвых я не знаю. Она может столкнуть меня с балкона.
Катя улыбнулась, и на её щеках образовались небольшие ямочки.
- Я не намеренна этого делать. – Наконец заговорила ночная визитёрша. Её голос был мягок и мелодичен, словно песня. Наверно, при жизни она неплохо пела.
- Делать что? – Спросил я, переборов страх и оцепенения.
- Скидывать тебя с балкона.
- Но как ты… - Начал, было, я, но Катя засмеялась, показав свои ровные белоснежные зубы.
- Тебе не нужно произносить слов, я могу читать твои мысли, но говорить так, как говорят живые сейчас будет лучше. – Вскоре пояснила девушка. – Может, ты всё-таки подойдёшь ко мне поближе?
Я, по-прежнему, колебался.
- Ну, же. Давай. Прыгать с балкона или нет – это твой выбор.
Тайна была совсем рядом, меня сдерживал лишь страх перед неизведанным. Когда в книгах пишут, что в таких ситуация человек слышит стук своего сердца – это враньё: я не слышал ничего, даже тогда, когда приблизился к Кате.
- Я не опасна для тебя.
- Тогда зачем ты пришла?
- Виталик, ты ведь хотел знать правду?
- Хотел. Ты ведь никого не убивала?
- Нет. – Ответила девушка и отвернулась от меня лицом к поглощённому темнотой городу.
- Это сделал Никитка?
- Он не такой. Он мой друг.
- Твой друг?
- Единственный. – Произнесла Катя, и вновь повернулась ко мне. – Никитка никому не даст меня в обиду. Я только теперь поняла.
- Он убил твоего бывшего мужа, потому что тот обежал тебя, правильно?
- Ты ничего не знаешь, Толик был плохим человеком.
- Я знаю об этом. Но как же бизнесмен Глебов, муж Светы? Он тоже обежал тебя?
- Никитка решил, что из-за него мы со Светой перестали дружить. Но это ничего, Света скоро тоже будет с нами.
- Нам нужно что-то сделать. Всё хотят повесить на тебя.
- Я знаю. И Никитка.
- Подожди ты ведь…
- Мы открываем двери, постоянно. Я открывала, теперь ты. Всё будет хорошо, тебе не о чем беспокоиться.
- Но…
- Не нужно ни о чём беспокоиться. – Повторила Катя, и вновь отвернулась. Мы стояли молча несколько минут, прежде чем я продолжил беседу.
- Как там?
- Холодно. – Ответила Катя немного жалостливым голосом.
- Прости, я сразу не додумался. – Я снял с себя куртку и одел её на девушку. От прикосновения к её тело мне стало на удивление хорошо и спокойно, так, словно я знал свою ночную визитёршу уже ни один год. Мне не удалось устоять перед соблазном, и я положил руки Кате на плечи. – Катя, почему мы не познакомились раньше?
- Сейчас время – ничто.
- Ты останешься до утра?
- Нет, мне уже пора.
- Но почему?
- Он уже пришёл за мной. – Ответила Катя, указав своим изящным тонким пальцем наверх.
Я обернулся и увидел Это. По стене дома, сверху вниз, полз Никитка. Его кожа была тёмно – серого цвета. И плюс к этому, она была сморщена сильнее, чем у любого старика. На голове почти не было волос, лишь несколько кровоточащих язв. Никитка смотрел на меня своими зелёными глазами, и издавал немыслимые звуки, словно в его глотке была вода.
Мои ноги подкосились, и я упал на спину. Всё вокруг окутал мрак, посреди которого мелькали две зелёные точки. Они беспорядочно кружились надо мной, оставляя свет в темноте, словно при замедленной съёмке.
Последнее, что я помню – это мысль о том, что Катя была невероятно сильной девушкой, раз она смогла пережить такое не один раз.
Я проснулся на кресле возле телевизора, который ужё вовсю вещал очередной эротический фильм. Должно быть, мне приснилась ночная встреча на балконе. Изо рта, неожиданно, вырвался какой-то нервный смешок, от которого мне самому стало немного не по себе. Всё, надо срочно завязывать с этой чертовщиной.
Квартиру окутал тяжёлый табачный дым, слегка режущий глаза. Я выключил телевизор и направился к балкону, чтобы вдохнуть ночной свежести. Мне казалось смешным и страшным то, что я старательно пытался внушить себе, будто Кати Ветровой на моем балконе не могло быть никогда.
Я открыл дверь, и вновь отскочил обратно: на балконе лежала куртка, та самая, которую я одел на Катины плечи. Тот факт, что умершей девушки не было рядом, ни капли не ободрял. У меня зазвенело в ушах, а сознание слегка помутилось. Я захлопнул дверь и, упав на постель, тут же заснул.
Меня разбудил противный писк будильника. Нужно было собираться и ехать в отделение, но я чувствовал себя полностью выжатым. Я был так слаб, что мог потерять сознание в любой миг. Так что ни о какой работе речи идти не могло. Я позвонил Роману, и предупредил его, что сегодня не приду. Опер вежливо поинтересовался моим самочувствием, и пожелал скорого выздоровления. На что я, даже не сказав привычных слов благодарности, выключил телефон и снова уснул.
Я проспал почти сутки, поднявшись лишь один раз, чтобы сходить в туалет. Зато теперь чувствовал себя намного лучше. У меня разыгрался аппетит, и я как следует позавтракал, прежде чем поехать в отделение. Настроение медленно, но верно двигалась к знаку «плюс». И куртка… Куртка висела на своём месте, в прихожей. А стало быть, всё, что произошло ночью – всего лишь сон.
Пятница была последнем днём моей работы в качества летописца органов внутренних дел. И, если исключить факты моего «безумия», такое занятие показалась мне интересной.
- Я научил тебе всему, что знал сам, сынок. – С невероятным артистизмом произнёс Роман, положив руки мне на плечи. – Теперь ты готов выйти в жизнь, не оглядываясь на меня. Так ступай же, – опер убрал свои руки. – Ступай, Маугли.
- Спасибо тебе за всё, Акелло. – Ответил, и мы оба расхохотались.
После, Роман пообещал мне сообщить результаты по делу Кати Ветровой, когда оно будет закрыто.
- …и если оно будет закрыто. – Уточнил он. – Кстати, Валера Алимов ведёт великолепнейшее дело, – опер указал на своего молодого коллегу, тот лишь молча курил и смотрел на нас. – Там вообще одна мистика. Но когда Валера раскроет его, он обязательно расскажет всё тебе, само-собой за магарыч. Зато статья выйдет – пальчики оближешь.
- И если оно будет раскрыто. – С грустью добавил Валера, стараясь повторить интонацию Романа. Но ему это совсем не удалось.
На прощание, я заглянул к подполковнику Муравлёву, который, как и прежде, возлагал на мою статью большие надежды. Он сказал мне пару поучительных слов, и процитировал знаменитого героя Глеба Жеглова.
Я уходил, и мне было немного грустно. Мой шеф Андрей Фёдорович говорил что-то о «нужных связях», которые я должен был здесь приобрести. Но всё это не так, я получил намного больше – я получил что-то такое, что не мог выразить простыми словами, и написать в своей статье. Я получил новую часть себя… другой жизненный опыт, которого не было прежде. А ни за этим ли мы все живём? Познание окружающего мира – вот та шкала, по которой мы поднялись вверх над животными, и, в тоже время, пали намного ниже любого из них.
Мысли формулировались очень медленно, и, порой, даже не связанно. Тоска незаметно овладела мной, и я принялся курить одну за одной, расхаживая по комнате взад – вперёд. На душе было так тоскливо, что хотелось напиться до беспамятства. И самое странное было то, что я не понимал причины своей депрессии. Мне хотелось лишь одного – вновь увидеть Катю на своём балконе.
Я выбрался на балкон, и провёл там всю ночь, в надежде увидеть таинственную гостью. Но, к сожалению, она так и не явилась.
В субботу я проспал весь день, а ночью снова выбрался на балкон. На улице дул ледяной ветер, принёсший с собой метель. Мне было холодно, но я продолжал седеть на месте. Я не мог объяснить своего поведения, и от того становилось лишь страшнее. Я боялся, что вот-вот сойду с ума… Или, быть может, уже сошёл.
В воскресение мне удалось подготовить статью. Днём я был самим собой, но когда наступала ночь, я, словно зомби, отправлялся на балкон. Пока я сидел там, я вспоминал Катю: её лицо, её голос. Мне хотелось кричать от того, что я осознал – я влюбился в мёртвую девушку, и теперь хочу быть с ней любой ценой. Всё остальное ушло на второй план на веки. Наконец-то я начал понимать смысл её слов: «сейчас время – ничто».
Стоило мне показаться в редакции в понедельник утром, как меня тут же отправили домой. Должно быть, у меня был отвратительный вид. Но, всё же, я передал редактору свою статью, и попросил его обязательно вставить фотографию Романа.
- Это важно. Это очень даже важно. – Настаивал я. И ни кто не смел мне перечить.
Вернувшись домой, я вновь завялился в постель и уснул. Ближе к вечеру ко мне приехала сестра с мужем (должно быть мой шеф позвонил им). Они по очереди дежурили возле меня, пока я находился в полусознательном состоянии. Вроде бы приезжал врач, но я точно этого не помню. Муж сестры говорил, будто я постоянно бредил и разговаривал сам с собой, но на самом деле всё было совсем не так. Я не бредил – ко мне приходила Катя.
Она села рядом со мной, на краю постели. На ней было то же чёрное платье, что и при нашей первой встрече.
- Ты совсем не бережёшь себя, Виталик. – Произнесла девушка. Только теперь я почувствовал тонкий аромат её тела. Он был прекрасен.
- Я ждал тебя.
- Ты глупый. Я ведь могла найти тебя сама.
- Я боялся упустить тебя.
В ответ Катя улыбнулась и изящным движением поправила волосы.
- Я хотел помочь тебе. Чтобы тебя не обвиняли.
- Ты мне уже помог.
- Я ведь ничего не сделал.
- Ты сделал очень много – ты открыл дверь.
- Я не понимаю…
- Я тоже когда-то не понимала. Но теперь время – ничто, ты ведь знаешь.
- Знаю.
- Поэтому-то я и здесь.
- И ты вновь уйдёшь.
- Да. Нам поздно что-либо менять.
- Я думал… Я думал, что ты поцелуешь меня. – Тихо произнёс я, сам не поверив своим словам.
Катя наклонилась и поцеловала меня. Её губы были нежными и, в тоже время, холодными. Словно я испытывал наслаждения от удара плети. Ещё одно новое ощущение в «свинью – копилку» моего восприятия. Пожалуй, я наполнил её до отказа, и уже решился разбить, дабы воспользоваться накопленным.
Я закрыл глаза и попал в другой мир, совсем непохожий на наш. Там не было ни чего, что можно увидеть глазами и ничего, что можно услышать ушами. Но там это было и не нужно. Там я узнал свободу, и бесконечность полёта.
Мне не хотелось возвращаться в повседневную реальность, но я всё же вернулся. Не знаю, зачем и как. Наверное, просто все мы так устроены. И наш мозг – мерзкий аналитический аппарат вечно старается разложить любые факты (порою самые невероятные) по полочкам. Но я до сих пор вижу Катины карие глаза.
Вскоре я узнал плохую новость – Роман погиб. Он вёз куда-то свою семью и, не справившись с управлением, врубился в бетонный столб. Опер и его жена, сидевшая рядом, скончались ещё до приезда скорой. В живых остался лишь шестилетний сын Романа. Лично у меня не хватило бы цинизма, чтобы расспрашивать обо всём ребёнка, но мои коллеги сделали это. В небольшой заметке одной из местных газет я прочитал: «Шестилетний сын оперуполномоченного уголовного розыска Романа Стропина утверждает, что на машину набросилось странное существо с зелёными глазами…», и мне всё стало понятно.
Дабы поставить точку во всей этой истории, я решил любой ценой забрать у доктора Катин дневник. Но вернувшись в психбольницу, я понял, что мне конец. Весь медперсонал, в один голос, утверждал, что ни какой Олег Викторович здесь не работал. На меня смотрели, как на психа, когда я старался описать внешность доктора. И если б я не убрался во время, наверное, лежал бы сейчас в одной из палат.
Я бросил работу, и перестал выходить из квартиры. Так лучше, так намного лучше. Так никто не мешает. У меня ещё полно запасов еды, по крайне мере, мне так кажется.
Порой я начал путать реальность и сны, сны и фантазии… Может, ничего этого не было? Может, я не работал в газете, не писал статью, и не видел Катю Ветрову на балконе? Может быть, меня самого никогда не было…
Мёртвые всегда где-то рядом. И вполне возможно, что один из них стоит позади меня, пока я сижу за компьютером, или моюсь в душе… пока я иду в магазин… пока я обедаю… пока я сплю в своей кровати… Что, если они коротают своё безконечное существование, следя за нами? И где-то, среди этой безликой толпы, ждёт меня моя Катя…
Я до сих пор не понимаю слова Светы Глебовой: «мёртвые не хотят быть мёртвыми». Должно быть, она совсем свихнулась. Я говорю так, потому что знаю, потому что сам хочу быть мёртвым.
Для меня не осталось ни чего, кроме как пойти на балкон, и вновь увидеть свою любимую… её карие глаза…
Я иду к тебе, Катя…