Предыдущая глава:http://proza.ru/2009/01/19/373
Татьяна Петровна не находила себе места: было уже половина десятого, а она всё ещё на работе, и не знает как там её маленькая дочь Таня. Смена закончилась больше часа назад, но сменщица не пришла, поэтому Татьяна Петровна вынуждена задержаться на работе. Больше всего её волнует то, что она не может сообщить об этом соседке, сидевшей эту ночь с дочерью: не работает связь — вообще ничего не работает. Это бы ещё пол беды: баба Надя и сама догадается, что Татьяна задерживается, и не оставит девочку в одиночестве, беда в том, что на улице творится такое (Такое! Такое! - из объяснений лаборантки Лидочки), что понять не возможно ни умом, ни сердцем.
Лидочка до сих пор не может успокоиться, рассказывая историю, в которую здравомыслящий человек никогда не поверит. Голос лаборантки срывается и дрожит, переходя, время от времени, на всхлипывания и шмыганье. Видно, что она ошеломлена и напугана до такой степени, что готова при первом же удобном случае потерять сознание от нервного потрясения.
Вначале её рассказ состоял из мало связных, полу бредовых фраз, из которых трудно было сложить объективную, ясную картину произошедшего. Лидочка плакала навзрыд, как маленький ребёнок, пытаясь словами передать своё потрясение от увиденного. Но ей это плохо удавалось.
Лишь после того, как её напоили валерьянкой из аптечки, накапав вместо положенных пятнадцати капель все двадцать пять, она чуть успокоилась и стала говорить более осмысленно и доступно пониманию. Её рассказ начал обретать форму и смысл.
Лидочка поведала о том, что она уже собиралась выходить из здания института, когда ей позвонили по сотовому телефону. На улице шёл дождь и поэтому она задержалась в фойе, одновременно слушая обеспокоенную тираду матери, и окидывая нетерпеливым взглядом территорию перед зданием.
Она видела, как бухгалтер Александр Николаевич вылез из своего «Мустанга», и, попав под дождь, превратился в серебристо-зелёную скульптуру, застыв прямо возле машины. У Лидочки от изумления «отпала челюсть» и она уже, не слышала маминых слов, а, как загипнотизированная, впилась взглядом в застекольное пространство.
Дождь шёл сплошной стеной, хотя несколько минут назад — едва накрапывал. Но не это было главным: он был цветным и каким-то гипнотическим. Тем временем к стоянке всё прибывали машины сотрудников института. Но едва открывались дверцы, как обладатели авто окрашивались в невероятно яркие, насыщенные цвета и каменели.
Лидочка с испуга уронила на пол свой дорогущий телефон, который, дзынькнув жалобно, тут же рассыпался на части. Она и сама была готова опуститься на пол, если бы не стояла в это время возле стола. Пожилой охранник, которого все звали попросту дядя Коля, подхватил девушку и усадил на свой стул.
-Может водицы, Лидочка? - сердобольно поинтересовался он.
Но Лида ничего не могла ответить, показывая рукой на улицу. Близорукий дядя Коля достал из ящика стола очки, нацепил их на нос и подошёл ближе к остеклению, отделяющему фойе от улицы.
И тут цветной дождь сменился на чёрный. Скульптурные сотрудники поплыли вниз, растекаясь по земле лужицами. Этого психика Лидочки вынести была не в состоянии, и она отключилась...
Лидочка клятвенно уверяла, что видела всё это собственными глазами.
-Если не верите — спросите дядю Колю: он тоже это видел.
-Почему тогда ничего не рассказал нам, после того, как доставил тебя сюда? - засомневался директор Борис Дмитриевич, успевший приехать в институт до начала дождя.
-Может сам ещё не поверил в эту "фантастику"? - предположила Лидочка, всё так же хлюпая носиком.
Сотрудники, собиравшиеся уходить домой, остановились в нерешительности, а Борис Дмитриевич сказал:
-Придётся всем задержаться до выяснения всех обстоятельств.
На этот раз никто не запротестовал, не выразил неудовольствия: все молча смотрели на лаборантку, не зная верить её рассказу, или нет. Потом вдруг, как по команде, кинулись к окнам.
А за окнами шёл чёрный дождь, поражая всё усиливающейся темнотой. Затем дождь сменился плотным непроницаемым туманом, словно на Землю опустилась кромешная мгла, за которой не видно ничего: ни стоящих на остановке машин, ни улицы, ни бульвара напротив, ни домов. Создавалось впечатление, что в мире нет более ничего, кроме этой комнаты, плывущей в непроглядной тьме навстречу чему-то неизбежному,
Людмер Борис Дмитриевич попросил всех, кто был на данную минуту в здании института, собраться у него в кабинете. Заходили несмело, бочком, потому что это первый и единственный случай, когда весь коллектив был приглашён в кабинет самого директора. С ним и поздороваться-то не каждый имел возможность. А вот так, глаз в глаз — это вообще случай из ряда вон выходящий.
Собрались почти все: уже знакомая нам лаборантка Лидочка, техник Павел Уваров, завхоз Евгений Николаевич Сокуров, и Татьяна Петровна Чарусова — м.н.с.(младший научный сотрудник). Не было дяди Коли, который заявил, что пост свой не оставит ни при каких обстоятельствах. Не было и инженера электронщика Виктора Шафрана, и с.н.с. Прозорова Константина: они, видимо, уже ушли из института. Всем остальным очень хотелось надеяться, что двое оследних успели уйти домой, до начала наблюдаемого явления.
Дождь, наконец, закончился, давая слабую надежду на то, что уничтожение народонаселения закончено.
-"Неизвестно, что можно ожидать от этого, ужасающего своим траурным цветом, тумана", - подумала Таня-большая, устраиваясь подальше от высокого (во всех отношениях) шефа.
Оглядывая «собратьев» по несчастью, она поняла, что клеги так же растеряны, как и она. Растеряны - сказано мягко: скорее обескуражены, встревожены. Неизвестность вызывает сомнения и страхи, которые, как спрут холодными и мерзкими щупальцами опутывают сознание, заставляя сжиматься сердце от предчувствия того, что это ещё не конец.
Страхи Татьяны большой не о себе: она беспокоится о своей девочке. И хотя знает, что из квартиры Танечка не выйдет (вот когда она готова возблагодарить Бога, что дочь слепа), но быть уверенной сейчас нельзя ни в чём.
Хрупкость, шаткость положения усугубляется тем, что люди отрезаны от всего мира: не работают ни телефоны, ни радио, ни телевидение. Зловещая тишина словно прислушивается к людям, стремясь понять: не являются ли они для неё угрозой.
Единственным утешением для людей является то, что туман не проникает в здание, а остаётся за его пределами. Но пока под вопросом: благо это для людей или проклятие, т.к. неизвестно, как он поведёт себя в дальнейшем.
Собравшиеся в кабинете, говорили об этом вполголоса, словно опасаются того, что их могут подслушать. Борис Дмитриевич внимательно посмотрел на всех исказал:
-Дорогие коллеги, я понимаю, что это нелегко, и небезопасно, но мы, как работники научного института, должны исследовать этот треклятый туман, ведь именно исследования и есть наша прямая обязанность.
-Но наша специализация несколько иная... - попыталась протестовать, уже почти пришедшая в себя, Лидочка.
-Да, это так, - согласился профессор, - но теперь это не имеет никакого значения. Я боюсь, коллеги, что у нас нет выбора... Мало нас, конечно. Не помешало бы связаться с Зинаидой Николаевной и Александром Андреевичем: без них нам будет туговато... Очень жаль, что нет Виктора и Константина: с ними мы бы могли работать по полной программе...
Татьяна Петровна слушала профессора в полуха: в её голове металась и не находила ответа только одна мысль: как её дочурка, что с ней? Женщина готова была отдать сейчас полжизни только за то, чтобы дозвониться до неё, услышать милый дочкин голосок, лепечущий скороговоркой, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке.
Впрочем, не одну Татьяну Петровну волновал в это время вопрос, что с родными и близкими, поэтому, как только появляется связь, все сразу разбежались по телефонам, чтобы позвонить домой.
Таня маленькая взяла трубку быстро, словно дежурила возле телефона и ждала звонка. Чтобы не разбудить в девочке страх, Татьяна Петровна старалась говорить, как можно спокойней и веселей. Она сообщила дочери, что вынуждена немного задержаться на работе, попросила не выходить на лестничную площадку, и двери никому не открывать.
Девочка рассказала о том, что баба Надя пошла в булочную, и до сих пор не вернулась.
В ответ на это женщина только вздохнула, отлично понимая, что Надежда Викторовна попала под смертоносный дождь, и уже не вернётся никогда.
Таня-большая взяла с дочери слово, что та не будет пить воду из-под крана, ссылаясь на то, что вода очень грязная и непригодна для питья. Говорила автоматически, скорее по привычке, и тут вдруг, словно удар тока, возникшая мысль: «А ведь вода действительно может быть ядовитой?! Не секрет, что наши водозаборы настолько далеки от совершенства, что водоочистка не сможет справиться с таким количеством чужеродного материала».
Женщина говорила с дочерью быстро-быстро, опасаясь, что связь прервётся, и она не успеет всё сказать. Обещала чаще звонить. Просила не грустить. Посоветовала послушать любимые сказки. И всё: связь оборвалась.
Татьяна Петровна опустила трубку на рычаг и быстрым шагом направилась в туалетную комнату, чтобы проверить своё опасение. Из водопроводного крана шла совершенно чёрная вода, своей консистенцией напоминая сильно разбавленный мазут. Так же, как и мазут, жидкость оставляла на раковине цветную плёнку, но в отличие от мазутной — она не смывалась, а застывала на раковине, сверкая всеми цветами радуги.
-Ну и ну?! - воскликнула Татьяна. - Вот с неё-то мы и начнём исследования.
И стремительным шагом направилась в лабораторию. Там она на всякий случай облачилась в специальный халат, резиновые перчатки, хотя и не была уверена, что это предостережение сможет защитить от неизвестной ей агрессивной среды. Дмитрий Борисович, находившийся в это время в лаборатории, недоуменно наблюдая за сотрудницей, поинтересовался:
-Куда это Вы, Татьяна Петровна, так экипировались?
-Хочу сделать забор воды, - ответила она.
-Вы совершенно правы, - одобрил профессор, - это нужно сделать в первую очередь! Затем нужно будет взять пробу того, что находится за порогом института.
Пока Татьяна Петровна возилась с пробой жидкости, профессор с любопытством и интересом поглядывал на молодую сотрудницу, думая о чём-то своём. К нему подходили сотрудники и докладывали результат работы с телефоном. Удалось дозвониться только до троих: инженера-электронщика Александра Андреевича Шацких, Веры Николаевны из ИВЦ и Тимура Виленовича из ЦУРа. Остальных найти не удалось.
Профессор нахмурил брови, но попытался развеять сомнения коллег, лица которых говорили красноречивее слов:
-Будем надеяться, что у остальных семерых сотрудников из списка Константина Никифоровича, просто не работают телефоны. Я думаю, что не стоит терять надежду, коллеги.
Мысли Татьяны не отличались таким же оптимизмом и, чтобы прогнать их, она вновь вспомнила слова Скарлет О,Хара, героини романа «Унесённые ветром»: - «Я не буду думать об этом сегодня — я подумаю об этом завтра», не единожды выручавшие её в трудных ситуациях.
Но, едва только она начала рассматривать каплю чёрной жидкости под электронным микроскопом, то сразу забыла обо всех страхах и переживаниях: в капле происходили, удивительные, невероятные процессы, которые ранее ей наблюдать не приходилось. Без какого-то ни было добавления реагентов, обеззараживающих веществ, в жидкости начали на глазах таять микробы, бактерии, не оставляя после себя ничего, словно испаряясь. Молекулы насыщались кислородом, очищаясь от посторонних примесей, вредных веществ. Происходил процесс самоочищения. Это было так интересно, так захватывающе-неожиданно, что Таня невольно вскрикнула: в природе на эти процессы понадобились бы месяцы, а тут всё происходило за считанные минуты.
Услышав возглас Татьяны, подошёл Борис Дмитриевич, и она, без слов, уступила ему место. Профессор долго и внимательно наблюдал за тем, что происходит, не говоря ни слова. Потом оторвался от завораживающего зрелища и сказал, глядя на Таню:
-Странное явление, Татьяна Петровна, Вы не находите? Сначала разрушение — затем очищение... Что последует за ними?
-Не знаю, - в раздумье произнесла та, пытаясь достроить логическую цепочку предложенную профессором. - Может быть восстановление?
-Вполне возможно, - рассудил Борис Дмитриевич. - Но это согласно нашей логике — логике мыслящего человека... Мы же имеем дело с некой, по-видимому, газообразной субстанцией, которая, согласно законам природы, мыслить не может.
Татьяна попыталась пошутить:
-Не известно подчиняется или нет эта субстанция законам природы, а что если у неё свои законы?
Профессор посмотрел на Таню взглядом удивлённого человека: то ли не понимая, как можно шутить в такой обстановке, то ли не понимая, почему сам не додумался до такого вывода. Но взгляд этот смутил молодую женщину, и она замолкла.
-Татьяна Петровна, - строго попросил Борис Дмитриевич, - Вы мне не поможете надеть защитный костюм? Я попытаюсь выйти и сделать забор «тумана».
-Что Вы, профессор?! Это может быть не безопасно!
-Возможно, -согласился он. - Но кто-то должен сделать это?
И тут в их диалог вступил техник Павел, находящийся поблизости:
-Ну, это и я смогу сделать! Думаю — это не составит особого труда. К чему рисковать Вам, профессор? Ваша голова моей дороже! Тем более терять мне нечего... И не протестуйте! Решено: пойду я.
Профессор и Татьяна в два голоса попытались отговорить Павла, доказывая, что это их работа, но он был неумолим:
-Дайте мне хоть раз в жизни сделать что-нибудь стоящее для науки! - засмеялся он. -Не всё же время возиться с приборами, блоками, оборудованием?! Позвольте хоть раз повозиться с туманом: давно мечтаю о такой лёгкой работе!
Глаза Павла искрились таким задором, таким юмором,и вместе с тем такой надеждой, немой просьбой, что Борис Дмитриевич, наконец, согласился.
-Хорошо, Павел, эту работу я поручаю Вам.
-Вот и чудненько! - почти с восторгом сказал Павлик. - Вот и ладненько!
Татьяна с Лидочкой улыбнулись в ответ, заслышав любимые слова-паразиты техника. Потом они все вместе начали решать во что одеть Павла, во что сделать контрольный забор «тумана», подбирая необходимый инструмент.
Наконец, техник был экипирован с головы до ног: одет в специальный водонепроницаемый костюм, с дыхательным аппаратом за спиной, на случай воздействия агрессивной среды. И хотя никто не был уверен в том, что его громоздкое обмундирование сможет защитить, пришлось согласится с твёрдой уверенностью Павла в благоприятном исходе затеянной ими авантюры.
Лица людей были сосредоточены и напряжены, даже легко возбудимая Лидочка, из последних сил старалась сдерживать себя, хотя по глазам видно, что готова кинуться на грудь могучего Павла и расплакаться, ведь она к нему «не ровно дышит», как утверждают институтские кумушки. Таня знаками дала понять, чтобы она ни на йоту не приближалась к Павлику, чтобы не сорвать научный эксперимент.
Молча подняв руку в жесте прощания, Павел, в эту минуту так был похож на космонавта, выходящего в открытый космос, что Лидочка вновь всхлипнула. Он сделал шаг за дверь, скрываясь в колеблющейся, как желе, субстанцие. Этого Лидочка выдержать уже не могла и выдала жалобный звук, напоминающий скулёж комнатной собачки. Борис Дмитриевич почти сердито посмотрел на неё и поинтересовался:
-Это, что ещё тут такое?! Что это за собачка у нас завелась? Марш в лабораторию сейчас же!
Лида испуганно смолклла и, не произнося больше ни звука, ретировалась восвояси. А за остеклением фойе всё ещё колыхалась желеобразная масса.
-Странная метаморфоза, - прокоментировал профессор. - С полчаса назад был туман — теперь кисель какой-то.
-Желеобразная масса, - уточнила Татьяна Петровна.
-Я и сказал: кисель, - пробурчал в ответ Борис Дмитриевич, как видно, не собираясь соглашаться с м.н.с.
Татьяна слегка отстранилась от профессора, вспоминая те эпитеты, которыми обычно характеризовали профессора сотрудники института, общающиеся с ним накоротке: жёсткий, упёртый, не терпящий возражений, самолюбивый.
Прошло несколько минут, показавшиеся вечностью, усиливая и без того немалые опасения, когда, наконец, вновь начинались интенсивные колебания, и масса вытолкнула из себя обескураженного Павла. В руках у него был баллон из нержавеющей стали с завинчивающейся крышкой, в который он вцепился мёртвой хваткой, словно опасаясь не донести свой трофей до цели.
Павлика рывком втащили в вестибюль и были поражены произошедшим изменениям: его костюм был покрыт какой-то прозрачно-серебристой плёнкой, а за плечами не было кислородного баллона: его словно срезали острой бритвой. Но несмотря на это, Павел был жив. Он, как кукла хлопал широко открытыми глазами и беззучно открывал рот, словно хочел что-то сказать. Но слов не было слышно.
Татьяна Петровна первой бросилась к Павлу для того, чтобы помочь стащить с него неестественно сверкающий костюм, который спал к ногам бедняги, переливаясь серебром.
-Паша! Паша! - кричала Татьяна. - Что с тобой? Не молчи! Отвечай!
Наконец, Павел начал выдавать слова:
-Не... Знаю...
-Ну, слава Богу! - выдохнул профессор. - Жив.
-Не совсем уверен в этом, - с трудом ворочая языком, ответил Павел.
-Пробу взял? - поинтересовалась Таня, оглядывая и ощупывая парня.
-С трудом...
-Вот и ладненько, вот и чудненько, - улыбнулась в ответ Татьяна, удостоверившись, что техник не только жив, но и физически — невредим.
-Идёмте скорее в лабораторию, - возник строгий голос профессора. - Не стоит терять время.
-Дайте отдышаться, профессор. - попросил его Павел. - Мне кажется, что... Я и шага не смогу сделать — так устал... Сколько я там находился?...
-Минуты три — не больше, - рассудил Борис Дмитриевич, глядя на часы.
-Не может быть! - не поверил Павел. - Мне кажется, что прошло не менее получаса.
-Пошли! Пошли, дорогой, не будем здесь стоять. У нас ещё впереди столько работы!
Когда все поднимались по лестнице на второй этаж, Павел неожиданно останавливился и сказал:
-Он живой.
-Кто живой? - не понял профессор.
-Туман — живой!
Татьяна Петровна и профессор переглянулись друг с другом: на лице профессора мелькнула лёгкая тень недоверия, на лице Тани — сочувствия. Но комментарии за этим не последовали.
-Не верите? - усмехнулся техник. - А зря... Он действительно живой.
-Но этого не может быть, Паша! - запротестовала Таня, пытаясь его образумить. - Так просто быть не может! Тебе показалось.
-Нет-нет, - уверил её техник, - не показалось! Я... Точно знаю, что он живой.
И тут Татьяна заметила, что движения Павла замедляются, становятся неуверенными, глаза закрываются, и он начинает падать.
-Профессор! - закричала она. - Держите Павла: он сейчас упадёт!
Вдвоём они попытались удержать героя дня, но чуть не упали вместе с ним: с такой силой увлекало за собой его неожиданно обмякшее тело. Оставшиеся метры они тащили парня волоком, ухватив за руки. На зов сбежались Лидочка и Евгений Николаевич, и уже вчетвером занесли Павла в кабинет завхоза и уложили его на небольшой диванчик.
Татьяна попыталась нащупать на руке пульс, знаком показывая Лиде выйти, потому что та едва сдерживалась, чтобы не разреветься. Опасение Тани были напрасны: под её рукой легко прощупывался пульс хорошего ровного наполнения. Спокойное ровное дыхание методично вздымало грудь парня, говоря о том, что с ним всё в порядке.
-Скорее всего он спит? -сделал предположение профессор.
-Да, - подтвердила Таня, поднимая сначала одно веко Павла, затем другое. - Это так: у него глубокий сон, похожий на наркоз.
Никто из присутствующих не стал оспаривать это утверждение, потому что знал: в связи с болезнью дочери Таня неплохо разбирается в медицине. Одно время она даже посещала вечерние медицинские курсы, по поводу которых был в институте небольшой скандал, дошедший и до директора.
-Сколько времени он может проспать? - поинтересовался Борис Дмитриевич.
-Часа два-три, - не совсем уверенно ответила Татьяна. - Всё зависит не только от организма Павла, но и от количества «вещества», попавшего в этот организм. Будем надеяться, что он придёт в себя раньше, ведь организм у него молодой, и, надеюсь, крепкий.
И чуть помолчав, добавила:
-С поправкой на то, что мы не знаем, что именно вызвало такую реакцию, похожую на сон после наркоза.
-Вот именно, - вступил в разговор Евгений Николаевич. - Если такое состояние Павла является сном... А что, если это потеря сознания?
Татьяна вопросительно посмотрела на завхоза, рассуждая вслух:
-Нет, на потерю сознания не похоже. Реакция зрачков совсем иная... Думаю, что всё-таки я права: это обычный посленаркозный сон.
Евгений Николаевич хотел ещё что-то сказать, но профессор, чтобы не втягиваться в ненужный спор, перебил его:
-Татьяна Петровна, Вам придётся посматривать иногда за Павлом, ведь Вы единственный человек среди нас хоть мало-мальски разбирающийся в медицине.
-Хорошо, профессор, - согласилась Таня, - я посмотрю за ним.
-Но сначала нам нужно будет исследовать то, что находится в этой колбе: всесторонне изучить таинственное вещество, которое Павел назвал живым... А Вам, Евгений Николаевич, видимо, придётся заняться знакомой снабженческой миссией, т.е. обеспечить коллектив полноценным питанием и водой.
-Будет сделано, профессор! - чётко по-военному отрапортовал Евгений Николаевич.
И только сейчас все вспомнили, что заветная колба осталась на лестничной площадке, где упал Павел. Таня остановила профессора движением руки, Намеревающегося спуститься вниз на площадку, уверяя его в том, что сама принесёт баллон в лабораторию.
Баллон стоял на площадке, поблёскивая своими отполированными боками, на том же месте, где её оставили несколько минут назад. Облегчённо вздохнув, Татьяна, лёгким движением руки попыталась поднять блестящий предмет, и не смогла сделать это. Злополучный баллон стал настолько тяжёлым, что его невозможно было оторвать от пола.
-Он что, прилип что ли? - удивилась Таня.
Ухватив баллон двумя руками, она вновь попыталась оторвать его от пола. Это усилие ей удалось с большим трудом, но держать долго предмет в таком положении Татьяна не смогла и с грохотом опустила его на пол.
-Ну и ну! - удивилась женщина вслух, оценивая на глаз вес странного вещества, заключённого в блестящий футляр. - Килограмм сорок — не меньше!
Поняв, что такой вес, она не сможет унести на вытянутых руках, Таня решила рывком переставлять колбу с одной ступеньки на другую, шаг за шагом приближаясь к цели. За этим занятием её и застал профессор, не дождавшись скорого возвращения сотрудницы.
-Что происходит? - поинтересовался он, с удивлением наблюдая за действиями Татьяны Петровны.
-Он почему-то стал невероятно тяжёлым, - извинящимся тоном сказала Таня.
-Так почему же Вы, не позвали никого на помощь?
Таня недоумённо пожала плечами, делая попытку вновь переставить баллон на следующую ступеньку.
-Да подождите Вы! - сердитым тоном остановил её профессор, - Носить тяжести совсем не женское дело!
Весь его вид говорил о полной уверенности в том, что без труда справится с грузом. Но, взяв блестящий предмет одной рукой, профессор осознал всю ошибочность своего мнения.
-Ого! - восхитился он. - Мал золотник, да тяжёл!
С трудом затащив баллон на верхнюю площадку, Борис Дмитриевич поставил его на пол и поинтересовался:
-Как Вы думаете, Татьяна Петровна, а катить его можно?
-Не знаю, - неуверенно произнесла та. - Кто знает, как он отреагирует на это... Хотя при подъёме я брякнула его... И ничего — цел... Может попробовать?
-А. была — ни была! - махнул рукой Борис Дмитриевич. - Пробуем!
Вдвоём они осторожно положили баллон на бок, и подождав несколько секунд, принялись перекатывать его в сторону лаборатории. Докатив цилиндр до двери кабинета, Борис Дмитриевич постучал, вновь поднимая его в вертикальное положение.
На его стук выбежала Лидочка.
-Что случилось?- испуганно поинтересовалась она, ещё более округлив и без того большие глаза.
-Ничего особенного, - ответила Татьяна Петровна. - Просто нам нужна помощь. Ты не знаешь, где сейчас Евгений Николаевич?
-Не знаю: он ещё не вернулся.
-Лидочка, - попросил девушку Борис Дмитриевич, - не могли бы Вы поискать завхоза и пригласить его сюда к нам? Требуется немедленная помощь.
-Конечно, - без колебаний согласилась Лида, - сейчас поищу.
-Спасибо, Лида.
И Лида, мало понимая происходящее, рассеянно взглянула на фигуры возле двери, быстрым шагом ушла на поиски завхоза.
-Татьяна Петровна, как Вы думаете, у нас найдётся что-нибудь подходящее для дальнейшей переноски? Боюсь, что это нужно сделать немедленно, ибо сосуд становиться всё тяжелее... Как бы содержимое не разорвало его и не вырвалось наружу.
-В голову приходит только ведро, - ответила профессору Таня. - Но я сомневаюсь: выдержит ли ручка?
-Придётся вновь испытывать на практике — иного выхода не вижу, - отреагировал на её сомнение профессор.
-Что-то сегодня много этого вновь? - засомневалась Татьяна.
-Такой уж нынче день, - как-то криво усмехнулся Борис Дмитриевич.
И Таня-большая вынуждена была молча согласиться с начальником:
-Схожу в конторку, где уборщицы держат свои вёдра... Я быстро.
-Не плохо бы ещё найти какой-то стержень, чтобы продеть в ручку! - уже вдогонку ей добавил профессор.
Когда Татьяна возвратилась назад с двумя вёдрами, вставленными одно в другое и шваброй, возле двери лаборатории стояли Евгений Николаевич и Лидочка, что-то очень заинтересованно обсуждая.
-Я вот спрашиваю Лидию Викторовну, - обратился к Татьяне завхоз, - как же
Павел один смог вынести эту колбу, ведь она неподъёмная?
-Тогда колба столько не весила, - улыбнулась в ответ Таня, - она отчего-то с каждой минутой становиться тяжелее.
-Странное явление! - воскликнул Евгений Николаевич. - Вы в своей практике сталкивались с чем-нибудь подобным?
-С незначительным увеличением веса -да, но с таким — в первый раз.
С лестничной клетки донёсся звук шагов и недовольное ворчание:
-Разве в этом учреждении можно найти то, что надо?
Когда же показался обладатель недовольного голоса, все невольно заулыбались: профессор был весь в паутине, пыльный, со шваброй в руках.
-Ну и видок у Вас, профессор! - отреагировал на это явление завхоз. - Где это Вы всю паутину собрали?
-В кладовке уборщиц, - недовольным голосом сообщил Борис Дмитриевич. - Эти фурии, видимо, никогда там не убирают!
-Что Вы там потеряли? - сдерживая смех, не унимался завхоз.
-Металлический стержень искал!
-А вместо него нашли — швабру?! - сделала удивлённое лицо Лидочка.
-Хорошо хоть швабру! - отчеканил профессор, поворачиваясь к завхозу:
-Как Вы думаете, Евгений Николаевич, какую нагрузку сможет выдержать сей стержень?
-Сейчас проверим, - ответил завхоз, беря швабру из рук профессора и, уложив одним концом на металлический ящик, стоящий у дверей, ударил по ней ногой так, что она тут же сломалась пополам.
Профессор попытался остановить его, но не успел сделать это.
-Ну, что же Вы наделали, батенька?! - воскликнул он.
-Проверял сможет ли выдержать груз. Теперь вижу, что вряд ли...
-Ну, теперь, конечно, не выдержит! - недовольство профессора приняло явно гипертрофированные размеры.
-Да не переживайте Вы так, профессор, - успокоил его Евгений Николаевич. - Сейчас что-нибудь придумаем!
И быстрым шагом ушёл прочь, оставляя Бориса Дмитриевича в недоумении.
-Вот те раз! Я же ещё и виновным оказался...- удивился тот, пожимая плечами.
-Ну, что Вы, Борис Дмитриевич? - успокаила его Лидочка. - Вас никто не винит.
-Спасибо и на том, - пробурчал в ответ профессор, всем своим видом напоминая дедушку, недовольного действиями неразумных внуков, с явным намерением немедленно покинуть поле брани. Но тут появился завхоз с ломиком в руках.
-Я не долго? - поинтересовался он, с улыбкой поглядывая на профессора. - Надеюсь у нас хватит сил оторвать ваше неподъёмное чудо от пола?
-Через десять-пятнадцать минут мы этого действительно сделать не сможем, - всё ещё с недовольным видом ответил профессор.
Мужчины с трудом уложили колбу в вёдра и перенесли груз в лабораторию, устанавливая её в новенькую, едва испытанную камеру. Механическая рука медленно открутила крышку колбы и, перевернув вниз горлышком, освободила её от содержимого. Затем поставила колбу в центр камеры. Татьяна Петровна нажала кнопку удаления, и колба плавно опустилась вниз, неслышно исчезая из поля зрения.
Наконец, можно было вздохнуть с облегчение, понимая, что эта миссия благополучно завершена. Остальное — это уж дело автоматики и телемеханики с телекинетикой. Таня перевела камеру на автоматический режим, для определения веса, объёма, плотности, вязкости и иных параметров, помещённого в неё образца. Предстояло испытание на сопротивление сжатию, воздействию ультразвука, исследования на молекулярном уровне, т.е. полный и развёрнутый аспект исследований.
Аппарат начал своё мелодичное гудение, продолжая исследование помещённого в него вещества, с тем, чтобы выдать «на гора», интересующие людей данные. Пока Татьяна Петровна настраивала камеру, Лидочка собирала нехитрый стол из запасов, принесённых завхозом.
По кабинету начали распространятся соблазнительные запахи, и Татьяна поняла, что ужасно проголодалась.
-Татьяна Петровна, - донёсся голос Лидочки, - у меня всё готово. Идите, подкрепитесь немного!
-Сейчас,Лида, - уверила та лаборантку, переключая всё в автоматический режим. - Ты пригласила профессора и Евгения Николаевича?
-Да, в первую очередь! Они сейчас придут.
Столик в лаборатории невелик, и все устраились за ним почти вплотную. Чай с бутербродами показался Татьяне невероятно вкусным: то ли от голода, то ли от перенесённых переживаний. Разговор за столом то затихал, то вновь набирал силу, касаясь и увиденного, и услышанного, и пережитого, и предстоящего. Гибель большого количества людей, невероятная жестокость произошедшего, неизвестность будущего, подстёгивали и будоражили нервы и мыслительные способности, заставляя вновь и вновь прокручивать в сознании варианты возможных действий и возможных сценариев.
-Нужно, как можно больше узнать о этом веществе! - сказал профессор. - Всегда легче бороться с тем, о чём имеешь более точное и полное представление. Поэтому сейчас позавтракаем на скорую руку и вновь за работу! Теперь уже за обработку получаемых данных!... А Вам, Евгений Николаевич, придётся посмотреть, как у нас там Павел себя чувствует, пока Татьяна Петровна с Лидочкой заняты.
После завтрака все разошлись по своим местам: Лидочке было поручено через каждые пять минут записывать показания приборов, а Татьяне - заносить все данные в компьютер, который обрабатывая их выдавал на гора графики и диаграммы. При первом же, беглом взгляде на них стало ясно, что данные настолько противоречивы, настолько не соответствуют земным параметром, что впору хвататься за голову.
Борис Дмитриевич, получив первые распечатки и мельком просмотрев их, только крякнул и ничего не сказал. Таня вопросительно посмотрела на профессора и получила в ответ строгий выговор:
-Работайте, Татьяна Петровна, работайте! Не смотрите на меня такими телячьими глазами: я не Господь Бог и пока ничего сказать не могу!
И с головой ушёл в изучение принесённых Таней диаграмм и графиков, а Таня, тихо закрыла за собой дверь кабинета директора, где он восседал, как и принято начальству, за добротным столом из дорогого дерева.
-Шеф снова в своём репертуаре, - с сожалением подумала она. - Лишь на мгновенье спустился к нам, простым смертным — и снова поднялся на недосягаемую высоту...
Продолжение:http://proza.ru/2009/03/09/289